Личность

Я стоял возле входа в аэропорт, а Риэ махала мне рукой из отъезжающего с парковки такси. Я задержался в Бангкоке на целый день. Когда я встретился с сестрой, то понял, что не смогу уехать, пока не обговорю все моменты, которые меня волновали все эти годы. Мы обсуждали наши проблемы до самой ночи, вспоминая истории из детства и проговаривая все обиды. Как оказалось, Риэ начала вести «взрослую» жизнь не просто так. Раннее желание заняться сексом, попробовать алкоголь и начать курить было вызвано одним простым и прекрасным словосочетанием «младшая сестра и дочь». Родители неоднократно давали понять Ри, что она маленький и несамостоятельный человек, вне зависимости от ее возраста, поэтому она изо дня в день стремилась стать взрослее. Все мы знаем, что является показателем «взрослости» в глазах детей. Эти понятия закладываются родителями еще в детстве: «Не говори это слово, его могут говорить только взрослые», — или… — «Алкоголь и сигареты детям нельзя»; «Секс… Ну, это… Сынуля, вырастешь, поймешь». И не только это. Я помню, как мама завязывала Риэ шнурки до шести лет, потому что очень щадила «маленькую доченьку». Риэ пришлось самой научиться завязывать шнурки, когда дети в школе стали замечать: мать делала это за нее. Риэ стала причиной насмешек в школе, и даже ее статус отличницы и пай-девочки не помогал ей. Она с ранних лет поняла, какой может быть жестокой жизнь, и неважно, хороший ты человек или нет. В чем-то наши с Риэ школьные годы были похожи: и я, и она были жертвами буллинга. Но в отличие от Риэ я стал местным «неприкасаемым». Со мной перестали иметь какие-либо дела одноклассники — стоило всего лишь несколько раз показать зубки, как ко мне перестали лезть с негативом, однако и дружбу не предлагали. Но и я не стремился быть на короткой ноге со своими бывшими врагами. Я выбрал одиночество и отшельничество, а творчество и книги заменили мне общение со сверстниками. Риэ же, наоборот, в какой-то момент проявила не только свой жесткий и доминирующий характер, но и присущую всем женщинам особую хитрость и обаятельность. Она дала отпор обидчикам, показав кнут за спиной, а потом улыбнулась, протянув ручку с пряником. Риэ перевоспитала своих противников под себя и встала во главе их шайки. За школьные годы она быстро поняла, как работает общественная иерархия, и научилась манипулировать обществом и общественным мнением. Никто, кроме меня, так и не понял ее натуру. Для всех она была ангелом во плоти, все стремились и продолжают стремиться к ее обществу. И я понимал сестру. Риэ изо дня в день слышала одно и то же: «наша младшенькая», «мелкая», «она еще маленькая», «Ян, она же младше», «маленьких не обижают», — все эти слова были сказаны в ее адрес. Это была навязанная ей социальная роль, с которой Риэ не могла мириться: она хотела обладать той самостоятельностью и ответственностью, которые были дарованы мне в два года, когда сестра только родилась. А я, наоборот, не знал, что мне делать со своей самостоятельностью, поэтому прожил большую часть жизни на «тяп-ляп» и «отвали». Как бы я не пытался стать лучше в глазах родителей, они всегда на меня давили. Я всегда должен был приглядывать за сестрой и нести ответственность за все, что она сделает. Если Риэ в отсутствие родителей пила чай, обливалась кипятком и била кружки — то в этом был виноват я. Сломался телевизор, когда Риэ смотрела мультики — тоже обвиненным и приговоренным к медленной казни был я. Поэтому я всегда злился на сестру. Из-за того, что за поступки Риэ нес ответственность я, она не имела понятия о ценности вещей. Для нее все в жизни было просто, поэтому ее обувь быстро изнашивалась, а колготки рвались в первые пять минут носки. Меня такая ответственность раздражала, поэтому как только я оказался один в Москве, то старался всеми силами вернуть детство. Отказывался работать на обычной работе за гроши, покупал бесконечное количество мягких игрушек и позволял Инессе о себе заботиться. Обязательный этап студенческой и подростковой жизни — работа баристой или официантом в кафе. Однако к двадцати годам я ни разу не работал обслуживающим персоналом, как это делали все мои знакомые. Я также ни разу в жизни не подрабатывал репетитором, как все, кто преуспел в академических знаниях. Только под конец третьего курса решил устроиться работать флористом, прошел небольшой бесплатный курс и подал заявку на работу в цветочный магазин. Я работал с наслаждением первое время, потому что я испытывал невероятную любовь к цветам, но интерес быстро увял, как розы без должного ухода. И я уволился. Многие мои постоянные клиенты были очень опечалены моим уходом, ведь большинство из них были мужчины, пытающиеся добиться внимания девушек (а я давал хорошие советы). А вот моя сестра за всю жизнь не проработала ни дня до своего замужества; мама высылала ей деньги каждый месяц. С виду она кажется всем уступчивой, доброй и покладистой, но на самом деле у нее был очень простой план, как жить в удовольствие. Она умела чем-то жертвовать ради большего. Риэ до третьего курса жила на деньги родителей, а потом начала встречаться со своим нынешним мужем. Чень Син старше Риэ на восемь лет. У него всегда было полно денег, которые он никогда не жалел для Риэ. У него была чуть ли не безлимитная карта, которую он легкой рукой вручил моей сестре. Она, можно сказать, полюбила Чень Сина за щедрость. Риэ была хитрой, поэтому все время во всем слушалась мужа, не прекословила, а потом очень медленно, но верно расставила свои капканы вокруг него. Она взяла власть в свои руки. Я думал, что Риэ запрещал со мной общаться Чень Син, но потом сестра призналась, что обманула меня и это был всего лишь предлог. Она долгое время держала обиду на мое ужасное поведение в подростковом возрасте, а когда я ей писал, пытаясь наладить общение, то ей становилось мерзко от этого. Сестра долгое время злилась на меня, а когда я решил отговорить ее от замужества, думая, что она выходит за какого-то тирана, то это ее окончательно довело. В прошлом году Риэ начала ходить к психологу по рекомендации подруги. Ее главной проблемой стали навязчивые мысли обо мне, о нашем детстве и постоянное чувство вины. Она внезапно начала следить за мной в социальных сетях. Желание Риэ сблизиться и понять меня переросло в радикальные изменения во внешности. Сестра настолько скучала по мне, что просто сняла мой образ с меня и надела на себя. «Ради интереса», — пояснила Риэ. Я ответил ей тогда, что она могла бы избежать каких-то изменений, просто написав мне. Но для нее это было слишком сложно. Мы разрешили все наши проблемы, однако долгое отсутствие общения сказалось на нас обоих. Я и Риэ чувствовали неловкость от всего происходящего, за десять лет пропасть между нами разрослась до невероятных масштабов. Мы даже толком и не осознавали, что на самом деле встретились. Мы были морально не подготовлены к встрече: все случилось настолько спонтанно, что нам показалось, будто все происходящее — сон. Риэ и я ощущали какую-то потребность досмотреть это странное сновидение, однако в глубине души оно вызывало неприятный мандраж и страх за будущее, которое внезапно изменило свое направление. Сестра и я до последнего думали, что мы больше никогда не увидимся. Боялись, что ничего уже нельзя восстановить, однако где мы теперь? Я смотрел вдаль, туда, где скрылось такси, в закатные лучи солнца, и мелко дрожал всем телом. Нет, не от холода — на улицах Бангкока все еще стоял зной — я дрожал от осознания того, что мы оба сделали первый шаг навстречу друг другу. Это пугало и радовало меня одновременно. За завтраком Риэ выслушала мою историю с Валентином и была шокирована до глубины души. Она обещалась мне помочь и сделать все возможное, чтобы я почувствовал себя в безопасности. «К тому же, Унчон, твоя шкурка будет мне очень дорога через полгода, — издалека решила начать Риэ, а я вдохнул поглубже и морально приготовился к поразительным новостям, какими они и оказались. — Кто-то будет должен помогать мне сидеть с Ан-Ченем-младшим!» — она погладила себя по животу и посмотрела на меня. Так я и узнал, что буду дядей. По словам Риэ, я стал первым, кто услышал эту новость. Когда Риэ прощалась со мной у входа в здание аэропорта, мы договорились, что увидимся сразу, как только сможем найти выход из моей ситуации. Я хотел завязать с этим как можно быстрее, поскольку Валентин меня очень сильно пугал. Я боялся увязнуть в зыбучих песках, носящих его имя. Я еще постоял какое-то время снаружи, любуясь закатом, а потом посмотрел на время и понял, что через час я уже должен сидеть в самолете. Я поспешно развернулся лицом к аэропорту и столкнулся нос к носу с уже знакомым мне Мишелем. Я выпучил глаза, видя его перед собой, и ума не приводил, что он тут делает. Мой травмирующий опыт с Валентином дал о себе знать, поэтому я резко от него отшатнулся, как от прокаженного. — Что ты тут делаешь? — обеспокоенно спросил я, ощущая, что на нервах голос вот-вот сорвется на визг. Пытаясь успокоить себя, я сжал руки в кулаки, исподлобья наблюдая за движениями Мишеля. Внезапно я понял, кого он мне напомнил в тот раз — строгие и острые черты лица напоминали мне в нем Валентина. А иссиня-черные волосы даже упоминать не стоило. Вот только глаза у Мишеля были другими, по-настоящему добрыми и искренними. — По работе приехал, — в замешательстве посмотрел на меня Мишель, не зная, как реагировать на мое поведение. Он непонимающе вскинул бровь и спросил меня настороженно: — Ян, все хорошо? Ты как-то побледнел… — он полез в карман белого пиджака — достать телефон, поскольку он стал издавать булькающие звуки. Мишель вытащил телефон, но вместе с тем из кармана вылетел заграничный паспорт и упал на землю. Я недолго думая опустился на корточки и поднял паспорт. Незаметно заглянул под обложку: «Michelle Headman, British Citizen, London» — было написано в паспорте. Почему-то мне казалось, что там должно быть напечатано что-то другое. — Я прошел паспортный контроль? — Мишель заметил мое любопытство и рассмеялся. Он галантно протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я стыдливо покраснел от его замечания и спрятал глаза, но руку принял. — Да, прошел, — все же ответил я, возвращая паспорт. — У меня просто легкая тревожность, не обращай внимания, — не знаю, почему у меня возникла высокая потребность оправдываться, потому что обычно я слишком горделив для такого. Чаще всего это люди оправдываются передо мной, а не я перед ними. — А ты что здесь делаешь? — задал мне встречный вопрос Мишель, разглядывая мой образ. На мне уже второй день подряд красовалась белая футболка, того же цвета джинсы и розовые кеды. Удивительно, но Мишель сегодня тоже в белом: тонкий льняной пиджак с шелковым подкладом и такие же льняные брюки в комплект, образ дополняла кристально жемчужного цвета футболка и подвеска на веревке с клыком какого-то дикого зверя. — С сестрой ездил повидаться, — ответил я, вспоминая непривычный образ Риэ. — Ее зовут Ан Риэ, — зачем-то сказал я. — А ты, значит, Ан Ян? — спросил Мишель, подходя ко мне ближе и обнимая за талию. Он активно флиртовал, из-за чего я почувствовал себя неудобно и даже неловко. — Нет, по документам я Ан Унчон, но так ко мне никто не обращается, мне не нравится. Так делает только моя сестра, — я вспомнил, как услышал звонкое «Чон-чон» из уст сестры впервые за долгие годы и как потеплело на душе от этого. Я улыбнулся недавним воспоминаниям. Не знаю почему, но мне очень многое бы хотелось рассказать Мишелю о себе. Но при этом я боялся, что пожалею об этом. — Просто Ян. — Хорошо, Просто-Ян, — Мишель лучезарно улыбнулся и наклонился ближе ко мне. — Я же могу тебя поцеловать? — А я могу? — ехидно ответил я вопросом на вопрос, а затем положил вспотевшую от волнения ладонь на чужую макушку и притянул к себе Мишеля для поцелуя. Он сначала не сообразил, что я пытаюсь сделать, и продолжал улыбаться как дурачок. Когда мои губы должны были приблизиться к Мишелевым, наши передние зубы слегка стукнулись друг об друга. «Оуч!» — воскликнули мы оба. — Блин! — выругался я. Но Мишель не дал мне продолжить сквернословить и заткнул уже настоящим поцелуем. Целовались мы не так, как в ночь нашего знакомства. Этот поцелуй был больше похож на те, что разделяют женатые люди: искренний и теплый, осторожный и повседневный, но при этом продолжительный и не лишенный страсти. Этот поцелуй был таким, каким надо для первой встречи после ночного знакомства. Такие поцелуи чаще всего дарят людям, с которыми ожидают какого-то продолжения. Думаю, нам обоим хотелось встретиться еще раз, потому что мы получили наслаждение от общения друг с другом. Я промычал что-то неразборчивое в поцелуй и отодвинулся от Мишеля, разрывая касание наших губ. Мишель потянулся ко мне снова, думая, что мне просто хотелось отдышаться, но я схватил его за запястье, на котором красовались часы, и разочарованно простонал: «Мишель, время! Я опаздываю! Самолет!» — сумбурно объяснил я, показывая в сторону аэропорта. Молодой человек понимающе мне улыбнулся и отпустил, на прощание помахав рукой. — Напиши мне! — обернувшись, в последнюю секунду крикнул я, не смея противиться бушующим внутри эмоциям. Мишель кивнул и пошел в сторону такси: рядом с ним, я заметил, шла девушка в деловом костюме и с планшетом в руке, а сбоку от них ютился охранник с чемоданами в руках. «Деловой человек», — мечтательно подумал я. *** — Явился — не запылился, — прокомментировала мое появление на вилле Маша. — Говорил, что вернешься вечером, а объявился только спустя полтора дня. Это нормально, ты считаешь? — Аверина, с миской нарезанной питайи в одной руке и вилкой в другой, лежала как королева: попой и туловищем разлеглась на диване, а ноги закинула на журнальный столик. — Маша, не начинай, — я плюхнулся на диван рядом с ней и пальцами подцепил кусочек забугорного фрукта. — Сладкий мой, ты даже на телефон не отвечал. Куда ты вообще смылся вчера? Где, blyat’, тебя носило? — она со всего размаху вонзила вилку в самый крупный кусок питайи и посмотрела на меня своим устрашающим взглядом. — Отвечай. — Да я же предупредил, что вернусь сегодня. Написал смс… — стал уходить я от ответа, а потом раздраженно спросил: — Почему я вообще должен это объяснять? — «Я занят, приеду завтра», — Маша открыла телефон и зачитала мое короткое послание из нашего общего чата. — Знаешь, это не смогло успокоить никого из нас. И ты еще спрашиваешь, почему должен объясниться? Ты все утро проревел! Мы подумали, что ты с горя решился напиться! И сорвался опять в алкоголизм! Не пойми где шлялся! Мы решили, что если ты не вернешься до завтрашнего утра, то мы заявим о тебе в местную полицию! — Да… — тяжело вздохнул я, понимая масштаб катастрофы. — Ну вы и истерички… — пробормотал себе под нос. — Ничего же не случилось! Вот он — я! Живой! Чего истерить-то! К тому же, мне не пять лет. Проблему нашли… — Ах ты эгоист эдакий! — Маша с силой ударила меня по ноге, задиристо сверкая глазами. — Ни стыда, ни совести! А ну отвечай! Где тебя, suka, носило все это время?! — Мама, не бей! — я подскочил с дивана и побежал в сторону своей комнаты через всю кухню. Я был в этом доме единственным, кто спал в одиночку, поэтому никто не мог мне запретить закрывать дверь на замок. — Божечки! — Маша агрессивно погналась за мной, топая ногами настолько громко, что звук эхом расходился по всему дому. — Гаденыш! Почему мы все должны о тебе волноваться?! А-а-а?! — я обернулся и увидел, как Маша стала снимать тапок с ноги. Я округлил глаза и прибавил скорости, пробегая по коридору второго этажа и добегая до своей двери. Быстрые шаги на лестнице говорили о том, что Маша меня нагоняла. Послышалось тяжелое дыхание и одышка — Аверина никогда не занималась спортом, поэтому и выносливости ей не хватало. Я открыл дверь, когда девушка моей подруги практически была в паре шагов от меня. Я, как пулеметчик-вертолетчик, скрылся за дверью и хлопнул ею перед Машиным носом, закрыв замок на два оборота. — Какие вы токсики! — прокричал я в щель двери, приложившись губами к ней. — Иди своим тапком других пугай! Я не боюсь! Я в домике! На самом деле я мало что говорил друзьям о своих семейных проблемах, потому что дома меня учили, что внутренние скандалы на свет не выносят. Поэтому друзья не были посвящены во все детали: знали только поверхностные и очевидные проблемы, о которых мне пришлось говорить из-за огромного количества вопросов. Если честно, то я пока ни с кем не обсуждал проблемы семейного характера, потому что морально я не был готов. Впервые я говорил обо всем, что меня тревожило, вчера вечером и сегодня утром с сестрой. Вместе мы выплакали себе все глаза, когда обговаривали глубокие душевные раны. С Риэ мы были кое в чем похожи — ни я, ни она ни с кем не обсуждали нашу ситуацию. Мы все это время носили гнев и обиду глубоко под сердцем. И от стресса мы избавлялись одинаково: напивались либо работали до изнеможения. Она работала на мужа и проверяла работу его экономистов, а я посвятил себя блогингу и истории. За весь день я очень устал, так что сил говорить о поездке не было, да и не особо хотелось. Я знал, что Маша не всерьез ругалась со мной, а с долей шутки, но все равно было как-то не по себе. После всего пережитого мне не хотелось ни с кем говорить. Хотелось просто тишины и покоя. Мне нужно было восстановить внутреннее спокойствие — в последнее время его не хватало. Маша умела давить на людей, может, Инессу это не беспокоило, однако я чужой напор не выносил. Поэтому общение с Авериной я старался дозировать, для меня она была чересчур буйной. Я слышал, как Маша все еще топталась на пороге. — Ну что еще? — протянул я, устало оперевшись на дверной косяк. — Ян, что-то серьезное случилось? Прости… Если ты не хочешь говорить… Просто мы правда беспокоились. Ты все утро в тот день был сам не свой, а потом куда-то уехал, не вернулся. Мы думали, что Валентин сюда заявился… У тебя такая ситуация в жизни, что хочешь не хочешь, а беспокоишься. Мы ведь твои друзья… Просто… Ну, я не знаю… Ты нас тоже уважай? Мог хотя бы написать, куда ты пропал. Мы в чужой стране. Ты и так знаешь, что люди могут пропадать без вести. В общем, давай придем к какому-то пониманию. Ты не один тут, — я услышал стук: Маша тяжело приложилась головой к двери, не рассчитав силу. Она ойкнула от неожиданности. — Да, вы меня тоже простите, но я правда не готов говорить сейчас. Давай завтра? — на самом деле я готовил себя к тому, что дома мне устроят допрос с пристрастием, и из хороших копов будет только Несс и, как всегда, очень спокойный Марк. Павлов вообще отличался особой выдержкой и стрессоустойчивостью, поэтому он без проблем выносил все истерики Андрея. Марк был одним из тех людей, кто всегда, в любой ситуации, сохранял спокойствие. — Хорошо. Знаешь, Инесса, Марк и Андрей уехали за продуктами на рынок. Но я им передам, чтобы они тебя не беспокоили… И напишу, что ты приехал, — голос Маши звучал опустошенно и безжизненно, поэтому я решил ее немного успокоить и открыл дверь. Я увидел беспокойство и волнение на лице подруги, поэтому без лишних слов раздвинул руки для объятий. — У меня сейчас все намного лучше, чем может показаться, — ободряюще улыбнулся я и притянул Аверину к себе. Она положила подбородок ко мне на плечо и обвила руками мою талию, а я обхватил руками ее шею. — Ты ведь знаешь, что мы во всем тебя поддержим, — вздохнула Маша. — Конечно, я знаю, — я натянуто улыбнулся и отошел от Маши, опираясь на дверной край. — Я устал за это время, я бы сейчас отдохнул. — Да, да, иди. Спокойной ночи, — она опустила взгляд и понимающе покачала головой. — Я пойду тогда. — Ага, — я закрыл дверь и устало плюхнулся на кровать. Веки были тяжелыми, они сомкнулись, и я… Из-за того, что я уснул слишком рано, в районе девяти вечера, я поднялся ни свет ни заря. В половине шестого утра солнца еще не было, оно поднималось ближе к половине седьмого. Друзья еще спали в своих комнатах, поэтому я, стараясь производить как можно меньше шума, сходил в душ и наконец-таки сменил одежду. Вечером я был слишком уставшим, чтобы уделить время смене одежды, гигиене и многим другим вещам. Я был голоден, поэтому отправился на кухню, чтобы приготовить завтрак на всех. Маша была любительницей мясных блюд, так же как и я, поэтому для нас я пожарил свинину в кисло-сладком соусе и заварил лапшу. Марк не любил завтракать вредной пищей, поэтому обычно он ел более легкие завтраки: каши, йогурты, возможно, какие-то салаты и белковые продукты, например, вареные яйца. Андрей не привередничал, поэтому ел все, что подадут, лишь бы вкус был хороший и насыщенный. Инесса же не ела местные рыбные и мясные блюда, поскольку это не соответствовало ее религии. Она всегда выбирала кошерное мясо, поэтому в Москве, когда я знал, что Инесса заглянет ко мне в гости, то всегда закупался исключительно в специализированных магазинах. Маша также дома готовила еду исключительно из кошерных продуктов, чтобы не подходить к кухне дважды. Мы даже алкоголь покупали кошерный. Мы спокойно мирились с интересами друг друга, поскольку это основа любых взаимоотношений. Да, иногда возникали какие-то сложности, но мы всегда старались находить выход. Я испытывал вину за свое поведение, хотя обычно я всегда считал себя выше этого, но недавние события заставили меня прокручивать внутри и перемалывать неприятные мысли и чувства. В каком-то смысле я был эгоистом, потому что всегда старался положиться исключительно на себя, но в жизни я не был один, меня всегда окружали люди. Однако я не все проблемы решался показать друзьям. Иногда я испытывал одиночество, когда оставался один на один с чем-то сложным; мне хотелось поделиться, разделить с кем-то свои чувства, но я понимал: всегда есть какие-то личные проблемы, которые нужно научиться решать и переживать самостоятельно. Друзья не всегда могут быть опорой и поддержкой, в какой-то момент их может просто не оказаться рядом, и тогда мне придется справляться со всем одному. За час я справился с готовкой и плюхнулся на диван в гостиной. Руки сразу же потянулись к телефону и открыли новостную ленту Instagram. Мои коллеги и блогеры с «нетрадиционной ориентацией» все как один репостили с гневными комментариями пост из новостного паблика об ЛГБТ. Мои подписчики активно отмечали меня под этим постом, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как посмотреть, что за шумиха произошла на этот раз. Я, не рассчитывая на хорошие новости, перешел на опубликованную запись и вчитался в небольшой текст: «Депутат Государственной думы, Головина Мария Валерьевна, после провала в суде над российским брендом, выпускающим «радужные футболки для детей и взрослых», вновь обозлилась на очередной бренд масс-маркета. В этот раз под ее расправу попал молодежный бренд одежды из Украины, который выпустил коллекцию под названием «Єдиний». В пиар-кампании бренда активно демонстрировалась однополая любовь. Активное участие в популяризации бренда приняли многие блогеры из СНГ, в их число вошли: Фея Аня, Андрей Дитцель, Лавинин Николай, Анатолий Сидчинков, Просто Ян, Александра Дэвис и Анна Миллер. Мария Головина требует от российского суда запрет на ввоз поставок этого бренда в российские стоки и популярные шоу-румы. Что вы думаете об этом?» В комментариях творился настоящий бедлам: подписчики требовали моих комментариев к ситуации, надеясь на мое участие. До меня только дошли эти ошеломляющие новости, поэтому, чтобы разобраться в произошедшем получше, я залез на YouTube и вбил в поиск имя виновницы всего происходящего. Мария Головина была женщиной сорока-сорока пяти лет, состоявшая в партии «Сила Страны» — сокращенно в народе «СС», что очень сильно пугало Инессу (СС aka «отряды охраны» были основным организатором террора и уничтожения людей по расовым признакам в нацистской Германии). Сила Страны была монополистической партией в Московской думе: у нее были самые большие и крупные фонды, к ней причислялись восемьдесят процентов от всех депутатов, что, естественно, не давало проходу честной конкуренции и не шло на пользу стране. Мария Головина вечно устраивала какие-то скандалы вокруг своей персоны, и довольно часто это касалось ЛГБТ-сообщества. Она была ярой гомофобкой и заступницей семейных традиционных ценностей. Ее ненавидели многие люди в интернете, однако это не помешало ей держаться на своем посту уже десять лет. Головина планировала переизбираться в третий раз в этом сентябре, и благодаря очередной гомофобной акции в сторону украинского бренда она заручилась большим количеством голосов и на этот раз. Гомофобная часть населения и защитники семейных традиций буквально боготворили Марию и делали из нее очередную спасительницу Мира во всей России. Я никогда публично не высказывал свое мнение относительно политики и в этот раз не планировал, однако новость была печальной. Так как я напрямую связан с модной индустрией, то подобные новости никогда не обходили стороной мой блог. Единственное, что я мог позволить себе в данной ситуации — проконсультироваться с Авериной и Натальей Дмитриевной по поводу своих публичных слов. Нужно было донести печальную новость до аудитории и не попасть под расстрел. Аудитория, конечно же, ожидала от меня каких-то оппозиционных мыслей, какими я и обладал, однако публично их высказывать я боялся. К тому же, скоро будут проходить выборы, а это значит, что свободу слова будут урезать с каждым днем. Валентин, конечно же, мог мне обеспечить неприкосновенность в этом плане, однако он был опасен даже со своей благосклонностью. Да и я планировал в скором времени избавиться от его длиннющего носа, лезущего не в свои дела. В Москве еще была ночь, поэтому Наталье я не стал звонить, решив дождаться хотя бы утреннего времени. В десять минут седьмого, когда я отвечал на сообщения подписчиков, лежа на диване, послышались стоны со второго этажа — Маша и Инесса решили по пробуждении устроить утреннюю гимнастику с кардионагрузкой. Я усмехнулся: они слишком сексуально активны, мне даже завидно. Утром в постели они проводили не менее пятнадцати-двадцати минут, даже Марк и Андрей не занимались сексом настолько часто, как Маша и Несса. Хотя, возможно, я чего-то не знал. В любом случае, к половине восьмого все спустились на завтрак и удивились изобилию блюд на столе: жареное мясо, вареные яйца, фунчоза, рисовая каша на миндальном молоке и порезанные фрукты на тарелочке. Сам я покушал еще во время готовки, однако прошло достаточно времени, чтобы в желудке появилось еще немного места для перекуса. — Рассказывай! — потребовал Андрей, когда все довольные с сырыми желтками с удобством облокотились на спинки стульев, не отходя от стола. — Что делал эти два дня? — Я виделся с сестрой, — опустив взгляд на тарелку, ответил я уверенным и твердым голосом. — Ч-что? В смысле… С сестрой-сестрой? Которая?.. Та самая?! — Инесса нахмурилась и в полном недоумении уставилась на меня. Ее ложка, которую она продолжала держать в руках, с громким звоном опустилась на тарелку. — А-а-а… Вот оно что, — Андрей сразу все понял и заинтересованно посмотрел на меня в ожидании сплетен. — Ты в Бангкок летал, получается? — после вопроса Андрея все напряглись и перевели взгляды на меня, готовясь услышать от меня не только новости, но и причины долгого отсутствия. Я не стал томить друзей в ожидании и сказал: — Да, Риэ… Я полетел к ней, потому что, как выяснилось, она прилетела в Таиланд из-за меня. Я Андрею показывал ее пост в инсте… Нам нужно было обсудить многие проблемы, прийти к пониманию, прекратить вражду. Десять лет… Нельзя быть врагами друг другу так долго, перемирие должно было состояться. Возможно, сейчас оно очень хрупкое, но все же… — я не был уверен до конца во всем, но мне хотелось надеяться, что мы действительно сможем наладить общение. — Сейчас как никогда мне нужна помощь. Вы мне как родные… — я поднял глаза на друзей, посмотрев в лицо каждому. — Вы заменили мне семью, и я так благодарен вам… — рука сама потянулась к щекам, чтобы вытереть потекшие из глаз слезы. Мне было так стыдно осознавать, что у меня есть столько близких людей, которые помогают мне из раза в раз, а я не ценю это в той мере, в какой должен. — Простите, что ничего не сказал, не написал… Я сам не мог понять, что происходит. Все так запуталось, — мой голос задрожал, а слова стали застревать комом в горле. — И… Я… Я подумал, что, если со мной что-то случится, будет плохо, если я не поговорю хотя бы с Риэ. А родители… Ну да фиг с ними. Я им не нужен… Они мне не нужны… Просто… Вы ведь понимаете, да? У меня такой груз с плеч сейчас свалился. Я с красными от слез глазами смотрел на друзей и видел, как те помрачнели. Несси прикрыла рот рукой от шока и плакала, смотря на меня. Она, наверное, догадывалась, как мне было плохо, когда Риэ полностью оборвала связь со мной без каких-либо нормальных объяснений. Когда я был в бесконечных запоях, то всегда рассказывал подруге по пьяне о том, что жизнь моя абсолютно беспросветна, потому что вся семья вычеркнула меня из своей жизни. Даже родная сестра, подающая признаки толерантности, выбрала самый глупый аргумент для разрыва отношений, что естественно отпечаталось в памяти. Но и то, что это оказалось ложью, меня не спасало. Андрей, у которого была примерно такая же ситуация с семьей, смотрел на меня как на дурака, потому что сам он даже СМС родственникам на добровольной основе бы не отправил. Отец и мать сильно травмировали Дитцеля своим принятием и открытой ненавистью. Ему было бы проще умереть, чем встретиться с родней вновь. Маша понимала меня, однако не так, как лучшие друзья, поскольку знала меньше, да и сама она в подобных ситуациях не была; Аверины-старшие догадывались об ориентации дочери, но ничего не говорили, так же как и сама Маша. По сути она была еще в шкафу. А Марк просто покачал головой, ему было трудно осознавать, что в жизни есть такие неправильные ситуации. Павлову повезло больше всех нас. Его родители прожили в Америке достаточно долго, чтобы понимать, что гомосексуальность — обычное дело. Они не видели ничего ужасного в том, что их сын оказался геем, хоть и были они немолодыми. Для таких, как мы, подобные истории не сказки и не байки у костра — это наша реальность. Все представители ЛГБТ так или иначе сталкивались с гомофобией, начиная от незнакомцев и заканчивая семьей. Это просто уже часть нашей жизни. Такие моменты из памяти не стирались ластиком, как карандаш с бумаги, не смывались водой, как пятна с одежды, и не вырывались с корнем, как сорняки в огороде. Эти воспоминания были частью наших личностей и хранились в самых потаенных уголках памяти, на подкорке мозга. *** Мой день рождения мы отметили очень просто и со вкусом: утром ребята устроили сюрприз, как и Маше, но торт уже был другим, шоколадным. А вечером мы собрались на пляже, развели костер, постелили пледы и сыграли в покер. Андрей, как всегда, был дилером. Играли на зефирки, естественно. Я постоянно проигрывал, потому что мне выпадали не самые удачные карты. Самая сильная комбинация, которая мне выпала за всю игру — «две пары». Марк, наоборот, все время выигрывал, поскольку он был математиком и мог очень просто предположить, кому какие карты выпали. Когда Марк понимал, что у всех комбинации сильнее, чем у него, он просто сбрасывал карты и ждал следующей раздачи. Маша и Несс негодовали и злились на Марка из-за его математических трюков. А Андрей наблюдал за ходом игры и ухмылялся, поедая Марковы зефирки. Второго сентября мы сели на самолет и полетели в Домодедово. Две недели в Таиланде были лучшими за последние несколько месяцев. Я успел нормально отдохнуть, даже находил время для работы. Конечно, не обошлось без трудностей и приключений, однако я все же получил наслаждение от поездки. С Мишелем мы продолжали обмениваться незначительными смс, желая хорошего дня и интересуясь делами друг друга. Каждый раз, когда на экране всплыло новое смс-оповещение, я с замиранием сердца открывал чат и с долей любопытства читал сообщения от Мишеля. Было все-таки в нем что-то, что зацепило меня. По приезде в Москву, к себе на квартиру, я первым делом занялся размещением ценного имущества на сайтах по продаже бывших в употреблении вещей. Несмотря на то, что у меня были довольно большие накопления на банковских счетах, я боялся, что мне не хватит денег для «безопасного выезда из России». Риэ переговорила с мужем, и они нашли несколько подходящих вариантов малых бизнесов в Англии и Америке. Но исходя из недавних событий, я больше склонялся к покупке бизнеса в Лондоне или ближайшем пригороде Лондона. На примете была небольшая парикмахерская, кафешка с домашней выпечкой и ателье. В ресторанном бизнесе я ничего не понимал, поэтому этот вариант мне не подходил, да и держать парикмахерскую было совершенно не интересно. А вот ателье заинтересовало. К тому же я был выпускником дизайнерского университета, и Инесса могла мне помочь с некоторыми вопросами по ведению подобного бизнеса. Одежда — мой профиль, в котором я чувствовал себя как рыба в воде. В любом случае после событий с Валентином я бы не хотел возвращаться к медийности и раскрывать место жительства. Проживать спокойную жизнь без популярности — для меня вполне себе реализуемое дело, если это касалось безопасности. Мне было страшно выезжать из страны на долгое время, бросать друзей, в особенности Инессу, но я просто не видел другого выхода. Валентин мог найти меня на территории России буквально везде; в полицию я не мог пойти, потому что он контролировал там каждого человека. Все вокруг Валентина были пешками, которые он двигал по шахматной доске. Было очевидно, что в России я от него не спрячусь. Над другими странами мужчина, судя по всему, не имел власти, иначе бы он уже рвал и метал, зная, что я переспал с Мишелем. Первым делом Валентин бы вылетел ко мне и устроил бы ад на земле. Я собирался как можно скорее приобрести свой бизнес в Англии, чтобы оформить либо общую расширенную визу, либо визу предпринимателя. Имея такую визу, я смогу надолго задержаться в Британии с возможностью в дальнейшем получить вид на жительство или даже гражданство. К тому же, с моим корейским гражданством получить подобную визу было гораздо проще. Я не раз оформлял визы в Европу, пользуясь вторым гражданством, и получал одобрение быстрее, чем мои русские коллеги и друзья. Продавать я собирался большую часть своих вещей, потому что все свои пожитки я все равно не смог бы перевезти в другую страну. Единственное, что я оставлю в собственности после переезда — квартиру. Недвижимость находилась в Москве, в хорошем районе, в элитном жилом комплексе, поэтому спрос на аренду будет очень высокий, да и лишние деньги мне никогда не помешают. Я посчитал, что будет правильным вариантом, если я оставлю квартиру, потому что жизненные ситуации могут быть разными. Возможно, со мной что-то случится и мне придется возвращаться назад, поэтому выходы для отступления лучше не заваливать камнями. «Ян, что ты решил?» — Риэ написала мне, когда я оформлял очередное объявление о продаже своей старой швейной техники, которая осталась у меня еще со времен учебы в университете. После того, как я рассказал сестре все с глазу на глаз о Валентине, мы сошлись на том, что вести разговоры вслух, через смс, чаты и так далее будет небезопасно, тем более обсуждать мой план по переезду в Лондон. Исходя из этих соображений, за час до отправки в аэропорт мы сходили в салон связи и купили мне телефон BlackBerry. У компании Чень Сина был выкуплен сервер от «Ежевики», обеспечивая безопасность общения между сотрудниками. Риэ подключила мой телефон к шифровальному серверу компании мужа и сказала, что так все, о чем мы говорим, останется в безопасности. Риэ предполагала, что Валентин мог не только отслеживать мои звонки и покупки с помощью банковской карты, но и контролировать мои социальные сети. Поэтому мы решили полностью себя обезопасить. «Одежда, Риэ. Надо рассмотреть вариант с ателье, — устало ответил я, медленно нажимая на кнопки телефона: мне все еще было непривычно пользоваться такой доисторической техникой. — Я лучший в этом, тут даже сомневаться нельзя. Я не зря изучал историю моды и учился шить, пора применять знания на практике». Риэ все еще была в Бангкоке: она говорила мне, что приехала туда по большей части ко мне, однако у нее были какие-то дела с мужем. И, чтобы застать меня, она полетела раньше, чем Чень Син. Ее муж планировал какую-то крупную сделку по продаже судов, которая должна была состояться со дня на день. На сделку он взял с собой еще нескольких юристов и других важных подчиненных, которые должны были проконтролировать всю сделку от начала и до конца и убедиться в ее выгодности. В общих чертах это звучало просто, однако на деле оказалось слишком сложно, чтобы мой мозг понял тонкости бизнеса. «Тогда я могу договориться о покупке и подписании контракта о передаче бизнеса в новые руки, но тебе нужно будет приехать туда самостоятельно, чтобы подписать все бумаги и заключить сделку», — ответ пришел достаточно быстро, и я подумал, что Риэ часто использовала кнопочный телефон для общения, однако я не был уверен, для чего — то ли она помогала компании мужа, то ли у нее были какие-то свои дела. Дальше в сообщениях она объясняла весь процесс передачи бизнеса, но я не мог понять и слова. «Постой, я не могу сейчас это сделать», — у меня сгорел мозг, как жесткий диск, от перегрузки и переизбытка информации. Я вчитывался в текст и пытался понять риски. «Почему?» — даже через сообщения я мог ощущать недоумение сестры. «Потому что это будет подозрительно. Я сейчас продаю ненужные и ценные вещи, которые у меня есть в доме, на сайтах для б/у вещей. Думаю, Валентин уже знает об этом. А еще он знает, что я не испытываю недостатка в деньгах. Будет подозрительно, если я так скоро куда-то поеду после своей поездки в Таиланд. Я выезжаю из России в основном по работе, на модные выставки и показы. На отдых я вообще в последние полгода почти не езжу. Это будет странно. Он знает все про меня, понимаешь? Он сложит два и два без каких-либо трудностей», — я так долго печатал ответ, что у меня устали пальцы от напряжения, а Риэ, наверное, уже померла в ожидании ответа и превратилась в мумию. «Хорошо, тогда я отправлю человека мужа туда. Он все осмотрит, пришлет отчет с видео и фотографиями, если тебя все устроит, то он произведет сделку на имя компании. Потом вернешь деньги, и мы все перепишем на твое имя. У меня сейчас нет времени самой туда ехать. Я посмотрела отчетность. Прибыль от ателье очень хорошая уже сейчас, хозяин продает, потому что ушел в другую сферу бизнеса. В ателье пять работников, но им, скорее всего, придется пройти переквалификацию у тебя, — в конце предложения стоял смайлик из двоеточия и скобки. — Насколько я поняла, ателье находится в небольшом трехэтажном жилом здании. В том же доме есть пустующая квартира в два этажа, отдельный вход с внутреннего дворика. Надо?» — пришел мне ответ через пару минут. «Я не знаю, смотря сколько это стоит», — с сомнением написал я. На самом деле я не знал, смогу ли я потянуть все расходы за один раз. Вообще я первое время планировал снимать квартиру, а позже уже покупать собственную. «Не волнуйся. Я куплю ее тебе. Считай, что это подарок на день рождения от меня и Сина. Ты столько раз присылал мне подарки на дни рождения, я, можно сказать, ни один не распаковала из-за своей глупости. И сама ничего не отправляла… Прости меня за это, ладно? Я была очень недалекой. Так что считай, что этот подарок за все предыдущие твои дни рождения». «Нет, Риэ. Это слишком. Это разбивает мое мужское достоинство. Ты и так делаешь слишком много для меня. Я сам смогу купить себе квартиру», — стал настаивать я. Сестра всегда была щедрой, но никогда эта щедрость не касалась меня, так что мне было непривычно. Риэ могла отдать последние сто рублей своей подруге, когда была младше, но пожалеть их для меня. Она была доброй со всеми, но не со мной. Сейчас мне было непривычно и даже странно слышать такое от нее. Мне казалось, что Риэ как будто подменили. Она очень изменилась за эти годы. Риэ стала лучшей версией себя. «Я все равно сделаю все так, как посчитаю нужным. Ты не сможешь меня остановить, — она решила поиздеваться надо мной. — В качестве оплаты я обустрою одну из комнат для своего ребенка, чтобы, когда мы приедем к тебе, у него был свой уголок». «Хорошо, делай что хочешь», — отправил я сообщение и пошел в спальную комнату, к своим плюшевым игрушкам. Риэ строила грандиозные планы по воспитанию своего будущего ребенка. Отчасти сестра решила, что ей стоит наладить отношения со мной, потому что ей самой хочется двух детей. Но как она может их воспитать, как идеальных сиблингов, если у нее был ужасный опыт со мной? Риэ должна сама уметь налаживать отношения внутри семьи, чтобы потом демонстрировать это детям, и чтобы те учились на примере, который будет перед их глазами. Если они будут знать, что их мать плохо общается с собственным братом, то для них это будет в порядке нормы. А Риэ не могла такое допустить, потому что она была идеальной во всем, за что бы не взялась. Я радовался даже такой перемене внутри сестры. Какая разница, что подтолкнуло ее наладить отношения со мной — главное, что это уже несет какой-то положительный результат, как для нее, так и для меня. Мне было приятно, что перемены в моей жизни не состоят полностью из черной полосы, в них также есть и белая. Следующий день, мой первый полноценный день в Москве после недолгого отсутствия, ознаменовался утренней онлайн-встречей с Натальей Дмитриевной по FaceTime. Мы обсуждали рабочие вопросы, дальнейший контент-план и многое другое. Предупреждать о своих планах я ее не стал, поскольку не знал, на какой срок затянется решение проблемы с Валентином. Я решил, что буду действовать по обстоятельствам и решать проблемы по мере их поступления: важно было не терять голову и не кидаться в омут с головой. Нужно было действовать аккуратно и размеренно, просчитывая каждый свой шаг. Ближе к десяти утра я засобирался в кафе, располагающееся недалеко от Арбата, где мы часто собирались с моими коллегами-фрилансерами и блогерами. Они запланировали встречу заранее, а я уже просто присоединился к их коллективу, поскольку в последнее время пассивно участвовал в обсуждениях и просто подстраивался под общее решение. Рабочую сумку со всеми необходимыми вещами я собрал еще вчера перед сном, поэтому сегодня выходил из дома без особой спешки. Просто подхватил все необходимое, спустился на подземную парковку, сел в машину и поехал в место назначения. Было начало сентября, на улице стояла жара. В центре города было душно и пыльно, как всегда. Небо было облачным, и солнца не видать. Каждый раз, приезжая из теплых стран, я был вынужден наблюдать угнетающее серое нечто над Москвой. Обычно, когда долго находишься в Москве и видишь тут солнце, может показаться, что лучше быть и не может, но приезжая куда-то на острова, понимаешь, что все познается в сравнении. В Таиланде хоть и был сезон дождей, однако в основном там всегда солнечно. После последних двух недель лета, сопровождающихся ярким небом над головой и обилием зеленых зарослей за окном, Москва казалась удручающей и скучной, лишенной красок и света. Когда я вышел из автомобиля, припарковавшись у кафе, то обиженно посмотрел на шумный город, будто это он был виноват во всех моих бедах. Подхватил сумку с вещами с заднего сиденья, закрыл машину и пошел в кафе. Меня ждала активная работа в компании друзей-коворкеров. Даже приехав на полчаса раньше назначенного времени, я оказался не первым. Первой, как всегда, была Эл aka Алиса Баженова — главный прокрастинатор и шустрик команды. Именно Эл могла откладывать работу в долгий ящик и под конец дедлайнов делать все и сразу без перерыва на сон и еду. Когда я зашел уже в знакомый мне уединенный зал в кафе, то заметил Алису, сидящую за круглым столом. Девушка согнулась в три погибели над планшетом и что-то агрессивно рисовала, ее лица не было видно за копной светлых волос. Рядом с ней также стоял открытый ноутбук и кружка крепкого черного кофе. Наверняка Алиса приехала в кафе после трудовой ночи, пропустив сон и завтрак. — Очередной просранный дедлайн? — с этой фразой я вошел в забронированный нами зал. — Ян? Господи! Ты куда пропал вообще?! Целый месяц тебя не видела! Мы последний раз виделись в июле! Совсем офигел? — Эл поднялась с насиженного места, убрала волосы в пучок какой-то магией, потому что делала это без резинки, и подошла ко мне. — Дай обниму! — Судя по всему, еще не просранный, — усмехнулся я и обнял Алису. У нее были самые крепкие и теплые объятья на свете, потому что Эл была дамой эмоциональной, и если она что-то делала, то вкладывалась в это полностью: душой, эмоциями, силой и жизнью. — Да, у меня заказ на иллюстрации, заказчик потребовал изменить цветовую гамму, меня пока что ничего не бесит — платят за каждую поправку в два раза больше обычного. Если на мою карту будут падать такие деньжищи, то я буду хоть вечность это исправлять, — поделилась она своим неким подобием счастья. — Ну, деньги все решают, — согласился я, усаживаясь на диван, стоящий напротив стола, который я облюбовал в свою последнюю встречу с ребятами. — Когда наши планируют подтянуться? — я посмотрел на время, было уже без двадцати одиннадцать. — Тихоня-Игнат сказал, что припозднится, будет где-то в двенадцать, а остальные должны скоро приехать. Еще полно времени, это я тут себя не жалею, так что… Да, кстати, сегодня я буду оплачивать счет, поэтому можешь сделать заказ уже сейчас, — Эл села обратно за стол и склонилась над планшетом, критично осматривая свою работу. — Да мне пока не надо, — отмахнулся я. — Подожду остальных. Следующие двадцать минут я настраивался на работу: вытащил из сумки ноутбук, кучу разных переходников и удлинителей, достал накопитель, на котором хранил все свои незаконченные проекты, написал Диме, своему монтажеру, и попросил отправить готовые материалы. Мне предстояло отсмотреть все видеоролики, которые мы с командой снимали еще до поездки в Таиланд, и внести финальные корректировки. Затем мне надо было одобрить Наташины списки рекламодателей, которое хотели попасть ко мне в ближайший ролик, и закончить несколько мини-статей для постов в instagram. Второстепенными задачами стали ответы на сообщения подписчиков в директе и написание контент-плана на следующую неделю. Вероника и Тоха примчались на всех парах без одной минуты одиннадцать. Оба были настроены на продуктивную работу и бешеные темпы. В нашей команде коворкеров все дела делались максимально быстро для всех, потому что мы не могли отвлекаться. Единственное, что забирало наше внимание — официанты мечущиеся вокруг нас с едой и напитками, которые мы могли заказать во время рабочего процесса. Игнат тоже подоспел к нам настолько быстро, насколько смог. В издательстве его редактор просто рвал и метал за главу, которая ему не пришлась по вкусу. Черному пришлось долгое время убеждать главного босса, что концовка книги, которую он выбрал — лучший исход для его трилогии про морские путешествия. Убить главного героя книги, по его мнению — спасение для сюжета и, по большей части, хэппи-энд. Честно говоря, мы с ребятами, когда услышали эту историю, сошлись на мнении, что главный редактор рассчитывал на то, что Игнат напишет ему еще больше книг по этой истории, на которых можно будет заработать. Черный был с нами полностью солидарен. Он не мог продолжать писать историю дальше, потому что все самые главные и сочные моменты он уже рассказал в трех толстенных книгах. Если он продолжит писать дальше, то фэнтезийная история про приключения в море уже потеряет свою магию, а дальнейшие события, высосанные из пальца, будут напоминать лишь тень себя прежних. Заказав напитки, как и всегда, мы принялись за плодотворную работу. Пару раз Вероника и Игнат выходили на перекур, прихватывая меня с собой. Я был не против курения, однако и не увлекался — за компанию всегда мог сделать пару затяжек. Анатолий и Алиса были категорически против курения и всегда ругались на нашу тройку за то, что заходили в помещение сразу же после перекура, не дождавшись, пока первые нотки запаха табака не сдует с нас ветром. Вероника же им назло специально подходила ближе и даже лезла обниматься, нарушая личные границы. В общем, в нашей компании ни одна встреча не обходилась без каких-то подколок и мелких, дружеских потасовок. В конце рабочего дня мы снова стояли у кассы и ждали, когда нам предъявят чек за время нахождения в закрытом зале, и, как и ожидалось мною, счет был «случайно» кем-то оплачен. Все обрадовались этому событию, кроме меня. — Ян, нам с тобой вечно везет, — подметила Эл, поправляя сумку на плече. Я угрюмо посмотрел на нее, не находя слов, словно у меня их отняли и не могли вернуть. «Всевышний, помоги. Подай рабу своему, Яну, чертов словарь, blyat’!» — злобно подумал я, но снаружи мое лицо оставалось непроницаемым и спокойным. — Да, я сама везучесть, — натянуто улыбнулся я Баженовой. — Я припарковал машину в паре метров отсюда. Вы к метро? — я посмотрел каждому из своих друзей-коворкеров в глаза. — Я на такси, — объявил всем Тоха, показывая пальцем на приложение в телефоне. — А мы к метро, — ответила за остальных Эл. — Тогда я… — обернувшись назад, где предположительно стояла моя машина, я увидел подъезжающий к обочине знакомый черный Rolls-Royce. — What the fuck? Он издевается? — прошептал я себе под нос, разворачиваясь назад всем корпусом и наблюдая, как чужая машина паркуется рядом с моей. — Час от часу не легче… — Ян, что такое? — удивилась Алиса, наблюдая мое бледнеющее с каждой секундой лицо. Я нарочно сжал руки в кулаки, потому что пальцы начали заметно подергиваться то ли от гнева, то ли от страха. — Хотел вас подвезти, но не выйдет. Тут один человек требует к себе внимание, как малое дитя, и не успокоится, пока не получит его, — злобно выплюнул я, смотря исподлобья, как Володя, охранник, открывает дверь Валентину, и тот вальяжно, словно напыщенный павлин, буквально выплывает лебедем из машины. Не то лебедь, не то павлин, какой-то гибрид. Индюк — вот кто он. — О, Ян, это твоя новая пассия? — заинтересованно спросила Вероника, поглядывая в сторону Валентина. — Не дай боже, я лучше целую вечность буду в адовом котле вариться, чем с ним встречаться, — прошептал я той на ухо. — А, понятно, — так же тихо ответила Волкова. — Идите… Всего хорошего, — я махнул рукой в сторону метро, тревожно поглядывая на Валентина, который двинулся в мою сторону. — На мафиозника похож, — прошептала Вероника, склоняясь к уху Алисы. Они переглянулись, обменявшись какими-то своими женскими мыслями по воздуху. Телепатки. Нет. Телепаторши? Женские причуды. Да. Но они были правы. Валентин действительно всегда выглядел как профессиональный глава московской банды. Властный, опасный и вредный для здоровья. — Ты тогда, если че, пиши? — настороженно спросил меня Игнат. Валентин уверенно приближался и с интересом наблюдал за моим общением с Игнатом, Эл и Вероникой. Я мог лишь гадать, что происходит в его голове, потому что в темных глазах напротив, похожих на темную бездну, плясали настоящие черти. Было страшно за свою шкуру: «Вдруг он узнал, что я вытворял на Пхукете, и воспринял это все за измену себе любимому?» Планировал ли он мое медленное убийство с долгими мучениями в подвале или же просто хотел покромсать на кусочки и приготовить ошметки моего бренного тела на обед? Холодные глаза Валентина никогда не светились добром, от его взгляда всегда исходила какая-то опасность. Когда он говорил всякие сладости для ушей, делал милые и необычные вещи, его взгляд все равно оставался непостижимым и устрашающим. Можно сколько угодно притворяться кем угодно, но глаза всегда будут выдавать истинную натуру человека. Глаза — зеркало души. Я прищурился, смотря на ухмыляющуюся морду мафиозника. «Че лыбишься? Зубы подправить?» — думал я, крепко сжимая ручку рабочей сумки в кулаке. — Да, не волнуйтесь. Я не подставляю жопу. Идите, — уверил я коллег, и те мирно пошли в сторону метро, не желая мне перечить. В жизни, перед малознакомыми людьми, я всегда ставлю себя в позицию сильного и уверенного в себе человека, поэтому когда мои слова звучат уверенно, то никто не смеет спорить со мной. Только самые близкие люди могли видеть мою более мягкую и покладистую натуру, детскую и непринужденную. — Солнце, как каникулы? — сладко пропел мне на ухо Валентин, когда подошел совсем близко, в уже знакомой мне интонации — растягивал слова он профессионально — не придраться. — Ты соскучился за мной? — О, дорогой, отлично, — подыграл я, передразнивая манеру речи, жеманно и кокетливо провел рукой по лацкану его пиджака. — Видно, твои глаза и уши не везде, правда? — я прильнул к мужчине и поигрался с его белым платком в нагрудном кармане пиджака. Валентин закатил глаза на мое поведение, но все же обнял за талию, спустив ладонь чуть ниже и касаясь кожаного ремня брюк. — Ты прав, не везде, — с наслаждением ответил Валентин. Я посмотрел на него и заметил, как в глазах загорелся интерес. Было ли ему интересно, чем я занимался на отдыхе, или же он был заинтересован в моем наигранном и податливом поведении? Я бы поставил все свои зефирки, выигранные у Марка, на то, что это второй вариант. Моя личность его, наверное, мало интересовала, скорее он был заинтересован в моем теле и его оприходовании. Чертов спермотоксикозник. — Очень скучал по твоему лицу, разве что в социальных сетях на него можно было посмотреть, и то не всегда. — Я так часто пропадаю, но так ярко появляюсь, — пропел я слова Кристины Си и заулыбался. А в голове было только одно: «Спасибо, Боже! Спасибо! Ты уберег меня от расправы!”— Какими судьбами? — я чуть ли не вешался на Валентина. Сердце говорило бежать, но разум требовал обратного. Мне нужно было усыпить бдительность этого чертового аллигатора, чтобы проплыть мимо. «Черт возьми! Лишь бы не схапал!» — молился я то ли дьяволу, то ли еще кому? — Приехал забрать тебя на свидание после трудного рабочего дня, — объяснился Валентин, выпуская мою белую рубашку из брюк, чтобы прикоснуться к коже на спине. Я передернулся: его холодные пальцы как будто оставляли ожоги — настолько были неприятны касания мужчины. — Он и впрямь был трудным, — вслух согласился я, но при этом думал: «Лучше бы я работал, чем провел этот вечер в компании с тобой», — но сейчас я не мог ничего противопоставить Валентину. Мне приходилось играть в поддавки, пока не появится золотой ход, благодаря которому я съем все его шашки за один раз. Нужно уметь чем-то жертвовать, чтобы в конце выигрывать. Я еще не видел полное игровое поле, чтобы быть уверенным в своих ходах — я рисковал, рассчитывая на удачу. — Что ж, позволяю себя украсть! — Тогда нам нужно сесть в машину, — Валентин увлек меня в сторону своего автомобиля, все еще придерживая за талию. — А как же моя машина? Парковка тут платная, — напомнил я, посматривая в даль улицы, на парковочное место своего белого Land Rover. Я не любил тратить много денег за парковочное место, но я также не любил ездить на метро, поэтому выбирал меньшее из двух зол: лучше потратить копеечку, чем получить по морде от какого-то недовольного жизнью мужика за внешность, которую я выбрал сам. — Все уже оплачено, солнце, не думай об этом, — успокоил меня Валентин, усаживая на удобное место в своем салоне. — И что мы будем делать? Куда едем? — Гольф, — коротко ответил он. *** Мы приехали в самый конец Рублевки, в гольф-клуб в Раево. Он был построен совсем недавно, поэтому площадь вокруг еще была совсем новая, в каких-то местах даже недостроенная. Из-за того, что проект начали относительно недавно, вход для людей был закрытым, однако место уже набрало огромное количество человек, желающих в него попасть. По словам Валентина, его хороший друг занимался проектировкой совместно с финским архитектором, чтобы создать лучшее гольф-поле во всей Москве. Валентин был первым человеком сыгравшим на этом поле, он очень гордился этим фактом. Когда-то на месте гольф-поля и места для отдыха была деревня для простых людей, поля и лес, но землю выкупили, огородили забором и организовали очередное пространство для увеселения богачей. Живые места, где когда-то находили себе пристанище животные, птицы и насекомые, снесли и вырубили, чтобы облагородить землю, раскатав коротко подстриженный газон, развести парочку искусственных прудов, насыпать где надо песочка и расставить восемнадцать лунок. На возвышении, рядом с множеством холмов, построили богатое двухэтажное каменное здание с цокольным и мансардным этажами, эстетичным дизайном, похожим на королевские хоромы, как снаружи, так и внутри. Положили вокруг этой элитной красоты мощеные дорожки, высадили кустики и расставили лавочки. И со стороны вроде как поместье — приезжай и отдыхай в снятом номере и катай шарики по полю. Вот уж веселье хоть куда… Валентин изволил начать игру сразу по приезду. Все необходимое он хранил прямо в клубе: спортивную одежду, мячики-шарики, клюшки и много чего еще. Человеком он был предусмотрительным, этого у него нельзя было отнять — спортивный костюмчик он припас и для меня. Дорогой, стоимостью в целое состояние. Хотя чего уж там, один его спортинвентарь выходил почти под несколько тысяч долларов. Мой прикид был лишь небольшой прихотью, которая обошлась в копейки. Так как место было совсем новое, ресторанов поблизости не наблюдалось совсем, хотя небольшие поползновения были: недалеко от поля выстраивалось здание под пищевые нужды местных буржуев, таких как Валентин. Богатые люди умеют отдыхать красиво и с достоинством: гольф, яхты, конные прогулки, дорогие отели и рестораны, полеты на личных самолетах-вертолетах, прыжки с парашютом и многое другое. Поэтому такие местности выстраивают именно для них, увлеченных эстетикой дороговизны. Однако, несмотря на все вышеперечисленное, как оказалось, Валентин отлично играл в гольф. До первой лунки мы добрались в считанные минуты. Мужчина отлично выучил местные рельефы, запрятанные архитектором, и знал, как сделать первый удар так, чтобы мячик приблизился к лунке гораздо быстрее. Валентин не подпускал меня на длинные дистанции. Когда мы шли до первой лунки, он специально подвел мячик так, чтобы он оказался в метре от победного «гола». — Ты никогда не играл в гольф, поэтому твоя начальная дистанция — один метр. Я покажу, как бить, солнце, — в основном рядом с Валентином я играл роль красивой эскорт-куколки, просто катался с ним на гольф-каре и стоял рядом, пока «великий спортсмен» забивал мячи. Даже мой новый наряд был немного облегающим, чтобы увеселять глаз смотрящего. Все это время я чего-то ждал: чего-то особенного, что поможет мне бороться с Валентином. Я нутром чувствовал, что сегодня должно произойти то, чего я ждал больше всего на свете. Внутри смешивались какие-то бабкины чувства, они воевали между собой, пытаясь меня о чем-то предупредить. Я будто возымел связь с космосом. Все мое тело было напряжено и подготовлено к прыжку ввысь, чтобы оторваться от земли и достичь того, что я искал. Я чувствовал себя ищейкой, нарвавшейся на след. — Поставь ноги на ширину плеч, — Валентин показывал мне стойку, чтобы я смог сделать успешный удар по мячу. — Главное — двигать только плечами и делать небольшой замах клюшкой. Только нужно подгадать, под каким углом бить, — Валентин встал за моей спиной, бедрами упираясь в мой зад так, чтобы я мог почувствовать его полувставший член. Грудью он приложился к моей спине, а подбородок уместил на плечо, смотря вниз на положение моих ног и клюшки. Крупные ладони Валентина обхватили мои руки и помогли сделать первый замах. Клюшка ударила по мячу, и тот покатился прямо в лунку. — Отлично! — Хм, — в данный момент мой эмоциональный диапазон был как у зубочистки. Не будь Валентина везде, где только можно, я бы испытал какое-то удовольствие от гольфа, но мой первый раз был испорчен. Не думаю, что после такого у меня хоть раз появится желание погонять маленькие мячики по траве. — Да, очень впечатляет, — мой голос прозвучал наигранно оптимистично. Внутри я не чувствовал себя хорошо в достаточной мере: скорее я был разбит на мелкие кусочки и не знал, что делать. Валентин продолжил меня трогать во всех местах, где ему хотелось. Больше всего его притягивал мой живот, грудь, поясница. Он намеренно приподнимал футболку, чтобы коснуться моих чувствительных мест. Валентин с восхищением наблюдал мурашки на моих руках каждый раз, когда он задевал ямочки на спине своими холодными пальцами. В какой-то момент я просто примерил свою старую роль бездушной куклы: я уже знал, как снять эту маску без последствий. Для себя я стал обычным актером, который очень старается перед камерой, ведь главная награда за упорство и усердие даже не Оскар. А свободная жизнь. Я еще две недели назад понял, что не смогу отделаться от настойчивого маньяка, будучи в России. Последней каплей стал ошейник в шкафу Валентина. Если бы я был моложе, глупее и беднее, я бы попался на удочку мужчины, даже влюбился бы в него, воспринимал бы все «знаки внимания» как попытки угодить мне. Однако я давно не был мальчишкой. Я был человеком, который смог достигнуть если не всего, то многого уже к двадцати шести годам. Многие в этом возрасте только начинают понимать, чего они на самом деле хотят от жизни. И я просто решил принять лучшее из всех решений, которое мог себе позволить — уехать из страны. Оставить старую жизнь позади и начать все сначала, хотя бы на какое-то время. При желании я все равно смогу вернуться к изначальной точке, но не рискнуть и не попробовать себя в чем-то новом — это не про меня. Если я смогу построить жизнь еще более успешную, чем сейчас, тогда это будет подтверждением моей компетентности и конкурентоспособности как в профессии, так и на личном фронте. Мне было страшно прощаться со своей нынешней работой так же, как и с близкими людьми в Москве. Но я понимал, что если я сбегу, то на какое-то время мне придется залечь на дно. С работой блогера придется повременить. Всегда сложно отказываться от имеющихся реалий, особенно тогда, когда тебя все устраивает. Гораздо проще оставить позади свою несчастливую жизнь, чем роскошную и полную счастливых эмоций. Когда я был подростком, всегда думал о том, что стану знаменитым модельером или дизайнером, уеду работать в Европу, но после университета мой корабль изменил курс, и я заинтересовался историей. Мне хотелось рассказать людям о том, насколько прекрасна мода и какая она разнообразная. Последние несколько лет я заряжал людей своим энтузиазмом и верой в искусство, но теперь, когда есть шанс самому войти в историю, я не стану его упускать. Я уверен, что это будет долгий и изнуряющий путь, который начался уже сейчас, и пройдя его, я стану еще сильнее, чем сегодня. Я пребывал в своих мыслях каждый раз, когда Валентин начинал как-то лепиться ко мне во время игры. Я на автомате делал все, что от меня требовалось: томно вздыхал, отвечал простыми фразами, ахал и охал. Конечно, мое тело не могло противиться всем его стараниям меня соблазнить, однако головой я оставался верен себе. За четыре с половиной часа мы прошли полный раунд в гольф — все восемнадцать лунок. Мы были у последней лунки, когда часы показали десять вечера. Все поле освещалось фонарями и крупной подсветкой. Валентин был уставшим, однако довольным игрой. Этого было достаточно. Мы поехали к нему домой. Добирались чуть больше часа, из чего я сделал вывод, что его дом находится дальше Рублевки и, что очевидно, дальше от Москвы. Мне опять-таки не дали смотреть в окна, пока мы ехали в сторону дома Валентина. На глаза мне мужчина надел черную маску из приятного шелка и нашел мне применение «поинтереснее». Случился небольшой секс в машине. Все было до безобразия просто: охранников отрезали от мероприятия шторкой, и те даже ухом не повели, слушая нашу с Валентином возню на заднем сиденье. Мужчина снова предпочел раздеть меня догола, чтобы показать и почувствовать свое превосходство надо мной, но меня это ни разу не смущало. Я никогда не стыдился своего тела: для меня оно было лишь оболочкой. Единственное, что могло меня действительно унизить — выставление моих умственных способностей в не лучшем свете. Таково было воспитание моего отца, он воспитал во мне страх оказаться глупым и бестолковым. В школе мои неудачи в учебе были самым большим унижением в жизни. С тех пор я всегда старался казаться умнее, чем есть на самом деле. Поэтому ни бедность, ни нагота не могли заставить меня испытать неловкость среди других людей. Иногда мне думалось, что, очутись я голым на площади, полной людей, в центре Москвы, со мной бы ничего не случилось. Конечно, я бы оказался в полиции, моя блогерская карьера бы пострадала, но внутри я бы не испытал стыд за себя, и позже мне было бы плохо исключительно от последствий. Я думал, нормально ли это? То, как я не ассоциирую себя со своим телом. И мне казалось, что это могло бы быть в порядке вещей. Валентин касался меня везде, где только мог, а потом опустил на колени, расстегнул ширинку, достал свой член и заставил ему отсосать. Я делал это на пустой желудок, без связанных рук, поэтому все прошло лучше, чем в прошлый раз. В ответ Валентин тоже мне отсосал. К моему величайшему сожалению, мужчина был хорошим любовником и умел соблазнять людей. Но от всего происходящего я чувствовал себя так, словно изменяю себе и своему сердцу. Я как будто приехал совсем другим из Таиланда. Встреча с Мишелем переменила что-то во мне, и хоть я не ощущал крылатой любви, но я чувствовал что-то теплое в груди. И когда Валентин проделывал со мной интимные вещи в машине, а я практически дал согласие на все, я испытал отвращение. Не к Валентину, как было раньше, а к себе. В тот момент я впервые возненавидел себя настолько сильно, что не смог сдержать слез. Я никогда не ощущал себя настолько грязным, как в те минуты. Я не шмыгал носом, как делал это обычно, не ревел навзрыд; это были просто машинальные слезы от переизбытка чувств. Мокрые капли впитывала маска, а раскрасневшаяся кожа на лице и теле была естественной для любого полового акта, поэтому эта слабость не была замечена никем, кроме меня самого. Во время процесса я вспоминал Мишеля, и нашу первую встречу, и нежность, которая поселилась у меня в груди, когда я смотрел ему в глаза. Я не думал, что смогу влюбиться в первого встречного, но мои мысли и реакции во время секса с Валентином говорили об обратном. Я понял, что влюбился, когда маньяк вынудил меня сделать то, чего я не желал. Это было трудно перенести в эмоциональном плане и не кинуться в истерику. Я осознал, что выбрал ателье в Лондоне в качестве бизнеса не просто так, не потому что это был самый простой и доступный вариант. Нет, я выбрал даже не бизнес. Я выбрал Лондон, потому что знал, что Мишель гражданин Соединенного Королевства, он лондонец. И я на подсознательном уровне стремился быть ближе к нему. Ведь можно было выбрать любую англоговорящую страну: Америку, Канаду или Австралию. Но я выбрал Англию. Я был рад, что во время секса не видел лицо Валентина, иначе бы мне стало еще хуже, чем на самом деле. Я был рад, что маска покоилась на моих глазах. Получив разрядку, мы доехали до уже знакомой мне огороженной территории, вышли из машины, и только тогда мне разрешили снять повязку. Ужинали в тишине. Зиля, кухарка, накрыла поразительный стол. Я давался диву и не мог принять то, что Валентин ужинает так каждый божий день. Зачем столько готовить на одного человека, я не знал. Была запеченная утка, три вида салатов, картофельное пюре, на десерт пирожные, миндальные печенья и чай нескольких видов. Стол был сервирован как в ресторане: несколько блюд, стоящих друг на дружке, множество вилок разного назначения, ложки, ножи, стаканы с водой, графины с соками, сахарницы с тростниковым и белым сахаром и еще много чего. Я ощутил себя на приеме у английской королевы, даже хотел пошутить про это, но настроения не было. Просто сидел за столом по правую руку от Валентина и ковырялся вилкой в салате. Голод я перестал ощущать еще в машине, по дороге к эдакой лесной резиденции. Когда основная часть ужина подошла к концу и мы приступили к десерту, Валентину кто-то позвонил. Мужчина вышел из-за стола и ответил на звонок, направляясь в сторону выхода из столовой. — Извини, солнце. Важный разговор, — объяснился мужчина, стоя у двери. — Как это вы допустили ошибку?! — гневно спросил он и вышел из помещения, хлопая дверью со стеклянными вставками так, что затрещали стены. — Перепроверьте, чертовы олухи! — послышалось за дверью. — За что я вам плачу?! От этого зависит вся дальнейшая жизнь стра… «Страны…» — уцепился я за слово, внимательно слушая удаляющиеся шаги. То, что Валентин занимал какое-то важное место, связанное с государством, я понял уже давно. Но чем конкретно он занимался, я не догадывался. Для меня его деятельность была под большим вопросом. Я спрашивал его об этом еще на гольф-площадке, но он лишь уходил от вопроса: «Это не твоего ума дело, солнце. Тебе нужно сосредоточиться на ударе», — примерно так он отвечал на все мои попытки что-то выяснить. Валентин не вернулся в столовую ни через десять минут, ни через двадцать. От скуки я решил зайти в социальные сети, но понял, что сеть на территории Валентина не ловила совсем. Ни единой палочки. Это было странно. Единственное, что могло это объяснить — глушители сети. Я слышал, что на засекреченных объектах такие часто ставили, чтобы избежать утечки какой-либо информации. Однако у Валентина сеть на телефоне была, что говорило о том, что он мог обойти данную систему. Меня это пугало. Я хотел отправить геолокацию Инессе на всякий случай, чтобы подстраховать себя, однако это было невозможно. Поблизости не было никакого незащищенного источника Wi-Fi, поэтому пришлось мне куковать без интернета. Без десяти двенадцать в столовую зашла экономка, Жанна Витальевна, с которой я познакомился еще в свой прошлый «визит». — Ян, шеф попросил меня проводить вас в спальню, уже поздно. Он потом подойдет к вам, — женщина оторвала меня от настрачивания очередного поста для Instagram. Я со скуки отодвинул все столовые приборы в сторону и разложил свою работу прямо на обеденном столе: ноутбук, какие-то провода, флешки, накопитель — все необходимое лежало под рукой. Я не любил тратить время впустую, поэтому в любое свободное время занимался тем, что меня увлекает. — А? — я перевел взгляд от ноутбука к женщине и сконфуженно изобразил улыбку на лице. — А, да… Здравствуйте… Ага, конечно, — я сначала не понял, что от меня требовалось, но соединяя все слова, сказанные Жанной до этого, в единую логическую картину, я медленно встал из-за стола и начал складывать технику в сумку, которую оставил лежать на полу. — Пойдемте. Жанна провела меня на второй этаж по лестнице, а потом повела в коридор с множеством дверей. Мы шли вдоль широкого коридора, устеленного ковролином. На стенах висели торшеры: подсвечивали абстрактные картины неизвестных мне художников: скорее всего, это были какие-то современные творцы, поскольку их техники были новы и необычны для искусства прошлого века. Я догадывался, что Валентин специально покупал картины современных художников, вкладываясь в их творчество, и ждал, когда они возрастут в цене. Так поступал не только Валентин, но и все люди, разбирающиеся в творчестве. Например, отец Инессы: он скупал оригинальное творчество разных художников и хранил разнообразные холсты в специальном помещении, а потом, спустя пять-десять лет, выставлял картины на аукционах и зарабатывал гораздо больше, чем вкладывал изначально. Искусство — своего рода валюта среди своих ценителей. Итак, Жанна провожала меня в какую-то комнату, как из ближайшей к нам двери вышел Валентин. Сейчас он был облачен в новый костюм, который я не видел до этого. Мужчина выглядел так, как будто очень спешил: галстук был идеально завязан, однако лежал на груди криво, а волоски на обычно идеальной прическе лежали не так аккуратно, как я привык видеть. Я впервые наблюдал не вылизанный до совершенства образ Валентина. Это было непривычно. — Дорогой, — в своей актерской манере начал я, наплевав на присутствующую рядом экономку. — Ты куда-то спешишь? — подошел поближе к мужчине и положил руки на плечи, разгладив полочки пиджака, затем аккуратно поправил галстук и волосы. — Убегаешь от меня? А как же я? — Нужно решить важные вопросы, — Валентин приосанился, смотря на мои действия снизу вверх. А Жанна даже поперхнулась, но, словив колкий взгляд мужчины, замолкла. — Подожди меня тут, я буду через пару часов. — Как хочешь, я тогда спать пойду. Режим, знаешь ли, — я подмигнул Валентину и посмотрел на экономку. — Я буду в той же спальне, что до этого. Провожать меня не стоит, я знаю, куда идти дальше. Удачи! — вильнул бедрами и обошел мужчину сзади, заходя в ту же самую дверь, из которой только вышел Валентин. Так мы и разминулись. Через час во всем доме потушили свет, и я понял, что все работники дома отправились в общежитие. Этот час я провел на Валентиновой кровати, сидя за ноутбуком, а потом пошел обследовать дом в поисках чего-то, что может меня заинтересовать. Я обошел все комнаты в доме, натыкаясь то на большие гостевые спальни, то на библиотеки, то на гардеробные и гостиные, то на комнаты с развлечениями — бильярд и круглый стол для покера — то еще какие-то чайные и дополнительные столовые, помимо той, что была на первом этаже. Но самым важным местом, на мой взгляд, оказался рабочий кабинет невероятных размеров и прилегающая к нему переговорная с длинным столом и креслами. Изначально комната была закрыта на замок, но я, как умный человек, просто сходил на первый этаж, в холл. Я подошел к столику, на котором стояла тарелочка с углублением — в ней лежала связка ключей. Еще в прошлый раз я запомнил эту деталь, ведь именно на этом столике я нашел интересующую меня вещь — кольцо. Недолго думая, я схватил связку ключей и пошел к закрытой двери. Я долго искал подходящий ключ, но все же нашел. Рабочий кабинет был огромен: в нем находилась целая библиотека, широкие окна, несколько диванов с креслами и низким кофейным столиком; основной стол, стоящий у окна, и шкаф, заполненный разнообразными папками и бумагами. Мрачного вида обои отливали зеленоватым блеском, и такая же темная, под стать стенам, выстроилась мебель из дорогого лакового дерева. Стол тут был особой достопримечательностью, так же как и кресло за ним. Множество выдвижных шкафчиков в столе украшали изящные позолоченные ручки с резьбой по краям. А кресло из зеленой кожи повторяло глубокий изумрудный цвет обоев. На столе стояли монитор от компьютера с широким экраном, клавиатура и мышка. Системный блок был спрятан в подстольном шкафчике. Из интереса я включил компьютер, но он был запаролен. И я решил попытать удачу: просто ввел дату своего дня рождения без точек — 280892 — и посмотрел на результат — ничего. Этот пароль не подошел. Попробовал снова, но уже ввел дату полностью — ничего. Мое имя тоже не подошло — ни первая, ни вторая версия. А потом мне в голову с чего-то взбрело забить в строку для пароля нелюбимое мною словосочетание: «Щеночек Ян» — и компьютер вывел меня на рабочий стол. Я откинулся в кресле и истерично засмеялся. Какая удача! На компьютере было множество документов, распределенных по папкам. Какие-то договоры, написанные сложным юридическим языком, множество странных описаний каких-то площадей и построек, но самое интересное хранилось в папке под названием «Законопроекты». Мне хотелось просмотреть все файлы, которые только были в этом компьютере, но времени было совсем мало. Я боялся, что Валентин может вернуться в любую секунду, поэтому отправился в его комнату, где оставил сумку со своей техникой. Мне нужен был накопитель. Мне особенно повезло, что Валентин забрал меня сегодня именно с работы, а не как в прошлый раз, из дома. Мне повезло, что ключи все еще хранились в низкой вазочке в прихожей. Мне повезло, что мужчина был очень занят на работе и мне представился шанс осмотреть его жилище. Мне повезло, что он был настолько глуп, что поставил такой очевидный пароль на компьютер, когда мог выбрать любой другой. Мне повезло, что пару недель назад я залез в его шкаф в комнате и увидел тот самый ошейник с биркой «Щеночек Ян». В голове созрел самый простой и очевидный план: скопировать жесткий диск компьютера и сохранить его на накопитель. Дома я собирался разобраться со всем, что я сегодня найду. А я собирался найти компромат.