Личность

«НОВАЯ ЭЛИТА ТВОРИТ СУМАСШЕДШИЕ ВЕЩИ» «Блогер и историк моды, известный под псевдонимом Просто Ян, пришел на конференцию, посвященную всемирной истории, в шокирующем виде. Молодой человек не постеснялся надеть юбку и в таком облачении явился на официальное собрание заслуженных историков России и прочитал лекцию об особенности моды девятнадцатого века. Исследование Яна коснулось военных периодов и их влияния на моду, однако исследование почти не затронуло сердца слушателей. Всех волновало лишь одно: юбка на мужском теле. «Я не привязан к гендерной самоидентификации. А одежда вообще не имеет пола или гендера. Почему вас волнует то, что я в юбке? Я на вас ее не надеваю!» — ответил Ян нашему корреспонденту. Ситуацию также прокомментировали коллеги Яна. Многим известно, что блогер часто появляется в главном офисе Star Media и на съемочных площадках кинокомпании в качестве консультанта по сюжетам и костюмам исторических фильмов. Поэтому комментарии к ситуации дал режиссер и продюсер Анатолий Ефимов: «Ян — очень эксцентричная и непосредственная личность, которая ни в коем случае не будет зависеть от рамок общества. Он вне рамок и вне времени. Я не поддерживаю его внешний вид, поскольку это довольно-таки ново и прогрессивно для меня, старца, но и не против. Мое мнение тут не учитывается, поскольку я уже повлиял на свое и новое поколение. Теперь их очередь строить будущее, а какое оно будет, светлым или темным, это уже не нам решать. Мы — будущая пыль», — заявляет Анатолий Львович». Я прочитал отрывок из ссылки, которую мне прислала Инесса, с улыбкой на губах и искренней скорбью в глазах. Все было реальным. В последний момент, когда я был на полпути к месту, где проходила конференция, в голове возродилась старая, заезженная, но от того не менее сумасшедшая мысль: «Хочу прийти туда в юбке», — о чем я и сказал Наталье Дмитриевне. К слову, она лишь закатила глаза и сказала: «Я давно тебе об этом говорила, но ты ведь маленькая трусишка». Я попросил таксиста заехать в торговый центр «Галерея» и подождать меня десять минут. За дополнительную плату водитель выполнил мое пожелание, а я приобрел новую деталь гардероба — черную плиссированную юбку длиною до щиколотки. Неожиданная — даже для меня самого — выходка принесла мне гораздо больше обсуждаемости, чем маленькая желтая сумочка и прозрачная блузка. Абсолютно каждая газета, интернет-издания, новостные группы и паблики в социальных сетях, отдельные медиапространства, радио и телевидение заговорили обо мне. Наверное, о том, что я сделал, не слышал только глухой и слепой человек, и то, ему, наверное, азбукой Морзе на коленке настучали. Я не знаю, что сподвигло меня это сделать, однако это было то, что нужно. Я взбудоражил общественность. Наталья знала о моей задумке с самого начала, но не думала, что я действительно решусь на такое. Мы много раз обсуждали образ на историческую конференцию. Вариант с юбкой мы рассматривали только теоретически, потому что раньше я не хотел рисковать, однако Наташа не была против, поскольку это не могло принести моей карьере негативные последствия. Весь мой блог строился на том, что я «не такой, как все», поэтому рекламодатели и крупные компании понимали, к кому обращаются. Так что в минус я бы точно не ушел. Заглядывая в будущее, я понимал, что общество так или иначе начнет резонировать. И я был готов к наплыву еще большего негатива, чем во времена моего становления блогером с открытой ориентацией. Психологически я был достаточно устойчивым человеком и мог вовремя закрыться от внешних проблем, если они не проникают мне под кожу. Но чего я точно не загадывал, так это то, что абсолютно каждая медийная личность, гомофобно настроенная, решится высказать в мою сторону, и не только в мою, насколько ей противно ходить по русской земле с такими, как я. Действительно, ведь Россия — страна исключительно для натуралов. Но, несмотря на все негативные высказывания, на сторону квир-сообщества стало много звезд, певцов и актеров, которые смогли трезво оценить ситуацию. Колоссальная поддержка пришла со стороны блогеров. Ютуберы, инстаблогеры и тик-токеры заняли высшую позицию в отстаивании прав мужчин на любую одежду. Современная молодежь живет в интернете и воспитывается на просторах сети, очевидно, что многие прогрессивные западные мнения имеют свое представление и отображение в сети. Такие моменты заставляют меня гордиться. Это значит, что еще не все потеряно. Помимо всего прочего, мощный поток аудитории обрушился на мой аккаунт в instagram. Буквально за пару дней мой аккаунт стал насчитывать чуть больше миллиона человек, хотя до этого отметка подписчиков еле-еле доходила до восьмисот тысяч и не двигалась последние полгода из-за серии блокировок, которая прошла год назад. Комментарии под постами были переполнены как ледяным и непробиваемым негативом, так и абсолютной и непоколебимой любовью. Последнее видео, добавленное в ленту, делало какие-то попытки растопить сердца хейтеров, но они все равно нашли к чему придраться. Зачем дарить цветы мужчинам? Вчера, за пару часов до начала конференции, я вызвал Наташу на Дворцовую площадь, чтобы заснять очень важное видео. Мне хотелось задеть Валентина, дать ему понять, что навязчивые ухаживания мне не интересны. На площадь я явился в белом брючном костюме, в черной водолазке и лоферах. В руках держал невероятно тяжелый букет белых роз. — Это мне? Не знала, что ты собрался от меня избавляться, — насмешливым тоном протянула моя менеджерка, когда мы встретились на запланированном месте. Она по моему примеру была одета в черно-белый образ, чтобы со стороны мы казались парочкой. На ней было белое платье до колена классического кроя, черные ботинки Челси и сумка через плечо в тон обуви. — Здравствуй! Это не тебе. Я все еще помню, что у тебя аллергия на цветы. Мы будем снимать видео для социальных сетей, — пояснил я. — Я собираюсь дарить цветы прохожим и говорить им комплименты! — Оу, ты настолько озолотился, что решил раздать незнакомцам букет за пол-ляма? — сарказм лился через край; я подумал, что утону в этой пассивной агрессии. — А я-то думала, что ты решил убить меня прежде, чем я убью тебя. — Я тоже люблю тебя, — я картинно улыбнулся, нарочито не скрывая свое раздражение. — Прости меня, что поднял в такую рань, но я не мог этого не сделать. Просто в этом городе у меня нет хороших знакомых, чтобы помочь мне с этим. Это месть кое-кому, понимаешь? — А, так это не твой букет? — молодая женщина сложила руки на груди и вздернула бровь. — По факту он мой, но принимать я его не хочу, — со стороны я казался ребенком, поэтому Наташа подошла поближе и растрепала мои розовые волосы. — Какой привереда, малыш Ян, — Наташа нежно улыбнулась, отстранилась и хлопнула в ладоши. — Ну что ж, давай тогда начнем, чем быстрее, тем лучше. Когда мы отсняли видео, раздав все цветы до последнего, то сели в такси и поехали на конференцию. По дороге я занимался монтажом, прямо на телефоне, понимая, что минутный ролик в инстаграм не требует больших затрат. В девятом часу вечера я его и опубликовал, когда вместе с Наташей сел на Сапсан. Удивительно, но никаких изменений в билетах не произошло, наш класс не поменялся, чего я и ожидал. Я был уверен, что за каждым моим шагом следит либо сам Валентин, либо кто-то из его помощников. Именно поэтому я выбрался на Дворцовую площадь, где было больше всего камер с распознаванием лиц. Я дарил цветы каждому человеку, как бы избавляясь от отвратительных мыслей, своими действиями оскорбляя попытки другого человека привлечь мое внимание и добиться расположения. Если кому-то и покажутся мои действия жестокими, то уж точно не мне, потому что со мной поступают в два раза хуже, заставляя последние четыре дня быть на нервах и пить успокоительные горстями. В Москву я приехал в ночь с четверга на пятницу: возвращался домой сонным и усталым. В пятницу я планировал съездить в офис Star Media, а после заняться постпродакшеном видеороликов на YouTube, поэтому, переступив порог квартиры, дал себе полчаса на худо-бедный ужин и душ, потом завалился в кровать, зарылся под одеяло и огромную гору плюшевых игрушек и заснул. Наутро, не вставая с кровати, я занялся ответами на сообщения из директа. Куча милых сообщений и ответов на сторис поднимали мне настроение. Я нарочно не заходил в «запросы», зная, что там наверняка творится бедлам. Позже, когда Инесса прислала мне ссылку на статью, я только порадовался, что не полез в эту часть директа. Не люблю сталкиваться с негативом, поскольку у меня уходит слишком много сил, чтобы оставаться спокойным и хладнокровным, да и успокаивать себя я не очень-то умею, иначе бы не было постоянной тревоги. — Алло, — я ответил на мобильный телефон, не дожидаясь начала мелодии, как только на экране высветился входящий звонок. Было одиннадцать утра, поэтому я был готов к началу рабочего процесса. — Ян, я закончил монтаж роликов и отфотошопил превью. Наташа уже все проверила, ей все понравилось. Отправляю ролики к тебе на одобрение? — монтажер, на которого я недавно взвалил еще больше работы, чем обычно, потому что старался уложиться в сроки, торопился, как мог, а оттого даже его голос скакал как бешеный. — Господи, что ты так тараторишь… — промямлил я себе под нос. — Отправь мне адобовский файл, гляну. Напишу сразу, как только все посмотрю. У Наташи были какие-то комментарии? — Нет, я же сказал. Все замечательно! — Ну, хорошо. Все, Дим, отправляй, а я сейчас тебе скину на Google Диск недавно отснятые материалы. Я уже сделал нарезку, нужно просто склеить нормально все, поработать со звуком, чтобы шумов не было… Сам все понимаешь… — Как ты вообще так работаешь? У нас уже семнадцать готовых роликов, а ты продолжаешь снимать и снимать! Блин, я уже не справляюсь с твоими запросами! Поднимай уже зарплату! Вон, инфляция сейчас какая! Я ночами не сплю, — Дима, как всегда, возмущался. У него постоянно полно требований к рабочему процессу. А жаловался мой работник еще чаще, чем что-то требовал, поэтому я закатил глаза: — Я тебе в том месяце поднял зарплату до двухсот пятидесяти тысяч рублей, куда еще больше?! Ты там, blyat', не okhuyel ли часом? У тебя есть фиксированная норма часов работы, я все посчитал. А то, что ты, blya, не укладываешься в полный рабочий день, занимаясь походами к холодильнику и игрой в доту, не моя забота. Я не должен оплачивать твои прохлаждения, — отчеканил я. — Еще раз поднимешь этот разговор, я реально урежу твою зарплату вдвое и найму монтажера, который будет делать половину того, что должен выполнять ты. Или вообще найму другого работника. — Все-все, Ян, понял. Извини! Я молчу в тряпочку! — Дима на том конце провода засуетился, боясь, что я реально выполню свою угрозу. Своим постоянным сотрудникам я платил выше средней зарплаты, принятой в сфере, потому что понимал, что с моими запросами не все справляются, а мне всегда нужны были хорошие результаты. Блогерский бизнес очень востребованный в наше время, поэтому мне нужно держать лицо, чтобы всегда превосходить конкурентов. В моей сфере достаточно здоровой конкуренции, поэтому мне необходимо, словно кислород человеку, иметь качественный контент, уметь им привлекать аудиторию и продавать его. Хоть среди блогеров я не такой богатый и вкладываюсь в развитие блога гораздо меньше, чем другие, но все равно стараюсь повышать переменные, чтобы в конце получить лучший результат. — Пока, — бросил раздраженно я в микрофон телефона и отключился. — Когда уже перестанет выкобениваться? — спросил я сам себя устало. Вот к чему приводят разговоры с негативной окраской — к головной боли. *** — Смотрите, Ян, события фильма происходят в шестидесятых годах, я уже сделала наброски образов, нужно подобрать… — художница по костюмам вещала мне что-то прямо на ухо, надеясь донести до меня основные сведения, чтобы я мог внести коррективы, однако мозг не хотел воспринимать информацию. Глаза тупо смотрели на эскизы, не подавая никаких сигналов в мозг. Восприятие меркло с каждой секундой. В голове как будто разместилась наковальня, отбивающая последние работающие клетки мозга. Нейронные связи распрощались со мной, наверное, еще десять минут назад, я это понял сразу, как только информация стала пролетать мимо сознания. — …поэтому я решила, что, возможно, данная ткань с геометрическим принтом очень даже подойдет. Ян, а вы как думаете? Я оторвал взгляд от набросков и посмотрел на ткань. Медленно поднял кисть руки и подушечками пальцев ощупал текстуру ткани. Действия были машинальными, и со стороны могло показаться, что все находится под моим личным контролем и осознанностью. На деле же головная боль не давала мне сосредоточиться. Утренний разговор с Дмитрием подпортил мне все моральное и физическое состояние, хотя не то чтобы они и раньше могли похвастаться хорошим положением дел. В последнее время я напрягал себя больше обычного, работая на износ. Недавние события с Валентином и небольшая обсуждаемость в интернете не добавили к моему состоянию ничего хорошего, разве что немного денег и физического комфорта, но какой ценой, какой ценой… — Да… — выдал я первое, что пришло на ум, пока в сознании копошились мысли о насущных проблемах. — Я бы обратил ваше внимание на… — дальше я говорил на автомате, все, что было на поверхности, слетало с моего языка так же легко, как пылинки под натиском ветра. В своем репертуаре я анализировал факты из прошлого века и выдавал информацию, которая бы помогла моей коллеге сделать лучший выбор ткани для гармоничного образа. Мой голос звучал безжизненно, серо и скучно. И говорил я так, словно лектор из Верхнезалупинского университета, которому наскучила жизнь, а сама лекция читается им уже в миллионный раз для бездарных и нерадивых студентов. Настолько я был пустым и усталым сегодня. Ближе к шести вечера я освободился и уселся за руль своей машины. Я почти не соображал, что делал весь день, пока проводил его в костюмерной. Несколько раз мы выбирались с художниками по костюмам на перерывы в буфетную, пили чай и общались, обсуждая будущие наряды героев картины. Но я как будто был не в текущем времени и не в том пространстве. Я выбился из потока жизни на какое-то время и не мог собраться с мыслями, чтобы вернуться. На душе было паршиво, несмотря на мою недавнюю удовлетворенность тем шумом, что я наделал в жизни и в интернете. Внутри меня как будто поселилась черная дыра, которая не давала мне найти внутри себя свет, чтобы продолжить наслаждаться жизнью. Моя голова жила сейчас абсолютно не теми мыслями, которыми должна жить. Создавалось ощущение, что я застрял в том дорогом номере в Lotte и не могу выбраться оттуда по собственной воле, там остался огромный запас сил и энергии, а страх, зародившийся во мне еще до встречи с Валентином в баре «Луч», стал очагом силы моей внутренней черной дыры. От безысходности, что поселилась в мыслях, могла спасти только корзинка с клубникой — по крайней мере, я так считал. Когда на душе у меня было плохо или когда неудачи шли за мной по пятам, мама успокаивала меня разговорами, поила чаем и кормила клубникой. Когда-то она заботилась обо мне, сейчас же побаивается и не понимает. Для нее я стал другим после выхода из шкафа, но на самом деле я все тот же, просто более открытый и честный с самим собой. Я повернул ключ зажигания и поехал в ближайшую Азбуку Вкуса, чтобы купить как можно больше клубники. Конечно же, я не собирался есть ее в одиночестве, поэтому в моих планах также была покупка вина, потому что Инесса не тот человек, который будет рад одной-единственной клубнике. В сущности, я тоже не был бы рад, но силы воли мне должно хватить, чтобы вновь не вернуться к алкоголизму. Я уверен, что, попади в мое горло хотя бы крохотная, малюсенькая, милиpizdricheskaya капелька алкоголя, я тут же вернусь к тому, от чего ушел. Выезжая с парковки у Азбуки Вкуса, я набрал номер подруги и узнал, что она еще на работе, занимается какими-то маловажными делами, которые не хочет откладывать на следующий день; ставит подписи на каких-то бумажках для налоговой, читает документики, развалившись на диване в кабинете, и молится, чтобы ее уже спасли от этого ужаса, летящего на крыльях ночи. Я почти уверен, что она также пожаловалась на свои проблемы и Маше, поэтому, скорее всего, я застану их двоих в ателье у Инессы. И, чисто из вежливости и невероятного уважения к этим, практически женатым девушкам, я решил, что не буду спешить и давить на газ что есть мочи. Мало ли? Никто не знает, чем решит Мария Сергеевна отвлечь свою девушку… В центре, как всегда после шести, пробки были на каждом шагу, и это явно способствовало моей намеренной задержке. И действительно, когда я прибыл в ателье, Наргиз, помощница Инессы, затараторила о том, что моя дражайшая подруга смертельно занята и не освободится в ближайшие лет сто. Но я знал, как Несси занята, поэтому просто на весь коридор заорал что есть мочи: «Передай ей, что у меня с собой бутылка белого вина, причем кошерного, и килограмм свежей клубники!». Потом я подождал еще пару секунд, стоя неподвижно, и продолжил: «Маша, твои ласки даже рядом не стояли с белым вином и моими обнимашками! Заканчивайте уже!» В ответ мне послышался гневный крик: — Иди nakhuy, Ян! — ох, объем легких у Маши что надо, при желании она могла бы стать певицей. — С удовольствием! — парировал я. Наргиз, стоящая рядом со мной и закрывавшая мне дорогу, безбожно покраснела до самых кончиков ушей, налившись как помидор. Она была из мусульманской семьи, а там не приняты разговоры о сексе даже намеками, поэтому ее это всегда кидало в краску. Я посмотрел на нее извиняющимся взглядом и пожал плечами: — О, ты не должна смущаться, sweetheart! — я приобнял девушку за плечи. — Это абсолютно естественно! — Ян! — смущенно воскликнула она. — Хватит паясничать! — Молчу! — я комично приложил ладонь ко рту и выпучил глаза. Пока эти двое приводили себя в приемлемый вид, Наргиз напоила меня чаем, я угостил ее клубникой. А потом в приемный зал ввалились две девушки, больше похожие на змей, сплетенных между собой в любовном соитии. Несси чуть ли не висла на руках у Маши, а последняя всеми силами прижимала мою подругу к груди. Волосы у обеих были всклокочены, еле доходили до уровня «прически после сна». Кудряшки Инессы не лежали так красиво, как я привык видеть, платье помялось и стало походить на тряпку, что говорило о том, что оно провалялось под тяжестью какого-то предмета дольше, чем двадцать минут. Но при всем при этом женушки выглядели невероятно свежо на лицо, их кожа светилась изнутри, а на губах были смущенные улыбки. Эх, вот что нужно людям для счастья — хороший… хорошее совместное времяпрепровождение. — Девочки, я конечно знал, что вы любите опаздывать, но не настолько же! — Ян, я думала, ты по пробкам будешь дольше ехать, поэтому мы не особо спешили! И вообще, ты такой собственник! Я тебя ненавижу! — Маша обняла меня, несмотря на свои слова, и села рядом со мной на диване с правой стороны, а Инесса с левой. — Да, и что? Я ее брат практически! Имею право! — я ехидно улыбнулся, откусывая клубнику, которую Наргиз помыла специально для меня. — Имеет он право… — блондинка цокнула языком. — Твои права только в законодательстве РФ прописаны, про все остальное я ничего слышать не хочу! — Не ревнуй! Это плохо! Несси меня все равно больше любит, — я повернулся в сторону подруги, сложил губы трубочкой и положил голову к ней на плечо. — Правда ведь? — Правда, правда… — Левина потрепала меня по голове. — Хватит вам препираться, я вас обоих люблю, но разной любовью. Как твой день прошел? Все плохо? — она кинула мимолетный взгляд на клубнику и вздохнула. — Этот придурок все еще тебя беспокоит? — Не знаю я… Вообще все так смешалось… Не хочу об этом говорить. Просто пришел сюда получить положительные эмоции, ощущаю какое-то экзистенциальное одиночество. Мне кажется, через какое-то время, когда все будет совсем плохо, я снова скачусь в алкогольную лужу… Господи, спаси мою грешную душу! — Ну-ну, хватит уже с тебя, — Маша взяла меня за руку и нежно провела большим пальцем по ладошке, и мне стало не так холодно в этом большом и одиноком мире. — Мы с Инессой во всем тебе поможем. Ты же знаешь, что мы тебя никогда не бросим. Так, давайте-ка откроем эту чертову бутылку вина! А то зачем ты ее покупал? — Наргиз, принесешь, пожалуйста, бокалы? — Несси окликнула помощницу и, когда услышала положительный ответ, снова вернулась к нашему диалогу. — Слушай, Ян, я давно тебе говорила, чтобы ты нормально отдохнул и взял хотя бы недельку отпуска. Я не видела тебя отдыхающим уже долгое время. То ты запускаешь серию интервью со звездами модной индустрии, то у тебя какие-то съемки в других городах, то еще что-то… Так это все не работает! — Ты не понимаешь! Котик, нужно зарабатывать. Денюжка зарабатывается! — я цитировал фразы других популярных блогеров, пережевывая клубнику за щекой, и надеялся выглядеть беспечным. У меня всегда много работы, а голова вечно разрывается от новых идей, поэтому я продолжаю снимать видео и публиковать их. Вся моя работа направлена исключительно на мое становление медийной личностью, чтобы через пару лет обо мне уже не говорили как о блогере, который пару лет подряд не мог сделать свой канал популярным. Я долгие годы, с начала карьеры, провисел в пропасти популярного видеохостинга и не мог преодолеть первую сотню тысяч подписчиков, но как только я это сделал, ко мне стали поступать рекламные контракты, бюджет увеличился, и я ощутил простор для своего творчества. Ролики стали насыщенными, локации начали меняться, контент становился интереснее, а после я сделал себе карьеру и за просторами интернета в качестве историка моды, и обо мне услышал мир. Поэтому сейчас я делаю все, чтобы моя популярность и медийность росла: участвую в шоу, даю интервью, встречаюсь с коллегами, сотрудничаю с разными брендами, появляюсь в эфирах телепередач и много-много чего другого. — Хорошо, давай мы еще раз соберемся завтра или послезавтра и отдохнем всей компанией в каком-нибудь клубе или баре? Может хоть так? — Да у меня работы непочатый край! Я все выходные буду занят! — я сморщил лицо, вспоминая, как много работы меня ждет. — Да он же разноется, как в прошлые выходные! Зачем это нужно? — Маша со скучающим видом наблюдала за тем, как Наргиз зашла в зал и поставила три бокала на круглый столик, стоящий возле дивана. — Унеси один, ладно? — попросила Несси свою помощницу, заметив лишний бокал. — Ян не пьет, — Наргиз только кивнула, забрала все ненужное и тихо ушла, не нарушая нашу атмосферу. — Ох, неужели это было уже неделю назад? Так быстро время летит! Еще шесть дней назад, Ян, ты переживал старые отношения, а теперь твоя голова забита абсолютно другими проблемами. Теперь я понимаю твой стресс! Все так резко поменялось в последнее время! — Неужели ты только это осознала! Чапалах бы тебе отвесить! Как ты можешь думать, что мои проблемы в жизни может разрешить отдых?! Господи, помилуй! — я трагично разлегся на диване, голову водрузив на колени Несс, а ноги разместив на Маше. — Я так несчастен! Ах! — я прикрыл один глаз, а другим наблюдал за лицами подруг. — Хватит этого спектакля! — возмутилась Маша, хлопнув ладонью по моей коленке. — Несс, усмири свою доминантку! Она уже на меня свои руки распускает! Негодница! — я резко подскочил и шуточно пустился в драку с Машей, но она же училась на юридическом! Их там и оружием учили пользоваться, и задницу преступникам надирать, поэтому она тут же скрутила мне руки и отвесила легкий подзатыльник. — Сам негодник! Как ты можешь с девочками драться! — Хочу и дерусь! Как такая феминистка, как ты, может мне указывать?! — она сильнее вывернула мне руку, мне даже показалось, что мои кости могут потрескаться под ее давлением. — А ну отпусти! Я кричать буду! Ты сама говорила, что мы равны! А-а-а-а! Я вообще тебя старше! Знаешь, что бы с тобой в Корее сделали за такое неуважение к старшим?! — Ты тупица полная, Ян! И мы не в Корее! Хватит нести бред достойный пожизненного бана! Как бы то ни было, в тот вечер я получил как чапалах, так и порцию любви и обнимашек. Вообще я люблю время, проведенное с Несси и ее девушкой, они обе для меня как родные. Если однажды они поженятся, то я буду одним из тех, кто захочет быть и свидетелем, и подружкой невест, и священником, и… Да я бы занял все роли, потому что хочу, чтобы меня было много в их жизни. Не хочу, чтобы они обо мне забывали. Потому что без них мой мир неполон. *** Вечером того же дня я, согласно своему плану, собирался заняться чрезмерно важным делом — доработкой постпродакшена роликов на свой канал. Я ехал от Инессы с абсолютным счастьем в душе, уж кто-кто, а она могла помочь мне с любой душевной раной. От Несс я могу получить любой вид поддержки. Она и впрямь заменила мне семью, как бы горько это ни звучало. В больших городах всегда трудно выживать в одиночку, не на кого положиться и опереться, некому доверить свои чувства и мысли. Мне повезло, что с момента моего переезда в Москву у меня всегда была Несси — подруга и старшая сестра. Не всем так повезло в этой жизни, как мне, хотя я и не отрицаю и свои заслуги, однако считаю, что моя нынешняя жизнь — это просто стечение рандомных обстоятельств. Когда я зашел в подъезд, то сразу поздоровался с консьержкой, та что-то пробурчала мне в ответ, мол, пыль с дороги несу. «Ничего не меняется», — подумал я и прошел в лифт. Оказавшись на пороге своей квартиры, я, недолго думая, сразу же прошел к себе в комнату, потому что смысла на кухню идти не было, я был не голоден, а если мне захочется попить, то в комнате, рядом с кроваткой, стоял мини-холодильник с прохладными напитками — все в лучших традициях популярных инфлюенсеров из тик-тока. Работка была сложной и непокладистой, однако мой опыт в сфере блогинга был большим, поэтому долго ли, коротко ли, а работу я завершил. Не зря же мне дана силушка молодца современного, да удалого. Звучит как притча, ни больше, ни меньше. Позже я списался с коллегами по коворкингу, мы договаривались о встрече на следующей неделе; кто-то хотел встретиться в субботу, но большинство, в том числе и я, проголосовали против такой задумки, все же выходные должны оставаться выходными, а если работа какая и находится, то лучше не перегружать себя. Я, конечно же, не всегда пользуюсь этим золотым правилом, но ничего с собой поделать не могу. В оставшееся время до сна я просматривал почту и переписывал в ежедневник дела и предложения, которые будут актуальны следующие две недели. Нужно было отснять два полностью коммерческих ролика на канал, которые будут выпущены в ближайший месяц, сделать несколько рекламных постов в instagram, нанять съемочную команду для съемок второго сезона «интервью со звездами модной индустрии», залить новые ролики на канал и встретиться с парочкой важных людей для обсуждения грядущих проектов. Неделька меня ждала еще более насыщенная, чем все предыдущие. Однако меня это не особо пугало. После четырех лет учебы на курсе дизайна я стал непробиваемым трудоголиком. В юношеские годы я выполнял еще больше задач, чем сейчас. Ко всему прочему, меня грела мысль об отдыхе, который начнется сразу же после того, как я выполню весь свой рабочий план. Приободренный мыслью о собственном успехе, я захлопнул ежедневник и отправился ужинать на кухню. Включив свет в первой половине квартиры, я ожидал увидеть кухню в таком состоянии, в котором я ее оставил еще утром, но наши ожидания не всегда оправдываются, верно? Так же думал и я, уже без всякого удивления, когда обнаружил на столе огромный букет из асфоделя и фиолетовой сирени. Я тяжело вздохнул и плюхнулся на стул. «Этот надоедливый мужчина испытывает мое терпение и нервы на прочность», — с усталостью подумал я, начиная копаться в цветах, чтобы найти записку; почему-то я был уверен, что и в этот раз она будет меня ждать. И я действительно не ошибся, записка и впрямь была. Маленькая открыточка гласила: «Мой Ян, тебе не понравились розы? Наверное, это слишком банально для тебя? Валентин», — опять собственническое обращение, очередное проявление заботы и безмерное желание угодить. Меня уже не удивляет факт наличия букета в квартире, меня не удивляет напор мужчины, его проявление власти и наплевательское отношение к личным границам людей. Скорее всего, единственное, что меня трогает — это выбор цветов. Я был мастером по сборке букетов в студенческие годы, знал значение того или иного растения, потому что работал в цветочном магазине и помогал мужчинам добиваться девушек через язык цветов. Фиолетовая сирень — это желание выразить чувство любви, тонкое и нежное, но при этом отчаянное, словно любовь — это глоток воды в пустыне. А асфодель — сожаление, щемящее сердце, навязчивое чувство вины и надежда на лучшее будущее. — И что же мне делать? Что если этот двинутый мужик решит у меня в шкафу спрятаться? — после этого букета я понял, что даже в своей квартире я не могу чувствовать себя защищенным. Сюда могли уже тысячу раз вломиться, наставить всякую прослушку, видеонаблюдение и прочее, прочее, прочее. Моя жизнь с этого момента уже не была такой безопасной, как раньше. У Валентина есть возможность войти ко мне в квартиру без всяких приглашений, взломов и сносов дверей, потому что, скорее всего, у этого ублюдка имелся ключ. Откуда? Это неважно. Уже неважно. Ради интереса я спустился на пост охраны, надеясь узнать что-то о проникновении или взломе, однако охранники во главе с консьержкой в один голос утверждали, что никого подозрительного не видели. Мне дали посмотреть на записи с камер наблюдения, расположенных в подъезде и на этажах, однако все было чисто. Никто не подходил к моей двери кроме меня за последние сутки, что было очень странно, ведь букет кто-то занес внутрь квартиры. В голову закралась мысль, что кто-то изъял записи и подделал улики, что было очень похоже на правду. А охранников и бабу Любу, консьержку, могли запросто подкупить крупной суммой. Напоследок я смерил работников нашего дома холодным взглядом и вернулся к себе в квартиру. И вот я вновь сидел на кухне. Весь мрачный, покрытый собственными мыслями с головы до ног, практически тонущий в них. Букет на столе лишь мозолил глаза. Я стек со стула на пол и нервно вздохнул, будто собирался сдержать нарастающую внутреннюю волну истерики. Мне определенно было страшно за себя. Я не знал человека, который все это делает со мной. Все, что я знал, так это то, что Валентин пытается показать себя с хорошей стороны. Но все это «чудо» скрывает за собой, словно легкая вуаль, настоящее насилие над моей психикой. Будь я тупее, чем есть на самом деле, и с напрочь отбитым чувством самосохранения, я бы воспринял всю эту ситуацию как проявление нежных чувств в свою сторону. Но со мной, наверное, все хорошо, поэтому я вижу это так, как оно есть на самом деле. И мне чертовски страшно. Находясь в каком-то забытье, я не заметил, как по моим щекам начали скатываться слезы, как детишки в зимнюю пору с ледяных горок, быстро-быстро, одна за другой по обкатанной дорожке. Но было тихо и тревожно. На детских горках всегда царит счастье, беззаботность и веселье, дети смеются и радуются жизни, восторженно кричат и заражают этим всех вокруг. Я захотел обратно туда, в детство, на зимнюю горку, в сугроб, в огромную кучу-малу, которую устроили дети. Но я был тут, у себя в квартире, в гробовой тишине, на кухне, теряясь в своем безумии. Зазвонил мой личный телефон, номер не определился, поэтому я без сомнений ответил на вызов и не стал ждать первых слов, сходу проговорил: — Перестань, ты обещал, что оставишь меня в покое, — я шмыгнул носом, сжимаясь в комок, лежа на полу, под столом. Мой голос был умоляющим, еле слышным. Вся моя дерзость умерла в зародыше, я даже подумать о ней не успел. Мой дом и моя крепость были захвачены и осквернены. — Я обещал, что мы больше не увидимся. Но я не сказал, что не буду оказывать тебе знаки внимания, — холодно заметил голос в трубке, насмехаясь надо мной. «Как ты непоколебим в своей одержимости, как ты жесток со мной…» — думал я в отчаянии. — Оно уже умирает, — шепотом сказал я, припоминая свои слова в ресторане: «Должно быть, вы и сами понимаете, что случится, будь я с вами по принуждению? То, что вас зацепило во мне, подохнет, стоит лишь начать». — Что… — я не хотел слушать дальше, поэтому сбросил звонок. Я искренне не понимал, почему со мной это происходит. Почему я в пьяном состоянии, находясь в Милане, доверился первому встречному? Почему? Ведь это все произошло по моей вине. Если бы я не напился после недели моды на вечеринке, то я бы никогда не встретил Валентина, он бы не проводил меня до самого номера в отеле и никогда бы мной не заинтересовался. Во всем, что со мной происходило год назад, можно винить алкоголь. Почти четыре года своей жизни я провел на дне бутылки. В студенческие годы я никогда не любил присутствовать на вечеринках, да и алкоголь переносил с трудом, даже запах. Но все изменилось, когда я начал карьеру блогера. История моего алкоголизма корнями ушла в студенческие годы, когда я приехал в Москву, чтобы поступить на модного дизайнера. Подростковый возраст — тот возраст, когда ты ищешь себя и пытаешься наладить внутренние конфликты и прийти к какому-то дзену. Уже тогда, в свои восемнадцать лет, я понял, что женщины как таковые меня не привлекают как в романтичном, так и в сексуальном плане. На первом курсе, втайне ото всех, я встречался с парнем, и только спустя пару месяцев наших отношений Инесса, как моя лучшая подруга по курсу, узнала о моей нетрадиционной любви. И, конечно же, в ответ она призналась в том, что сама не нашла себе место в гетеро отношениях, поэтому предпочитает девушек. Так мы и сблизились, зная секреты друг друга. Летом, после первого курса, когда я вернулся в свой родной город, Калининград, я продолжал отношения со своим первым парнем по переписке. О наших постоянных разговорах в Skype знали мои родители, так как компьютер в доме был общим. И, наверное, было понятно, что долго шифроваться у нас бы все равно не вышло. Поэтому в конце августа, незадолго до моего отъезда в Москву, когда я забыл выйти из своего аккаунта в Skype, родители нашли нашу переписку. Отец был в ярости, он избил меня и выставил с вещами на улицу, в связи с этим в Москву я вернулся на пару-тройку дней раньше, чем планировал. Инесса, будучи уже на тот момент моей лучшей подругой, встретила меня на автовокзале и практически приняла меня к себе в семью, позволив остаться на неделю у себя дома до тех пор, пока двери мне не распахнет старая, добрая общага. Ее родители были рады меня встретить, особенно ее отец, Пэрэц Мэирович. Конфликт, который случился, когда я был на первом курсе университета, когда родители узнали о моей нетрадиционной ориентации, замялся мной довольно быстро. Буквально за полгода я убедил родителей, что являюсь обычным парнем с гетеро ориентацией, а мои фотографии с парнем это просто дружеские фото. Когда я окончил университет и на какое-то время вернулся в Калининград, я не знал, чем себя занять. В первые недели я пытался найти себе работу по профессии, ходил на собеседования в ателье, чтобы стать штатным дизайнером, искал работу в интернете в качестве фэшн-иллюстратора, даже пытался устроиться конструктором одежды на производстве, но туда, где я хотел работать, меня не брали, а куда брали, там условия работы были не самыми лучшими. В итоге я пришел к тому, чем занимаюсь сейчас — блогинг. В 2014 году это было новое направление в сфере медиа и развлечений, поэтому я не постеснялся занять эту стезю. Конечно, на тот момент это было рискованно, не у всех была партнерская поддержка и развитая медийность, но я брал пример с зарубежных создателей контента и уже популярных на тот момент российских блогеров, надеясь на светлое будущее. Первое время, когда я только завел блог, я жил спокойно: набирал аудиторию, пытался заработать денег. Родители были против моего блога, они все твердили о том, что я бездельник и ничем не хочу заниматься, часто это доходило до семейных скандалов с применением насилия в доме. Я, еще совсем зеленый, закончивший универ, откосивший от армии, был негативно настроен по отношению к любой работе, которая не давала мне свободы. Блог и редкие заказы на индивидуальный пошив одежды приносили мне какие-никакие деньги, и поэтому существовать на какой-либо постоянной работе я отказывался. Родители же не видели в этом никакого будущего и насильственным путем пытались вбить мне в голову кроху «ума». Спустя год нахождения в вакууме, вдали от московских друзей, я был на грани психологического срыва. Резкий взлет популярности канала и внезапная популяризация мой личности привели к тому, что фанаты начали за мной следить. В Калининграде у меня появились настоящие сталкеры, которые знали мой адрес. Помешанные на моей личности подписчики часто приходили под двери родительского дома и фоткали меня исподтишка. Родители жутко ругались со мной по этому поводу, хотели заставить удалить канал, пытались выкинуть мою технику, забирали провода для подключения компьютера в сеть, но все было без толку. Из-за сталкеров конфликты с родителями не утихали ни на секунду, но я терпел, как мог. Я тогда очень тщательно скрывал свою ориентацию, нигде не заявлял о том, что являюсь геем и у меня есть парень. Но в какой-то день я оказался не слишком внимательным, менее озабоченным и осторожным, поэтому не заметил слежку, когда выбирался на свидание с парнем. В конце концов кто-то заснял наш поцелуй на камеру какой-то мыльницы и залил в интернет. Слухи в городе поползли очень быстро, видео распространили все крупные паблики, а мое лицо, засветившееся в кадре, стало чуть ли не всероссийским достоянием. Ненавистники и противники ЛГБТ не стали ждать и заявились под окна моего дома. Родители были в шоке, был полный переполох, итоги которого были довольно просты: мать и отец продали дом и переехали, а мне наказали никогда не попадаться на глаза. Публичный скандал с моей ориентацией получилось замять, и вскоре об этом все забыли. Однако конфликт в семье остался, и я никак не смог это изменить. Даже сестра, с которой отношения у меня не ладились с самого детства, хоть и утешила меня, все равно отказалась от нашего общения. Так я и оказался в Москве без права на семью, имеющий лишь начальную карьеру видеоблогера и поддержку лучшей подруги. Тогда-то у меня и появился пунктик по поводу личных границ, алкоголизм, тревожность и, конечно же, страх, что однажды какие-то незнакомцы могут постучать ко мне в дверь — и это не в переносном значении! — и испортят мою идеальную жизнь. А сейчас у меня действительно была идеальная жизнь: квартира в элитном доме, машина, деньги, лучшие друзья и моральная поддержка — ни это ли идеал? Я живу и ни в чем не нуждаюсь, у меня все замечательно. И единственное, что меня крайне злит — это мой Великий и Незабываемый личный маньяк! Я со злостью поднялся с пола, схватил этот чертов букет цветов и пошел к окну. «Как же меня все это бесит!» — думал я, дергая за оконную ручку, чтобы запустить летний прохладный воздух к себе в квартиру. Ох, как жаль, что мне было далеко не до того, чем я буду дышать, единственное, к чему я стремился, так это к тому, чтобы скинуть ненавистные мне цветы в окно и больше никогда их не видеть. НИ-КОГ-ДА! Я, как следует размахнувшись, со всей мощью и яростью швырнул цветы в окно, а затем захлопнул окно и потянулся к столу за телефоном. — Алло? — голос Несси немного успокоил мой гнев, однако я все еще чувствовал напряжение во всем теле. — Поехали в клуб? — я злобно шмыгнул носом, недавние слезы все-таки напоминали о себе. — Что? Ты плачешь? Ян? — Сегодня пятница! Пятница! Я покупаю алкоголь, вызываю бизнес-такси, мы собираем нашу компашку и едем тусить! Я zayebalsya! Сегодня я напьюсь в хламину! — последние слова я пропел фальцетом. — Мы будем тусить все выходные напролет! Снимем номер в отеле! Массаж, спа, все дела! Нет! Мы будем тусить всю неделю! Как ты и говорила! — Когда я говорила про отдых… — Инесса Пэрэцовна могла быть той еще занудой, когда дело касалось моего алкоголизма. Раньше подруга никогда не соглашалась пить со мной, потому что не хотела быть причастной к моей зависимости. Она думает, что если у меня не будет собутыльников, то я не стану напиваться, что было неправдой. Во времена своего алкоголизма я спаивал и себя, и всех, кто оказывался в баре рядом со мной. Я ожидал, что Инесса заведет свою старую шарманку и расскажет мне о том, как много у нее работы, которую она не сможет оставить на помощницу и всех остальных работников; что такое нужно планировать заранее, а не кидаться в омут с головой; как у меня самого много работы… Что уж там, я сам такой же, как и она: планы — это жизнь. В этом наши взгляды были похожи, но сейчас я готов был послать все к черту на кулички и покинуть реальную жизнь на два дня, а то и на целую неделю. — Заткнись, — я грозно шмыгнул носом еще раз, намекая своей подруге, что, если она начнет занудствовать, я разревусь, и фиг меня что-то остановит. — Мы прямо сейчас идем одеваться, я заеду за вами! Напишите Андрею и его мужику, что мы едем тусить! — Ой, какой богемный! — встряла в разговор Маша. Судя по всему, я оказался на громкой связи. — Может, хоть объяснишь, что случилось и почему ты решил так резко бросить всю свою работу, которую планировал на эти выходные? — Он вломился ко мне в дом и оставил букет. В мое отсутствие. Я не в безопасности. Мне плохо. Мне надо выпить! Он меня везде достал. Где бы я ни был, он меня находит. Ему не писан закон, он невидимка. Я хочу набухаться, сейчас же! Маша присвистнула в трубку, не находя слов. Инесса молчала. Им действительно было нечего сказать. Потому что люди не знают, как реагировать на такие ситуации, потому что такое не случается каждый день, потому что не у всех есть личный маньяк. Я и не ждал какой-либо словесной поддержки, мне хватало того, что они в принципе могли меня выслушать и быть рядом. Этого было достаточно. — Ладно, прости, что не восприняла твой звонок всерьез, — из голоса Маши пропали игривые нотки, сменяясь осторожными. Каждое слово было подобрано тщательно и аккуратно, из страха ненароком лишний раз задеть мою, и так уже потрепанную и растерзанную душу. — То есть ты думаешь, что если ты набухаешься, то это исправит ситуацию? — Молюсь, надеюсь и снова молюсь… — То есть ты планируешь долгосрочную поездку в запой? С тонной бухла и с огромным количеством потерянных денег? А как же твоя работа? Ты же ее даже под дулом пистолета не бросишь… — Маша явно не верила в то, что услышала. Я и отдых — дела несовместимые, даже по гороскопу. А алкоголь и я не могут даже рядом встать, потому что из таких абьюзивных отношений я точно не смогу вылезти еще очень долго… — Пока я не набухаюсь, я не смогу жить спокойно, — пока язык автоматически отвечал отказом на все уговоры девочек, пальцы же тыкали по экрану: я был упрям в своем желании поскорее добраться до клуба и отведать лучшего джина из бара. — Ладно, но мы не будем тусить всю неделю! Мы можем погулять этой ночью, но потом нам все нужно будет вернуться к реальной жизни! Особенно тебе, Ян! Просто у меня действительно много всего, что нельзя отложить в долгий ящик, — пыталась пойти на компромисс Несси. Она, наверное, уже выдумала себе план, как остановить меня от ближайшего похода в запой. Подруга думала, что если сама сможет проконтролировать мое путешествие в забытие, то это не окончится чем-то разрушительным… Я тоже на это надеялся. — Да, да, да… — Это он только сейчас так говорит… Вот же этот говнюк! Что он с ним сделал? За неделю! — Маша досадливо стукнула ладонью по какой-то гладкой поверхности, и раздался резкий звук, который я никак не ожидал услышать из динамика своего телефона. Я вздрогнул и вроде как пришел в себя. — За неделю… Мне и до него было не по себе… — пробубнил в ответ я, невидяще смотря в экран телефона. — Несс, что со мной? — Ян, мне кажется, что ты в шоке. И тебе действительно нужно отдохнуть, подцепить какого-то парня в баре, завести роман, занять свой мозг чем-то другим, а не всей этой ситуацией… Знаешь, да, поехали гулять, как ты и хочешь. Не думаю, что мир порушится, если мы дадим себе немного форы. Я не знаю, как ты прожил эту неделю вообще? Мне кажется, я бы свихнулась… Столько всего навалилось… — Я уже… — Ты уже, — согласилась Маша со мной. — Но я поеду с вами! К тому же, если Ян платит! — Эй! — улыбнулся я, услышав наглость младшенькой. — Ян, обещай, что потом ты не сопьешься! — выкрикнула в микрофон Несси, у меня аж уши заложило. — Господи, я обещаю! Обещаю! Честное слово! — я не знаю, как мне поверила Инесса, но я своим словам вообще не верил: «Господи, я не выберусь из этого болота! Не выберусь!» Но, в данную секунду, я не хотел думать о последствиях, я не думал ни о чем, кроме как о временном и секундном забытье, о кружащейся голове и легкости в теле. Я был готов пообещать все что угодно и кому угодно, лишь бы дать себе возможность нажать на спусковой крючок и отправить убийственную пулю себе в почку. Да, я вызвал такси бизнес-класса, чтобы прокатиться по Москве с ветерком. Я выбежал из своего элитного ЖК навеселе, старательно заталкивая все негативные мысли в самый дальний и темный угол, чтобы они не маячили даже на периферии. Я был готов сконцентрировать все свое внимание на громкой музыке, друзьях и литрах алкоголя. Первое, что я сделал, когда сел в красивенький мерседес с кожаным салоном — попросил водителя подключиться к блютузу, чтобы включить свою любимую Леди Гагу на весь чертов салон и ехать до Инессы и Маши под лучшую музыку современности. Андрей написал в общий чат нашей компашки, который назывался «X-SLUTS» (название придумывали мы с Андреем), что они с Марком сами подъедут в Киса Бар и нам не нужно будет за ними заезжать. Я был только рад такому раскладу событий, ведь это означало, что я доберусь до греховных напитков гораздо быстрее, чем рассчитывал изначально. Инесса и Маша были, как всегда, потрясающими в своем выборе: элегантные парные платья в черном цвете длиною до середины бедра сидели на них в облипку, сосредотачивая внимание зрителя на тонких талиях и открытых ключицах. Оба платья были пошиты из одной и той же блестящей черной атласной ткани, но в крое были некоторые отличия: у платья Маши были грубые вставки из кожзама на талии, создавая иллюзию корсета, и открытые плечи и руки, а у платья Инессы были прозрачные рукава-епископы. Эти платья были дополнением и продолжением друг друга, поэтому они отлично подходили любовной парочке. Маша и Инесса вообще угорали по парным нарядам и на любые вечеринки старались находить что-то действительно необычное в своем гардеробе. Поэтому все их друзья, в том числе и я, старались подарить им парные вещи, будь то бижутерия, основной гардероб или обувь. — Вы готовы, дети? — закричала Маша, запрыгивая в такси. — Кто тут еще дети? Это ты тут мелкая! — возмутился я, надувая щеки. — Водитель, трогай! Мы едем бухать! — Душнила! — крикнула в ответ Маша на мою реплику. — Где твое чувство юмора? — У него нет чувства юмора, — заметила Инесса и поправила макияж глаз пальцем, смотрясь во фронтальную камеру телефона. И как она только успела накраситься и принарядиться за полчаса? Так мы и добрались до Киса Бара, создавая огромное количество шума, раздражая тем самым водителя. Мы были шумными и проблемными тусовщиками. Что ожидают люди от таких, как мы? Правильно! Чаевых! Поэтому по прибытии я протягиваю водителю красненькую бумажку и говорю: «Без сдачи!» — и мы втроем вылетам из такси прямо ко входу в бар. «Мы проблемные, но щедрые», — так говорила одна моя знакомая. У входа в бар уже лепились друг к другу несколько человек. Охранник снаружи досматривал каждого посетителя на внешнее соответствие атмосфере бара. В таких местах внешность имела огромное значение, все, начиная с прически, заканчивая обувью, приобретало смысл. В Киса Бар очень сложно попасть вне очереди, не имея никаких связей, но я человек общительный, поэтому даже в этот небольшой, но элитарный бар у меня был входной билетик: — Здравствуй, я от Рихарда, а эти девушки со мной, — я приобнял Несс и Машу за талии в качестве конспирации и подмигнул охраннику. — Проходите, — пробасил мужчина и открыл нам дверь. «Киса Бар» был баром для «своих», иначе говоря, для друзей миллионеров-миллиардеров. В этом баре, как и во многих других подобных ему заведениях, собирались исключительно сливки общества, их пассии и московские содержанки уровня «люкс». Я не зря это упомянул, ведь когда-то сам бывал в такой тусовке и был одной из тех самых сахарных деточек, к счастью, недолго. Связи рвутся, а власть чьих-то имен не меняется, поэтому я всегда старался запоминать имена полезных знакомых. Бар прятался на цокольном этаже, чтобы не мешать жителям жилых домов. Узкий тротуар и металлическая дверь сбоку здания, несколько видеокамер для наблюдения — снаружи этот бар не представлял собой ничего особенного, его можно было спутать с чем угодно, но внутри он являл собой место для развращенных деньгами людей. Тут-то мы и собирались выпить лучшего английского джина. Мы спустились вниз, музыка грохотала так, что было слышно даже на улице, поэтому мы не удивились, когда уши стало закладывать. Внутри бара все царила такая же развратная и роскошная атмосфера. Старый дизайн. Все, как я и запомнил, но многие вещи и детали интерьера были заменены и освежены. Меня тут давно не было, но не то чтобы я сожалел. В основную часть бара повесили роскошную люстру со свисающими каплями хрусталя, напоминающими слезы. Мои любимые кожаные стулья у бара были заменены на новые, более стильные и аутентичные, не сказать, что мне не понравилось, просто было непривычно. Да, здесь многое изменилось за последний год. Мы прошли к бару, заказали по два напитка, я взял себе Лонг Айленд, ну и, конечно же, стакан английского джина на два пальца. Эти напитки — то, о чем я мечтал последнее время, то, что я не мог себе позволить. Думаю, что любой человек, имеющий зависимости, слаб характером, слаб силой духа и слаб телом. Я не отрицаю, что являюсь слабаком, да, зависим, но я правда пытался бороться, и у меня не вышло. Сейчас я рад, что ребята поехали со мной, чтобы помочь мне при необходимости. Это не просто срыв, это самый неосознанный срыв в моей жизни, импульсивный и порывистый, такой, каким он и должен быть. Я подношу стакан к губам, чтобы отведать прекрасный яд, который так и норовит моими же силами попасть ко мне в глотку, пробежаться по жилам и попасть мне прямо в мозг. И я готов принять его со всей своей открытой нараспашку душой, со счастьем и почестями, но этот прекрасный момент объединения моей души и капель джина прерывает крик Инессы. А я был так близок… Поставил стакан с джином на барную стойку. — Что? — недовольно спросил я, злобно глядя на Инессу. Клянусь, что в тот момент я был готов порвать лучшую подругу на куски. Скорее всего, это желание отпечаталось на моих зрачках, так как Инесса нервно задергалась, начав бормотать: — Послушай! Мне позвонил Марк. Он сказал, что они с Андреем решили поехать порознь, потому что ему нужно было ехать из офиса, а Андрею из Москва-Сити. И Андрей уже должен был быть тут, но он не отвечает на телефон. Может, нам стоит выйти и встретить его у бара? — Агх, да чтоб его! Посидите пока с Машей тут и присмотрите за моим алкоголем и сумочкой, а я пойду и попытаюсь дозвониться Дитцелю на улице, — разрешил я ситуацию и выбрался из бара под какую-то пафосную попсовую песню. Я поднялся по лестнице вверх, открыл дверь и оказался снаружи. Прохладный вечерний воздух и запах пыльной проезжей дороги окутали меня с головой, и от брезгливости и холода я немного поежился. Охранник проводил меня странным взглядом, но я никак на это не отреагировал, потому что всю жизнь сталкиваюсь с такими взглядами. Я перешел дорогу и вышел на противоположный тротуар, где обычно паркуются таксисты, набрал номер Дитцеля, но тот не поднимал трубку. По большей части он так не делает и не игнорирует звонки, поэтому меня это обеспокоило. Я решил подождать Андрея какое-то время. Прошло пять минут, к бару подъезжали все новые и новые машины, какие-то парковались, какие-то уезжали сразу же, как только высаживали пассажиров. Я бездумно наблюдал эту монотонную картину, пока кто-то не задел меня плечом. — О! Pidorok! Что делаешь, красавица? — это была компания из четырех не очень трезвых мужчин, которые, как и все остальные животные их же породы, оценивают людей по внешним признакам, беря в расчет цветные волосы, прозрачные блузки и брюки в обтяжку. Мне всегда было жалко таких людей, похожих на этих мужчин, у них нет и никогда не будет мозгов. — Ребят, идите и протрезвейте, потом и поговорим, — холодно ответил я на их выпад. Я уже знал, что, скорее всего, они либо пооскорбляют меня какое-то время и уйдут, либо устроят драку. Оскорбления и обзывательства я уж точно переживу, но драку с четырьмя пьяными мужланами — не уверен. — Pidor, это ты мне? Или ему? — незнакомец сначала ткнул пальцем на себя, а потом на кого-то из своих друзей. И тут я понял, что агрессор перешел в наступление, потому что обычно после таких слов идут кулаки и тумаки. Моя рука рефлекторно потянулась в карман пиджака, где лежал небольшой баллончик с перцовым спреем. Конечно, я знал, что это не особо мне поможет, но я все-таки очень надеялся на несколько минут форы. — Слушайте… — я даже забыл, что хотел сказать, так как заметил складной нож в руке у мужчины, стоящего ближе всех ко мне. Я испугался и резко вытянул руку с баллоном вперед и нажал на кнопку распыления вещества, облако из рыжеватого дыма тут же попало в глаза пьяным мужчинам, они начали отходить назад с криками, но один из них, тот самый, с ножом, побежал на меня и толкнул наземь. Я закричал, привлекая внимание людей, стоящих на соседнем тротуаре у клуба. — Помогите! — но мой крик потонул в гуле проезжающих машин. Меня ударили по лицу. Я ударил в ответ и выбил нож из руки пьянчуги. Я пытался скинуть мужчину с себя, но он придавил меня к асфальту, надавливая одной рукой на горло так, что я стал задыхаться, а второй держал обе мои руки над головой. Его нож валялся где-то рядом. Из последних сил я попытался замахнуться и освободиться, но потом понял, что это бесполезно, поэтому стал действовать иначе: пнул мужчину со всей силы по яйцам, надеясь, что боль будет невыносимой. Мужик свернулся пополам, отрываясь от моего горла и откатываясь в сторону дороги. Я лежал первые две секунды и восстанавливал дыхание, и очень пожалел о своем промедлении после. Мужчине хватило этих секунд для того, чтобы, превозмогая боль, нащупать одной рукой нож и вонзить его мне в левое плечо. Я завизжал от боли и в собственном крике услышал, как кто-то бежит в мою сторону, какие-то крики и чей-то голос рядом. Это был подоспевший Дитцель: — Вызовете скорую! — краем глаза я заметил, что он только-только вышел из такси. Мужик, что напал на меня, еще не заметил, какой переполох он натворил, единственное, что ему нужно было — нож. Он наклонился надо мной и вынул его. Кровь хлынула из раны как из фонтана, окрашивая мою белую полупрозрачную блузку и молочный пиджак в насыщенно-красный цвет. Моя кожа резко побледнела на несколько оттенков, а после начался болевой шок. Глаза не замечали ничего вокруг, все превратилось в какое-то смазанное пятно, а мою голову беспокоила лишь невыносимая боль. Я постепенно начал терять связь с реальностью, боль забирала силы и волю. Я подумал, что умираю, и единственная мысль, которая горела красным светом в голове, была такой: «Я так и не выпил джин…» — Я сейчас умру! — выкрикнул я, замечая лицо Андрея, маячившего надо мной. — Дайте мне джину! Джина мне! Сейчас же! — Эй, приятель, скорая уже на подходе! — Не упусти тех eblanov, у одного из них был нож! Он всадил его прямо в меня! Ха-ха! Вставил! — я посмеялся, а потом закатил глаза. — У меня уже спермотоксикоз… Господи, помилуй… Как же больно… Путь от места происшествия до больницы я помню урывками. Помню, как Андрей, весь наряженный, как новогодняя елка, и на каблуках, с невероятным макияжем, двумя руками зажимал мою рану, чтобы вся кровь не вытекла из меня до приезда скорой. Помню свет из машины скорой и какие-то обеспокоенные голоса вокруг, помню, как меня завезли в отделение, и суету. Мне что-то говорили, спрашивали, есть ли у меня при себе документы, что-то про группу крови, но я не смог выдавить и слова. Еще каких-то пять секунд я оставался в сознании, но потом меня вырубило. Очнулся я уже в отдельной палате, что меня очень удивило. Обычно все палаты в бесплатном стационаре совместные, не меньше четырех человек на небольшое помещение. Ситуация была не настолько критичная, чтобы отправлять меня в отдельную палату. Но, хочу заметить, тут все было устроено так, как будто в такой палате минимум — Минимум! — должна лежать королева. Полы и стены, даже потолки, были идеально белыми, буквально вылизанными до кристальной чистоты. Это слепило глаза. Кровать тоже была одна из самых комфортных, которых мне могли предоставить, с регуляцией высоты и кучей кнопочек на пульте управления. В палате также была вторая дверь, как я догадался, эта дверь должна была вести в ванную комнату, но я не решился проверить. Поверхностно осмотрев палату, не вставая с больничной койки, я вернулся к воспоминаниям о ночи. Рана на плече должна была оказаться довольно большой и глубокой, потому что нож, если верить моей памяти, был немаленьких размеров, хоть и считался карманным. Странно, но сильной боли я не чувствовал, она была немного притуплена, возможно, это все из-за медикаментов, хотя я точно не знал, чем меня напичкали. К правой руке мне прикрепили иглу от капельницы, поэтому лишний раз я двигаться не стал. Левой рукой мне также было трудно пошевелить из-за боли в плече. В итоге я оказался временно обездвижен. Вся эта ситуация с одиночной палатой давала мне простой ответ: я все еще под опекой, надзором, слежкой, наблюдением (и т.д.) моего личного маньяка Валентина. Час от часу не легче. Такие палаты в стационаре обходятся очень дорого, практически в целое состояние. Чаще всего чеки из таких больниц гораздо выше, чем мой чистый доход. Если бы я сам мог заплатить хотя бы за неделю нахождения в такой палате, у меня бы по сумме вышла бы хорошая сумочка от Gucci, а может даже и две. От таких цен мне всегда становилось плохо, потому что я не особо любил тратить деньги на себя, чаще всего весь мой доход уходил на съемки более качественных роликов для канала. Я всегда жил своим творчеством, поэтому другие вещи меня не особо беспокоили. Я прикрыл глаза на пару секунд, чтобы не начать злиться на Валентина Степановича. Все эти вещи, которыми он пытается меня одарить, не что иное, как обычный подкуп. Он, скорее всего, знает, что одежда и дорогие безделушки для меня не являются ничем иным, как искусством и сферой заработка, а других материальных вещей у меня и так предостаточно. Поэтому он пытается меня взять за счет проявления заботы и внимания, но, опять-таки, все это делается чересчур навязчиво, без какой-либо заботы о моих личных границах и желаниях. Я просил остановиться, намекал слишком активно, но не был услышан. Валентин не любит меня, он мною одержим. Он хочет обладать мной. Это всего лишь желание капризного дядечки. Я просто вещь в его глазах. Что самое страшное во всей этой ситуации? Мне страшно от мысли, что однажды Валентину надоест эта игра во внимание и заботу о своей куколке на расстоянии и он решит, что сможет взять меня силой. И я знаю, что не смогу этому противиться, мне не хватит сил, чтобы противостоять его власти и возможностям. И тогда он сможет сделать со мной все, что захочет. Тогда он не будет мил, не будет церемониться, а возьмет то, что захочет, силой. Я осмотрел палату второй раз и не заметил своих вещей ни на столе, расположившемся возле окна, ни на тумбочке, ни на стуле. Было пусто. — Да, blyat', какого черта… — пробубнил я себе под нос, мысленно проклиная все на свете. Мне нужно было позвонить Инессе, расспросить ее о случившемся, проверить новости, узнать хотя бы время, но моих вещей в палате не было. Тут было бездушно: ни вазы с цветами, какие ставят на тумбочки во всех голливудских фильмах, ни графина с водой, ни пледа, которым мог бы воспользоваться мой посетитель. Никаких признаков обжитой кем-то палаты. Я поднял глаза на капельницу и облегченно вздохнул — скоро она закончится и сюда кто-то должен будет прийти, чтобы проверить меня. Это значило, что мне обо всем доложат, введут в курс событий и… Возможно, мне все-таки придется повстречаться с Валентином, уж в этом я не сомневаюсь, не сегодня, так завтра. Если бы все это организовал не он, то у палаты бы давно уже маячили мои друзья. Через десять минут в палату действительно заявилась медсестра, она вежливо со мной поздоровалась, поинтересовалась, принести ли мне еды и воды, получив согласие, она убрала капельницу и ушла. В последний момент я заметил, что капельница не была поставлена мне по классической киношной схеме «трубка-игла-вена», нет, у меня в эту схему затесалась еще такая забавная вещь, как «катетер». Он крепился в изгибе локтя. А это все еще значило, что я не могу сгибать руку. Встать нормально я тоже не мог. Вот Россия — это Россия. Где бы ты ни лечился, сколько бы ты ни платил, везде люди одинаковые. Медсестры, видимо, не догадались поставить мне катетер на больную руку, чтобы я мог пользоваться хотя бы здоровой, так нет же! Через минуту, как только медсестра покинула палату, в дверь зашел мой лечащий врач, а за ним в палату, словно змея, протиснулся мой личный маньяк с довольной улыбкой на губах, и я почему-то подумал, что он как-то причастен к наличию катетера на сгибе локтя правой руки. — Здравствуйте, Унчон… — начал говорить врач, но я, как последняя suchka, перебил его: — Извините, но я предпочитаю, чтобы меня называли Яном, — наличие в палате Валентина никак не добавляло мне счастья в жизни, а то, что врач обращался ко мне, используя мое имя из документов, лишь раздражало. И меня бесило не само мое имя, а то, что в это опять влез ненавистный мужчина. Я был готов поспорить на свою жизнь, что это Валентин спокойненько предоставил все мои документы для больничного архива. Удивительно, но врач спокойно отреагировал на мой выпад, он лишь снисходительно посмотрел на меня и перевел взгляд на Валентина, как будто бы интересовался у него, все ли в порядке. На халате лечащего врача висел бейджик, который гласил: «Коленко Николай Федорович». Мужчина не выглядел старше пятидесяти, возможно, что он был моложе, чем я думал, но даже если так, я бы все равно не дал ему меньше сорока пяти. Глаза у него были добрые и обеспокоенные, было видно, что он не желал мне зла, а только хотел помочь. И мне стало немного стыдно за свою резкость. — Да, Коля, он немного упрям, я рассказывал, — в этот момент я вздернул бровь и подумал: «Ах, ты, говнюк такой, все ему рассказывал, значит? Очень интересно, что именно?» — судя по всему, мой лечащий врач знаком с Валентином, иначе к чему такая фамильярность? Хотя я уже давно выяснил, что Валентин, в принципе, позволяет себе неуважительные обращения к людям. Ничего нового. — Так вот, Ян. С вами ничего плохого не случилось, ситуация не критичная. Ранение было достаточно глубоким, но оружие не смогло пройти насквозь, поэтому излишней кровопотери не было. Важные органы не были задеты — это же плечо все-таки — повреждены только мышцы, поэтому на восстановление понадобится время. Двух-трех недель в больнице вам будет достаточно для полного заживления тканей. Будем смотреть по ситуации, возможно, даже выпишем вас раньше нынешних прогнозов, — зачитали мне все как по бумажке, сухим и монотонным голосом. Как робот какой-то, честное слово. — Хорошо, — задумчиво протянул я, смотря куда-то в стену, лишь бы не на Валентина и врача. — Есть какие-то вопросы? — поинтересовались у меня. — Да, можете катетер переставить? Я не могу сгибать руку, а другой я не могу шевелить, слишком больно, — говорил это и смотрел на Николая, а потом перевел взгляд на Валентина. — И где мои вещи? — Да, извините, что так вышло, мы долгое время не могли найти вены у вас на руках — плохая видимость, такое случается. Мы поставили вам катетер, когда нашли видимую вену. К сожалению, пока переставить его мы не сможем, поэтому если вам нужна будет помощь с чем-то, зовите медсестру. Кнопка вызова расположена на подлокотнике кровати. Три дня, думаю, вы сможете потерпеть? — красноречивый взгляд врача так и намекал на то, что он что-то да знает о моей истеричной натуре и нетерпеливости. В этой жизни я больше всего ненавидел безделье, лень и скуку (многие современные блогеры объединили бы все это в одно прекрасное понятие — «непродуктивность»). Я собирался выругаться как следует, но придержал лексикон при себе и просто кивнул. — Вот и хорошо, молодой человек. Поправляйтесь. — Ага, спасибо, — я наморщил нос и перевел злой взгляд на уходящего врача. Когда спина Коленко скрылась за дверью, я вздохнул и прикрыл глаза. В моей голове билась тревожная мысль, что я не готов к встрече с Валентином, я не хотел видеть его наглую звериную морду, слышать его мерзкий голос, который мог бы полюбить каждый человек, имеющий музыкальный слух, за глубину, но только не я. И я не хотел говорить с ним. Никогда. Тем не менее, я первый начинаю диалог, несмотря на то, что всем сердцем испытываю омерзение. — Что тебе надо? Когда ты остановишь эти игры? Ты проник ко мне в квартиру. Серьезно? — Мои желания не изменились, — его вкрадчивый и негромкий голос словно проник ко мне под кожу, отравляя изнутри. Мерзкие мурашки пробежались по коже то ли от отвращения, то ли от перевозбуждения. — Я очень терпелив к тебе, Ян! — я не хотел смотреть в его сторону, но всей кожей, каждой частичкой своего тела, каждой молекулой я чувствовал его приближение. — Думаю, ты скоро сдашься. Я это видел по твоим глазам, когда только зашел сюда, — Валентин опустился над моей больничной койкой, и я отвернулся, когда он расставил обе руки по бокам от меня. Его голова склонилась надо мной. Слишком близко. Его губы практически касались моей кожи. — Перестань, — прошептал я, смотря в угол комнаты, но только не на него. — Это ты перестань меня отвергать, солнышко, — он опустил свой торс на край кровати, отодвинув мою ногу. Он перенес вес на правую руку, а левую убрал от опасной близости с моим раненым плечом, но, к моему несчастью, переместил ее мне на лицо, коснувшись щеки. — И у нас замечен явный прогресс, ты уже говоришь со мной на «ты». — Убери. Те. Руку. Раздражает, — процедил я каждое слово сквозь зубы, продолжая игнорировать тот факт, что Валентин навис надо мной и без стеснений откровенно пялился. — Если бы ты… — он ладонью разворачивает мое лицо на себя, большим пальцем поглаживая скулу. Я предпочитаю закрыть глаза. Мерзкие прикосновения. Мерзкий голос. Мерзкое лицо. Я не хочу быть здесь. Я хочу домой. — …не боялся боли, то ты бы давно замахнулся на меня своей левой рукой. Ты бы противостоял мне, потому что ты слишком упрям, правда? Но любое действие твоей руки беспокоит рану. Ты не любишь боль. Я обещаю, что не причиню ее тебе, — он, как Дьявол-искуситель, шептал мне на ухо слова, тянущиеся как мед, чтобы распалить меня, заставить действовать. И я действительно не любил боль. Я не любил драки в школе, хоть и был хорош в них. Потому что люди с острым языком, как я, например, часто в них рисковали оказаться. А за словом в карман я никогда не лез и в словесных баталиях не был профаном, но Валентину мне нечего было противопоставить. Я резко раскрыл глаза и встретился с его затуманенными желанием ониксами. Мне было страшно, но я бы до конца жизни жалел, если бы не сделал так: — Говоришь со мной, как с собакой, — я раздраженно цокнул языком. — Что? Хочешь приручить меня? Сделать своей ручной зверушкой?! Все? Планы изменились? «Я не буду тебя ломать! Я не буду тебя ломать! Больше не появлюсь!» — передразнивал я. — Pizdish' больше, чем дышишь, uyobok! — потянул ногу на себя, прикладывая колено к животу, а потом резко вытянул вперед, столкнув Валентина с кровати ударом в живот. Да, я боялся пошевелить руками, но ноги у меня все еще были в полном порядке. — Как же ты меня zayebal… Я рывком подобрал свой корпус с постели, стараясь не двигать руками, и посмотрел на Валентина сверху вниз, наблюдая, как тот с трудом поднимается, придерживая рукой место удара. «Ну, как тебе? Приятно насилие?» — говорило за меня мое гневное выражение лица. Маньяк насупил брови, сводя их к переносице, и посмотрел на меня исподлобья, грозясь надавать мне по шее. И вот Валентин выпрямился и буквально подлетел ко мне, словно и не было никакого удара по солнечному сплетению. Одним взмахом руки он припечатал мое тело обратно к кровати. Я прошипел от боли, все-таки он задел больное плечо. Затем Валентин снова уместил свою ладонь мне на щеку, но уже с другой стороны. Маньяк уяснил свои ошибки, поэтому второй рукой прижал обе мои ноги к кровати. — Да, теперь хочу. Будешь гавкать по моей команде, — вот этого я и боялся. Ему надоело ждать. Валентин год ждал нашей встречи, а сейчас перешел в наступление, решив присвоить «бесхозную потеряшку». У него огромные планы по захвату меня и моей территории, он готовился к этой войне больше года, в то время как я даже не догадывался о его существовании. Вот же срань! Я открываю рот в надежде что-то сказать, воспротивиться, начать агрессировать, да хоть матом того покрыть, но у меня ничего не выходит… Стоило моим губам разлепиться, как я заметил хищный прищуренный взгляд Валентина, он сдвинул ладонь со щеки в сторону губ и погрузил большой палец мне в рот, надавливая на язык. Остальными пальцами он ухватился за подбородок и сильно сдавил его, чтобы я не мог сомкнуть челюсти и прикусить его палец. Это произошло настолько быстро, что я не успел даже сообразить и что-то предпринять. Мои глаза округлились от шока. — Я же сказал, что гавкать ты будешь только по команде, — Валентин ухмыльнулся и нежно поцеловал меня в щеку, так любовно и невинно, как будто действительно целовал собственную собаку. — Скоро принесут еду. Будь послушным щеночком и не позорь своего хозяина, иначе будешь наказан.