Когда пытаешься сохранить надлежащую ауру таинственности, общаясь с давним знакомым, возникает проблема в виде отсутствия безопасных тем. Даби решает эту проблему, в основном расспрашивая Нацуо о его собственной жизни, что и правда интересно в течение первых полутора часов, вплоть до тех пор, пока он не начинает вдаваться в подробности одного из своих классов по уходу за больными. После десяти минут понимания менее чем сорока процентов того, что исходит из уст Нацуо, Даби решается спросить о Шото. Опуская Фуюми, потому что он знает, что Нацуо достаточно дерзок, чтобы воспользоваться возможностью и рассказать ему всё, что он знает о её девушке, той крольчихе, и Даби не собирается это слушать.
Нацуо неловко кривится и спрашивает Даби, знает ли он о нападениях на класс Шото в этом году.
— Это было в новостях, Нацуо, — говорит Даби, отчаянно оглядывая улицу, — конечно, слышал.
— Я заметил, что это сильно его потрясло, хоть я до сих пор мало с ним разговариваю, — продолжает Нацуо, не обращая внимания на то, как Даби умирает внутри, — тем более, представляешь, он действительно завёл друзей в этом году? Фуюми очень рада этому, она пишет мне каждый раз, когда он упоминает кого-нибудь из школы. Первые десять раз это было нормально, но уже начало надоедать.
Даби уже начинает скучать по возможности поджечь себя. Легко пообещать себе оберегать младшего брата, но выполнить обещание может быть не просто. Но в его защиту – как он мог знать, что Шото заведёт друзей? Он был неловким ребёнком, даже когда был крошечным, очаровательным и способным улыбаться.
О, слава богу, отвлекающий манёвр найден.
— Эй, мы можем остановиться перекусить? — спрашивает Даби, указывая на кафе со столиками на открытом воздухе.
— Конечно, я пока не хочу ехать домой, — соглашается Нацуо, — хотя ты тоже поедешь со мной, Тойя. Возвращение домой было бы ужасной идеей.
— Да, я знаю.
Они добираются до двери, но Даби отступает. Нацуо подозрительно смотрит на него, прищурившись.
— Я займу нам место, — поясняет Даби, — возьми мне то же, что и себе.
Нацуо ему не верит.
— Ты привередлив в еде, и мы оба это знаем. Ты пойдёшь со мной.
Даби вздыхает.
— Нацу, я сейчас выгляжу как цыпочка. Какой-то засранец схватил меня за задницу в том местечке с чаем, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы отреагировать. Но если это дерьмо повторится снова, я не буду сдерживаться и я не думаю, что кто-то из нас этого хочет. Я не хочу рисковать.
Нацуо кривится. Даби тоже испытывает отвращение при мысли о том, что кто-то трогал Фуюми, хотя его небольшая история – явная ложь.
— Хорошо, — смягчается Нацуо, — но оставайся здесь.
— Да куда я пойду? — спрашивает Даби, закатывая глаза.
Даби машет рукой, когда Нацуо смотрит на него, но начало очереди из окна не видно. В момент, когда он оказывается вне поля зрения Нацуо, Даби резко двигается.
На спинке одного из стульев висит брошенная толстовка с капюшоном, поэтому Даби выбрал именно это кафе. Он берет её, не останавливаясь, снимает кардиган Фуюми на ходу, заменяет его толстовкой, натягивает капюшон, чтобы он закрывал характерные двухцветные волосы, и бросает кардиган в мусорный бак на улице. Он заплатит Фуюми позже.
Затеряться в толпе – дело привычки. Он уже намного менее узнаваем, поэтому он меньше следит за людьми вокруг него, и посвящает своё внимание выключению телефона Фуюми, на всякий случай, если у неё есть какая-то настройка, чтобы делиться местоположением с Нацуо или с её девушкой.
Даби старается не идти слишком быстро или слишком медленно – он не хочет выглядеть так, будто торопится. Он также не хочет слишком долго находиться на улице. Он следит за каждым дорожным знаком, один раз поворачивает направо, а затем проскальзывает в дешёвый магазин на углу и направляется прямо к стойке с косметикой. Он недостаточно разбирается в ней, чтобы использовать её для маскировки, поэтому проходит мимо, чтобы начать сравнивать между собой коробки с краской для волос.
Он щурится, глядя на единственную коробку с чёрной краской, которая помечена как «смываемая». На ней говорится, что можно будет помыть волосы пять раз, но, учитывая цену, Даби даст ей, может быть, три. Он несёт две коробки с краской и пачку медицинских масок к кассе, осознавая, и то, как чертовски подозрительно выглядит эта покупка, и то, насколько кассирам плевать.
Кассир щелкает жвачкой, просматривая его вещи, и даже не моргает. О, вот он, отрешённый взгляд продавца розничной торговли.
К тому времени, как он выходит из магазина, Нацуо, скорее всего, знает, что тот пропал. Скорее всего, он либо уже прошёл это место, либо ищет Даби в совершенно неправильном направлении. Тем не менее, Даби не расслабляется, потому что сегодня явно не его счастливый день. Хорошо, что Даби направляется к последнему месту, где Нацуо ожидал бы его видеть – дому Тодороки.
Хотя он бы не назвал это домом.
Несколько лет безрассудного подросткового бунта нашли своё применение: Даби знает, где все скрипучие половицы, он знает, как войти без ключа, и он точно знает, насколько долго нужно застыть в молчании, чтобы понять, что Старателя тут нет.
Даби понятия не имеет, что он будет делать, если Старатель появится до того, как он выберется из дома, но это, как и миллион других потенциальных проблем, приближающихся каждую минуту, – лишь проблема для гипотетического будущего Даби.
В шкафу Фуюми намного грязнее, чем он помнит. Он так мало знает о том, как она жила с пятнадцати лет, лишь про девушку. Чем она вообще занимается? Ему следовало спросить Нацуо… он чуть не опрокидывает коробку с рисунками, явно детскими, и сам отвечает на свой вопрос – учительница.
Хорошо, что Даби не собирается пытаться жить её жизнью в течение недели, потому что его взаимодействие с классом, полном детей, обернулось бы ужасной катастрофой.
Он выискивает рюкзак на верхней полке в шкафу и опускает его на кровать, прежде чем наполнить его одеждой на неделю. Пастель легко отбросить, но у Фуюми слишком много хаки и не хватает чёрного. Почему? Ладно, если понадобится, он согласен несколько дней поносить обычные джинсы.
Чёрных топов тоже не хватает, и Даби ещё несколько минут смотрит на одинокую чёрную майку Фуюми, прежде чем осторожно отложить её в сторону. Пока она на вешалке, трудно понять, как глубоко идёт вырез, и он не собирается выяснять это опытным путём. Он согласен на футболки и рубашки с длинными рукавами.
Всего четыре чёрных топа. Он сдаётся и добавляет в кучу несколько рубашек землистых тонов – по крайней мере, лучше, чем пастельные.
Следом идут носки, пара перчаток, если ему нужно будет скрыть отпечатки пальцев, её дезодорант, к счастью, обычное нижнее белье и ... Даби подозрительно прищуривается, глядя на ящик с нижним бельём. Затем на свою грудь.
Он рискует снова включить её телефон на две быстрые минуты, чтобы погуглить, сколько дней подряд человек может носить бюстгальтер, потому что, боже, он никогда не нуждался и не хотел знать этого раньше. Даби с сомнением прищуривается, глядя на полученный ответ, но… откуда ему вообще было это знать? Он осторожно добавляет в сумку ещё один бюстгальтер. Если он ошибается, Фуюми справится с этим дерьмом, когда он её найдёт.
Сборы закончены, и наступает время худшего. Всё… будет хорошо. Он с Фуюми – брат и сестра. Они близнецы. И это не похоже на то, что Даби извращенец, он вообще гей. Он не может расхаживать по улице в образе учительницы начальной школы.
Даби делает глубокий вдох, напрягается и переодевается в чёрные брюки и чёрную водолазку так быстро, как только может.
Он чуть вздрагивает. Он уже скучает по своему телу, скобам и прочему.
Он берет тёмно-синюю толстовку и надевает её через голову, натягивает капюшон и медицинскую маску. Душно, но, по крайней мере, не слишком жарко; об этом заботится причуда Фуюми. Он закидывает рюкзак на плечо и выходит из дома. Поскольку дома ещё никого нет, задняя дверь будет менее подозрительна для потенциальных свидетелей, чем окно.
Последняя остановка, прямо на окраине захудалых районов города, которые большинство героев не патрулируют: убогий магазин, где никто не задаёт вопросов и не заботится, если кто-то запирается в туалете на относительно долгое время.
Даби идёт прямиком в мужской туалет, прежде чем вспоминает. Он колеблется, всё равно почти заходя, но затем вздыхает. Он будет меньше выделяться в женском туалете, да и не может всё быть там настолько по-другому. В любом случае, всё, что ему нужно, это раковина. Он заходит в другую уборную, снимает толстовку, достаёт из рюкзака коробку с краской и смотрит на своё отражение в зеркале.
Фуюми это не понравится. Но именно поэтому он купил временную краску и делает ей одолжение, не обесцвечивая сначала малиновые пряди, даже если это необходимо. Он должен быть неузнаваемым не только для случайных прохожих, но для Лиги, у которой, несомненно, возникнет сотня вопросов и чьё чувство границ будет немного расплывчато. Но за краской, медицинской маской, другой одеждой и поведением никто не должен узнавать в нём Тодороки, при условии, что Фуюми ещё не проболталась.
Даби морщится и наклоняется, чтобы намочить волосы. Его не было уже слишком долго, и это будет чёртова катастрофа. Но будь он проклят, если он не сделает всё возможное, чтобы избежать проблем.
* * *
Фуюми старается не слишком сильно думать о том, откуда взялись все те пятна крови, когда она заканчивает перебирать аптечку в ванной. Что странно, её состав достаточно приличный, но сейчас её это не удивляет; она организовала их аптечку и знает, что по крайней мере один из флаконов с рукописной этикеткой выписан по рецепту. Копать глубже она не хочет, прекрасно понимая, что она, вероятно, пожалеет, узнав, что люди, которые ожидают, что время от времени их пырнут ножом, держат под рукой обезболивающие.
Из гостиной доносятся шаги и удивлённый шёпот, когда дверь открывается и закрывается. Фуюми начинает нехотя слушать.
— Привет! Надеюсь, не опоздал! — это новый голос, но она понимает, что слышала его раньше. Фуюми мысленно перебирает членов Лиги, но вроде все уже были на месте. Почему же голос кажется такими знакомым… — по дороге я взял жареную курицу, потому что то, что вы обычно едите…
До неё доходит. Фуюми медленно откладывает аптечку.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — шипит Шигараки.
— Ну, у нас собрание? — произносит Герой Номер Два, Ястреб, — вы отменили, не предупредив?
— Хорошо, кто, блять, забыл ему сказать? — Шигараки в ярости.
— Мы все? — подсказывает Компресс, — честно говоря, связываться с ним – обычно работа Даби.
— Сказать мне? Что?
Фуюми воспринимает это как сигнал к тому, чтобы открыть дверь ванной и самой оценить ситуацию. К сожалению, Ястреб и вправду стоит посреди гостиной: те самые взъерошенные ветром волосы, та самая самоуверенная ухмылка и, конечно же, те самые крылья. Он даже всё ещё в форме.
Ястреб поворачивается к Фуюми, нисколько не обеспокоенный видом злодея. На самом деле – он ей любуется. Это означает, что он любуется Даби. Фуюми и так уже отчаянно хотела вернуться домой, но на данный момент её стандарты настолько низки, что она готова оказаться буквально где угодно, но только не здесь.
— Привет, Дабс, — произносит Ястреб с ухмылкой, и его глаза сияют юмором, — что ты забыл сказать мне?
У него есть прозвище для её брата. Для Даби. Фуюми не может даже придумать ответ, и вместо этого смотрит на других членов Лиги.
— Какого, — произносит она, — хера?
— Я думал, ты не ругаешься, — осторожно говорит Спиннер.
— Я делаю исключение, — шипит она ему, — потому что, и я повторяю это, — она всплёскивает руками в сторону Ястреба, осознавая абсурдность ситуации, и в её голове возникают сотни вопросов, — какого хера?
— Что, что происходит? — спрашивает Ястреб, демонстрируя поразительный интеллект героя из первой десятки, явно расстроенный из-за того, что на него кричит близкий человек. Фуюми не знает, может ли она физически начать вскипать от недоверчивой ярости, но старается сдерживаться изо всех сил.
— Это не Даби, — прямо говорит Шигараки, — его обменяли телами с гражданской сестрой-близнецом.
— У него есть сестра-близнец? — Ястреб выглядит почти оскорблённым из-за того, что он не знал этого раньше, а затем остальные мысли приходят ему в голову, и его лицо опускается, прежде чем стать пугающе пустым, — ты сказал гражданская?
— Удачи угрожать ей молчать, мы до сих пор не знаем её имени, — сетует Шигараки. — Мы пока называем её Ихай.
Ястреб в ужасе смотрит на него, но Шигараки не отрывается от игры в телефон.
Фуюми делает глубокий вдох, считает до десяти и выдыхает. Ей хочется потерять сознание и притвориться, что ничто из этого не настоящее, но, к сожалению, тогда ей придётся справляться с сотрясением мозга, поэтому она храбро сопротивляется этому побуждению.
— Я даже не хочу знать, — решает она наконец. Ястреб. В Лиге Злодеев. Она искренне не знает, как с этим справиться, и на данный момент единственный ответ на этот вопрос – очевидно, никак, — аптечка организована, и, если вы снова заляпаете её кровью, просто помните, что в следующий раз будете мыть её сами. Я просто… буду на кухне, притворюсь, что никто из вас не сумасшедший, и буду делать то, что умею.
Она проходит через гостиную, упорно игнорируя присутствие всех в комнате, и плотно закрывает за собой дверь, прежде чем отправиться туда, где хранятся миски. Он может просто начать готовить, и ей не придётся иметь дело с пятнами крови, пылью и героями, находящимися в гораздо более дружеских отношениях с шайкой злодеев, чем было бы разумно ожидать.
Надоедливой птице-предательнице требуется целая минута, чтобы проскользнуть за ней на кухню с очаровательной, лишь слегка натянутой ухмылкой.
— Эм, э-э… Ихай, верно? Я понимаю, что это, вероятно, немного шокирует…
Фуюми выпрямляется и хлопает миской по столу.
— Ястреб, правда ли, что ты не чувствуешь боли от перьев?
Ястреб запинается.
— Да?
— Хорошо, — Фуюми складывает на груди и улыбается, пока не чувствует, как щёки натягиваются на скобы, — потому что мне не хотелось бы никого обижать, но, если ты не уйдёшь из кухни в следующие десять секунд, я сожгу все твои перья.
С дружелюбным выражением, застывшем на его лице, Ястреб молча выходит из кухни. Фуюми успокаивающе кивает себе и начинает изучать ингредиенты в шкафу.
* * *
— Жесть, — тупо говорит Ястреб, закрывая за собой дверь, надёжно защищаясь от женщины в теле Даби, — она ведь гражданская? Почему она такая устрашающая?
— Думаю, это от стресса, — деликатно говорит Компресс.
Шигараки фыркает, продолжая играть в ту дурацкую игру вместо того, чтобы помочь Ястребу пережить произошедшее.
— Она сестра Даби. Мы должны были знать, что она рано или поздно сломается.
— На это ушло лишь четыре с половиной часа, — бормочет Спиннер.
— А почему она на кухне? Разве она там уже не прибралась?
Наверное, проделала ужасную работу и переделывает, — говорит Твайс.
— Тысяча йен, что она печёт, чтобы снять стресс, — говорит Спиннер.
— И спорить нечего, — вздыхает Компресс.
Голос Даби (или, вернее, Ихай) доносится из-за двери кухни, скорее измученный, чем ужасающе спокойный, как это было несколько минут назад.
— Есть у кого-нибудь аллергия или ограничения в питании?
Ястреб бросает на остальных членов Лиги испуганный взгляд, который, как он надеется, сможет выразить хотя бы половину испытываемого им недоверия. У Даби есть сестра-близнец? Странно, но нормально. Она гражданская? Это уже где-то между неудобством и катастрофой, но на самом деле это не удивительно. Но выпечка?
К такого рода психологической войне он просто не был готов, когда отправлялся на эту миссию.
— Она убрала весь дом за три часа, — шипит Спиннер, — она опасна, а она даже не делает ничего противозаконного.
Он выглядит обеспокоенным; Ястреб бросает взгляд на Твайса, но тот лишь торжественно кивает в знак согласия, что абсолютно ничего не проясняет.
Компресс откашливается и кричит в сторону кухни:
— Нет, Ихай, дорогая, я уверен, всё, что вы приготовите, будет вкусно. Мы ценим вашу заботу!
Тишина. Ни гневного бормотания, ни пассивно-агрессивных оскорблений. И правда, совсем не похоже на Даби. Ястреб понятия не имеет, что делать с этой информацией, но забавляется фантазиями о том, как Даби ходит в женском теле и хмуро смотрит на всё, что движется в его направлении. Может ли Даби всё ещё жечь – и какая причуда у Ихай?
Он справится. Он сможет. Ему просто нужно быть немного более гибким, чем обычно, пока он не разберётся во всех нюансах происходящего.
Ястреб собирается присесть и резко останавливается.
— Погодите, — говорит он, хмурясь, ещё раз оглядывая гостиную, — а что случилось с диваном?
