Личность

— Я же сказал, что гавкать ты будешь только по команде, — Валентин ухмыльнулся и нежно поцеловал меня в щеку, так любовно и невинно, как будто действительно целовал собственную собаку. — Скоро принесут еду. Будь послушным щеночком и не позорь своего хозяина, иначе будешь наказан. Я застыл в этот момент, перестал дергаться и елозить по кровати, как это делал всего пару секунд назад в попытках скинуть руки маньяка. И напрягся всем телом. Его слова были предсказуемы. Я ожидал любого надругательства с его стороны, как морального, так и физического. Однако я продолжал хранить надежды, что мне удастся избежать всего нафантазированного. Я предвидел многое, но не думал, что это действительно произойдет. На подсознательном уровне я не был к такому готов. Наверное, никто бы не был. — Солнце, — прошептал Валентин мне на ухо и поцеловал мочку. — Ты весь напряжен, — не то слово. Я окаменел. Валентин нежно прошелся губами по скуле, почти даже не касаясь. Рука, удерживающая мои колени вместе, резко их отпустила и, отодвинув одеяло, переместилась на внутреннюю часть бедра правой ноги. Я дернулся. Все, что укрывало мое тело от взоров чужих людей — одеяло и больничная роба до колен с разрезом вдоль спины. — Ш-ш-ш, щеночку нужно расслабиться, — мужчина лениво погладил меня по ноге, но не прикоснулся ни к чему другому, а потом залез под мое некое подобие одеяния и расположил руку на животе. Его пальцы были холодными, а ладони — теплыми, поэтому я вздрагивал от каждого касания. В это время слюна продолжала скапливаться у меня во рту, потому что я не мог совершить глотательные движения из-за захвата. Но меня это временно не беспокоило, потому что я во все глаза уставился на Валентина, который самозабвенно наблюдал за тем, как его собственная рука передвигается под моей больничной одеждой. Валентин поглаживал мои бока так, словно они были из драгоценного металла, словно я самая дорогая вещь в мире и он боится испортить свою собственность. Видел Всевышний, я не хотел поддаваться Валентину, не хотел. Я был слаб. Не смог устоять. И постыдная похоть захватила мое тело и душу. Член предательски ныл и требовал к себе внимания, наливаясь кровью. Тело расслабилось от сладких пыток маньяка и начало требовать большего, оно становилось жадным. Я был жадным человеком, всех моих желаний нельзя было удовлетворить, это касалось не только секса и любви, это также касалось всей моей жизни. Я был жаден в творчестве, не желая упускать ни единой возможности реализовать собственные идеи и задумки. Я был жаден в отношениях с друзьями и всегда требовал к себе как можно больше внимания, и так же страстно возвращал все, что забирал. Я не умел отпускать людей по-хорошему, потому что если они однажды становились мне близки, то им некуда от меня было деться в дальнейшем. Так было, так есть и будет. Я любил жадно, до изнеможения, любил до самой последней капли. Не только людей. Любовь была во всем, что меня окружало. Пылкость и страсть — вот мои заветные характеристики. Они идут рука об руку с жадностью, потому что жадность это синоним ненасытности. А ненасытные люди всегда слишком одержимы своими желаниями, страстны в их достижениях и пылки в получении. Да, сегодня я был слаб, но я заимел силу признаться себе в этом. Я проиграл только первый бой, а не всю войну. Война была еще впереди. Я разрешил себе проиграть сегодня, потому что был уверен, что возьму реванш, когда найду слабое место противника. Из моего горла вырывается стон, когда Валентин холодными пальцами задевает мой сосок. И мужчина ловит мой затуманенный взгляд, лишенный каких-либо чувств, кроме похоти, скорби и отчаянья. Он приторно сладко мне улыбается, а затем я чувствую, как его пальцы резко сжимают сосок. Я рвано выдыхаю, ощущая неприятную боль. — Я сейчас освобожу твой грязный язычок, солнце. Ты же помнишь, что сегодня ты гавкаешь только по моему приказу? — он растягивает слова как истинный москвич, лениво проговаривая каждую букву. А интонация и глубина голоса… Кажется, я стал таким же одержимым, как многие до меня. Я сказал, что он мерзкий? Да, определенно. Я не отказывался от своих слов ни на минуту. Сейчас мой мозг отравлен ядом, поэтому я изменяю своим мыслям и чувствам, но, когда яд выветрится, ненависть и презрение снова вернутся на круги своя, только с удвоенной силой. Поддаваясь игре, словно делая жертвенный ход в шашках, чтобы заманить врага в ловушку, я киваю головой. Сегодня я буду послушным мальчиком, послушным щенком и кем ты только захочешь; выполню все, что скажешь, превращусь в куклу Аннабель, обману твой разум и сердце, а потом нанесу удар под дых. Если для этого мне придется чем-то пожертвовать, то я это сделаю. Я научусь ждать, научусь терпению, возьму волю в кулак, подчиню свой характер себе. Превращусь в змею и буду медленно опутывать тебя, Валентин, усыплю твое внимание, а потом сожру тебя со всеми потрохами и ошметками. Я буду чертовым Кутузовым. Я сожгу сердце ради победы. Палец маньяка перестает давить на язык, а рука медленно отпускает мой подбородок и стекает на шею, задевает яремную вену, оглаживает адамово яблоко и коротко пробегается кончиками пальцев по открытым ключицам. Я громко сглатываю, а затем вдыхаю как можно больше воздуха через нос, боясь задохнуться. — Мне надо отлить! — выкрикнул я. Это действительно меня беспокоило с того самого момента, как очнулся, удивительно, что я спокойно и стойко держался все эти двадцать минут. Валентин застывает и в замешательстве смотрит на меня. И это непонятное выражение на его лице дает мне смачный пинок под зад, который активирует мой бескостный язык. — Че? Подними меня, хозяин, и отведи своего щенка к туалету! Сам я, blyat’, точно не справлюсь. Что ты вылупился! Думаешь, я буду таким послушненьким? Я еще пить хочу, а изо рта воняет так, как будто там кошки нассали. Думаешь, я жрать буду, зубы не почистив? Как ты туда только палец додумался засунуть?! Чертов извращенец! Валентин еще какое-то время удивленно смотрел на меня и не знал, как реагировать. По блеску глаз Валентина я понял, что он был близок к тому, чтобы сделать какую-то гадость. Например, дать пощечину или снова попытаться заткнуть меня, но что-то его остановило. Он вздернул бровь, пытаясь быть серьезным, но потом из его рта вылетел смешок, такой тихий, что мне сначала показалось, что это был вздох. — У тебя даже в трезвом состоянии язык подвешен на сарказме и неуместных фразочках, — он улыбнулся так, что морщинки у глаз стали заметнее. — Когда я провожал тебя в отель, в день нашего знакомства, ты так же молол языком без остановки. Нес сплошной бред. Я не знал, плакать мне или смеяться, — мужчина отводит взгляд к окну за моей спиной и смотрит куда-то вдаль. — Я вижу, что у тебя есть свои способы избегания. Ладно, давай, я отведу тебя в туалет. Я в сотый раз поблагодарил свой язык за то, что иногда он действует вне зависимости от команд мозга. Мозг, конечно же, главный, он контролирует все наше тело, но иногда случается такое, что он не может остановить внезапные и рискованные выходки языка. Словесный понос не раз спасал меня из неприятных ситуаций, хоть потом мне и становилось неловко перед самим собой. — Ты тоже несешь бред, — не остался в долгу я. Валентин смерил меня ледяным, как Арктика, взглядом, однако от своих слов не отказался и помог мне подняться на ноги и слезть с высокой кровати. Я потопал к двери, которая, по моим предположениям, должна была вести в ванную комнату. Дверь была закрыта: чтобы ее открыть, мне нужно было задействовать не только мышцы руки, но и плеча, чтобы надавить на дверную ручку. Я выжидательно посмотрел на Валентина, вздернув бровь. — Ну? — Валентин закатывает глаза, но дверь мне открывает, и я практически залетаю в ванную комнату и усаживаюсь на унитаз, попутно думая: «Ну и кто тут собака? Приказы-то он выполняет! Лошара. Сам виноват». — Дверь закрой! И выйди! И санитара позови! — он даже не шелохнулся на мои слова. «Ну и пусть стоит. Извращенец». Валентин устроился в дверном проеме, облокотившись на косяк боком, и с удивленным лицом стал смотреть на меня. От его пристального взгляда мне тут же стало неловко, поэтому проблема с эрекцией решилась моментально, и я смог нормально пописать, а то уж с полувставшим членом очень трудно делать свои дела. «Течет ручей, бежит ручей, и я ничья, и ты ничей», — внезапно вспомнилась мне Надежда Кадышева, и лицо озарилось улыбкой. Я посмеялся и встал с унитаза, поправив больничную робу. «Что только не приходит в голову в некомфортных ситуациях с трудными выходами», — пожаловался я на свой мозг в мозгу. Валентин продолжал смотреть на меня. — Чего? — я сдвинул брови к переносице, картинно нахмурившись. — Ничего, — мой личный маньяк насильно подавил улыбку на лице и подошел ближе ко мне. По взгляду Валентина мне стало понятно, что он не ожидал того, что я стану писать сидя. Он просто не знал, что когда я ощущаю усталость в теле или мне очень лень, то не утруждаю себя стоячей позой. Или он мог подумать, что я стесняюсь показать свой член и решил выйти из ситуации таким способом? В любом случае мне было все равно, да и руки я не хотел мыть. Наверное, у меня бы даже нормально это сделать не вышло, учитывая положение дел. — О, ну раз уж ничего, тогда позови санитаров, мне надо зубы почистить, — я прошелся языком по зубам, ощущая неровность и склизкость на эмали. — А то я уже предвижу поход к стоматологу с этим налетом… — Это могу сделать и я, солнце, — да уж, докатились… Мой враг чуть не изнасиловал меня в больничной койке; я чуть было не согласился на все и сразу; потом он видел меня писающим сидя, а теперь он будет чистить мне зубы. Потрясающе. — Спасибо, конечно, за предложение… — начал отнекиваться я, но Валентин уже все за всех решил. Он опустил крышку унитаза и, не церемонясь, довольно-таки грубо усадил меня на нее. — Эй! Не имеешь права! — я попытался встать, но он ухватил меня за больное плечо и слегка надавил на перевязку, за которой скрывался шов. — Ай! Больно! Да ты сбрендил! А ну… — и снова боль. — Да екарный бабай! Твои слова ни единого гроша не стоят! Не сделает мне больно, а то как же! Хочешь поиграться со мной, а потом, сломанного, бросить?! — Это не обсуждается, щеночек. Успокойся и сиди уже смирно, — ухмыльнулся он и поцеловал меня в нос. «Вот же урод!» — я злобно шмыгнул носом, сложил руки на груди и стал буравить Валентина ледяным и убийственным, как айсберг из Титаника, взглядом. Валентин Степанович же подошел к раковине и взял стоящую в стаканчике зубную щетку черного цвета — МОЮ зубную щетку черного цвета — и пасту со вкусом лесных ягод и мяты. Тоже мою. Когда этот урод успел только? Скажите еще, что он в моем ящике с бельем копался, чтобы привезти мне чистые боксеры? Я был в полнейшем шоке. Я был зол. — Что, любишь рыться в чужих вещах и лазить по чужим квартирам? — я не смог удержать себя от этого. Язык чесался сказать что-то надменное и язвительное, что-то поистине ребяческое. — Что? Совсем принципов нет?! — Я этим не занимаюсь, а вот мои люди — да. А принципов у меня не так уж и много, они очень сковывают и не дают свободу действиям. Не люблю себя чем-то ограничивать, — он подошел ко мне совсем близко. Носком лакового ботинка он отодвинул мою голую пятку в сторону, тем самым расставив мои ноги на ширину плеч, и встал между ними. Валентин вновь ухватил меня за подбородок — ох, ну и нравится ему это — и попросил открыть рот. Я помотал головой из стороны в сторону. — Ну, давай, не шали. А то я опять сделаю то, что тебе очень не понравится… — Да мне вообще ничего из того, что ты делаешь, не нравится! Отъе… — очень зря, очень. Он специально это сказал, чтобы я раскрыл рот. Он знал, что я не удержусь. И в итоге он добился своего. Хитрый лис и глупый зайка. Только представьте себе картину: мужчина в самом расцвете сил, облаченный в черный костюм дороже ста тысяч рублей (по моим личным подсчетам), в лаковых черных оксфордах, с идеально уложенными гелем волосами чистит зубы молодому человеку с растрепанными розовым непонятным нечто на голове и наволочкой в голубой горох на теле вместо одежды, сидящему на крышке унитаза. Сама по себе эта ситуация кажется абсурдной. Такого просто не может быть. Однако и вопреки всему, это происходит в моей жизни, заставляя клясться на будущее: «Я никогда не буду говорить, что что-то невозможно. В этой жизни возможно все». *** После того, как санитарка принесла завтрак, Валентин сослался на свои дела, сказав напоследок, что телефон и одежда лежат в сумке за тумбочкой. И на том ему мое ненавистное спасибо. Санитарка помогла мне поесть и помыться, а потом быстро ретировалась, оставив меня наедине с огромным количеством проблем. — Да, Наташ, и напиши всем моим рекламодателям, что съемки коммерческих роликов откладываются на две, возможно, даже три недели. Ну, а чего ты еще хочешь? Я застрял в больнице, думаешь, мне хорошо? Да, выпускайте те ролики, которые у нас в архиве, все согласно предыдущим планам. Не знаю. Не будем загадывать на будущее. Диме скажи, что если какая-то компания будет повторно заказывать рекламу в роликах, тогда пусть он вставляет старые записи, ТЗ у них все равно не меняется. Так протянем две недели, а дальше по обстоятельствам делать будем. Нет, конечно, официальных заявлений я давать не буду. Не знаю, что случилось с нападавшими, но полиция ко мне еще не заявлялась, так что ничего сказать пока не могу. Возможно, мы можем написать пост в инстаграме, когда ситуация прояснится… Ну, ладно, да, решили, короче. Ага. Пока! Хорошего дня. Я завершил звонок с менеджеркой и тяжело вздохнул. Блогер — это такая профессия, когда надо быть всегда на виду, следить за своими словами и всегда заглядывать в будущее, потому что любое действие с моей стороны всегда имеет какие-то последствия — тут и к гадалке ходить не надо. Из-за блогерской карьеры я лишился родной семьи. Иногда мне кажется, что, не стань я блогером, по жизни хранил бы свою ориентацию в тайне, а даже если бы и попадался, то старался бы хоть как-то выкрутиться. Но когда ты медийная личность, все остается в интернете, на виду у всех. Таковы издержки моей профессии. Катетер мне все-таки переставили на тыльную сторону кисти. Мне удалось убедить медсестру в том, что все будет замечательно. То, что у меня какие-то там «невидимые» и «трудно досягаемые» вены, мне верилось с трудом. Я тысячу раз сдавал венозную кровь на проверку ЗППП и проблем никаких не было, поэтому я сразу понял, что лечащий врач несет полную околесицу. Валентин действительно умел убеждать людей и переманивать их на свою сторону, но и я попу на одном месте не просиживал. Природное обаяние не дано мне просто так, и я прекрасно умел этим пользоваться. Как только проблемы с работой были решены, я залил в Instagram фотографию, которую сделал вчера утром дома. На фотографии я был запечатлен лежащим на кровати в пижаме среди всех своих плюшевых друзей и с книгой в руках. Лучик солнца из окна пробивается сквозь шторы и освещает половину моего лица, отчего один глаз прищурен. Волосы взъерошены и находятся в каком-то сумасшедшем беспорядке. Имиджевые очки с обычным стеклом в золотой оправе смешно падают с носа. Это очень комфортная фотография, которая навевает мне теплые мысли о старом добром доме. Я выкладываю ее в Instagram с подписью: «Одиннадцать утра! Книга — это оздоровительный спорт для ума. А как начался ваш день?» — в конце добавил несколько милых смайликов. Дальше — больше. Нужно было позвонить друзьям и все рассказать, узнать, как они, всех успокоить и предупредить, что если мой язык совсем распоясается, то меня они могут искать уже в канаве или в лесу. Вот кому-кому, а друзьям я не особо хотел звонить: поддержка, конечно, важна, но их обеспокоенные голоса я слышать уж точно не хотел. Инесса наверняка хотела попасть ко мне в палату и узнать, как я, но ее, думаю, не пустили из-за Валентина. Змея он подколодная, черт его дери! — Ян! Я так беспокоилась! — я услышал взволнованный голос из трубки спустя всего лишь один гудок. — Всю ночь не спала! — вскрикнула подруга так громко, что мне пришлось отлепить телефон от уха. — Скорая почему-то направила тебя в платную больницу! Андрей пытался выяснить адрес, но ему ничего не сказали! Я в шоке! Как ты? — Во-о-оу! Полегче! Притормози. Я сейчас оглохну от твоего ора. Спокойно. Я жив и здоров. Пока что, — ох, зря я это сказал. Очень даже зря. — Что? В каком смысле?! Это Валентин? Да? Я так и знала! Так и знала! Я еду за тобой, Ян! Отправь мне свою геолокацию! — О, Боже, если ты есть, помоги… — пробормотал я себе под нос. — Несс, просто так меня отсюда не выпишут. И куда ты меня заберешь? Меня только этой ночью заштопали. Дня три хотя бы нужно, чтобы рана хоть в какой-то приемлемый вид пришла. К тому же, боль просто адская. Меня пичкают обезболивающими, разными витаминами, антибиотиками и пробиотиками. Ты лучше приезжай ко мне дежурить, думаю, что тебя должны пустить. — Так это Валентин? Он тебя в платную отправил? — Да-да, это он, — устало вздохнул я. — Вот же крыса! Везде пролезет! — негодовала Инесса. — Ладно, я поеду к тебе домой и возьму необходимые вещи. Есть какие-то пожелания? — Да, привези мне мою рабочую сумку с ноутбуком, картами памяти, зарядками и накопителем. Ежедневник, он на столе в кабинете. Мицеллярное средство и тоник еще возьми, выбери любой с полки. Зубная щетка уже тут… — вздохнул я, потирая переносицу двумя пальцами. На другом конце провода послышался тихий рык, подруга явно злилась. — Даже не спрашивай… — Потом тогда обсудим. Что-то еще? — Помимо очевидного… Захвати зеленого тирекса из IKEA, он на кровати лежит, — скромно добавил я. — Дино, что ли? — Инесса усмехнулась моему стеснению. Я закачал головой так усиленно, будто Инесса могла меня видеть. — Да? Я не слышу? — Ага, прости, я забыл, что ты меня не видишь. Все это время я согласно кивал! — «Как болванчик», — подкинула ассоциацию больная голова. Я выругался в уме, пытаясь сдержать смех. Со стороны все мои мысли походили на реакции сумасшедшего человека, коим я очень боялся показаться (как минимум, самому себе). — Ты такой ребенок! Ладно, я тогда поеду к тебе на квартиру, соберу вещи и к трем часам дня, наверное, буду у тебя, если ты скинешь свою геолокацию и напишешь, в каком ты отделении, чтобы я тебя нашла. И занеси всю нашу компанию в списки посетителей, — дала мне указания Инесса, начиная, судя по звукам из динамиков, копошиться в шкафу в поисках нормальной одежды. — Я займусь этим прямо сейчас! До встречи! Я вызвал одну из санитарок, дежуривших по палатам, и предупредил о приходе своих друзей. Она согласно закивала, забрала пустые тарелки из-под еды и ушла. Настрочив сообщение «хирургическое отделение» и прикрепив геолокацию в чат, я со спокойной душой посчитал, что могу еще поспать, но уснуть я так и не смог. Меня угнетали мысли обо всем, что произошло со мной за последнее время. Вот живут же люди спокойно, как я, горя не знают, а тут — БАЦ! И свалилась на голову огромная проблема. И черт ее разбери, что с ней делать. В последние дни я стал просыпаться с мыслью, что жизнь решила надо мной посмеяться. Будто все плохое, что обходило меня стороной последние несколько лет, внезапно решило на меня навалиться. Такое огромное количество проблем всегда требует к себе повышенного внимания и эмоциональных затрат. Я и так тяжело переживал разрыв с парнем, потом появился еще и Валентин, а теперь я лежу с ножевым ранением в больнице. Мое плохое эмоциональное состояние решили добить физическим. Разве это не подстава? Где я мог потерять свою удачу? Я усиленно полупил свою щеку правой рукой, чтобы прийти в себя. Больше всего на свете я боялся дементора в душе, который бы сожрал все счастье, оставляя после себя исключительно плохие и грустные воспоминания. Нехорошие мысли всегда меня демотивировали, заставляя опускаться на дно. Я не мог позволить себе упадническое настроение, поэтому не нашел ничего интереснее, чем разбор почты и инстаграма. Работа так или иначе должна хоть чуточку меня успокоить. Три часа пролетели незаметно. Я осознал скоротечность времени только тогда, когда с шумами и криками наперебой ко мне ворвалась вся моя компания. Дитцель тащил за руку Павлова, что-то говоря ему на повышенных тонах, а тот, судя по замешательству на лице, никак не мог взять в толк, что ему пытаются донести. Инесса шла впереди планеты всей, наплевав на все, спешила к моей койке с крупной сумкой в руках. Маша спорила с медсестрой, которая пыталась выставить ребят за дверь с криками: «Время посещений начнется только через пять минут! И вы не являетесь родственниками», — но девушка моей подруги была опасным созданием, с ней вообще спорить нельзя. Она была слишком наглой и самоуверенной, к тому же у нее было повышенное ЧСВ. — Извините, уважаемая, но по законодательству РФ мы имеем право на посещение пациента с его разрешения и с разрешения лечащего врача. Пациент не в критичной ситуации и способен принять посетителей. Запретов на посещения со стороны врача не поступало. Время посещения настало еще пять минут назад, прошу вас заметить. Я не виновата, что ваши часы опаздывают, — Маша была похожа на разъяренную львицу, защищающую своих львят от нападения. Такой холодной агрессии я еще не видел. — Лучше сходите и попросите санитаров принести стулья, нам будет очень приятно, — даже в своем гневе она была прекрасной леди, не позволяющей себе обронить корону. — Девушка, я сейчас охрану вызову, если вы не уйдете! — На каком основании, не поясните? Внутренние правила больницы мы не нарушали, мы не беспокоили пациентов, не шумели в коридорах и не нарушали тихий час. Мы все в бахилах и халатах. Руки тоже помыли. Среди еды нет ничего, запрещенного больницей. Ко всему прочему, мы были в списках посещения. И на посту охраны нас пропустили, — начала перечислять Аверина, все больше и больше напирая на бедную медсестру. Мария Сергеевна источала доминантные волны, которым было трудно сопротивляться. Инесса даже застыла на одном месте, услышав строгий голос своей второй половинки, и нервно облизнула губы. — Я излагаю вам факты. Так давайте же я повторю свой вопрос: на каком основании вы собрались нас выгонять? — медсестра пребывала в полнейшем шоке от тирады Маши и не могла даже и слова после этого вымолвить. Она в страхе поперхнулась всеми своими заготовленными аргументами, поджала губы и, злобно хлопнув дверью у самого носа Авериной, ушла. — Кха! Вау! Вот это ты стелешь! — откровенно восхитился я. — А что будешь делать, если она охрану позовет? — Предъявлю им удостоверение адвоката. Фи! Нашли мне тут поводы для запретов! — она коварно ухмыльнулась и подошла к Инессе, которая все это время простояла спиной к двери, не найдя в себе сил развернуться. — Дорогая, — Маша обняла Несс сзади, уложив руки к ней на живот, а голову пристроила на плече, очень близко к шее. — Ты вся горишь, — я был уверен, что она обдала мою подругу жарким дыханием. — Даже покраснела… Хах, иди сюда, поцелую! — Маша игриво рассмеялась и поцеловала Инессу в линию челюсти. — Оооу! Они такие милые! — Андрей состроил милую мордочку и уместил свое лицо в руки, сложив их в V(ви)-образном жесте так, чтобы пальчики касались скул, а запястья соединялись между собой под подбородком. — Скажи? — он повернулся в сторону Марка. — Да, милые, — Марк, как всегда, был немногословен. Говорил он только по делу и по существу. «Редко, но метко» — это про него. — Тебя тоже поцеловать? — Да! И я снова оказался в романтичной атмосфере. По классике жанра, после победы над злодеем герои-победители всегда устраивают минутку целовашек-обнимашек, потому что так принято у всех людей, кроме, видимо, меня. В такие моменты, когда у тебя перед носом мелькают счастливые парочки, хочешь не хочешь, а завидовать начинаешь. Я тоже мечтаю о своем идеальном партнере, но судьба пока что мне не благоволит. Все, на что я могу рассчитывать — личный маньяк в лице Валентина. Чудненько! — Чудненько! — с раздражением начинаю я. — Вы решили, что мне нравится на это смотреть? — Ян, хорошие друзья должны радоваться друг за друга. И подбери слюни! — сказала Маша. — Ты на нас пялишься, будто мы что-то очень желанное! — Конечно, желанное! Я тоже хочу нормальных отношений! — А кто тебе мешает? — Марк посмотрел на меня, как на несмышленое дитя, которое бесится с жиру. — Зарегистрируйся на сайте знакомств и все! Да ты с этого можешь даже выгоду получить, снять серию видео про свидания, знакомиться через мое приложение, а я тебе еще и заплачу. — Ага, если бы все было ТА-А-АК просто! Любишь ты везде выгоду искать… Еще один еврей по ситуации! — я насупился и откинулся назад, принимая полусидячее-полулежачее положение. — Вся проблема кроется в Валентине. После того, как он стал намного ближе к своей цели — то есть, ко мне — он уж точно не упустит свой шанс. А всех нежелательных лиц он точно отправит либо в загробный мир, либо в… Ну, если он влиятельный человек, то, скорее всего, в тюрьму. Так что вам всем повезло, что вы не строите любовные отношения со мной, иначе… — Можешь не продолжать, мы и так все поняли, — на лицах друзей читалась настоящая и неподдельная скорбь. Похоже, что меня собрались хоронить. Никто из нас, и я в том числе, не знали, чего ожидать от Валентина, в этом и заключалась проблема. Поэтому в такой ситуации они мало чем могли мне помочь. Гробовую тишину нарушила все та же недовольная медсестра, которая решила самолично поухаживать за моими гостями. Внезапно открывшаяся дверь породила неприятный и резкий звук, который разрушил наше некое подобие траура по моей личной жизни. Мы все знали, что с таким-то масштабным — на наш скромный взгляд — влиянием Валентина, я могу распрощаться с личными границами до тех пор, пока не избавлюсь от него. — Знаете, я вот думаю… — Маша первая взяла стул, предложенный медсестрой, уселась на него и утянула к себе на колени Инессу — все это время она не выпускала ту из объятий. Андрей и Марк тоже с комфортом разместились еще на двух стульях, принесенных из коридора. — Ян, может тебе улететь куда-то? В ту же Корею, к твоей бабушке, она же ничего не знает о тебе, ну, ничего… Я имею в виду, ничего криминального. Или… — А работа? У меня в Москве вся жизнь! Как я это все брошу? А вы? — я вообще никогда не представлял свою жизнь в Корее. Для меня это даже в воображении было невозможным. Бабулю я не видел уже много лет, с тех пор, как мне было десять. Несмотря на двойное гражданство, я очень редко летал с родителями в Корею, да и язык я знал на очень плохом уровне. Единственное, на что меня хватало, это: «Да, бабушка», «Нет, бабушка» и «Спасибо, бабушка». Последний раз я ездил к ней на Соллаль, кланяться вместе с родителями и получать подарочный конверт с деньгами. — Ян, твоя работа — блогинг. И ты можешь вести свой блог из любой точки мира, твоя работа не привязана к месту. А мы можем спокойно прилетать к тебе, слава богу, что деньги у нас есть! — начала убеждать меня Инесса. — Ля, да вы не понимаете! У меня все контракты с рекламодателями завязаны на России. Бренды одежды часто приглашают меня к себе в гости делать обзоры на их ассортимент, снимать всякие развлекательные ролики в их магазинах… Да блин! Мои контракты с киношниками тоже все еще активны. Я потеряю все, чего добился, если уеду! Как вы не понимаете?! У меня нет своей IT-компании, которая приносит мне доход и позволяет вообще не появляться на работе. Моя работа по большей части проходит вне сети. А видеоблог я создал, чтобы продвинуть свою личность в массы! Чтобы стать востребованным специалистом! Как мне это все бросить? Как? — Таки ты себя разрешаешь в гроб засунуть? Не своими руками, таки егоными? Он тебе всю жизнь-то pokherit. И где ты потом окажешься? На таком же дне, если не переедешь! Таки ты будешь уже не просто на дне, а на дне с мертвой нервной системой! Ты этого хочешь?! — когда Инесса волновалась, то ее прекрасный еврейский акцент, заимствованный от отца, вылезал наружу, чтобы осчастливить ближних людей и сгладить негативное впечатление от ее речей. — Инесса права, — согласился Марк. — Вся эта ситуация очень мутная. Тебе надо сматываться отсюда. Если этот придурок уже вламывается в твою квартиру, то это знак. Знак, что надо валить. Полиция тебе тут точно не поможет. Скорее всего, он сам имеет к ней отношение, если смог заполучить твой адрес и телефон, а теперь еще и ключ… — А! Я вам не рассказывала? — вмешалась Несс. — Этот Валентин настолько помешан на Яне, что даже залез к нему в квартиру, когда тот попал в больницу, чтобы привезти ему зубную щетку! Разве не маньяк? А?! — Ш-ш-ш, давай не так громко? Я боюсь, что его люди могут быть неподалеку. Я бы не стал касаться этих тем вообще. Давайте лучше о хорошем? — О чем? Ты боишься, вот и все! — заявил Андрей. — Поверь, я что-нибудь придумаю! — Ладно, если хотите о хорошем, то вот: мой день рождения! И Яна, кстати, тоже! Что будем делать? — Маша заинтересованно посмотрела на меня. Если честно, то я уже давно измотался от всех этих разговоров. Я и так в последние дни мучаю себя теми же мыслями, что и они, но никак не могу найти достойное решение, которое позволит мне выгодно выйти из ситуации. Поэтому я был более чем благодарен Маше за то, что она не упустила из виду мое страдальческое выражение лица и сменила тему. — Мы можем сделать как в том году: сложиться деньгами и устроить двойной день рождения. Так нам обоим это обойдется в несколько раз дешевле, — выдал я мудрое и простое решение. Год назад мы очень необычно решили отпраздновать наши дни рождения. Так как Машин день рождения проходит двадцать второго августа, а мой — двадцать восьмого, мы решили отпраздновать вместе, потому что так выходило намного дешевле. Мы сняли небольшой клуб под индивидуальное обслуживание и тусили всю ночь со всеми нашими друзьями. Помимо общих друзей, мы пригласили очень много знакомых. С ее стороны я мало кого знал, да и она с моей. Наша вечеринка больше походила на свадьбу, но от этого нам было гораздо веселей. Мы сговорились надеть парные костюмы, она была в белом смокинге, а я — в черном платье. Так и тусили всю ночь. Забавно было еще то, что Маша праздновала день рождения позже, а я раньше. С того года до сих пор ходит локальный мем, что мы муж и жена (в последнее время уже ползает, но мы на пути к тому, чтобы он вообще даже не поднимался, а лежал где-нибудь в гробике). — Только в этот раз можно отпраздновать среди своих. Хватит мне уже таких грандиозных вечеринок до конца жизни! — посмеялась Маша. — Ты стареешь, дорогая! Поверить не могу, а ведь тебе совсем скоро двадцать три… — Инесса так внимательно осмотрела лицо перед собой, и мне показалось, что она ожидает, что Маша прямо сейчас постареет на ее глазах. Это звучит смешно, но со стороны это действительно так выглядело. На дне омутов Инессы будто проносились совместные с Машей воспоминания. И моя подруга, наверное, просто не могла поверить, что она уже так давно начала встречаться с Машей. — Да, мне исполнится двадцать три, а ровно через месяц у нас будет третья годовщина со дня нашей первой встречи. Видишь, я уже совсем не маленькая! Ты хоть раз пожалела о том, что начала встречаться со мной? — Если бы ты не была такой настойчивой, я бы даже переписываться с тобой не стала! — Смотрите! Инесса опять покраснела! Знаем мы с Яном, как ты не хотела! Машка, она все врет! — задиристо встрял в разговор Андрей. — Я помню, как мы сидели у меня на съемной хате… Да, это было на Короленко. И Инесса все жаловалась, что не может не отвечать тебе, потому что ты зацепила ее с первого же сообщения! Но она боялась, что ты слишком молода и решишь просто поиграть с ее «старым» сердцем, а потом подрастешь и бросишь ее! Ох мы тогда с Яном и натерпелись этого нытья! — Дитцель деловито закинул ногу на ногу, попутно ловя заинтересованный взгляд Маши. — Разница в возрасте — велика проблема! — саркастично высказался он. — Шесть лет — вообще не разница! У нас с Марком вообще семь лет, — Андрей ухмыльнулся и взял руку Марка в свою, показывая этим жестом, что у них все более чем идеально. — Ага! Говори тут! Ты с Марком начал встречаться по нашему примеру! Так что не возникай, — в свою защиту высказалась Несс. — Так, девочки, не ругайтесь, помадка у меня! — очень просто, такой детской фразой, перетянул одеяло внимания на себя. Когда собирается большая компания, всегда нужен кто-то, кто будет направлять диалог в нужное русло: так скажем, лидер группы. И чаще всего в лидирующей позиции оказывался я, потому что обычно парочки начинают соревноваться между собой по уровню любви, милоты и взаимопонимания. Я чаще всего появлялся в нашей тусовке один, потому что мой бывший парень был либо в отъездах, либо не хотел видеть моих друзей. А мне самому было завидно смотреть на милашества других: у меня в личной жизни таких моментов было мало, мой бывший не любил обниматься на людях, да и дома тоже… Из-за этого я всегда стараюсь всех утихомирить и не допустить превращение дружеской встречи в любовную оргию. Пожалуйста, где угодно, но только не на моих глазах. Наш диалог был такой насыщенный, что мы не заметили, как быстро пролетело время. Время посещений закончилось ровно в пять часов вечера, но мои друзья даже не заметили, как задержались на целый час. После дневного спора Маши и медсестры к нам никто не подходил, а на выходе ребятам ничего не сказали. Местный персонал, как мне показалось, вообще решил не обращать на них внимания. И это было на руку всем. Во время пребывания друзей в палате мы бурно обсуждали планы на август. По ходу дискуссии ребята кормили меня пастой карбонара, клубникой и творожками, приговаривая: «Янусе нужно много кушать, и тогда он поправится», — шутники были из них так себе. В итоге, спустя огромное количество неуместных шуток, ругани, брани и споров, мы пришли к единому мнению: я и Маша хотим отдохнуть в Таиланде. К такому решению мы пришли очень простым способом: она еще не брала отпуск в своей юридической конторе и не была на отдыхе почти год, а я после ранения хотел бы избавиться от влияния Валентина на какое-то время и погреть постаревшие кости на солнышке. Инесса же активно намекала мне на то, чтобы я остался в Таиланде — ради моей же безопасности. Но я пока сомневался в том, что работа и амбиции позволят мне остаться там. После ухода ребят я позволил себе разобрать сумку, которую принесла Несс. Она действительно собрала мне все самое нужное: полотенце, шампуни, гели для душа, мочалка, сменная одежда, нижнее белье и многое другое. Среди важных для выживания в больнице вещей я нашел все, что бы могло мне понадобиться для работы, а еще книги об истории моды. «Ян, я помню, что ты жаловался, что тебе не хватает иногда времени заняться чтением. И подумала, что сейчас самое время. Я нашла эти книги на полке с неначатой литературой», — гласила записка от Инессы на самоклеящемся розовом листочке. «О, Несси, я тебя обожаю!» — любовно подумал я о ней. Даже не знаю, кто может быть лучше, чем моя любимая сестричка? Остаток вечера до больничного «отбоя», который начинается в девять вечера, я провел за чтением и поеданием злаковых печенек. Обед мне хотели занести, но я отказался от него в пользу еды, принесенной друзьями. А вот ужин я ел с особым аппетитом. Главный плюс от нахождения в платном отделении больницы — тут не кормят помоями. В своей жизни я несколько раз за подростковый возраст лежал в городской больнице с гайморитом и синуситом, а еще парочку раз — с переломами после школьных драк и домашних побоев от отца. И сейчас мне хватает уверенности сказать, что это был настоящий ад, особенно в плане питания. В отношении еды я всегда был привередливым, моя мама часто готовила острые корейские блюда дома, так что пресная еда меня никогда не устраивала. Поэтому мне повезло, что к местной еде прикладывают пакетики с солью, перцем и сахаром. Это лучше, чем ничего. Примерно так же, как и сегодняшний день, я провел остальную неделю, вплоть до позднего вечера пятницы, за исключением Валентина. Он не появлялся. Словно давал мне время для обдумывания ситуации. Мне действительно нужно было это время для того, чтобы выбрать линию поведения и определиться со стратегией. Для себя я понял, что хочу настоящей и кровавой мести, чтобы он мучался так же, как и я всю предыдущую неделю. Мне этого действительно хотелось, как ребенку — самую дорогую и желанную игрушку в подарок от Деда Мороза на Новый год, которую не могут купить родители. Мой план мести был довольно-таки прост и незамысловат: нужно было подыграть Валентину, притвориться его любовничком, делать все, что нужно, чтобы он уверился в моей преданности, а потом сделать то, что сможет ему навредить. По факту я попытаюсь проникнуть в стан врага, усыпить бдительность, найти слабое место и ударить прямо по нему. Я почти уверен, что у каждого влиятельного человека есть грязные тайны, о которых простые смертные знать не должны. Потому что все мы люди, все мы не без греха. О своей задумке я решил никому не говорить, потому что знал, как отреагируют друзья, особенно Несс. Мне просто хотелось залезть туда, куда залезать не стоило бы. Но я посчитал, что хуже быть уже не может. Валентин просто так от меня не отвяжется, а моя злость по щелчку пальцев не утихомирится. Внутри у меня все закипало от одной лишь мысли о нем, сразу хотелось бить кулаком об пол, реветь, кричать и ненавидеть весь чертов мир. Да, мы виделись всего ничего, а Валентин уже проник на подкорку моего мозга и заставляет меня все время нервничать. Самое страшное, что может с вами случиться — отсутствие ощущения безопасности. Жить все время на нервах — все равно что медленное самоубийство. Неделю так можно прожить, но месяц или два? Вот это уже вопрос. Мне страшно представить, как живут военные, которые знают, что они могут умереть в любую секунду; как живут жертвы домашнего насилия, которых могут побить или морально унизить в любое время; как живут люди, находящиеся за гранью нищеты, беспокоятся ли они за свое выживание? Я никогда не узнаю о многих вещах, подобных этим, потому что я не проживаю миллиарды жизней. Но мне знакомо домашнее насилие, как физическое, так и моральное. От отца мне многое приходилось терпеть. Я несколько раз попадал в травмпункт с переломами, потому что оказывал сопротивление отцовской воле изо дня в день, потому что у меня всегда было свое мнение. Я не хотел подчиняться, и все заканчивалось дракой. Нет, это была даже не драка, а война за отстаивание собственных позиций, война за независимость. В Корее и корейских семьях принято уважать старших. Никто не может сказать что-то против слов взрослого человека. Нельзя спорить, можно только соглашаться и подчиняться. Однако я воспитывался в России, русской матерью, в то время как отец игнорировал мое существование до тех пор, пока мне не исполнилось тринадцать и я не начал проявлять свой дерзкий характер. В школе меня быстро научили, что над слабыми издеваются, а сильных уважают, поэтому я сделал свой выбор. Я стал сильным через слезы и боль. Сильные не прогибаются под правила общества, сильные сами создают свои правила. Сильные борются до конца, несмотря ни на что, а слабые сдаются, сбегают с поля битвы и умывают руки. Да, я могу позволить себе минуты слабости, но я знаю, что, несмотря на это, я буду идти до конца. С такими мыслями в пятничный отбой я улегся спать на спину: за эту неделю я уже привык засыпать в таком положении. К сожалению, с моим ранением я не мог позволить себе спать на боку, как обычно это делаю, потому что плечо так или иначе бы было задействовано. Так что моя нынешняя поза для сна была неудобной первое время, но на четвертый день я все же привык. Ночью же я иногда продолжал просыпаться от боли, потому что во сне тело не контролировалось мозгом и я переворачивался на левый бок. Обезболивающие перестали действовать ночью, а выдавались они в ограниченном количестве во избежание привыкания и передозировок. Приходилось по несколько часов лежать и ждать, пока ноющая боль не прекратится. Единственное, что меня радовало, так это то, что по утрам на перевязках марли уже не были такими окровавленными в последние дни. Иногда я просыпался не от боли в плече, а от ночных кошмаров. Во снах Валентин протыкал меня ножом сотни раз, пока я был в сознании и чувствовал всю причиненную им боль, а потом со стороны я наблюдал свое мертвое тело, истекающее кровью. Просыпался я от таких снов в ледяном поту с мышечными спазмами. Иногда я по двадцать-тридцать минут не мог прийти в нормальное состояние и, будучи сбитым с толку страхом, не был способен отличить сон от реальности. А боль в плече только добавляла реалистичности. В половине одиннадцатого я резко распахнул глаза. Очередной кошмар не дал мне поспать даже два часа. Я проснулся с судорогой в ноге, и неприятное ощущение дало мне чувство реальности. «Вот же черт!» — я потянул носочек на себя в попытке избавиться от боли и резко вздохнул, когда понял, что ночник на тумбе включен и горит желтым светом. Я не помнил, чтобы оставлял его включенным. Я поднял взгляд и столкнулся с ониксами Валентина. — А-а-а! Еб твою мать! Какого khuya?! — забыв обо всем на свете, я на автомате схватил с тумбы стеклянный стакан и кинул его в свой кошмар из сна, а сам подскочил с кровати и ринулся в туалет, забыв, что там нет замка на двери. — Замок! Черт! — громко осознал я свою ошибку. Нужно было бежать в коридор, но туалет был ближе. Захлопнул за собой дверь и уперся в нее спиной, надеясь, что смогу выдержать напор монстра, но — боже, помоги моему мозгу! — дверь с внешней стороны открывалась на себя — на себя, Карл! — я это даже не учел. Когда я убегал, то слышал падение стакана на пол, но звука разлетающихся осколков не было: стакан не разбился. Потом я услышал злобный нецензурный вскрик и шаги в сторону двери. — Я не хочу умирать! Я не хочу умирать... Янехочуумиратьянехочуумирать… — как мантру, зашептал я, сложив руки в молитвенном жесте и закрыв глаза. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — и дверь резко открывается, и я падаю в чьи-то крепкие объятья. — Господи, Ян! Что происходит? — я услышал чей-то грубый и глубокий голос прямо рядом с ухом. Говорящий был раздражен ситуацией, даже слегка обозлен, но эти негативные эмоции были направлены не на меня, а на всю ситуацию в целом, однако меня это все равно напугало. Я зажмурился еще сильнее, боясь открыть глаза. Спиной я почувствовал, что мой ночной костюм постепенно становится мокрым и холодным. — Ян, все хорошо. Открой глаза, солнце, посмотри вокруг, ты не во сне, — успокаивающий и обволакивающий голос будто согревал меня изнутри, поэтому я поверил ему и открыл глаза. — А-а-а! Не трогай меня! — я забарахтался в чужих руках, как рыба, выброшенная на сушу. — Не… не надо! — от моих активных действий заболело плечо, и мозг еще увереннее стал убеждать меня в том, что я все еще там, в своем кошмаре. — Пожалуйста! — Ян! — меня крепче сжали в объятьях, пытаясь обездвижить. — Успокойся! Ты можешь навредить себе! — Пожалуйста… — через пару секунд бесполезной борьбы я обессиленно начал оседать на пол. Кто-то стал опускаться вместе со мной, осторожно укладывая на пол. Я неосознанно начал вздрагивать от нахлынувшей истерики, сопли и слезы полились из меня ручьем. Я просто лежал головой на чьих-то коленях, мои волосы осторожно перебирали и гладили по голове. Бархатный голос убеждал меня, что все будет хорошо, а я просто пытался этому верить. Так я и заснул, ни разу не открыв глаза с тех пор, как забежал в туалетную комнату. Наутро обо всем произошедшем мне напоминал только пустой стакан из-под воды.