Глава Змеиного клана

      Из легкого сновидения про городок Илин меня бесцеремонно выдернула девушка-служанка, крутившаяся у моего столика, зажигая свечи.       — Ой, я вас разбудила, молодой господин! — прощебетала она.       А то, блядь, ты не специально этим подсвечником гремела! Хлопает тут глазами, кукла разукрашенная!.. Стоп! Это не та служанка, что меня раньше обслуживала, ту обычно не слышно и не видно — профи! А эта в своём ярком и довольно откровенном наряде выглядела профи совсем в другом деле. Чё за нах?       С неудовольствием следя за её быстрыми отточенными движениями, я ждал, когда она уже уберётся вниз, к своим настоящим клиентам. Непонятно, что именно в ней так раздражало: то ли приторный запах духов, то ли фальшивая улыбка, то ли ещё что-то, но девушка будила во мне какую-то подспудную агрессию. Кажется, она и сама это почувствовала, потому что улыбка на накрашенных губах несколько подувяла.       — Молодой господин чем-то недоволен? — спросила она, посылая волну ответного раздражения.       Я ей не нравился, почему — неясно, скорее всего, по той же причине, что и она мне. То есть, инстинктивно. Бывает такое, смотришь на человека, и он тебе уже неприятен, хотя ты и словом с ним не перекинулся. Видимо, это тот самый вариант.       Отвечать ей не хотелось, просто молча стал сверлить её взглядом.       — Если молодой господин чем-то недоволен, он может это сказать вслух! — не унималась девица.       Я всё так же продолжал молчать.       — Молодой господин не может говорить? — сделала она новую попытку.       Молчание.       Служанка-куртизанка задавала вопросы снова и снова, всё больше раздражаясь отсутствием ответа, а я, наоборот, успокоился и теперь откровенно развлекался. Вскоре удерживать издевательскую улыбку стало совсем уж невмоготу, особенно глядя на её нервные дёрганья, которые она всеми силами пыталась скрыть.       — Ты красивая, — в конце концов выдал я спокойно.       Девушка едва не задохнулась не то от возмущения, не то от неожиданности. Но потом, сделав несколько глубоких вздохов, она направилась вон из комнаты, бросив напоследок высокомерно-презрительно:       — Мальчишка!       Ну-ну.       Сев на кровати, я мысленно стал выстраивать порядок своих действий: сначала следовало сходить за ширму умыться и всё такое прочее, потом слегка размяться, нанести замораживающую субстанцию, одеться, принять «тоник» и отправляться на дело, благо, уже почти стемнело. Как раз до ночи и провожусь!       Я уже собирался встать, как снова припёрлась раздражающая девица, на сей раз с подносом. Какого хрена? Пока она выставляла на столик чайничек, чашечки, какие-то прочие финтифлюшки из того же фарфорового набора, я не сводил с неё недовольного взгляда, а она в свою очередь поглядывала на меня, едва скрывая насмешку. Вот сука!       Когда все приборы были расставлены, она замерла напротив меня с подносом в руках. Я вопросительно изогнул бровь в стиле профессора Снейпа, и она чуть заметно передёрнула плечами. Мы оба молчали и сверлили друг друга неприязненными взглядами. Наконец, она выдала:       — Этот чай молодому господину приказал принести уважаемый Ван Пинтин, хозяин гостиницы.       — С чего бы вдруг? — подозрительно прищурился я.       — Господин Ван Пинтин любит всё красивое и экзотическое, у него огромная коллекция разных видов чая со всех уголков Китая. Одним из них, очень редким, он соблаговолил угостить молодого господина.       — И как называется этот очень редкий чай?       — Господин Ван Пинтин называл его «Зелёный цветок горной долины». Пробуйте, молодой господин.       — И всё-таки, с чего такая неожиданная милость?       — Не моего ума дело.       — Самокритично.       Глаза служанки нехорошо вспыхнули, но она сдержала эмоции, умница какая! Свалила бы отсюда нахрен, ещё большей умницей была бы, но нет — стоит, ждёт чего-то. Я молчал, она молчала, мы оба чего-то ожидали. Но если я ждал её ухода, то вот чего ждала она, понять не представлялось возможным.       Мне, сидя на кровати, ждать было намного удобнее, чем ей, столбом стоящей у стола, так что она сдалась первой:       — Пейте чай, молодой господин! Уважаемый Ван Пинтин велел узнать о нём ваши впечатления.       — Я не пью горячий чай, подожду, пока он остынет. И вообще, у меня сейчас режим нарушен, поэтому я собираюсь полночи бодрствовать. Вот потом и выпью. Приходи утром! Ах да, утром ты будешь отсыпаться! Извини, не подумал!       — Господин Ван Пинтин будет недоволен!       Пожатие плечами стало ей ответом — мне откровенно было начхать на его недовольство.       — Зря, молодой господин, очень зря!       На её мнение тоже было начхать.       — Красивая, тебя внизу уже заждались, поторопись, что ли!       Девица аж зашипела от негодования, думал, она меня этим своим подносом сейчас огреет.       — Ах ты ж!.. Ну ничего, скоро и тебя будут ждать… внизу!       Я снова изогнул бровь в ответ на эту её странную реплику, теперь уже удивлённо. А она продолжала, войдя в раж:       — Красивые ножки — хорошо будут смотреться на плечах!..       ЧЕГО? Это она сейчас о чём?       Злобно хихикая, она выскользнула из комнаты. Вслед ей полетела фарфоровая чашка и, ударившись о дверь, разбилась на осколки.       Вот же дрянь! Ничего, мерзавка ещё своё получит, а сейчас нужно успокоиться — меня ждёт ДЕЛО!       Приведя себя в порядок, я сделал лёгкую разминку. Чёрт, это было ужасно! Чувствую себя слабее младенца! Скорее бы уже всё зажило — срочно нужно восстанавливать форму, ибо стыдно.       Настало время воспользоваться бурой мазью. Я снял с себя все бинты и тонким слоем нанёс суперсредство на раны, втирая до полного растворения. Обождав минут двадцать, аккуратно обтёр эти места чистым куском бинта, чтобы убрать остатки, но на самом деле этого и не требовалось, мазь чудесно впиталась. Пришла очередь «заморозки». Термоядерная штука, однако! В течение минуты я буквально потерял чувствительность, даже наматываемые поверх бинты абсолютно не ощущались. Был в этом и минус: как прикажете двигать телом, когда его не чувствуешь? Пришлось потратить ещё какое-то время на привыкание.       Наконец, настал черёд приготовленной заранее одежды. Самое интересное, я был одет сейчас не по сезону — слишком легко. Но это для прогулки, а для интенсивных движений, которые мне предстояло совершить — самое то, тут чем меньше, тем лучше, замёрзнуть вряд ли представится шанс.       Я окинул мысленным взглядом всё, что собирался взять с собой. Смысла тащить с собой свой основной вещмешочек, спрятанный в «надёжный сейф» под подушкой, не было. Вместо него взял парочку пустых, и нашёл их — где? — правильно, в мешочке с мешочками (был и такой, как оказалось), как и положено хорошему запасливому мальчику. Хаокану тоже предстояло дожидаться меня на своей подушечке с кисточками — к сожалению, духовное оружие мне сейчас было недоступно. Вместо этого вооружился целым арсеналом ножей, лелея скромную надежду на то, что воспользоваться ими шанса не представится. В потайной кармашек за пазухой спрятал несколько обезболивающих таблеток — когда закончится действие спецсредств я понятия не имел. Теперь осталось решить вопрос с руками: бинты или …? Хотелось «или», но я не знал, были ли у меня с собой перчатки. В гардеробе перчатки нашлись, но они показались какими-то жёсткими и неудобными. Ладно, для преодоления окна сойдёт, но на будущее стоит оставить себе заметочку найти нормальные либо сшить на заказ. Оглядев себя ещё раз с вопросом «всё ли взял?», размешал в чашечке из фарфорового набора концентрированный «тоник» с водой, и тут мне пришло в голову, что со времени смерти кучи народа на горе Луань Цзан прошло некоторое время, и останки уже явно стремятся вернуть себя в круговорот природных веществ, причём с характерным для этого процесса запахом, а следовательно, стоило разжиться чем-то, что спасёт мой чуткий нос. Шарфик из плотной тёмной ткани обещал защиту, и я с удовольствием повязал его себе на шею.       Два глотка странной жидкости, мятным морозом прокатившиеся по организму, недолгое ожидание, и я уже осознаю себя на улице под собственным окном. Оглядевшись по сторонам, постарался запомнить его месторасположение, чтоб по возвращении не перепутать и найти его даже на автопилоте.       Кстати, о возвращении! Я, хоть стреляй, не мог придумать ни одного способа, разве что внаглую пройти через кабак. Ладно, на обратном пути ещё подумаю, авось что-нибудь в глаза бросится. А теперь побежали!       Как и предполагалось, дорога, идущая от перекрёстка, привела меня в нужном направлении. Не доходя совсем немного до горы, она резко сворачивала, чтобы влиться в ещё более широкую дорогу, но мне это уже было неинтересно. Я легко нашёл достаточно неплохо протоптанную тропу, взбирающуюся прямиком на проклятую гору. У самого подножия голубоватым призрачным светом мерцали, покачиваясь на пронизывающем осеннем ветру запечатывающие талисманы барьера, между ними на камнях тускло светились знаки старого, кое-как активированные, но, тем не менее, выполняющие свою функцию. В принципе, взломать этот барьер для меня здорового было бы раз плюнуть, особенно там, где висели бумажные талисманы: пару капель крови, несколько мазков — и вуаля, добро пожаловать! С более старыми знаками было сложнее, но Вэй Усянь же как-то смог, значит, это вполне осуществимая затея. Но не сейчас, для меня всё это — не сейчас. Значит, ищем.       Интуиция не обманула: дыр в этом дилетантском барьере было столько, что оставалось только удивляться, почему мертвецы ещё толпами не маршируют по Илину, а в районе тропы, чуть правее неё, зияла даже не дыра, а дырища. В неё-то я и прошёл, как в собственную комнату. Теперь следовало побыстрее найти нашу стоянку, потому что… Ну, потому что ощущения за барьером и в его контуре заметно разнились. Стоило его пересечь, как тёмная энергия внутри меня пришла в движение, по ощущениям было похоже, как будто в животе закопошились черви. Бабочки в животе — китайская версия, ага. Окружающая тьма, что в виде тумана висела над горой даже днём, сгустилась и с любопытством потянулась ко мне. Вот уж не хватало! Я в раздражении хлопнул рукой себе по животу, и внутренние демоны присмирели, а тьма разочарованно отступила, но чувствовалось, что ненадолго.       Нужная поляна нашлась внезапно, спустя три похожих. Память мне подсказывала, что мы разместились недалеко от тропы, только слева, а не справа, как почему-то решил изначально, — это отняло лишнее время, и я досадливо хмурился, поэтому, когда наступил на чью-то оторванную руку, то обрадовался ей, как родному дядюшке Икуаю. Мёртвому, разумеется. И да, вот она, родимая, в окружении разодранных тел, с разорённым кострищем посредине и с сиротливо торчащим клановым флажком. Штырь, на котором держался флажок, печально согнулся, и ткань с двумя стилизованными переплетёнными змеями нервно трепетала на ветру. Я дотронулся ладонью, освобождённой от перчатки, до кланового знака, и флажок тотчас же обернулся вокруг неё, как будто соскучился по человеческому теплу. Я осторожно высвободил руку от неожиданных объятий, и хотел уже было отцепить его от палки-держателя, чтобы забрать с собой, но остановил свой морально-правильный порыв. К сожалению, нужно было оставить его здесь, иначе через время никогда не найду эту поляну, уж больно она была типичной для этого места. Так, долой рефлексию, у меня на неё нет времени!       Пройдясь по изгаженной трупами поляне, которую уже начало потихоньку покрывать пеплом, приносимым ветром с места последней битвы Старейшины Илина, я подобрал три мешочка цянькунь. И нет, мародёрство меня не смущало — нечего клановое добро разбазаривать! Эти ныне мёртвые типы хоть и формально не принадлежали нашему клану, но спонсировались дядей всё-таки из общеклановой казны, так что я всего лишь возвращал «деньги в кассу».       Как мне помнилось, сражался Шэ Хей со своими двумя противниками чуть подальше, и, пройдя выше по склону, я наткнулся на труп одного из них. В отличие от тех, что остались на полянке, этот выглядел удивительно целым, любо-дорого глянуть! Склонившись над ним, я достал свой самый большой нож. Конечно, это моя паранойя, но чем чёрт не шутит! Не хотелось бы оставлять у себя за спиной потенциального лютого. С силой рубанув по шее мертвеца, отделил его голову от тела и поднял перед собой на вытянутой руке.       — Бедный Йорик! — чуть слышно шёпотом, но с выражением процитировал я Гамлета, принца Датского. — Я знал его, Горацио!.. И убил дважды, о чём ни разу не пожалел.       С отвращением закинув голову куда-то в кусты, забрал очередной цянькунь и увидел, как мёртвое тело вместе с чёрной жижей покидает и тёмный туман. Да я чёртов везунчик! Ещё немного, и, боюсь, пришлось бы навсегда остаться на этой жуткой горе — потенциальный лютый мертвец оказался вовсе не потенциальным, просто невероятное везение позволило мне ликвидировать его на несколько мгновений раньше, чем он пробудился. Тёмная сила, единственная настоящая жительница горы Луань Цзан, после смерти Вэй Усяня искала себе новую жертву. Или игрушку. И я подходил по всем параметрам: ослабевший от ран, с повреждённым золотым ядром, переполненный ненавистью и прочим негативом, уже частично впустивший в себя тьму… Не-не-не! Не для того мою душу выдёргивали из посмертия, чтобы оставить её жить на Могильных Холмах! Жить я буду долго и счастливо. И не здесь!       С этой мыслью я двинулся дальше на поиски того, ради чего, собственно, сюда и припёрся на свой страх и риск. И страх, и риск были вполне реальными, — я не настолько отмороженный, чтобы ничего не испытывать, бродя ночью в одиночку там, где и днём живым людям нечего делать. А риск… Теперь вся моя жизнь являлась одним сплошным риском: вселение в чужое тело — это вам не баран чихнул!       По традиции, искомое нашлось путём наступления на оторванную руку трупа. А ничего так его тот лютый мертвяк разделал, точно не встанет! Мой обидчик и по совместительству хозяин нужного гаджета лишился не только руки, но и головы, а также внутренностей. Пустые ножны, как верный пёс, преданно лежали рядышком с поверженным хозяином, самого меча в пределах видимости не было. Что-то мне это не нравится! Неужели его всё-таки спёрли? Но моя тревога оказалась преждевременной — меч нашёлся чуть дальше по склону, воткнутый в землю. Это означало, что забрать его таки пытались. Почему же не забрали? На этот счёт догадка у меня появилась сразу: банально побоялись. Тот горе-заклинатель из Цзиней, что пытался забрать Хаокан и в результате лишился ноги, послужил прекрасным примером того, что будет, если взять чужое духовное оружие. Видимо, опасаясь чего-то похожего, свеженайденный меч и оставили от греха подальше. Я присел на корточки перед ним и едва слышно заговорил:       — Ну здравствуй, мой несостоявшийся убийца! И как тебе без хозяина? Херово, наверное. А ты чуть не оставил мой Хаокан таким же сиротой! Но в этом твоя вина минимальна, ты хоть и мощное духовное оружие, всё же подчиняешься хозяину. Теперь он мёртв, а я нет. Поэтому предлагаю выгодную сделку: ты сейчас добровольно идёшь со мной, а я, когда попаду домой, отнесу тебя в клановую оружейную. Такому, как ты, несомненно, отведут достойное место. И тогда ты сможешь снова выбрать себе хозяина — того, с кем станешь единым целым. Альтернатива — будешь кочевать из рук в руки, тебя будут продавать только исходя из твоей внешности, не интересуясь сутью и предпочтениями. Думай, только недолго, у меня мало времени.       Казалось бы, что за бред — разговаривать с полоской металла, хоть и эстетично выглядевшей?! Но я для себя уже уяснил: духовное оружие зачастую далеко не то, чем кажется, и обладает своим особым псевдоразумом. А раз оно разумно, значит, можно попробовать договориться. Да — да, нет — нет. Тогда просто возьму его в перчатках, и вся недолга. Но лучше добровольно.       С минуту ничего не происходило, а потом меч покорно рухнул мне в ноги. Что ж, дело практически сделано.       — Умница! А теперь — в ножны.       Ножны подлетели сами и как чехол наделись на меч. Опасное оружие тут же рыбкой нырнуло в недра услужливо развязанного цянькуня, сверкнув на прощанье тусклой искрой. Кстати, мне удалось разглядеть его имя, пока он валялся передо мной. Его звали Сёншоу, что можно было перевести как «Губитель душ». В принципе, я был довольно близок к истине, назвав его «Разрушителем ядер». Одна хрень в итоге.       Теперь было бы неплохо найти цянькунь бывшего хозяина Сёншоу, потому как данный нехороший человек являлся в отряде главным, всё самое интересное должно было храниться у него, в том числе и «казна» этого нашего похода. Подозреваю, что у меня у самого денег было припрятано достаточно, но и оставлять кому-то лакомый кусок — грех. Главное, чтобы никто до меня «согрешить» не успел.       Подойдя к трупу, я увидел возле него что-то тёмное. Хорошо, что сначала пихнул находку ногой — «что-то тёмное» оказалось, к сожалению, вовсе не цянькунем, а почкой. М-да… В итоге труп таки пришлось потревожить и перевернуть. Мешочек нашёлся аккурат под ним, целый и невредимый, даже кровью не запачканный — лютый напал сзади, и живот остался совершенно неповреждённым, а внутренности покинули тело через дыру в спине с левой стороны. Хорошо, что я тогда уже был без сознания! Боюсь, мне бы ещё долго вспоминался этот вариант расчленёнки.       Голова лежала рядом, хоть и отдельно. С чувством глубокого морального удовлетворения я наступил на лицо своего убийцы и сказал:       — Вот и свиделись! Только ты теперь лежишь, а я стою. Мне представился шанс жить полноценной жизнью, а ты останешься гнить здесь, как беспородная псина, сдохшая в канаве. Всё, что было твоим — теперь моё, и даже Сёншоу подчинился мне. Надеюсь, твоя душа никуда не ушла и слышит меня. Счастливо оставаться!       Всё, план максимум выполнен, теперь следовало поторопиться и вернуться обратно в гостиницу, пока меня никто не хватился и не закончилось действие суперсредств.       И вот в тот самый момент, когда я двинулся к выходу, услышал то, чего лелеял смутную надежду избежать: по тропе кто-то спускался. Звук шагов был неровный, то замедлялся, то вовсе пропадал. Ой-ой! Ну, и кто тут у нас?.. Юркнув в ближайшие кусты, я затаился в ожидании. Повезло, однако: из моего неожиданного укрытия хорошо был виден поворот дорожки, и мне захотелось выругаться, увидев ночного пешехода. Собственно, чего было ещё ожидать на этой чёртовой горе? Живым здесь взяться неоткуда. Таки да, по тропе шёл… а вот не знаю кто! Не лютый точно. Призрак? Дух? Я вот прямо-таки потерялся в непонятках. Встретишь такого прохожего в городе — однозначно решишь, что это подгулявший выпивоха пытается добраться до дома и окончательно не поссориться с заплетающимися ногами, потому что то, что спускалось с горы, именно так и передвигалось. В неверном свете куска луны, то и дело ныряющей в суровые тучи, белая фигура существа казалась нематериальной и слепленной из того самого света, если бы не звук шагов, что ещё больше озадачивало. И только когда идущий подошёл достаточно близко, стало ясно, что это просто какой-то странный мертвец, одетый в белоснежные одежды. Так, кто у нас в белом ходит из клановых? Гусу Лань, кажется. И точно: лоб бледного лица, мутным пятном светящегося в ночи, охватывала лобная лента, какую носили только в этом клане, и на чёрных волосах она была особенно заметна. Черт самого лица было не разглядеть, хотя я и не старался — нафига оно мне надо? А вот что-то тёмное в руках у мёртвого Ланя заметил, хотя он старательно прикрывал его широкими рукавами и даже как-то бережно прижимал к груди. Свёрток был довольно объёмным и наверняка неудобным, но что же это такое, понять не представлялось возможным.       В следующий момент тропинка сделала поворот, и ходячий мертвец пропал из моего поля зрения. Поспешно вытащив себя из кустов и стараясь производить как можно меньше шума, со всех ног рванул за ним, уж больно таинственно он выглядел. Ну да, интересно, чего такого? Любопытство, говорят, не порок. Догнать ушедшего не составило труда, и я пристроился за ним на безопасном расстоянии (мало ли, как ЭТО отреагирует, почувствовав живого!). Стало, кстати, понятно, как он умер: несмотря на роскошную шевелюру, чёрным водопадом спускавшуюся на спину, было заметно, что ткань белого ханьфу сзади вся пропитана кровью, ибо ничем иным большое тёмное пятно быть не могло. Значит, его убили ударом в спину — что ж, так бывает. Но я был уверен, что Великие кланы забрали отсюда всех своих павших адептов, а тут на тебе, явление Ланя во всей красе! И, между прочим, у него при себе имелся меч! Клинок было трудно разглядеть раньше — не в той руке лежал, а теперь из положения «за спиной» его было хорошо видно. К тому же, имея белые ножны, оружие полностью сливалось с одеждой такого же цвета.       Между тем, передвигаясь неровным шагом, мы уже практически достигли барьера, оставался всего один поворот. Конечно, будь моя воля, я бы давно находился на пути в приютившую меня гостиницу; время поджимало, и чувство, что в моих внутренних песочных часах падают последние песчинки, пинало в зад со страшной силой. Но обогнать мертвеца или продираться через кусты в обход дорожки было чревато привлечением внимания ночного странника, а мне бы очень-очень этого не хотелось — от такого персонажа абсолютно не знаешь, чего ожидать, а если учитывать ещё и имеющийся в наличии меч!.. Кто его знает, может конкретно это духовное оружие решило навсегда остаться со своим хозяином и служить ему даже после смерти! Испытывать судьбу и попадаться Ланю на глаза я не стал, понадеявшись на свою удачу.       Но вот и долгожданный последний поворот, и мне пришлось срочно отступить к деревьям-кустарникам, скрываясь в тенях: у той большой дыры в барьере, через которую я сюда проник, стоял ещё один Лань, причём абсолютно живой. Заложив руки за спину, он явно дожидался того, кто спускался с горы. Вот это да! Благочестивые Лани что, теперь и Тёмным путём уже не брезгуют, раз их мертвецы сами идут к месту своего захоронения? Ибо зачем ещё мёртвый Лань куда-то прётся, я при всей своей фантазии придумать не мог, а если учесть этого встречающего, то картина рисуется именно такая. Но, увидев живого, мёртвый Лань внезапно затормозил, словно наткнулся на невидимую стену. Свёрток, что он нёс, отреагировал шевелением на это резкое движение и захныкал совсем как маленький ребёнок. Твою мать! Это что, и правда ребёнок? Здесь? Сейчас? Охуеть можно!       Живой Лань тоже услышал плач и тотчас рванул к своему мертвецу, начал ему что-то весьма эмоционально говорить, и тот ему даже отвечал. Односложно, но отвечал. Вот блядь! Это, получается, не мертвец вовсе? А что за видок у него тогда такой? Ринулся на гору ребёнка спасать и на лютых нарвался, что ли? Вероятно.       Второй Лань попытался забрать живой свёрток, но хозяин не пожелал расстаться со своей неудобной ношей и как-то уж слишком грубо возразил. Они вместе вышли за пределы барьера, и в руках у этого второго засветился какой-то огонёк, оказавшийся талисманом пространственного перемещения. Обоих Ланей с дитёнком унесло воронкой портала, но в последнюю секунду чёртов праведник умудрился что-то бросить в проход, и тот перестал существовать. Вот так вот просто взмахом рукава взять и запечатать дыру — силён, сволочь! А мне теперь другой проход искать, и хорошо, что я предварительно нашёл несколько, но они были не очень удобными — узковатыми даже для меня.       Найдя одну такую прореху, соблюдая всяческие предосторожности, я аккуратно раздвинул ножами края светящихся талисманов и ужом выскользнул наружу. Фух, выбрался! И даже без единой царапины! Да я мегакрут!.. На меня тут же обрушилась волна совсем других запахов и звуков, словно мир живых поприветствовал меня, вернувшегося из царства мёртвых. И только обернувшись кинуть прощальный взгляд на пройденный барьер, обнаружил, что с моим цветовосприятием что-то не то. Отлично же помню, что талисманы горели голубым светом! Теперь же просто белым… То есть, это я так их видел. Завертев головой по сторонам, всё-таки обнаружил, что воспринимаю окружающее пространство как-то не так, в чёрно-белом диапазоне, что ли. Точнее, это были все оттенки серого, но плавно, очень плавно мир снова стал приобретать свойственные ему цвета. Так вот, оказывается, как работает пресловутое ночное зрение! Я даже не заметил перехода, когда пробрался на гору — полагаю, что из-за цветовой специфики самой горы и тёмного тумана, висящего над ней.       Подойдя к талисманам поближе и запоминая начертанные знаки, я обратил внимание на пепел, что потихоньку, помаленьку просачивался за контур. Да и среагировал, собственно, именно на это движение, и очень удивился, увидев такое явление. Всё бы ничего, но пепел двигался сам по себе, вне зависимости от дуновения ветра (тот вообще дул перпендикулярно движению!). Вот ведь настойчивая субстанция! Да и хрен с ней, меня это не касается. Прибудут обещанные барьерщики, — и пусть возятся с этим феноменом хоть до морковкиного заговения!       Споро перебирая ногами, я бежал по пустым улицам городка — ночной Илин светился множеством красных фонарей — видимо, так жители пытались отогнать угрожающе нависающую тьму, ведь тёмная энергия не собиралась прощать людишкам потерю своей любимой игрушки, Старейшины Илина. Ну-ну.       Не доходя одной улицы до нужного поворота, я остановился, опершись спиной о чью-то стену — всё, приплыли, завод кончился. Усталость и боль тяжёлой волной медленно, но верно накрывали и придавливали к земле. Жаль, чуть-чуть не хватило времени! Если бы не эти Лани, может быть и успел бы. Но кто ж знал, что оно живое!.. Так, где там моя обезболивающая таблеточка? Дрожащей рукой лезу за пазуху — вот она, моя прелесть, мой шанс дожить до кровати! Старательно пережёвываю горький концентрат — запить нечем, но так даже лучше: горечь отвлекает от всех прочих ощущений, но это ненадолго, а значит, надо двигать дальше. Со стоном оторвавшись от своей точки опоры, рысью, собрав себя в кучку, потрусил к моей гостинице.       Ну вот оно, моё окошко — и как дальше? Новых идей так и не появилось, и я, повздыхав, отправился ко входу, где ярко горели гирлянды фонарей, слышался шум голосов и нетрезвый смех. Может, повезёт, и мне таки удастся просочится внутрь незамеченным? Хотя, по здравым рассуждениям, мою маленькую фигурку очень тяжело принять за взрослую. Ну а что делать?       Не иначе как боги решили сегодня взять меня под крыло — по улице быстро и тихо двигалась тёмная фигура, скрываясь в тенях, как это только что делал я сам чисто на рефлексах. Хм, воришка? Киллер? Не по мою ли душу очередной наёмник? Знаю, конечно, что не единственный, за кем могут прийти, но паранойя — она такая паранойя! Тем более, что человек (а это явно по стати был мужчина) остановился у угла здания гостиницы и стал вглядываться в окна второго этажа. Зажав в руке нож, я, не отрывая глаз, следил за ним, изготовившись к атаке, поддавшись глубинному охотничьему инстинкту: одно неправильное движение незнакомца в сторону моего окна — и пружина тела распрямится, нанося смертельный удар, ведь жертва пока даже не знает, что она жертва. Словно что-то почувствовав, человек передёрнул плечами и беспокойно огляделся по сторонам, но так и не понял, что смерть стоит прямо у него за спиной и при желании даже может положить ему на плечо руку. По-собачьи встряхнувшись, он ещё раз огляделся, потом достал свёрнутую мотком верёвку и, широко размахнувшись, закинул её на выступ резной крыши. На том конце что-то многообещающе звякнуло, довольный наёмник несколько раз дёрнул, проверяя прочность удержания, и ловко взобрался на крышу. Там, свесившись с широкого карниза, он на минуту замер, вслушиваясь в тишину за окном, находящимся под ним, и, выждав минуту, пользуясь той же верёвкой, проворно скользнул внутрь. Тишина так и осталась ненарушенной.       Ну вот и непредвиденные обстоятельства, на которые я так неосторожно надеялся, планируя сегодняшнюю вылазку! Верёвка выдержала взрослого мужика, значит, меня она выдержит и подавно! Хорошо иметь натренированное тело и полезные рефлексы! — не успев толком подумать об этом, я уже сидел на крыше. Прикольно! Моё окошко находилось через два от того, в которое влез ночной визитёр, и у меня появилась смутная надежда пробраться прямо в него. Но увы! Экспериментальным методом выяснилось, что такой трюк без ненужного риска можно проделать только с крайним окном, над остальными таких удобных выступов не было. Ну, может, оно и к лучшему — я не красна девица, чтобы ко мне в окно добры молодцы лазили!       Пришлось идти уже проторенным путём через крайнее окошко. Комната оказалась маленькой и нежилой, соответственно, в ней не было ни души. И вот для чего она такая нужна? Для таких таинственных посетителей, как тот тип, чья верёвка сейчас болтается снаружи? Очень интересно! И кстати о верёвке: мерзко ухмыляясь, я аккуратно надрезал её ножом — вот будет сюрприз неудачливому криминальному элементу, посмевшему вогнать меня в адреналин!       Закинув в рот ещё одну таблетку обезболивающего, ибо действие первой стало плавно сходить на нет, я осторожно выглянул в коридор. Никого. Чудесно! Настроение совершенно неожиданно поднялось, и невольная мерзопакостная улыбочка искривила мои губы. Не зря говорят: сделал гадость — на сердце радость!       Отсчитав две двери, я настороженно проник в предположительно свою комнату (вдруг ошибся?), но комната была действительно моей — на полу всё так же лежали осколки фарфоровой чашки. В комнате, кроме меня, никого не оказалось — значит, посетитель всё-таки пришёл не ко мне. Это радует! Теперь следует как можно быстрее спрятать одежду и трофеи, умыться и перебинтоваться. И спать!!! Усталость вновь начала сковывать тело, и обезболивающие помочь в этом никак не могли. Тем более схлынула адреналиновая волна, а после неё всегда чувствуется этакое отупление и слабость. А тут ещё и откат после «тоника» подбирается, и скоро меня ждёт расплата за все неосторожные телодвижения этой ночи. Даже боюсь представить, как завтра будет ругаться Чэн Ши! Ладно, это всё-таки дела завтрашнего дня, у меня ещё сегодняшние не окончены.       Я аккуратно снял сапожки и, подойдя к окну, постучал их один об другой — надо же, сколько пепла, оказывается, умудрилось притащиться на мне! Одежду я тоже отряхнул и только покачал головой: чудны дела твои, Господи, чего только на свете не бывает, даже живой пепел, перемещающийся верхом на людях!       Сапоги я засунул подальше под кровать, чтобы в глаза не бросались, а одежду и добычу тупо закинул в свой вещмешочек — не до того. Откат стремительно набирал обороты: голову будто раскалёнными обручами сжало, из глаз, в которые словно кто песком сыпанул, текли неконтролируемые слёзы. Из носа сочилась розовая слизь — сопли вперемешку с кровью, что ли? Руки и ноги дрожали так, что еле кувшин в руках удержал, когда большими глотками пил воду — умудрился за один присест выдуть аж половину содержимого! И, тем не менее, пустыня Сахара из глотки так никуда и не делась. С трудом доковыляв до туалетного уголка, опустил лицо прямо в тазик с водой. Ох, как хорошо — холодненькая!       По всем нервным окончаниям словно электрошоком долбили, но я, сцепив зубы, мужественно разматывал бинты. Неприятным открытием была сочащаяся грязно-розовая сукровица — на ноге поменьше, на груди побольше, и уж совсем много на животе. То, что всё болело, не стоило и упоминать — это, как бы, само собой.       Используя чистый кусок бинта и воду из питьевого кувшина, я тщательно протёр рану на бедре, наложил бурую мазь и перемотал свежим бинтом. В принципе, нога уже почти здорова, разве что пару дней ещё похромаю. С грудью было тяжелее и неудобнее — плохой угол обзора, но обработал довольно быстро и её, также намазав и перевязав. Оставалось самое сложное и болезненное — живот, и тут пришлось возиться долго. Долго и муторно. Вытираю сукровицу — она проступает снова, и так бесконечное число раз, а если учесть то, что держался из последних сил и даже тихонько постанывал сквозь зубы, то борьба становилась не просто неравной, а чудовищно неравной! И в итоге я позорно её проиграл. Судорожно всхлипнув и вытерев слёзы и сопли, схватил в охапку грязные бинты и так и запихнул их в свой цянькунь — потом, всё потом! Их нужно будет сжечь, но не сегодня, не сейчас! Из медицинского мешочка извлёк спецбинты, пропитанные всё той же бурой мазью, и завернул себя в них, изобразив мумию.       Мутным болезненным взором обведя окружающее пространство и не обнаружив ничего лишнего, я вернулся к кувшину с водой. Пить!!! Но почти вся вода была потрачена на промывку ран, и мне достались последние капли. От злости и отчаяния захотелось запустить пустым кувшином в стену, но тут я вспомнил о подношении хозяина гостиницы. Чай! Конечно же! Может, он даже лучше подойдёт к моему нынешнему состоянию — холодный зелёный чай, как известно, прекрасно утоляет жажду. Тем более, следовало всё же попробовать этот «Зелёный цветок», чтобы завтра рассказать подельчивому хозяину гостиницы свои впечатления, которые он вроде бы ждёт. На самом деле все зелёные чаи для меня были совершенно одинаковыми за редким исключением типа жасминового, так что, скорее всего, придётся придумывать что-то глупо-возвышенное на счёт вкуса этого сбора.       Осушив залпом аж три чашки и так толком не разобрав этот самый вкус, я вдруг почувствовал невероятную слабость. Сил едва хватило рухнуть в постель и натянуть одеяло, зато с кристальной ясностью стало понятно, зачем бордельная девка так усиленно пыталась напоить меня этой бурдой.       — Вот сука! — прошептал я заплетающимся языком и судорожным жестом притянул к себе Хаокан, обняв его всем телом.       Сознание стремительно соскальзывало куда-то в темноту, и сопротивляться этому было уже невмоготу.       — «Зелёный цветок горной долины», блядь… — последнее, что я смог сказать, ведь в чае было…