Глава Змеиного клана

      Зеркало находилось именно там, где и предполагалось — за ширмой. Его качество не порадовало, хотя странно было бы увидеть здесь, в небольшом городишке Китая, произведение венецианских мастеров. Кроме этой полированной плоской пластины в углу ожидаемо обнаружилась бочка для купания, маленький столик с набором для мытья и свёрнутым полотенцем, таз для омовения лица и рук, к нему кувшин с водой и — хе-хе! — «ночная ваза», она же местная разновидность горшка.       Я тяжко вздохнул(а). Да-а-а, хреновастенько придётся в местных допотопных реалиях мне, городской жительнице начала двадцать первого века, привыкшей к комфорту и доступной радости сантехники! Но выбора как такового не было, пришлось соглашаться на имеющуюся суровую действительность и благодарить богов и небожителей, что всё это хотя бы имеется непосредственно в комнате, и не нужно бежать на улицу в поисках уединённого домика для оправления естественных потребностей.       В процессе приобщения к местной культуре утреннего туалета выяснилась одна немаловажная деталь моего внешнего вида: волосы. Волосы у меня, как оказалось, были такими, что любая «Шаума» отдала бы за них свой годовой бюджет. Чёрные, уходящие в тёмную зелень при определённом повороте к свету, как перья у ворона, они были настолько длинными, что однозначно мешали. Я бы их с удовольствием укоротил(а), а вот нельзя, ибо «достояние предков»! Причём тут предки, непонятно, но длина и густота волос весьма ценилась, и такая шевелюра, как у меня сейчас, говорила понимающему человеку о многом. Короче, волосы — это статус, и сознательно укорачивать их никто в здравом уме не стал бы. Так что мне придётся помучиться. Нет, в той, прошлой жизни, у меня тоже были длинные волосы, но не настолько же длинные! Я вообще ими не сильно заморачивалась, предпочитая носить распущенными, а когда жарко — завязанными в хвост. На работе приходилось сооружать благочестивую «гульку», но на этом все познания в парикмахерском искусстве у меня заканчивались. Эту же роскошь, что произрастала у меня на голове сейчас, ни в какую «гульку» убрать точно не получилось бы, а хвост… Хвост будет длинноватым, как по мне. Интересно, как сам мальчишка справлялся со своими патлами? Явно же как-то он это делал, ему и тренироваться с этим богатством приходилось, и в бою, по воспоминаниям, они ему абсолютно не мешали. Привыкну? Ну, наверное. Научиться бы ещё всяким таким причёскам-косичкам, как у фэнтезюшных эльфов! Надо будет присмотреться, с чем там местные на головах ходят, а то что-то память молчит по этому вопросу.       И всё же, зеркало. Видно было не очень, но уж фигуру свою рассмотреть вполне можно. В принципе, пацан как пацан, ростом мелковат только, а так — стройненький, жилистый, длинноногий, талия тоненькая, пресс непонятно какой (под бинтами же!), но предположу, что железный, бицуха в порядке. Попа как орех… м-да. С плечами тоже порядок вроде, заявка на красивый разворот имелась. Главное, всё это достояние теперь позорно не просрать и добавить в нужных местах. В общем и целом, этакий жеребёнок-стригунок на тонких ножках, нормальный двенадцатилетка.       И тут вдруг меня посетила МЫСЛЬ: Шэ Хей говорил, что после попадания другой души в тело, оно начнёт изменяться и подстраиваться под привычные для пришлой души параметры, и получится в итоге нечто среднее арифметическое. Этому телу двенадцать, а мне прошлой было немного за тридцатник. И что мы имеем? Складываем вместе, делим пополам, округляем, итого получаем… ну, пусть будет, двадцать. Двадцать! Мама родная! Как же я всё это объяснять буду?       На полноценную панику сил не хватало, но мысли в голове моей тяжело галопировали от «всё пропало, шеф!» до «прорвёмся!», не позволяя толком сосредоточиться ни на одной из них. Захотелось срочно присесть, и я вернулась… вернулся в постель. В постели не лежалось. И не сиделось. Нужен был хоть какой-то движняк, переключение, причём немедленно. И я снова встал(а) и потащился(лась) к недозеркалу, на сей раз завернувшись в покрывало, ибо голой задницей, и не только ею, светить было внутренне некомфортно.       Очень хотелось рассмотреть свою новую мордашку. Понятно, что через месяц она станет совсем другой, и даже представить себе невозможно, насколько. Так что не только хочу, но и надо. Увековечить в памяти, так сказать.       Совершенно бездумно я совершил затейливый взмах рукой, и опа! — передо мной материализовалось зеркало в полный рост. Самое настоящее, стеклянное, к какому привыкла за годы жизни в далёком российском будущем. Как? Как, чёрт возьми, я это сотворила?.. Наверное, мышечная память Шэ Хея, дополненная розовым веночком, сыграла свою роль. Было произнесено ещё какое-то слово, но я даже и сама не поняла, какое именно. Странно! Хотя… к чёрту! У меня же теперь есть ЗЕРКАЛО! И пусть весь мир подождёт!..       …Ну что сказать по поводу моего личика? Личико было премиленьким. Даже не так, однозначно красивеньким. Вот только не для мальчика. «А девкой был бы краше», определённо! Особо выделялись, конечно, глаза — огроменные, чистого изумрудного цвета, с длинными и пушистыми ресницами, — они казались абсолютно нереальными для мелкого подростка мужского пола. Да и вообще, я такие видела только у японских анимэшек и справедливо полагала, что в жизни ничего подобного не бывает. И вот вам здрассте-пожалуйста! Теперь буду смотреть на свой новый мир именно ими. Зрачок, кстати, был самый обычный, круглый, а не вертикальный, но я уже знала, что когда надо будет — изменится. Вот это хорошо, это полезно. Что ещё? Бровки тоненькие, носик аккуратненький, губки… Губки «рабочие», сука. Ну не мальчик, Наследник Шэ, будущий Глава, а мечта маньяка-педофила! Прав был Да Мао, ой как прав: тяжело мне будет с такой внешностью. Оставалось надеяться только на то, что «среднее арифметическое» аккуратно сгладит всё это непотребство, иначе придётся сочинять себе какую-то маску на пол-лица.       От созерцания себя красивого и размышлений о будущем меня отвлёк банальный кашель. И кашляло моё собственное отражение. То есть, я сам! На губах запузырилась кровавая пена, и это мгновенно выдернуло из полумедитативного состояния в реальность. Жестокую, да. Потому как боль из едва заметного тупого давления внизу живота, на которое сразу и не обратишь внимания, переросла в самый настоящий пожар внутри организма, поднимавшийся по телу всё выше, растекавшийся жидкой лавой по жилам и грозивший вот-вот поглотить меня всю без остатка. С ужасом я видела, как из-под прижатой к животу руки на белых бинтах начали проступать кровавые пятна, а дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. С трудом передвигая резко ослабевшие ноги в сторону такой желанной сейчас постели и борясь с приступом тошноты, охваченная болью, которая раздирала нутро острыми когтями, краем глаза я заметила открывшуюся дверь. На пороге показалась какая-то девушка, видимо, служанка, и с удивлением воззрилась на меня.       — Молодой господин уже встал? Эта сейчас позовёт лекаря! Ой!       В этот момент моё несчастное тело всё-таки сдалось и рухнуло на колени, не дойдя одного полноценного шага до такой близкой-далёкой цели. Тут же меня вырвало сгустком крови, и я застонал от нового приступа боли. Одной рукой упираясь в пол, другой рукой я судорожно сжимал края покрывала, в которое кутался, спасаясь от внезапно охватившего тело озноба. Здорово: внутри пожар, снаружи ледяной пот, и всё это густо замешано на отборной боли!       О, я прекрасно понимал(а), откуда что взялось: Шэ Хей ведь предупреждал, что из-за поврежденного золотого ядра ни в коем случае нельзя колдовать, а мне зеркало приспичило! И хотя меня слегка оправдывало то, что сколдовалось оно абсолютно спонтанно, но лишь слегка. Мучиться-то теперь всё равно мне! Оставив на полу ещё один кровавый сгусток, я упрямо поползла к своему лежбищу. А за спиной, не раз проклятое за последнюю минуту, таяло так неосторожно намагиченное зеркало…       Добраться до кровати всё-таки получилось, но взобраться на неё уже было выше моих сил. Я только смог(ла) положить голову на мягкое, обретя таким образом точку опоры, но это никак не облегчило страданий. Боль была чудовищной, однако соскользнуть в приятную темноту беспамятства почему-то не получалось. В таком дурацком положении меня и нашли.       Я слышал чужие голоса, чувствовал руки, которые поднимали моё тело и куда-то укладывали, совершали ещё какие-то манипуляции, потом мне разжали сведенные судорогой челюсти, и в глотку полилась горькая жидкость. Рефлекторно я глотал сие безобразие, краем сознания понимая, что это лекарство. Мало-помалу становилось легче, туман перед глазами рассеивался, боль хоть и не исчезла совсем, но существенно притупилась. Хорошо снова быть среди живых!       Вернувшись в реальность, я обнаружил, что в моей небольшой комнатке столпилась масса народу. В добротно одетом господине с бородкой предположился местный лекарь, рядом с ним стоял его помощник и торопливо записывал то, что вполголоса говорил босс. Третий лекарчонок, совсем ещё мальчишка (подмастерье?), торчал у изголовья кровати и перебирал лекарства. По полу ползала с тряпкой давешняя девушка-служанка, убирая следы моей несдержанности, ещё две высовывали головы из дверей, любопытно посверкивая глазами. А в углу, почти незаметный, стоял, опираясь на стену плечом, совершенно левый персонаж и не сводил с меня чёрных глаз-маслин. Одет он был неброско, но очень дорого, на пальцах сложенных перед собой рук поблёскивали кольца. Кто это? Зачем он здесь? Что ему надо? А что-то надо точно, вон, как сверлит меня глазами! И взгляд такой неприятный — давящий, оценивающий и препарирующий. В общем, тот ещё типчик, от такого за версту разило неприятностями.       Честно? Мне даже стало страшно: я сейчас беспомощней младенца, случись что, мне и помочь некому! А этот тип явно задумал нечто нехорошее, печёнкой чую! И как быть?       — Молодой господин пришёл в себя? — обратил на меня внимание лекарь.       Я посчитал этот вопрос риторическим и не стоящим ответа. Однако, пора было вживаться в роль и потихоньку являть себя миру.       — Кто вы? И где это я? — нахмурил я свои бровки.       — О, пусть молодой господин не изволит беспокоиться! Он находится в гостинице города Илин, что расположен у подножия горы Луань Цзан. Этого лекаря зовут Ян Цун. Как молодой господин себя чувствует? И зачем вставал? Этого пока нельзя делать ни в коем случае!       — Почему? Что со мной?       — Молодой господин был серьёзно ранен. Прямо скажем, находился на волосок от гибели. Но сейчас идёт на поправку, и если не будет вставать без присмотра, то скоро снова придёт в норму. Вот лекарства, которые следует принимать, мазь будет наносить мой помощник. Как голова? Не кружится? Болит? Тошнота есть?       — Не тошнит, не кружится. Но болит. Почему у меня болит голова? И почему я весь в бинтах? Что произошло?       — Хм… — лекарь Ян Цун задумчиво погладил свою бородку. — А что молодой господин последнее помнит?       Самое время прикинуть, что можно говорить, а что пока не следует, где стратегически промолчать, а где изобразить «умирающего лебедя». Амнезию разыграть просто необходимо, чтобы не было неудобных вопросов, ответы на которые посторонним знать не стоит. Но вот насколько глубокую? Я колебался.       По-своему истолковав моё хмурое молчание, Ян Цун покачал головой и состроил скорбную мину. Неискренне. Это не могло не насторожить.       — Ну надо же! Неужели так всё плохо? Совсем-совсем ничего не помните?       Срочно надо было что-то ответить.       — Помню, конечно! Только не всё… И как-то… частями? Почему? Что со мной? Не молчите, говорите правду! Это надолго? Я точно выздоровею?       — Точно-точно, молодой господин, не извольте переживать! Будете как новенький! Раны серьёзные, конечно, но кризис миновал, и теперь всё будет хорошо!       — Помню, как на нас напал лютый мертвец. Это он меня так порвал?       — Да, несомненно! Вас, молодой господин, принесли с распоротым животом и грудью. Ноге тоже досталось. И, видимо, при падении вы сильно ударились головой о камень. Надо же, как неудачно получилось!       — Наоборот, удачно — я же жив! Это всё? Мне кажется, вы от меня что-то утаиваете!       Ян Цун помялся для виду и сообщил-таки о незначительном повреждении моего золотого ядра. Отработав положенную в таком случае истерику и оправдав надежды собравшихся, я был напоён чем-то успокоительным, судя по запаху, на основе валерианы.       — Как?       Вопрос закономерный и вполне естественный, но лекарь, гад, просто развёл руками, признавая своё поражение. Жаль, пускай сам бы придумал мне будущую легенду.       — Мои люди где? Почему до сих пор ни один не появился?       — Мне очень жаль сообщать вам такую весть, но, кажется, никто из них не выжил.       — Точно? Как так-то? А кто же меня сюда принёс?       — Так мне сказали те, кто вас доставил. Это были заклинатели из Ланьлин Цзинь, они случайно нашли молодого господина и были очень удивлены, когда обнаружили, что вы всё ещё живы при таких ранах.       — Ох, что же делать? Мне же нужно достойно их похоронить! А я тут…       — К сожалению, проход на гору запечатан, так что молодой господин не сможет забрать их тела. Мы можем только помолиться в храме за их души.       Да гореть бы этим душам в аду! В Диюе, если по-местному. Хрен им, а не храм! Даже символично, что они остались там непогребёнными — собакам собачья смерть. Меня больше волновал тот самый меч, которым мне нанесли такую интересную рану: не хотелось бы, чтобы он где-нибудь всплыл, уж очень неприятная вещь. Остаётся надеяться только, что его никто не подобрал и не прихватизировал. Но не спросишь же!       — Так, всё! — повысил голос Ян Цун и хлопнул в ладоши, ставя выразительную точку в беседе. — Молодой господин сейчас должен принять своё лекарство и отдохнуть!       — Ещё один вопрос, — произнёс я. — Помнится, в первый раз, когда я очнулся, у меня была замотана голова. А кто додумался ещё и глаза завязать?       Повисла напряжённая тишина. Потом Ян Цун глубоко вздохнул и указал на замершего, словно мышь под метлой, юного помощника. Мальчишка виновато опустил глаза и ещё больше скукожился под обвиняющими взглядами общественности.       — Ясно. А повязки мне меняет тоже он?.. Что же, тогда этот заклинатель весьма благодарен уважаемому Ян Цуну за воспитание такого замечательного помощника! Если бы не повязка на глазах, мне было бы совсем плохо, и я сам виноват, что сорвал её — просто не знал, что со мной. И теперь мне бы хотелось, чтобы сей достойный юноша ухаживал за мной, пока я нахожусь в таком неудобном для себя состоянии.       Вот вам, господа лекари! Я сказал это всё, не особо задумываясь, мне просто показалось, что правильно было бы поступить именно так. Лекарь со своим старшим помощником недоумённо переглянулись, мальчик же буквально просиял.       — Моё лекарство где? Устал что-то, — прозрачно намекнул я.       Мальчик-лекарь тут же засуетился, а всем остальным пришлось выйти. Последним, кстати, комнату покинул тот самый неизвестный, причём с явным нежеланием и после соответствующего знака от Ян Цуна. Интересненько!       Я принял назначенное лекарство и стал с любопытством рассматривать юношу, чем крайне смутил его. В принципе, внешность он имел вполне приятную, но заурядную: тёмные волосы, тёмные глаза, желтоватая кожа, худое тело и ловкие руки. И золотое ядро, почти совсем неразвитое. Хотя это я «зажрался» после увиденного в зеркале, а так-то он был довольно симпатичным, просто без изюминки, стандартный китайский паренёк.       — Как тебя зовут? — спросил я.       — Чэн Ши.       — Прелесть какая! А меня Шэ Шанши.       Лекарчонок уставился на меня во все глаза.       — А разве вы помните своё имя?       — Конечно, помню! С чего бы мне его забывать?       — Ну, у вас же потеря памяти!       — Не полная. Есть моменты, которые действительно забылись. Их пока достаточно много, хотя они постепенно восстанавливаются. Но уж своё имя я помню отлично, не сомневайся!       — А почему тогда… Простите этого недостойного, я не должен спрашивать, это не моё дело!       — Пока да, не твоё. Но всё же отвечу. Просто так чувствую! Что-то мне подсказывает, пока не стоит всем знать, насколько именно у меня повреждена память. И ты об этом никому не скажешь.       Парнишка усиленно закивал головой, потом замотал отрицательно и снова закивал. Смешно было на него смотреть — такого нелепого, простого, наивного и чистого. Хороший, правильный, честный мальчик. Откуда-то я знал, что интересен ему, но интерес этот без всякой грязи и задней мысли. Сейчас можно легко оборвать эту тоненькую ниточку зарождающегося доверия и стать всего лишь ещё одним пациентом, очередным заклинателем в его глазах, которые никогда не снисходят до равного общения с челядью, к числу которых относят и таких вот провинциальных лекарей. А можно превратить эту ниточку в канат или целую сеть и заслужить его непоколебимую преданность. Всё зависит только от меня, захочу ли я и дальше иметь рядом с собой этого человека. И ответ был абсолютно прост: да! У меня нет никого в этом мире, так почему бы не начать с лекаря Чэн Ши?       И тут я подумал, что Шэ Хей забыл сообщить мне кое-что важное: он мог чувствовать других людей, пусть не сильно, но мог. Кажется, это называется эмпатия. Может, сам не знал? А может, всё намного интереснее: он был проницательным недоверчивым мальчиком, а я в своей прошлой жизни легко умела просчитывать людей. Что, если эти две наши особенности сложились и в результате вылились в ту самую эмпатию? Как бы то ни было, теперь у меня есть шикарный бонус, полезный для жизни!       — Слушай, я вот тебя так внезапно забрал себе и даже твоего мнения не спросил на этот счет. Ты как, не против побыть моим личным лекарем?       Чэн Ши оказался не только не против, а совсем даже наоборот — счастлив до щенячьего визга. Озадаченный подобным восторгом, я прямо спросил, с чего это вдруг такая радость. Причин нашлось сразу несколько, и одной из них была банальная скука. Нет, дел у маленького лекаря было невпроворот, на него скидывали всю мелкую и грязную работу, а я, получается, его от неё избавил, и теперь он будет делать ту же самую работу только для меня, а не для меня и остальных пациентов. Парня это не могло не радовать. Но также он скучал без обычного в его возрасте общения со сверстниками — некогда было, да и не успел обзавестись. С кем дружил в раннем детстве, уже давно позабыли о покинувшем их для учёбы и работы друге, а я хоть и не был ему сверстником в прямом смысле этого слова, всё же являлся ребёнком, и у него был мизерный шанс на какое-никакое общение. Конечно, он и не мыслил стать мне другом — заклинатель всё-таки, да ещё и явно клановый, куда уж ему, деревенщине! Но хоть как-то… Естественно, если новый знакомый не окажется высокомерной задницей!.. Хотя с моей внешностью это было бы вполне себе предсказуемым вариантом. А я вдруг сам пошёл на контакт — это ли не счастье!       Бог ты мой, как человеку мало, оказывается, для счастья надо: всего лишь обратить на него внимание! Да пожалуйста! Знал бы ты, простой мальчик Чэн Ши, с какой змеёй связался! А планы у меня на тебя ой-ой-ой какие! Я же тоже один, мне напарник нужен. А Чэн Ши хоть и не заклинатель, но лекарь, а это тоже очень даже неплохо. Впрочем, я собираюсь быть с ним максимально откровенным — парню будет приятно, а мне полезно: ему предстоит стать этаким своеобразным маркером, как здешний человек отреагирует на тот или иной факт, поступок, слово. Главное теперь — убедить его быть со мной и дальше.       — Ну раз ты теперь мой персональный лекарь, то выкладывай всё про моё здоровье. Думаю, ты вполне в курсе, что и как тут происходило, а то твой наставник что-то явно недоговаривает, и мне это не нравится.       — Мне всё-всё рассказывать? — и он пристально посмотрел в глаза. — Я могу ненароком сказать то, что вам не понравится.       — Не страшно. И на твои вопросы я тоже постараюсь ответить предельно честно — вижу, тебе хочется их задать. Но взамен и ты должен быть полностью честным. И никому никогда не рассказывать или каким другим образом не передавать то, что может всплыть в ходе наших разговоров. Если согласен…       Чэн Ши смотрел мне в глаза прямым честным взглядом, очень серьёзным и вполне взрослым.       — Я всё понимаю. Есть такие тайны, которые должны быть похоронены вместе с тем, кто их узнаёт. Как долго я проживу? — и ведь он не боялся, правда!       — Долго, если будешь молчать. Мне нужен кто-то, на кого бы можно положиться. Почему бы и не тебе стать для меня таким человеком? Ты вызываешь во мне доверие, а это бывает крайне редко. В людях я обычно не ошибаюсь.       Парень с какой-то горечью покачал головой. Вот же, какой недоверчивый!.. Я схватил его за руку, благо он стоял рядом с кроватью, и потянул к себе.       — Иди сюда и сядь!       Он покорно и обречённо сел на краешек моей кровати, глядя на удерживающую его руку.       — Ну вот и что ты там такое надумал уже? Посмотри на меня!       Стоило ему поднять глаза, как я чувствительно ткнул его в лоб пальцем. От неожиданности он ойкнул и обалдело откинулся назад. Вся его печаль и излишняя серьёзность махом куда-то делись.       — Ну что, пришёл в себя? То-то же! Нечего себя на пустом месте накручивать!       Чэн Ши растерянно потёр лоб и неожиданно хихикнул совсем по-мальчишески. Хихиканье перешло в хохот, близкий к истерике. Я поморщился от резких звуков и боли в грудине, когда, потянувшись к стоящему рядом столику, нашарил чашку с водой. Холодная вода, выплеснутая в лицо, мигом привела нервного весельчака в приличное состояние.       — Ну ты даёшь, парень, — сказал я.       — Простите, молодой господин, такого больше не повторится, обещаю! Я… я даже не знаю, как это всё объяснить! Просто вдруг показалось… — и он смущённо отвернулся.       — Ладно, забыли. Не стоит меня бояться больше, чем нужно.       — Да кто же знает, сколько нужно? Вас же, заклинателей, порой совсем не понять, особенно клановых!       Я только выразительно закатил глаза и тяжело вздохнул.       — Всё, хватит об этом! Давай, насыпай!       — Что делать?       — Говорю, начинай рассказывать, что там у меня.       Чэн Ши встал и сделал пару шагов туда-обратно.       — Начну, наверное, с головы. Рана на затылке была очень серьёзной. Очень. После таких не выживают. Кость была проломлена и вдавлена внутрь, задет мозг. По форме самой раны можно предположить предмет с округлым краем, возможно, камень. Такое ранение могло быть получено как при падении, так и при ударе.       — М, интересно. Продолжай!       — Целителю пришлось сильно потрудиться, чтобы всё сделать правильно. Но у него, слава небожителям, получилось! Правда, и возился он довольно долго, было отчего. Сейчас с раной полный порядок, заживает на удивление быстро. Невероятно быстро. Если бы вы тогда не сорвали повязку, было бы ещё лучше, но и так неплохо.       — Я тогда испугался просто, не видел же ничего. И не помнил. Но точно знаю, рана кровила, пальцы были мокрыми, да и запах характерный.       — Хм, странно! Мы подумали, что рана открылась из-за сдёрнутой повязки.       — Нет, раньше.       — Сейчас там всё хорошо, даже отлично. Рана затянулась окончательно, правда, шрам останется, но под волосами его видно не будет. Последствий, по-видимому, никаких не предвидится, разве что потеря памяти, и теперь уже понятно, что всё восстановится. Лекарь Ян Цун предполагал даже изначально, что простой потерей памяти вы не отделаетесь.       — Даже так? Что же он такого интересного напредполагал?       — Ну, или дурачком, простите, останетесь, или, и того хуже, вообще никаких признаков разума не будет. Так, тело есть, вроде живое, а ничего не понимает и не умеет.       — Как овощ.       — Наверное…       — А тут я такой весь излишне проворный и разговорчивый!       Чэн Ши многозначительно хмыкнул.       — Теперь грудь, — и его взгляд снова стал тревожным. — Тут никакого «или». Однозначно, ранение клинком, прямым и недлинным. То есть, не меч, а, скорее всего, кинжал. И нанёс его или человек вашего роста, что невозможно, или… Или удар наносили уже тогда, когда вы лежали на земле.       — Почему невозможно? — я сознательно проигнорировал фразу после «или».       — Потому что вы самый молодой заклинатель, участвовавший во всей этой… осаде. Там были только взрослые люди, уж мы тут успели всех рассмотреть, не сомневайтесь.       Да кто же сомневается! Никому бы и не пришло в голову отправлять свою молодёжь на растерзание лютым мертвецам, разве что кто-то таким особо извращённым способом избавился бы от «балласта». Или от меня. Это дядюшка чудно придумал, туды его в качель!       Между тем Чэн Ши с мысли не сбился и продолжал:       — Предположу, что сначала было падение и удар о камень, а потом кто-то попытался вас добить кинжалом в сердце. И это бы у него получилось, не будь у вас такого причудливого строения внутренних органов.       — Погоди, какое ещё причудливое строение?       — Вы не знали? У вас сердце расположено не там, где у остальных!       — А где? — я был, мягко говоря, потрясён.       — С другой стороны. Предположу, что у вас и остальные органы расположены зеркально.       — А так бывает?       — Ну видимо. У вас же вот есть! Такое действительно бывает, но очень-очень редко. Я видел упоминание о таком в одном свитке, но там автор предполагал, что это уникальный случай, ведь больше таких людей он не встречал.       — Не встречал он!.. Может, и встречал, но не разделывал.       — Может. Насчёт вас, молодой господин, я тоже только предположил, основывался на положении вашего сердца.       — То есть, сердце у меня точно не там, где надо, а остальное — не факт?       — Да.       — Прелестно! А когда живот мне зашивали, не видно было, что ли? У меня же, по твоей теории, кишки должны быть замотаны (или как правильно?) в другую сторону!       — Я своими глазами не видел, зашивал уже после того, как там целитель поработал, а сам целитель ничего по этому поводу не говорил. Может, он такое уже видел?       — Может. Или с кишками у меня всё правильно.       — Тоже может быть.       — И повторно мы меня вскрывать не будем, как-нибудь обойдёмся без этого знания.       — Как прикажете, молодой господин!.. Рана на животе у вас также была весьма скверная. Тот лютый мертвец вас задел только вскользь, вскрыв брюшную полость и зацепив мышцы бедра. Счастье, что не задел ни один из крупных кровеносных сосудов, иначе вы бы очень быстро истекли кровью. Однако внутрь организма попал трупный яд, из-за этого рана так плохо заживает. Целитель, конечно, вычистил всё, что мог, но он тоже не всесилен.       — Ах, вот оно что! Я уже не знал, что и думать! Так-то привык, что на мне всё очень быстро заживает, а тут на тебе! Теперь ясно.       — Я уже успел заметить, что у молодого господина очень быстрая регенерация. Наверное, если бы не это, вы бы не выжили.       — Вполне, вполне…       — Хочу ещё отметить, что мертвец напал на вас, когда вы уже лежали на земле, — внутренние органы абсолютно не были повреждены и находились на своих местах, а если бы вы в это время стояли, то неизбежно кишки бы выпали. Возможно, он вообще не на вас нападал, а на того, кто находился рядом в тот момент, потому и зацепил мимоходом.       Я только хмыкнул: мальчик молодец, вон как чётко картинку складывает, исходя из одних только моих повреждений! Такому точно врать нельзя, быстро поймёт и уже так искренне верить не будет, а мне позарез нужно, чтобы он стал моим с потрохами, иначе мне в этом новом мире будет намного сложнее.       — А теперь самое… даже не знаю… сложное? Главное?.. Я сейчас о вашем золотом ядре, молодой господин.       — И? Давай не стесняйся, говори. Я ведь тоже толком ничего не знаю и не понимаю!       — Понимаете, лютый мертвец никак не мог повредить золотое ядро. Никак! Я вообще раньше не думал, что его можно повредить каким-то физическим действием, разве что… но это не то! А оно выглядит… Ну вот смотрите!       Чэн Ши весьма увлёкся своими объяснялками — учёный, исследователь будущий, не иначе! Причем практик. Но здесь ему явно ничего не светит. Решено, забираю его! Не знаю ещё как, но заберу точно!       Тем временем будущий великий исследователь метался по комнате в поисках чего-то неопределённого, я только заинтересованно провожал его взглядом. Наконец, он выдал: «О!» — и рванул за ширму. Послышался плеск воды в тазике, и Чэн Ши появился с кувшином в руках. Пустым, по-видимому.       — Вот смотрите, — повторил он, потрясая этим кувшином у меня перед глазами. — Предположим, что это ваше золотое ядро. Целое. А теперь ткните, пожалуйста, несильно остриём меча в его середину!       Я послушно вынул Хаокан из ножен, и парень восхищённо охнул, но быстро взял себя в руки и протянул кувшин. В результате соприкосновения зачарованного металла и глины в боку сосуда образовалась небольшая дырочка, больше похожая на простой скол, и от неё побежала длинная тонкая трещина.       — Вот так сейчас и выглядит ваше золотое ядро, молодой господин!       Собственно, я это и без него знал, но как бы объяснил откуда? А так вот, пожалуйста, испорченный кувшин налицо! Всё же ясно и понятно! Наглядное пособие, чё.       — И что теперь с этим безобразием делать? — спросил я.       Ну не буду же я ставить в известность этого милого мальчика, что всё уже сделано, прореха надёжно законопачена, а трещина уже начала зарастать.       — Целитель сказал, что золотое ядро должно само восстановиться, просто нужно время. И ни в коем случае нельзя его напрягать, даже по мелочам.       — И как долго я буду лишён своих сил?       — Он сказал, недели три.       — Ого! Это слишком долго!       — Ну вы же не хотите вообще их лишиться, правда? Придётся потерпеть.       — Это плохо. Это очень плохо. Это рушит все мои планы на корню!       — Печально, конечно, ну а что делать?       Нет, три недели — это много. Неделя, по моим прикидкам, не больше. Но пусть остальные думают, что три. Люблю иметь козыри в рукаве!       — Молодой господин, вы обещали ответы на вопросы.       — И от своих слов не отказываюсь.       — Тогда, может, расскажете, как всё происходило на самом деле? Если помните, конечно.       — Сначала твоя версия.       Чэн Ши собрался с духом, зажмурил на секунду глаза, и выдал:       — На вас явно напали, молодой господин. Когда вы уже были на земле, попытались добить кинжалом. Обнаружив, что вы всё ещё живы, пронзили мечом, задев золотое ядро. Это был заклинатель, потому что меч, способный на такое, простому человеку принадлежать не может. Ну а потом появился лютый мертвец. Вас зацепил вскользь, потому что вы уже лежали на земле, а вашему обидчику досталось по полной, я думаю.       — Ты во многом прав. На меня действительно напали. Камнем по затылку, а потом кинжалом в грудь. Во всяком случае, когда я очнулся, лишняя железяка во мне уже торчала.       — Вы знаете, кто бы это мог быть?       — Конечно! Кто-то из моих сопровождающих. Скажу сразу, это не мои люди были со мной на горе, а наёмники. И подчинялись они не мне, а моему дяде, который решил под шумок убрать с дороги помеху в виде племянника. Всё дело в наследстве: я сирота, а он единственный близкий родственник. Гм, почти единственный. В клане единственный, если точнее.       — Мне жаль, простите мою бестактность!       Повисло тяжёлое молчание. Я задумчиво глядел в пространство, освежая в голове образы моих родителей, ещё живых и влюблённых. Щемящая грусть сдавливала сердце — я действительно стал воспринимать их, как своих родных. И да, грустил по-настоящему. Странно, но тем не менее.       Чэн Ши нервно заёрзал — он жаждал продолжения, но не смел больше просить об этом, ведь всё оказалось намного серьёзнее и болезненней, чем предполагалось изначально. Моя тоска была самой настоящей, он прекрасно это видел и проникся. Не знаю, как у него у самого обстоят дела с семьёй, но парень мне действительно сочувствовал.       — Мне пришлось убить их всех, такое нельзя прощать, — сказал я, всё так же глядя куда-то в неведомое. — Но последний был очень хорошим бойцом и имел тот самый меч, который может разрушать золотые ядра. Как оказалось. Он застал меня врасплох, да и я сам к тому моменту был фактически на пределе, так что для него стал очень лёгкой добычей. Уже падая, увидел того самого лютого мертвеца, и это всё, что помню… Ну что, страшно?       — Страшно, — ответил пацан, уставясь в пол. — Вы правда их убили?       — Не сам, конечно, куда мне тягаться с такой толпой, да ещё раненому? Точнее, не всех сам.       — А… А как?       — Ну ты же умный парень, живёшь в Илине рядом со знаменитой горой Луань Цзан. Подумай!       — Мертвец? Ещё один лютый мертвец?       — Молодец, угадал. Только не приблудный, а мой собственный.       — Вы… Значит, вы тёмный? Как Старейшина Вэй Усянь?       — Не совсем. Я равновесный — могу пользоваться и той, и другой энергией. Раньше так все могли, а теперь об этом забыли. И вообще говорить на эту тему не принято. Ты понимаешь, о чём я?       — Да, понимаю. Я буду молчать, не сомневайтесь.       — Даже о моих способностях?       — Даже о них.       — Почему? Это же ужас-ужас!       — Ну, вы правильно заметили, я житель Илина. А для нас, долгое время живших бок о бок с мертвецами, а потом и с Великим Тёмным Заклинателем Вэй Усянем, всё не так однозначно. Мы привыкли. Как оказалось, всё не так страшно, как принято об этом говорить. Вот мы и жили себе спокойно. А потом пришли вы все.       — Жалеешь?       — Да почти все жалеют: было тихо и спокойно, а что теперь будет — неизвестно.       — Понимаю тебя. Моя бы воля… — я покачал головой.       Мы снова погрузились в тишину. Почему-то в Чэн Ши я был полностью уверен — не выдаст, слова не скажет. Но как быть с лекарем Ян Цуном? Как заставить молчать его? Уж больно ранения у меня «говорящие», а он не показался мне достойным доверия. Одно знал точно, вернее, чувствовал: никто не должен знать о характере моих ран.       Свой животрепещущий вопрос я и задал Чэн Ши. Парень неожиданно хитро заулыбался:       — А он и так ничего не знает! Он не лечил молодого господина! Куда ему…       — Не он? А кто? — вот уж сюрприз-сюрприз!       — Настоящий целитель из Ланьлин Цзинь!       — Как это?.. Так, рассказывай!       — Вас доставили сюда заклинатели этого клана. Они возвращались с горы, когда заметили лютого мертвеца, а рядом вы лежали. Это была фаланга самого Главы Цзинь, и он распорядился доставить вас к лекарю. А потом, когда выяснилось, что местный с такими ранами не справится, то приказал своему клановому целителю лечить вас. Вот так и получилось, что Ян Цун толком ничего о ваших ранениях не знает, только то, что сказал клановый целитель, а он был немногословен, просто дал распоряжения, как дальше за вами ухаживать, и всё.       — Тогда откуда ты знаешь?       — А мне просто повезло попасться под руку! Вообще, раненых тогда было очень много, мы работали не покладая рук. Хорошо ещё, что клановые привели с собой своих целителей, иначе выживших было бы намного меньше. Когда Глава Цзинь приказал своему целителю заняться вами, ему понадобился помощник, а все клановые были заняты другими пациентами. А тут я как раз заглянул, воду принёс. Он как узнал, что я помощник лекаря, так сразу же и велел мне бросить всё и помогать ему с вами. Это был высший класс! Но он так ругался сквозь зубы!       — Почему?       — Очень сложные раны были. Пока я зашивал живот и ногу, он работал с головой. Это так красиво было: голубоватый поток струился из его пальцев, а он им то как кисточкой работал, то как крюком. Глаз бы не отрывал, да некогда было. Но если бы не он, то вы бы здесь сейчас не сидели.       — Не прибедняйся, ты тоже сделал очень важную работу. Я очень благодарен!       — Целитель меня контролировал, говорил, как лучше и правильнее делать. Я очень много нового и полезного узнал. А он, как только закончил свою часть, сразу же отошёл за ширму и там о чём-то говорил с Главой Цзинь. Когда появился лекарь Ян Цун, он озвучил все свои рекомендации и тут же удалился, его ждали другие раненые. Ян Цун под пристальным взглядом Главы Цзинь скрупулёзно записал всё, что ему было сказано, и пообещал, что будет лично приглядывать за вашим выздоровлением, но заглянувший в этот момент целитель порекомендовал прикрепить к вам меня, поскольку я уже в курсе всего лечения. Цзинь Гуаншань милостиво кивнул и одарил лекаря Ян Цуна мешочком с деньгами, полностью оплатив ваше лечение, включая нужные лекарства. Вскоре он отбыл из Илина, а вместо себя оставил Цзинь Гуанъяо. Я вообще-то не следил за тем, что он тут делал, но видел, как этот господин договаривался с хозяином гостиницы о вас, оплачивая ваше пребывание здесь на те три недели, как сказал целитель. Тот заверил, что вы ни в чём нуждаться не будете, так что вам не о чем беспокоиться.       — А я и не беспокоюсь, мне здоровье важнее денег. Просто неожиданно.       — Да, все были очень удивлены. А какие слухи теперь ходят!..       — Ну-ка, ну-ка!       — Кто-то говорит, что вы ещё один сын Главы Цзинь, а кто-то, что вы ему понравились… ну… в том самом смысле… Вот.       — Глава Цзинь весьма любвеобилен, но исключительно в плане женщин. И никогда не был замечен с кем-то своего пола. Это бы уже всплыло — он не очень-то умеет прятать свои пристрастия или не хочет прятать, так что вторая версия — мимо. Первая тоже: я прекрасно знаю своих родителей, и сомневаться в них не приходится. Просто Глава Цзинь — мой родной дядя, ещё один. Мы никогда раньше не виделись.       — А как тогда он вас узнал?       — Думаю, по флагам клана на месте стоянки. И по фамильным чертам. Но о моём родстве тоже нужно молчать!       — А как же слухи? Они же… мерзкие!       — Пусть себе! Мерзкие не слухи, а те, кто их распускает. Просто молчи — ты ничего не знаешь, и всё.       — Хорошо. О! Чуть не забыл! Глава Цзинь оставил вам письмо, передал через своего целителя. Вот оно, на столике рядом с кроватью лежит.       Письмом оказался тот самый свиток, замеченный мною раньше и благополучно забытый. Брал его в руки я с внутренней дрожью: а ну как не пойму ничего, всё-таки современный мне китайский прошёл через значительные упрощения, в том числе и на письме. Помолясь неизвестно кому, я сломал печать с оттиском пиона.       Ну что сказать? Всё я понял: и иероглифы понял, и то, что проглядывало между ними. Цзинь Гуаншань сообщал мне об оплате моих нужд на три недели вперед, причём сделал он это якобы безвозмездно и в память о своей любимой сестре. То, что он любящий великодушный дядюшка, подчёркивалось чуть ли не в каждом слове. И как любящий дядюшка, Глава Цзинь жаждал меня вновь лицезреть, целого и здорового, по истечении тех самых трёх недель. В заботливом тоне письма чувствовалась настоятельная рекомендация прибыть в означенное время и на неопределённый срок. Главный интриган золочёного клана уже что-то задумал и отвёл мне место в своей новой шахматной партии. Интересно, в качестве какой фигуры? Всяко не ферзя! Ну да посмотрим ещё на эти его игры: попробует играть мною в шахматы — сыграю с ним в покер. Пока меня этот расклад устраивает: я думал, как подкатить к драгоценному родственнику с просьбой перекантоваться пару-тройку годиков в его пафоснейшем клане, а лучше аж до совершеннолетия, а тут такое сладкое письмецо! Подмастил дядюшка! Ну и славненько!       Я довольно усмехнулся и сунул свиток под подушку, потом переложу в вещмешочек. Чэн Ши с тревогой ожидал моей реакции и явно успокоился, увидев, что я остался в хорошем настроении.       — Всё в порядке, Глава Цзинь сообщил о том, что оплатил гостиницу и лечение. А ещё он ждёт в гости.       — Это… хорошо?       — Это замечательно! И полностью соответствует моим планам.       — Но вам пока нельзя передвигаться!       — У меня есть три недели. Успею.       — Тогда вам надо быстрее поправляться. Вот, выпейте лекарство. И отдыхать! Вам нужно поспать и набраться сил.       — Но день ещё только начался! — я спорил скорее по инерции, ведь действительно чувствовал себя неважно, да и слабость подобралась как-то незаметно, а во сне выздоравливается почему-то быстрее.       — Вам сейчас нужно спать как можно больше. А вот когда в следующий раз проснётесь, уже можно будет и бульончику выпить.       Спорить и дальше было глупо, да и прав был мой лекарчонок. После сна… или когда там… не знаю ещё, надо будет с ним серьёзно поговорить. О переходе под мою юрисдикцию, да. Мне нужен этот человек, значит, я его возьму и точка. А сейчас баиньки!       Убедившись, что я внял голосу разума в его лице, Чэн Ши прибрал использованную посуду и удалился, оставив меня одного и в раздумьях. За всей суетой сегодняшнего дня незамеченным остался один маленький, но существенный факт: я совершенно перестал идентифицировать себя в женском роде и теперь даже думал в мужском. Я больше не был той женщиной, училкой, что прошла через белый туман из другого пространства-времени. Однако точно так же не чувствовал себя и мальчиком Шэ Хеем, Шэ Шанши, который и призвал ту самую женщину, а был кем-то совершенно другим и как себя идентифицировать ещё не знал. Тех двоих я чувствовал как часть себя, примерно как правую и левую руки. Или как сиамских близнецов, живущих внутри меня, с одним коллективным разумом на троих. Да, так правильнее, потому что, как предполагалось, в разных ситуациях главенство будет брать та или иная сторона, и для этого не нужен будет никакой сознательный посыл. Это было на самом деле круто, я был абсолютно доволен подобным исходом. Конечно, предстоит ещё привыкнуть называть себя как того мальчика, влезть в его шкуру, но всё-таки я останусь кем-то другим. Другим парнем с женской душой, ха-ха.