Twelve Days of Christmas

На десятый день Рождества моя настоящая любовь подарила мне: Десять Руководящих Лордов, Девять Танцующих Девушек, Восемь Горничных, Доящих Коров, Семь Плавающих Лебедей, Шесть Гусынь, Откладывающих Яйца, Пять Золотых Колец, Четырёх Говорящих Птиц, Трёх Французских Куриц, Двух Горлиц И Куропатку на Грушевом Дереве В это утро Хёкджэ проснулся намного раньше солнца, но, когда светило появилось, стало ярко, как и всегда. Конечно, потребуется какое-то время, чтобы шар тепла растопил слежавшийся снег, покрывающий город. Всё, что сейчас сделало солнце, это заставило слабо сверкать тающий белый покров, скользкий из-за образовавшейся воды кусок льда угрожал падением любому, кто осмелится по нему пройти. К счастью для Хёкджэ, ему не придется сегодня много ходить по улицам. Хотя автобусы опять вернулись на дороги, Чонсу снова позволил ему позаимствовать Эксплорер*, зная, что у Хёка много дел. Тот факт, что он проснулся рано, не означал, что он с лёгкостью позавтракал. Единственной причиной, почему у него в штабе-квартире CSW оказались булочки с курицей, состояла в том, что местный «Chick-Bits» подарил свои завтраки, как спонсор шоукейса. Первая вещь, которую Хёкджэ сделал, когда прибыл в Галерею, это нашел Хёён. Находясь в зрительном зале, она делала шпагат, в то же время слушая, как её частично облысевший менеджер о чём-то болтал. Мужчина просматривал обширный список будущих выступлений танцовщицы. Очевидно, новости о том, что она будет танцевать на щоукейсе, снова подогрели к ней интерес. Все с нетерпением ожидали увидеть, как балерина переступит через границу и попробует то, что назвали «послебалетным экспериментированием». - Я даже не знаю, буду ли я танцевать сегодня на сцене или нет. – Хёён поднялась с пола и подняла свои руки за головой, её тело вытянулось в линию, так, что ей бы позавидовал любой танцор. – Нам следует подтвердить всё позже. Зачем кому-то понадобится танцор, который даже не может сохранить своё соло? Как бы сильно Хёкджэ не пытался вчера скрыть от Хёён информацию о возможной отмене выступления, он не был удивлен, когда услышал, что она узнала про слухи. - Ты можешь двигаться вперед и подтвердить столько предложений, сколько пожелаешь. – Практически закричал от энтузиазма Хёк, когда спустился на покрытый ковром проход между рядами, направляясь к своей звёздной танцовщице и её менеджеру. – Только не забудь немного попиарить меня, когда вернешься на большую сцену с новыми номерами. - Вы в порядке, мистер Ли? Вы хорошо выспались? – От смятения стойка Хёён «разрушилась», когда та, опустив свои руки, обратила всё своё внимание к приближающемуся парню. - Независимо от того, какие слухи ты слышала о соло, они были преждевременными. Всё остается так, как было первоначально запланировано. Хёён была безумно рада узнать, что соло были сохранены. Вчера продюсер рассказал ей, что Хёкджэ пытался сохранить её номер, при этом даже не заботясь о своём. Поэтому она сразу объяснила Хёку, как она отреагировала на эту информацию. - Я сказала продюсеру, что точно не буду танцевать на сцене, как единственный солист, в то время как у моего учителя не получится побывать в центре внимания. Он засмеялся и сказал, что ей больше не придется ни о чём беспокоиться, потому что обо всём этом позаботились. Затем он извинился, когда рабочий сцены, которого он знал довольно хорошо, прервал его, сказав, что Хёкджэ звонит очень сердитый Чонсу. Танцор взял предложенный ему телефон и отошел в сторону. - Клянусь небесами, Хёкджэ, я затолкаю твой мобильник тебе в ноздрю до самого мозга, если ты не научишься, как нужно отвечать на звонки. – Почему это казалось таким знакомым? - Ах, прости, хён. Я потерял телефон вчера и до сих пор не представляю, где он. – Хёкджэ прокрался из зрительного зала в коридор, чтобы нагоняй Чонсу никто не услышал. - Айщ, иногда ты доставляешь беспокойство. Поторопись и найди свой телефон. - Ты позвонил рабочему сцены, чтобы сказать мне, что я должен найти свой телефон, хён? – Хёкджэ не понимал смысл этого разговора. - Ах, нет. Я позвонил тебе, чтобы спросить, придешь ли ты домой до репетиции. Я хотел поговорить с тобой кое о чём. Это связано с Донхэ и тем, что случилось вчер… - Пожалуйста, не надо, хён. Я уже знаю всё, что произошло. – Вздохнул Хёкджэ, его голос стал спокойнее, когда он добрался до своей гримерки, в которой никто не мог услышать личный разговор. – Я решил этим утром, что хочу быть честнее с самим собой. Я не хочу больше слышать о Донхэ до тех пор, пока не научусь контролировать собственные чувства. - Я понимаю, что тебе больно… Дверь открылась, и менеджер одной из женских групп просунул голову в помещение. - Луна только что подвернула лодыжку. – Возбужденно проговорил он, и Хёкджэ полностью пропустил последнюю часть того, что сказал Чонсу. - Хён, мне нужно идти. Увидимся вечером, хорошо? Тогда и сможем поговорить. Он подошёл, чтобы положить телефон рабочего сцены на туалетный стол, и был удивлен, когда заметил на нём свой мобильник. Больше не нужно было о нём беспокоиться. Ему просто нужно было помнить, где он лежит, и прийти за ним после того, как решит все проблемы с Луной. Травма Луны оказалась не такой серьезной, как все первоначально думали. Ей было приказано замотать лодыжку повязкой и не напрягать слишком сильно ногу до выступления. Кризис предотвращен. Оставшаяся часть утра, до обеда, была наполнена подобными кризисами. У Виктории, из той же группы, что и Луна, появились проблемы с костюмом, когда одна из туфель, в которых она должна была танцевать, была позаимствована для игры «Мартышка посередине»** и уронена в фонтан с подкрашенной водой и с глубиной около полутора метра***. Также было ещё одно происшествие с нарядом для выступления, когда Чанёль, участник группы-новичка, подумал, что будет весело надеть на себя штаны намного более низкого одногруппника, и, в конце концов, порвал вещь по шву. Вершиной всего этого было, когда у пользующейся самой дурной славой в компании Чон Джессики неожиданно развился тяжелый случай микоза**** и она отказалась выступать в таком «состоянии». Хёкджэ нужен был перерыв. Около четырёх часов пополудни Сонмин завез сэндвичи и передал их стажёру, который должен был доставить их в руки Хёкджэ. - Ваш двоюродный брат сказал, что если вы это не съедите, то я «буду безработным и буду умолять на каждом углу хотя бы о половине ломтя хлеба». Пожалуйста, мистер Ли. Хёкджэ засмеялся и принял еду. - У моего брата нет такой силы, чтобы это сделать, ты знаешь? – Он открыл белую вощеную бумагу и откусил большой кусок сэндвича, чтобы успокоить стажёра. Только то, что у него была еда, не означало, что он может просто сесть и ничего не делать. Взглянув на часы, Хёкджэ осознал, что ему нужно пойти к Хёён, чтобы посмотреть её последний прогон выступления до того, как её уведут укладывать волосы и наносить макияж. Пол в задних помещениях Галереи имел странное эхо из-за очень высоких потолков. Хёкджэ слышал, как каждый сделанный им шаг отскакивал от потолка и звучал у него за спиной. Хёён, по словам менеджера, который только что её видел, была в своей гримерной. Сказанное мужчиной подтвердилось, когда Хёк услышал через дверь её голос, смешанный с эхом его шагов. То, что она проговорила, заставило его остановиться на половине пути. - Мм. Я так рада, что мы смогли помириться после всего этого времени. Он попытался сдвинуться с места, уйти, убраться оттуда. - Ты не представляешь, как сильно я по тебе скучала. Уверяю, я скучала по тебе больше. Он не мог принять этих слов. - Понимаю, что у тебя не было возможности сделать это прошлой ночью. Во всяком случае, сегодняшний вечер намного важнее для меня. Единственные направленные на меня глаза, которые будут меня волновать, это твои. Он не должен был это услышать. - Я тоже тебя люблю. - Мистер Ли, мы готовы нанести вам макияж. – Хёкджэ развернулся к узловатому молодому стажёру в погнутых очках и с ярко-синим планшетом, который появился из ниоткуда. Всё, что он мог слышать, это крики и аплодисменты, затмеваемые музыкой, ревущей через колонки. Ничего не было важно в этот момент, кроме его ног, и его ноги нагнетали кровь, как если бы его сердце упало в них. I wanna love you***** Затем они задвигались. Они задвигались по сверкающей поверхности, белой под прожекторами. Волосы, приподнятые вверх кучей геля, временно серебряного цвета с синими прядями, сейчас ничего не значили. Возможно, это то, на что глазели фанатки айдол-групп, когда они смотрели на этого «случайного парня-хореографа» на сцене. Всё, о чём сейчас волновался Хёкджэ, были его шаги. I wanna have you***** Крики стали громче, люди одобрительно приветствовали его, как если бы они были подхвачены этой возбуждающей атмосферой ночи. Каждое движение, показанное на сцене, обещало что-то. Он стоял прямо, ожидая. Три сантиметра пудры, подводки для глаз и даже тушь ничего не значили. Это отвлекало людей от его промахов. Прямо сейчас его не беспокоили эти промахи. Его волновали его ноги. Если они допустят ошибку, ничего не сможет это скрыть. Baby, to me, baby,***** Колено ударилось об пол, а он уронил свою голову. in my two eyes***** Затем его голова снова поднялась. Он не мог ничего увидеть. Эти прожектора были такими яркими, что он ослеп. Всё, что простиралось перед ним, было чёрной, очень громкой темнотой. Тёмная толпа криков. Даже светящиеся палочки – Хёкджэ видел, как фанатки айдол-групп поднимали их вверх, одобрительно приветствуя действия кумиров – не были видны под светом этих прожекторов, приделанным к металлическим балкам над головой. You alone live and breathe***** Он слышал слова песни так много раз, что они больше ничего не значили. Они были просто импульсом, который сигнализировало его ногам нестись через сцену, ведя за собой тело. Некоторые люди думают, что хорошие танцоры используют всё своё тело. Хёкджэ знал, что это не так. На самом деле, тело учится следовать за ногами. Хороший танцор знает только, как использовать свои ноги. Спустя три минуты и сорок четыре секунды запыхавшийся парень стоял на коленях в центре сцены, его спина выгнулась дугой по направлению к потолку, а ноги были под ним. Его колени ударились о сцену с такой силой и аккуратностью, что боль, прошедшая от них к бедрам, была ничем по сравнению с его удовлетворением от того, что он так безупречно закончил своё выступление. Его прическа продолжала держаться, несмотря на пот, лившийся вниз с головы. Его макияж был всё ещё цел, прикрывая румянец, образовавшийся от того, что он истощил своё тело и опустошил легкие. Он слышал только тяжелое дыхание, заглушающее как бы изнутри аплодисменты. Когда огни, наконец, полностью потухли, он сошёл со сцены, кланяясь продюсерам, стажёрам, рабочим сцены, случайным артистам и менеджерам, которые аплодировали ему за кулисами. Он кивнул Хёён, когда она прошла мимо него в противоположном направлении. Благодарный за протянутое ему полотенце, он вытер пот, не заботясь о том, испортит ли это его макияж, и повернулся к боковому проходу, чтобы увидеть танец Хёён. Хёкджэ ставил танцы в течение нескольких лет и танцевал на сцене в качестве подтанцовки. Это был первый раз, когда он действительно выступал с соло перед такой огромной аудиторией. Он думал, что всё изменится после такого достижения, что, возможно, он в другом свете увидит людей, когда они танцуют. Но ничего не изменилось. Когда он наблюдал за выступлением Хёён, он всё ещё благоговел перед талантом. Он всё ещё был шокирован искусством, созданным простыми движениями ног. Способности девушки не растеряли своей удивительности, несмотря на то, что они были омрачены тем, что он уже делал эти движения. С этого угла, за занавесью, он мог разглядеть первые четыре ряда зала. Здесь было тридцать рядов мест для друзей, семей, артистов, важных спонсоров. Затем, за сидячими местами было углубление для фанатов. Несколько айдолов появлялись из круглой сцены в середине пространства для фанатов, а затем шли через толпу к основному месту выступления. Донхэ, сидевший в четвёртом ряду, наблюдал за сценой. Это так мужчина смотрит на человека, которого любит? Чонсу сидел во втором ряду. Он был здесь как один из крупнейших инвесторов CSW. Также он был здесь просто потому, что был Итуком, самым талантливым композитором в Южной Корее. Хёку нравилось думать, что самой главной причиной, почему он присутствовал здесь, было то, что Чонсу являлся семьей Хёкджэ. Отсюда аплодисменты звучали не так, как с середины сцены. Когда Хёён вернулась за кулисы, Хёк поздравил её с замечательно проделанной работой. Шоу закончилось через полчаса, но Хёкджэ так и не сняли его макияж. Сонмин и Чонсу уже пробрались в гримерку для того, чтобы поздравить Хёка. Ынхёк не был удивлен, когда Сонмин объявил, что его вторым любимым выступлением было «10 Руководящих Лордов» - очень эротичный танец, в котором участвовали десять лучших танцоров CSW и который поставил Хёкджэ. Они оба обняли уставшего танцора и сказали ему, что направляются обратно к Чонсу, чтобы подготовиться к автопати. Стажёр в очках и с синим планшетом предупредил Хёкджэ: - Мистер Ли Донхэ будет ждать вас в зрительном зале. – Сообщение было отправлено так, будто шофер хотел убедиться, что звезда ночи знала, что его машина готова. Или, возможно, это было похоже на императора, который дал куртизанке понять, что она может сейчас войти. Сначала Хёкджэ не планировал идти разговаривать с Донхэ. Он знал, что он снова влюбится в него, несмотря на всё, что он узнал за последнюю пару дней. Он, скорее всего, будет плакать. Его не мог не волновать вопрос о том, скажет ли Донхэ что-нибудь о неожиданном воссоединении со своей бывшей женой. Вероятно, нет. Донхэ никогда не разговаривал с Хёкджэ о Хёён. Временный цвет был злобно стерт с его волос, и Хёк направился в холл, к помещению, в котором он только что танцевал. Его сумка, как обычно, висела у него на плече. Огромные металлические двери сбоку от зрительного зала Галереи были распахнуты, и, когда Хёкджэ повернулся, чтобы пройти через них, он остановился как раз до того, как переступить с жёсткого пола коридора на великолепный, покрытый красными коврами пол холла. Донхэ стоял впереди, привлекательный, как и всегда, с букетом, должно быть, из пары дюжин красных роз в руке, красивее любого, который Хёк получил от своих друзей за кулисами. На губах у него была самая обворожительная улыбка, которую Хёкджэ видел за десять дней. Эти карие глаза, глубокие, как мутные океаны, ярко светились под прожекторами на краю сцены. Перед Донхэ стояла Хёён. Она смеялась, или, по крайней мере, так казалось. Она выглядела невероятно счастливой. Хёкджэ ушёл прочь, обратно в свою гримерную комнату. Хотя он не дошел до неё. Когда он ступил на пол коридора, он подумал, что никогда не сможет остановить слёзы. Большая часть людей уже уехала – он мог плакать здесь и никто его не увидит. Он пришел к заключению, что в своей жизни он, и правда, будет иметь только один вид любви в одно время. Теперь, когда у него была любовь аудитории, его шансы с Донхэ полностью исчезнут? Глупость. У него никогда не было любви Хэ. По крайней мере, не в нужном ему смысле. Донхэ был хорошим другом, но Донхэ был натуралом, который, скорее всего, не имел даже малейшего представления о том, что чувствовал Хёкджэ. - Мистер Ли? Хёкджэ поднял взгляд через свои мокрые ресницы и увидел Хёён, стоящую около него на его пути из гримерной. Он, наконец, перестал плакать и вернулся в ту комнату, чтобы сполоснуть лицо. Однако он начал снова плакать сразу же после этого и просто сдался, желая быстрее добраться до дома и лечь спать. - Ч-что не так? - Ничего. – Даже если бы Хёкджэ был хорошим вруном, а Хёён – натуральной блондинкой, она бы никогда не поверила, что ничего плохо не случилось с парнем, чьё лицо было располосовано высохшими дорожками, а в глазах стояли слёзы. - Мистер Ли, я знаю, что мы не очень близки, но я считаю вас тем, за кем хочу приглядывать. Тем, кто мне не безразличен. Многие люди не знают этого обо мне, но я действительно неплоха в хранении секретов. Также я довольно хороший слушатель. – Она стояла здесь, отказываясь принять «нет» в качестве ответа или позволить Хёкджэ пройти мимо. Она отказалась забыть, что она заметила его боль, делая её реальнее для него. - Хёён, - он опустил глаза вниз и увидел, что она всё ещё была обута в кроссовки, в которых танцевала, - ты когда-нибудь любила человека, который, скорее всего, не мог любить тебя в ответ только из-за того, кем ты являешься? - Честно… нет, - её голос звучал приятно, и Хёкджэ вынужден был поднять свои глаза из-за её ответа. Она улыбалась, что заставляло её губы выглядеть красивее, чем обычно. Он неосознанно моргнул, не уверенный в том, что ожидалось от него сейчас. - Я никогда не была тем, кто любил кого-то, кто не мог любить меня в ответ. Я была очень удачливой в этом. Однако, - она сделала паузу и снова улыбнулась, - я была той, кто не мог любить кого-то так, как им было нужно, чтобы я их любила. Он медленно кивнул головой. Услышанное не делало его боль меньше. - Вы, наверно, думаете, что это было бы легче, но это также больно. Мистер Ли, причина, почему я смогла сегодня стоять на сцене, это вы. – Поклонилась она, прервав себя. – Огромное вам спасибо за это. - Айщ, тебе не нужно благодарить меня. - Нужно. Вы показали мне, что даже если я не могу любить человека так, как ему нужно, чтобы я его любила, пока я живу своей жизнью, наполненной искренней надеждой, я всё ещё могу быть счастливой. Я перестала танцевать, потому что я думала, что не заслуживаю этого. Хёкджэ всё ещё был сбит с толку, но продолжал слушать. - Понимаете, - она восприняла его кивок головой, как сигнал к тому, чтобы продолжать, они оба забыли, как поздно уже было, и что люди ждут их на автопати с напитками и поздравлениями, - когда я была замужем за моим бывшим мужем, он был моим лучшим другом. Но он думал обо мне больше, чем я о нём. Я не могла быть тем, кем ему нужно было, чтобы я была. Я чувствовала вину. Хотя сейчас я вижу, что после того, как его сердце разбилось, он нашёл кого-то, кто, - она снова остановилась и улыбнулась, - может любить его намного больше, чем я. - Чт… - Хёкджэ собирался спросить Хёён, что она имела в виду, когда её телефон прервал его. Она была замужем дважды? Она посмотрела на экран: - Ах, простите, я отойду на секунду. Хёён отошла в сторону, а Хёкджэ убедился, что не шумит и не слушает то, что она говорила. Он, во всяком случае, не хотел это слышать. В голове у него всё кружилось. - Эй, - шепотом попытался Хёк привлечь внимание девушки через несколько минут. – Спасибо большое, но мне нужно бежать. Будь осторожна по пути домой. Блондинка прижала свою руку к микрофону, перед этим извинившись перед человеком на другом конце провода, и посмотрела Хёкджэ в глаза. - Мистер Ли, вне зависимости от того, кем является тот человек, кто, как вы думаете, не может вас любить в ответ, пожалуйста, поговорите с ним. Вы, возможно, на самом деле не знаете, что тот человек чувствует. Позвольте ему говорить за себя. Затем она поспешила по коридору к своей гримерной комнате. - Ему? Она чётко сказала «ему». Хотя ходили слухи о сексуальной ориентации Хёкджэ, было странно, что она так сказала, правда? Неосознанно Хёк вышел на улицу и стоял на автобусной остановке, не имея ни малейшего представления, куда он поедет. Его мысли были заняты. Слишком заняты. Он сказал себе, что не должен позволять своей голове унестись в далекие дали от того, что Хёён говорила о своём предыдущем браке с отсутствием какого-либо намека на его продолжение. Возможно, разум Хёкджэ был просто сбит с толку от выплаканных им слёз. Возможно, он был безнадежно влюблен в Донхэ, поэтому вводил себя в заблуждение, несмотря на все признаки, показывающие, что Донхэ и Хёён снова влюбились друг в друга. Автобус остановился как раз около маленького кафе. Это было то же крохотное кафе с запотевшими окнами и низким зеленым навесом, в котором Хёкджэ был около недели назад. Он выбрался из автобуса. Как он, в конечном счете, снова оказался здесь, было не важно. Пройдя мимо небольшой очереди из укутанных в одежду клиентов, Хёкджэ пробрался в угол, к двухместному столику с резными листьями на углах, который был обращен к окну. Он не мог ничего видеть сквозь полупрозрачные стекла, но знал, что если бы мог, то увидел улицу. Он бы увидел машины, – которые он никогда не сможет себе позволить, - управляемые людьми в одежде, которую он тоже никогда не сможет себе позволить. Или, возможно, сможет. Возможно, в один прекрасный день он станет настолько успешным, что у него появится возможность жить в подобном месте. До тех пор он может только посещать здесь кафе. Обводя указательным пальцем декоративный листок на столе, он решил, что тот был выжжен в столике, а не вырезан. Он посмотрел на пустой столик рядом с собой и тоже увидел на нём листок, задаваясь вопросом, связано ли название заведения с листьями. Он обвел взглядом прилавок, чтобы посмотреть, может, есть название в верхней части доски с меню, но его глаза встретились с глазами щекастого баристы, который был здесь, когда он приходил последний раз. Генри широко улыбнулся, сказал что-то другому работнику за прилавком и, пройдя вокруг всего помещения, направился к Хёкджэ. Хёк не знал, что он не улыбается до тех пор, пока Генри не сел на стул напротив него, спиной к окну, и не спросил: - А теперь, как так получается, что вы пришли с таким лицом сюда, хотя в прошлый раз были таким невероятно ярким? - Ах, простите. Сегодня у меня много всего в голове. Другой бариста этого кафе принес на столик две дымящиеся чашки. В кружке Хёкджэ был горячий шоколад. - Здесь дополнительный крем и сахар, - усмехнулся Генри. Только сейчас Хёк осознал, что у парня был небольшой акцент и он спотыкался на некоторых словах. Хёкджэ не мог сказать, что это за акцент, но он точно был не азиатским. - Вам не нужно было этого делать только потому, что я был здесь в прошлый раз. – Но Хёк всё равно поднес к губам чашку – аромат тёплого шоколада был слишком опьяняющим, чтобы сопротивляться. - Даже если бы вы не были бывшим клиентом или другом Донхэ, я бы всё равно переживал из-за того, почему вы так расстроены. Глубокий вздох, наполненный эмоциями от произошедшего, сорвался с его губ при упоминании имени Хэ. - А, думаю, я знаю, что произошло. - Хах? – Глаза Хёкджэ перемещались с коричневых завитков на светло-коричневые в его чашке, но поднялись на парня напротив после его последней фразы. – Что вы понимаете? – Его брови, обычно располагающиеся довольно высоко, собрались в центре, а сам Хёкджэ склонил на бок голову. - Надеюсь, вы не будете считать меня грубым, но мне нужно спросить… Почему вы прямо не расскажите ему о своих чувствах? Горло Хёка перехватило и в нём совершенно не осталось места для того, чтобы кислород двигался из легких в рот и обратно. - Я… - Он мог соврать или, осознал Хёкджэ, он мог сказать правду. – Не всё так просто, понимаете? Он женат. Брови Генри поползли в разных направлениях, одна поднялась вверх, а другая – опустилась вниз, образовав, таким образом, изгиб удивления. - Сэр, думаю, вы что-то не так поняли. Тот брак закончился очень давно. Хёк покачал головой, предполагая, что, должно быть, Генри не так сильно был близок с Донхэ, как думал бариста. - Даже если бы брак действительно закончился… - Так и есть. - Даже если он действительно закончился, я мужчина, а он любит женщин. Это не может просто исчезнуть. – Ещё один глоток сладкого напитка, и Хёкджэ почувствовал, как с его плеч упала небольшая часть лежащего на них груза. - Не все натуралы или геи, сэр. Некоторые просто влюблены. * Автомобиль (Форд Эксплорер). ** Не вспомнила (или не знаю) аналога этой игры в России (может, кто поможет), но в истории она называется «Мартышка посередине». Это детская игра, в которой двое и более человек бросают друг другу мяч, в то время как другой игрок посередине круга пытается помешать им, забрав этот самый мяч. *** - в оригинале в футах. **** Микоз – это распространенное грибковое поражение кожи и ногтей. ***** Это фразы из песни Donghae & Eunhyuk - I wanna love you. Если кому не понятно, то вот перевод по порядку их появления: Я хочу любить тебя Я хочу, чтобы ты была у меня Малышка, мне, малышка, в моих глазах Ты живешь и дышишь в одиночестве.