Личность

Я подключил накопитель к компьютеру, зашел в браузер и скачал взломанную версию Acronis. Пару лет назад, когда я был пользователем Windows, я несколько раз переезжал с компьютера на компьютер, но при этом я не хотел терять тонну информации, накопленной за многие годы. Меня спасала программа, которая в считанные секунды создавала копию жесткого диска, и все, что мне нужно было — скачать копию на какой-то носитель, а потом установить диск на новый компьютер. Установка всегда проходила долго, но вот создание копии — быстрее положенного. Я машинально нажимал на уже знакомые кнопки в интерфейсе программы, сохранил копию жесткого диска на свой накопитель — слава Всевышнему, мне хватило памяти на нем — и почистил следы своего пребывания за компьютером: очистил историю браузера, историю загрузок, удалил копию с компьютера и саму программу. Затем выключил компьютер и протер краем дорогущей спортивной футболки все, чего касались мои руки: мне не хотелось, чтобы кто-то нашел мои отпечатки пальцев. На всякий случай я осмотрел помещение в поисках камер наблюдения и проверил рабочий стол: я опасался веб-камеры, которой, к счастью, не оказалось. Некоторые параноики ставили особую защиту на свои компьютеры: веб-камера делала снимки лиц тех, кто пытался включить компьютер. В любом случае, даже если меня спалят, единственное, чего я хотел — чтобы это случилось немного позже: желательно тогда, когда у меня будет какая-то защита. Все это необычное дело заняло у меня от силы десять-двадцать минут. Я поспешно вернул ключи на положенное им место и отправился в спальню Валентина. Там я убрал накопитель на дно сумки, стянул с себя спортивную форму и лег в постель. Заснул не сразу. Следующий час меня мучило волнение за свою жизнь, я не мог сомкнуть глаз. Быстрые удары сердца громыхали в ушах и не давали мне успокоиться. Я чувствовал, как адреналин разливается под кожей и наполняет тело каким-то безудержным счастьем. Я испытывал страх и грядущую жажду освобождения и мести. Это было то, к чему я стремился все это время. Я нашел золото. Утро, последовавшее за ночным приключением, напомнило мне мое первое пребывание в резиденции Валентина. Все было как в прошлый раз, только одежда на прикроватной банкетке и записка были другими. Распечатанный текст на листке бумаги гласил: «Мое солнце, Ян. Мне пришлось задержаться на рабочем месте, появилось множество проблем. Мне жаль, что тебе придется провести это утро в одиночестве. Если у тебя есть какие-то свои заботы в Москве, тогда, как в прошлый раз, тебя будет ждать Константин на вертолетной площадке за домом. Надеюсь на вечернюю встречу. Хорошего дня», — вот и вся записка. Из того, что я видел на компьютере, слышал прошлым вечером за ужином и наблюдал все эти месяцы, я сделал вывод: Валентин влиятельный политик. И учитывая грядущие выборы депутатов, можно было понять, что забот у моего личного маньяка сейчас невпроворот. Валентину будет трудно проконтролировать меня и мои действия, поскольку сейчас он отвлечен на свое шахматное поле; он делает решающие ходы в партии, переставляя важные фигуры из клеточки в клеточку. Такая мелкая сошка, как я, его мало беспокоила. Валентин посвятит свое время мании в виде меня только тогда, когда партия будет завершена. Как я заметил, в жизни мужчины присутствует только три страсти: работа, я и гольф. Однажды мне сказали, что нельзя погружаться в свое дело настолько, чтобы потом не мог без него жить, потому что бывают такие моменты, когда все рушится. И когда ты лишишься своей страсти, это погубит тебя. Также нельзя фанатично относиться к любви и хобби. Человек не должен зависеть от чего-то, он должен знать пути для иной жизни. Иметь второй план на жизнь — так поступают умные люди, не привыкшие к рискам. С этим мне в жизни повезло больше. Я получил дизайнерское образование, которое даст мне новую жизнь, а также у меня было достаточно денег, чтобы создать подушку безопасности на дне пропасти, если я оступлюсь. А еще у меня были друзья, готовые поддержать в любой момент, по крайней мере, я верил в это. Так как я проснулся позже, чем в прошлый раз, а именно в девять утра, то завтрак уже накрыли в столовой. Если честно, то мне не хотелось обижать местную повариху — уж очень она была добра ко мне — я не стал отказываться и позавтракал блинчиками со свежезаваренным кофе. Я не решился надолго задерживаться в «гостях» и сразу после плотного завтрака, каких не видал в жизни мой желудок, отправился на вертолетную площадку. Константин вновь крепко пожал мне руку и настоял на том, чтобы я завязал глаза до прилета в Москву. Когда мы долетели, я сразу же вызвал такси до Арбата. Мне необходимо было забрать машину и поехать к Маше и Инессе домой. Подруга на работу собиралась к часу дня, если не позже — я знал, что смогу застать ее в квартире. На всякий случай я отправил Нессе смс, что приеду навестить ее и что мне срочно нужна будет Маша и какой-нибудь пустой ноутбук со свободной памятью. Нужно было срочно разобраться со всеми документами, что я нашел, и понять, какую ценность они несут и смогут ли они мне как-то помочь. Времени было совсем мало; я мчался на Кузнецкий мост со всей скоростью, оставляя лишь пыль в воздухе. Инесса жила в Машиной квартире. Так уж вышло, что Маше досталась бабушкина квартира по наследству. Жилье было расположено на Кузнецком мосту, прямо напротив ателье Инессы, через дорогу. Окна квартиры выходили на чудесный вид витрины, которую я обновлял сам еще летом с Инессой, но новый сезон уже наступил, из-за этого декорации, скорее всего, уже должны были сменить, как и наряды на манекенах. Я бы снова поучаствовал в этом увлекательном процессе, однако свободного времени не было, учитывая все обстоятельства. Но я уверен: в скором времени я буду заниматься дизайном витрин на постоянной основе, когда перееду в Лондон. Дорога отняла у меня не так много времени, поскольку точки А и Б были в центре и далеко ехать не пришлось. Я заехал во двор дома Маши примерно в половину двенадцатого утра. Девушки жили на третьем этаже, лифт в доме не работал, да и не был он особо нужен в четырех-то этажах. Я поднимался по отреставрированной лестнице и думал, не занимаются ли женушки интимными делами, а потом вспомнил, что на дворе четвертое сентября, а это значило, что Маша была в университете и грызла гранит науки в магистратуре. Выходит, я застану Инессу одну. Я нажал на кнопку звонка, и в квартире раздалась музыкальная трель. — Кого там принесло? — послышался раздраженный голос за дверью. Стены в старых домах были достаточно тонкими, чтобы услышать возмущенные крики. — Несс! — я постучал каблуком лоферов в дверь, обитую кожей. Специально для этого я встал спиной ко входу. — Открывай! Я написал час назад, что буду у тебя! Как ты не видела? Мне срочно нужна твоя помощь! И Машина! — Ян?! — подруга открыла дверь и уставилась на меня как на идиота. Я посмотрел на Инессу через плечо: на голову она намотала полотенце, а тело, скорее всего, голое, скрыла за махровым домашним халатом. — Я на работу вообще-то собираюсь! Чего тебе пришло в голову появиться у меня так рано! Мы две недели провели бок о бок. Это что-то срочное? — Извини, что беспокою тебя, но да! — я распахнул дверь пошире и протиснулся внутрь квартиры. Машина квартира состояла из трех просторных жилых комнат, ванной, двух санузлов, один из которых находился рядом с прихожей, столовой и кухни. Весь дом был устелен паркетом из узеньких дощечек времен СССР и покрыт темным лаком; стены были оклеены бежевыми обоями во всей квартире, а потолочный плинтус напоминал лепнину времен рококо. Мебель в квартире была исключительно бежевого цвета с редким вкраплением темно-коричневых элементов. Вся квартира была до ужаса уютной и напоминала домик облачной принцессы. Я всегда приходил в гости к девочкам и ощущал себя графом из прошлых веков. Инесса с интересом смотрела на то, как я стягиваю со своей узкой стопы лоферы от DOLCE&GABBANA, которые так щедро предоставил мне Валентин сегодня утром. Если быть честным, то я не побрезговал их забрать, потому что они были ужасающе хороши и чудесно сели мне по ноге. Не знаю, как мужчине так удавалось подобрать мне обувь, но уже который раз башмаки были мне впору, в отличие от одежды. А обувь я любил. Моя бабушка с маминой стороны, пока еще была жива, всегда говорила — как своим детям, так и нам с сестрой — что нельзя скупиться на обувь, ноги всегда должны быть в тепле и комфорте. Я следовал ее правилу и всегда ходил в хорошей обуви. Даже когда денег не хватало, ущемлял себя в чем-то и покупал достойную обувку. — С каких это пор ты стал таким богатеньким Буратино? — подруга указала пальцем на лоферы. — Долгая история, — отмахнулся я. — Не это важно. Я был у Валентина… — Опять?! Час от часу не легче! Как тебя угораздило? — Потом! — оборвал я ее беспокойство. — Я достал копию его жесткого диска. Там очень много важной информации, куча документов, которая может поставить Валентина в ужасное положение, я посмотрел только одним глазком, но уже многое понял, — я по-хозяйски прошел на кухню и поставил чайник кипятиться. Сел за кухонный стол и достал из сумки накопитель. Инесса шокировано наблюдала за мной и суетой, которую я навел по пришествии. Она не спеша и как-то лениво опустилась рядом со мной на стул и медленно хлопала большущими от удивления глазами. А потом вмиг ее лицо стало совсем угрюмым и недобрым. — Я помню, что у тебя был старый ноутбук. Его нужно почистить и установить туда копию диска Валентина. И мне нужна Маша, она должна просмотреть документы. Если там есть что-то, чего мы не должны были видеть, нас могут посадить, но при лучшем раскладе я запрошу политическое убежище в Англии. Или начну шантажировать Валентина, — протараторил я на одном дыхании. Инесса раскрыла рот и посмотрела на меня тупым взглядом, совсем опустевшим и непонимающим, словно я только что сморозил какую-то несусветную чушь. — Рот прикрой, а то муха залетит, — я ладошкой подобрал ее упавшую челюсть с пола и закрыл рот. — Ян… Ты понимаешь вообще, о чем ты сейчас говоришь? — Инесса прикрыла рот рукой. — Мы не нашли его в государственной базе по документам, хотя у нас были все возможности. Ты обращался в полицию, но тебя там не принимали, потому что Валентин запретил. Он знал обо всех твоих передвижениях. Он может отследить любой твой шаг. Ты хоть понимаешь, на кого ты идешь войной?! Он же тебя в пыль сотрет! Там, наверное, какие-то государственные бумаги. Тайны! Государственные тайны! Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?! Нас же всех посадят! — Не посадят, если мы сделаем все правильно. У нас тут такая команда, что просто жесть. У меня и моих знакомых по коворкингу есть связи с независимыми СМИ, с политическими каналами и многими другими известными людьми. Если мы не допустим ошибок, то все обернется в лучшую сторону. Если там есть какие-то важные вещи, я могу угрожать сливом в СМИ, а если Валентина это не испугает, то я начну действовать. — Ты сумасшедший, Ян… Делай. Делай что хочешь, но если это как-то коснется меня и моей семьи, тебе не жить. Ясно? Я кивнул. *** — Я просмотрела все файлы, что там были… Договоры о продвижении кандидатов в Государственную думу… Договоры о передаче крупного имущества, переписи владений, дарственные… Но самое интересное: подготовка новых законопроектов. Тут есть реформы по пенсионным фондам, по защите прав детей, законы о сохранении традиционного представления о семье, тонна гомофобных законов. Тут есть законы, находящиеся в разработке, они буквально не соответствуют понятию о демократичном государстве. Также тут расписаны планы военных действий на случай войны с любым государством, а также внутренней гражданской войны, действительный перечень военных сил, контурные карты, основные военные силы, договоры о содружестве и помощи с некоторыми странами, мирные договоры… Обнуление! Ешки-матрешки! Думаю, нас будет ждать что-то похуже авторитаризма, если это когда-то будет использовано. Какие-то контракты о неразглашении информации… Сканы документов… Везде фигурирует имя Валентина либо Марии Головиной. Вот тут, — Маша указала нам пальцем на экран ноутбука, где была папка с названием «ФИО». — Личные документы и паспортные данные всех нынешних представителей власти, список их имущества, их личные дела, информация об их семьях… Их имена часто светятся в интернете и новостях. Главы и представители государственных и окологосударственных компаний, владельцы фондов… Тут сплошной компромат на все наше чертово правительство. Тут также есть папка с тобой, Ян… Твои документы, личные контакты… Есть папка с видео с камер наблюдения, абсолютно все общественные места, где ты был; отпечатки пальцев… Твои банковские реквизиты и выписки из банков. Есть даже копия твоей корейской ID-карты, сканы медицинских карт, начиная от рождения. Тут буквально вся твоя жизнь. Даже информация про нас есть, — Маша перелистывала файлы один за другим, показывая нам только самое главное. — Но, помимо всего прочего, я нашла тут и личные файлы Валентина, — Маша тяжело вздохнула и начала перечислять. — Скан документов о разводе, свидетельство о рождении сына… Его паспортные данные, паспортные данные жены и сына… Головин Валентин Степанович. Бывшая жена — Головина Мария Валерьевна. Их сын… Головин Михаил Валентинович. Капец… Головина родила в восемнадцать лет, а Валентин стал отцом в девятнадцать. — Подожди. Эта та самая Головина, которая уже десять лет сидит в думе? — я уставился в ноутбук, рассматривая документы. — Но она же… — Да, это та самая гомофобка, которая заявляет, что у нее идеальное семейство. Фотографии в инсте, которые она постит со своей семьей, скорее всего, подставные, — Аверина открыла социальную сеть с ноутбука и пролистала официальный аккаунт Марии Головиной, показывая нам фотографию счастливой семьи у новогодней елки. Женщина с крашеными белокурыми кудрями до плеч и голубыми глазами держала на руках десятилетнего мальчика с русыми волосами и серыми глазами. Рядом с ними стоял мужчина примерно такого же возраста, как и Мария. — Вот, посмотрите, — Маша показала нам фотографию. — Ее сыну сейчас должно быть двадцать три года, если не больше. А на фотографиях она с мальчиком десяти лет. Это, наверное, нанятые актеры-контрактники… Потому что в паспорте, который я вижу тут, — девушка вернулась к папкам с файлами и указала на скан документа, — не записан второй ребенок, — Аверина полистала файлы дальше, задумчиво смотря в экран ноутбука. — Ага, а вот документы сына, только это, скорее всего, старый паспорт, выдан на четырнадцатилетие. Нового тут нет. — Дай посмотреть, — я протиснулся между Машей и Инессой к экрану и увидел знакомое лицо. Темные волосы, голубые глаза, широкие брови и угловатое, но еще детское лицо… — Мишель?.. — озвучил я первое же имя, пришедшее мне на ум. — Michelle Headman… Фамилия образована от слова head… Головин — голова. Ну да, конечно… Как я мог… Какой же я дурак… — я схватился за голову, начиная рвать волосы на ней. — Он мне изначально кого-то напоминал, а я и не понял. Какое позорище. Не один, так другой. — О ком ты? — не поняла Инесса, подозрительно посматривая в мою сторону. — Он про свой курортный роман, — шепотом проговорила Маша, сочувственно глядя на меня. — Этих людей будто тянет на тебя, Ян. Прокляли тебя, что ли? — Хах, очень смешно, Маш, спасибо, — саркастично ответил я, вставая из-за стола и подходя к окну. — Сигаретки не найдется? — Ты же не куришь, — напомнила Инесса, громко отхлебывая чай из кружки. Этот хлюпающий звук, прозвучавший на фоне общей тишины, показался мне очень осуждающим, как будто он говорил устами подруги: «Не неси пургу!» — да еще таким холодным и презирающим тоном. «Ты же не куришь, Ян», — в голове передразнил я наигранным девчачьим голосом подругу, воображая свое скорченное, как изюм, лицо. Я бы сделал это вслух, не будь так напряжен. Был ранний вечер, мы только пообедали приготовленной Нессой пастой с грибами. Подруга так и не пошла на работу, решив свалить все обязательства на Наргиз, поддерживая с ней связь по телефону на всякий случай. Маша пришла домой в три часа дня, она была очень уставшей поначалу, но в ней проснулась бодрость в ту же секунду, как она услышала мою историю о похождении к Валентину. Естественно, я опустил многие моменты, оставляя только самую важную информацию. К моменту Машиного возвращения домой мы с Инессой загрузили копию жесткого диска на старый ноутбук, которым никто не пользовался, и начали просматривать документы. Мы не зашли настолько далеко в дебри папок, как Маша, вследствие чего были озадачены услышанной и увиденной информацией. Аверина на все официальные и неофициальные документы смотрела с профессиональной точки зрения. Для нее вскрывавшаяся информация стала потрясением. Она не могла поверить в то, что видела своими глазами. Конечно, мы и так понимали, что наша страна катится в какую-то жопу, но полной картины мы никогда не видели. Перед нашими глазами буквально было будущее всей страны. И мы не могли сказать, что оно будет светлым. По крайней мере, из слов Маши мы сделали очень простой вывод: если не свалить из России в ближайшие год-два, то настанет конец. Последствия, на которые нас обрекало правительство, могут быть просто ужасными. Больше всего меня поразило и убило то, что Валентин прикладывал огромные силы, чтобы развить бедность и гомофобию в стране, хотя он сам не относился к людям с традиционной ориентацией. Я мог бы догадываться, что и бедность была ему знакома. Он стал отцом в ранние годы — это первый признак отсутствия ума и благополучия (на мой субъективный взгляд, ранняя женитьба или замужество, как и ранее отцовство и материнство, не признаки настоящей любви, а признаки как минимум неосторожности). Плюс ко всему — обручальное кольцо, замеченное мною в доме Валентина. Оно было очень дешевым — даже на момент девяностых — что опять-таки говорило о финансовой нестабильности. Для чего он занимается созданием и продвижением законов, которые бы ухудшали жизнь народа, я вообще в khuy не дую. «Желание ограбить людей? Похоже на желание мафиозника», — решил я. Маша откопала мне сигареты из очень старой, помятой и потрепанной временем пачки. Было видно, что никому эта пошарпанная пачка сигарет не сдалась. Аверина давно уже бросила курить, но отчего-то продолжала хранить сигареты в доме. Я взял сразу две тонкие сигареты, взял спички с полки на кухне, которыми обычно тут зажигали газовую плиту, и поплелся в гостиную, к выходу на балкон. — Да, не курю, — напоследок я бросил Инессе, обернувшись через плечо, и пошел дальше, шаркая ногами в тапках по паркету. — Yebanyy в рот, какого khuya это происходит со мной? Будто мне проблемы нужны… Я раскрыл дверь, ведущую на балкон, переступил через порог и оказался на незастекленном, узком и крохотном балкончике с витиеватой железной перегородкой. Прикурил сигарету. Сделал первую затяжку. Вторую. Гнев, бушующий, как огонь в умирающем лесу с горящими торфяниками, никак не успокаивался. Но никотин сделал свое дело и затуманил разум. Голова тут же стала тяжелеть и кружиться, на доли секунды отрывая меня от реальности. Я злобно шмыгнул носом, ощущая, как дым щекочет ноздри. Меня переполняли тонны разных мыслей, и я не мог зацепиться хотя бы за одну. Я не понимал, как так вышло, что отец и сын вышли такими разными людьми. Или я ошибался насчет Мишеля? Мишель ни разу не дал мне повода что-то подумать о нем не так, да и был он отчасти настроен исключительно на короткое общение, и конкретно меня он не искал. Может, он притворяется? «Вот же ж угораздило меня переспать и с отцом, и с сыном! Как такое в жизни вообще бывает?!» — я с силой ударил кулаком по деревянной перекладине, прикрепленной к балконной перегородке. Полез в карман за телефоном, чтобы включить его на какое-то время. Обсуждая все документы, которые мы нашли, я, Маша и Инесса заранее полностью отрубили телефоны, чтобы нас было невозможно прослушать. «Эта ситуация сведет меня с ума!» — подумал я, смотря на включенный экран без единого уведомления. В эту же секунду мне пришло смс в телеграмме от Головина-младшего: «Вспомнишь черта…» — подумал я. «Представляешь, твоя сестра оказалась женой моего партнера по бизнесу! Как же тесен мир! Вы очень похожи!» — дальше к СМС было прикреплено селфи Мишеля с моей сестрой. Фотография была сделана сверху, на ней красовались улыбающиеся лица Риэ и Мишеля. Сестра убрала яркие волосы в идеально зализанный пучок и сделала нежный азиатский макияж, который неопытный взгляд не сразу заметит, но я был учеником самого Андрея Дитцеля, поэтому такие детали от меня не укрылись. Риэ была в голубом классическом платье от Chanel, на шее висело жемчужное колье того же бренда с фирменной подвеской. А на Мишеле была бежевая рубашка неизвестного мне дизайнера с асимметричным принтом. Волосы в творческом беспорядке. Они мило смотрелись вместе. Вместо того, чтобы ответить Мишелю, я быстро удалил переписку у себя и у него и достал свой новый кнопочный телефон от «Ежевики». Симку я использовал ту же самую, что купил в Бангкоке, однако самим номером не пользовался. Наполовину сенесерный телефон поддерживал Android, поэтому я без лишних проблем установил WhatsApp и прошел регистрацию с нового номера, оформленного на сестру. Так я мог безлимитно звонить кому угодно. Я набрал номер Мишеля, пошли гудки. Буквально через пять секунд он ответил на звонок. — Привет, Мишель. Это Ян, — сразу представился я, потому что звонил с другого номера. — Привет! Почему удалил переписку? — сходу спросил меня он. В его голосе не слышалась обида или раздражение, наоборот, я заметил задорные интонации и искренний интерес. Обычно люди негодовали, когда происходило нечто подобное, но с ним было иначе. — Это личное. Как так вышло, что ты познакомился с моей сестрой? Я удивился, когда ты отправил фото, — признался я. Услышав голос Мишеля, я немного успокоился. Было в нем что-то, что заставляло меня чувствовать умиротворение и беззаботность. — Помнишь, я говорил тебе, что у меня своя логистическая компания? — Да, помню, — в моей голове сразу возникла картинка ночного моря и песчаного берега. Это было одно из самых комфортных воспоминаний за последнее время. В ту ночь я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. С той ночи я часто возвращался в это воспоминание, когда на душе становилось совсем тоскливо. Например, вчера перед сном, в доме Валентина. — Я задумался над покупкой собственных судов, чтобы обеспечивать более дешевый экспорт другим компаниям, которые обращаются к нам. Чень Син, мой нынешний партнер, как раз занимался их продажей в последние полгода. На нашу последнюю встречу, которая прошла буквально два часа назад, он привел свою жену. Я сразу заметил ваше сходство! Вы даже волосы в один цвет красите! Я всегда мечтал о брате или сестре… — я улыбнулся его словам горькой улыбкой, ведь мы с сестрой не были так близки. Но у нас с Риэ все еще могло наладится, поэтому я искренне и всей душой верил в лучшее будущее. — Так вот, Син представил мне ее, сказал, что ее зовут Ан Риэ и она тоже знает русский. Я сразу понял, что это твоя сестра. Ты же говорил мне о ней! Мир действительно тесен! Я поверить не могу! — Я сам удивлен, — безэмоционально ответил я и сделал последнюю затяжку второй сигареты, а потом затушил бычок, скинув его с балкона на улицу. — Риэ оказалась такой же добродушной, как и ты. Сразу видно — сестра своего брата, — вдохновленно щебетал Мишель, а я закатил на его речи глаза. — На самом деле мы с ней не общались нормально десять лет, — удрученно оборвал я замечтавшегося Мишеля. — Я ездил в Бангкок, чтобы наладить отношения с ней. Мы до Бангкока и словом за пять лет не обменялись. Не выдумывай ерунды. У нас с Риэ были отвратительные отношения, которые причинили нам обоим ужасный вред. И отчасти в этом виноваты наши родители, которые не смогли воспитать нас так, чтобы мы поддерживали друг друга и умели сотрудничать. В детстве мы грызлись чуть ли не каждый день. Не думай, что у нас все замечательно, — я нахмурил брови. Меня раздражало то, что некоторые люди идеализировали братско-сестринские отношения. Многие дети-одиночки в семье всегда мечтают о братьях и сестрах, чтобы было с кем играть в детские годы, но они не знают, какой ад может их ждать, если они не смогут найти общий язык со своими сиблингами, когда повзрослеют. Есть ситуации и похуже, чем наша с Риэ. — Ты ведь рос один в семье, да? — Да… Да, у меня нет братьев и сестер. Знаешь, это хорошо, что вы решили разобраться в своих проблемах. Братья и сестры нужны, чтобы помогать и поддерживать друг друга. Я бы очень хотел иметь большую семью, — поделился со мной Мишель печальным голосом. Ему было жаль, что такое случилось со мной и Риэ, но — слава богу — Мишель не стал извиняться за то, что он не делал. Некоторые люди, когда слышали мои замечания и негодования, всегда извинялись, что сболтнули лишнего, но Мишель решил поддержать меня и Риэ, обратив мое высказывание в нечто с положительной окраской. У него было позитивное мышление, и мне это нравилось. Я разозлился на него, а он в ответ отдал мне положительную энергию. Такое поведение было новым для меня и незнакомым. — А какая у тебя семья? — таким образом я решил выведать информацию о Мишеле, узнать, как он связан с делами отца. Мне было важно знать, является ли он мне врагом или нет. Я не хотел его судить по поступкам Валентина, мне бы хотелось верить, что Мишель совсем другой. После моего вопроса на какое-то время повисла тишина, я слышал лишь тихие вздохи на другом конце линии. Напряженную тишину нашего диалога разбавляли лишь звуки улицы под моими ногами. Машины стояли на светофоре, люди, снующие по тротуару туда-сюда, громко о чем-то переговаривались. Когда из двери ресторана, находящегося в доме на первом этаже, выходили люди, то до моих ушей доносилась тихая джазовая музыка. Город жил своим чередом, пока между мной и Мишелем повисла затяжная пауза. — Ну, — Мишель как-то обреченно вздохнул, потому что чувствовал, что я не отступлюсь от своего вопроса. Я был слишком зол и упрям, чтобы быть снисходительным. — У нас сложные отношения с родителями. Когда мне было семь, они запихнули меня в интернат на окраине Шотландии. Оплачивали там мое обучение, а летом ссылали к бабушке в Ростов, — я слышал, как ему тяжело давался этот рассказ, но перебивать или останавливать не стал. Мне нужна была информация. — Я не доучился в школе, уйдя после одиннадцатого класса в свободное плаванье. Родители работали при государстве и всегда присылали деньги. Я накопил нужную сумму и открыл маленький бизнес к концу одиннадцатого класса. Родители ни о чем не догадывались, пока им не пришло оповещение, что я не был на экзаменах к концу двенадцатого класса. А потом всплыло и то, что я вообще не ходил в школу в последний год. Я вырос, и бизнес тоже. Родители не поддерживали меня с тех пор, у меня самостоятельная жизнь. И как видишь, я добился успеха. Получил английское гражданство к двадцати годам. — Твои родители решили строить карьеру, да? — решил уточнить я. — Да. Мама добралась до поста депутата, а про отца я ничего не знаю. Он работал ФСБ-шником, когда я еще был в первом классе, еще в российской школе. Не особо интересовался, — голос Мишеля похолодел. Он не любил говорить про родителей. — Понятно. Ты поэтому хочешь большую семью? Потому что в своей не ощутил любви и семейного уюта? — Да, мне бы очень этого хотелось. Любовь — большая часть моей жизни. Ее у меня накопилось настолько много за эти годы, что она просто не растрачена. Мне хочется дарить ее близким людям, которых у меня пока нет. Я с детства в работе. Друзей у меня не так много: в основном это приятели, коллеги или подчиненные. Хочется чего-то особенного. — Я тебя понимаю. Спасибо, что поделился этим со мной. Я рад, что знаю тебя немного больше, — отстраненно сказал я, вспоминая Риэ и ее будущего ребенка. Я до сих пор не мог поверить в тот факт, что в следующем году стану дядей. — Извини, у меня тут дела. Придется прервать звонок, но мне бы очень хотелось продолжить наш разговор. Я перезвоню тебе, когда смогу, хорошо, Мишель? — Да, иди, у меня тоже есть дела, — согласился собеседник. — Удачи, — напоследок сказал я и сбросил звонок. Откровение Мишеля убедило меня в том, что он никак не связан с Валентином, а наша встреча — лишь стечение рандомных обстоятельств. Только наши с Мишелем решения привели нас к тому, что есть сейчас. Благодаря этому разговору я приблизился к человеку, уединения с которым требовало мое сердце. Я еще больше уверился в своих решениях. Англия манила меня к себе как никогда прежде. Постояв на балконе еще каких-то две минуты, я все же вернулся на кухню к девочкам и поделился с ними своими мыслями относительно всего происходящего. Через полчаса мы уже заполняли мне заявление на визу, используя всего лишь несколько необходимых документов, сканы которых были у Валентина. Спасибо ему хотя бы за то, что всю необходимую информацию я смог найти на копии жесткого диска: выписки из банка, моя документация о наличии ИП, загранпаспорт, удостоверения личности. Никуда даже ехать не пришлось. Удобно. Мы сделали несколько копий жесткого диска, перенесли на флешки и отправили курьером к Андрею и Марку на сохранение. Через чат в телеграме между Машей и Марком мы договорились о том, что Марк положит одну флешку к себе в сейф, а другую отправит своему надежному и влиятельному другу в Америку почтой под видом игрушек для взрослых. Все было максимально просто: если мне будет угрожать опасность, то вся информация вмиг окажется у американского правительства, в руках российских независимых СМИ и у тех медийных людей, которые когда-либо шли против власти. Все складывалось до завидного хорошо, однако в таких широких масштабах и с невероятной скоростью, что мой мозг просто не успевал понять, что происходит. Я написал Риэ, что, скорее всего, я смогу получить визу в Англию, которую позже можно будет расширить. Но на первое время, чтобы съездить и приглядеть местечко для дальнейшего обживания — в самый раз. Я не был в Лондоне уже очень давно. Прошло чуть больше, чем два года с моего последнего визита туда. Тогда я ездил на концерт Леди Гаги, посмотреть на город и посетить легендарные места из популярных английских сериалов. Последняя поездка в Лондон очень отличалась от первой, студенческой. Когда я учился на втором курсе, наша группа по английскому языку вместе с преподавателем решалась посетить Британию чуть ли не год, начиная с первого курса, когда учитель взялся нам рассказывать о своих любимых местах в этой стране. Наш преподаватель был большим фанатом абсолютно всего, что было как-то связано с Англией. Поэтому мы часто дарили ему эксклюзивные издания «Гарри Поттера», первые диски группы One Direction и очень популярной на тот момент певицы Адель. Самым забавным было то, что наш учитель не допускал никого к сессии, пока мы не сдадим зачет на знание поп-культуры Англии. Это были самые простые зачеты в моей жизни. Я был готов сдавать их до конца жизни вместо всех остальных экзаменов, которые мне пришлось пережить в студенческие годы. Наш преподаватель готовил нас к тому, что однажды мы попадем в Англию и найдем там себе пристанище, вследствие чего наша первая поездка не ограничилась осмотром достопримечательностей; мы также устроили заезд по местным барам и клубам, посетили выставки современного искусства, побывали на лондонских барахолках, а так же ездили смотреть Кингс-Кросс, железнодорожный вокзал, ради того, чтобы повторить кадры из фильма о Гарри Поттере для фото. Главным заданием при посещении таких мест было найти себе друзей-англичан. Конечно же, наш отрыв остался в тайне от университетской администрации, об этом знал только наш «Бойцовский Клуб». И вот я снова был готов держать путь в Лондон в течение следующей недели. Я и Несса подали заявление на срочное получение визы. Записались на собеседование в визовый центр и оплатили консульский сбор. Срочные визы стоили дороже, но и оформлялись быстрее на десять-пятнадцать дней. Инесса, как и обычно, помогала мне с оформлением всех бумаг, анкет и прочее, прочее, чтобы я не допустил какой-то банальной ошибки из-за дислексии (вроде опечатки в собственном имени или неправильной записи номера паспорта, что случалось довольно часто). Со всеми официальными процедурами и бумажной волокитой мы закончили к семи вечера и вышли на улицу, чтобы сходить в Центральный детский магазин, находящийся в десяти минутах от дома, а потом зайти в ателье. Пока подруга разбирала важные дела, с которыми не могла справиться Наргиз, я и Маша развалились на диване в кабинете на втором этаже. Только что купленный медведь из Hamleys был у меня в руках, я возился с ним уже десять минут, пытаясь запихнуть плюшевое нечто в небольшую почтовую коробку. У Инессы всегда было полно почтовых коробок и бланков для отправки международных заказов. Помощница Инессы два раза в неделю ходила на почту и отправляла заказы; сегодняшний вечер как раз был одним из них. До половины восьмого я еще успевал, потому что Наргиз еще не ушла отправлять заказы. Я достал кнопочный телефон и стал настрачивать сестре смс. «Привет! Риэ, я записался в визовый центр. Собираюсь получать «срочную» визу в следующие пять-шесть дней, поэтому могу поехать на осмотр всего, чего ты мне там предлагала. Планы очень сильно изменились. Я украл кучу информации, за которую меня могут посадить. Мы создали кучу копий, распространяем это экспресс-почтой. Через интернет небезопасно. Я отправлю флешку на твой адрес, на который присылал раньше подарки на дни рождения. Флешка с копиями будет доставлена в течение десяти дней, пусть кто-то из ваших домработников примет почту. Я обернул флешку в фольгу и засунул в интерактивную игрушку-медведя в отсек с батарейками. Знаю, что о многом прошу, потому что это государственная измена, но по-другому никак. Иначе я не отделаюсь от Валентина никогда. Если меня посадят, то прости меня за все», — используя кнопочный телефон, я не хотел писать маленькие и короткие отрывки мыслей через смс, к тому же переписка через зашифрованную сеть была больше похожа на переписку по почте, поэтому современный тип сообщений, привычный мне, был неудобен и неуместен. «Мне страшно за тебя, Ян. Пожалуйста, будь осторожен. Если что-то пойдет не так, то у Чень Сина есть группа хороших юристов с большим опытом в таких делах, так что не переживай. В любом случае ты можешь рассчитывать на политическое убежище любой страны, которой будет выгодно получить информацию, имеющуюся у тебя на руках. Не спеши что-либо предпринимать. На мой субъективный взгляд, ты правильно сделал, что создал копии. Но я боюсь, что они могут попасть не в те руки. Будь осторожен. И вылетай из страны как можно скорее. Будь благоразумен, постарайся избегать Валентина», — пришел мне ответ через две минуты, когда я отдавал коробку с посылкой Наргиз, собирающейся в ближайшее почтовое отделение. «Не факт, что я смогу избегать Валентина. Но я постараюсь сделать все возможное. Кстати, я слышал, что ты познакомилась с Мишелем. Это парень, с которым я решил завести курортный роман, так вышло, что он партнер Сина. Как он тебе?» — я расположился в главном зале на диванчиках, на первом этаже ателье. Пришлось спускаться, чтобы положить коробку на стойку ресепшена. Мне было лень подниматься наверх, и я пристроил свою ass на первую попавшуюся плоскость. «Очень деловой молодой человек. Он, когда услышал мое имя, сразу же спросил про тебя, вернее, уточнил, твоя ли я сестра. Я даже удивилась. И немного насторожилась. После твоей истории с Валентином меня стало такое пугать. Удивительно, что мир так тесен. Я сама не так хорошо китайский не знаю, только азы, но вот Син сказал, что Мишель неплохо на нем говорит. У нас получился такой забавный многоязычный диалог! Син переводил мне все, если было нужно, на корейский, а Мишель — на русский. В итоге мы говорили на трех языках, а контракты подписывали на четвертом — английском. Наш диалог под конец стал похож на дружеский. Хочу сказать, что он уделял мне огромное количество внимания. Даже Син заревновал. Думаю, Мишель был заинтересован больше в налаживании контактов со мной, чем в подписании договора о сотрудничестве с Сином. Я впервые так сильно напрягала мозг. Было весело, я не скучала», — Риэ в конце поставила смайлик из двоеточия, дефиса и скобочки. Я заулыбался, читая это сообщение. Мишель явно хотел понравиться моей сестре, а это значило лишь одно — он заинтересован в дальнейшем общении со мной. Это было лестно. Я чуть было не взлетел до небес, воображая идеальную любовь с Мишелем, однако резко обрезал себе крылья, возвращаясь на землю. Мне нельзя было об этом думать, когда на носу сидел Валентин и грядущая опасность. Я не мог позволить себе начать строить какие-то серьезные отношения, имея такие сложные проблемы, в которых еще не разобрался. Было трудно поверить, что Мишель является сыном Валентина. Эта картина в голове рисовалась смутно и неуверенно, словно рукой неумелого художника. Милый Мишель и мерзкий Валентин. Я не понимал. И не хотел понимать. Для меня они никак не связаны и не должны быть связаны. Я полностью отрицаю подобные возможности. В жизни так не бывает. Но факты говорили сами за себя: Валентин был отцом Мишеля. И ничего тут нельзя изменить. Нужно принять этот факт. «Мишель никогда не должен узнать о том, что я имел хоть какое-то отношение к Валентину. Никогда. По сути я и не имел, но все же… Это будет… Во-первых, неловко, во-вторых, неправильно, в-третьих… Оно и не нужно. Да, Мишель просто не должен знать об этой части моей жизни. Я не хочу стать врагом Мишелю… Отец — какой бы он ни был — все равно отец. И Мишель не должен знать о том, что Валентин так ужасно со мной поступил. И как ужасно поступлю я с ним в ответ», — думал я. Так или иначе, я планировал месть за свои мертвые нервные клетки, которые, судя по всему, не подлежат восстановлению, возврату или обмену. Я жаждал кровавой мести. Я жаждал сломленного Валентина. Озаботившись копиями жесткого диска с компьютера Валентина, я спокойно почистил ноутбук девочек, также удалив файл со своего накопителя и перенеся информацию на флешку, и спокойно поехал домой. Зайдя в квартиру, я сразу же достал старые, белые кроссовки на платформе, в которых сдавал государственные экзамены в университете. В подошве была выемка под телефон для списывания, но туда также можно было положить все, что душе угодно. Я спрятал в них свою флешку, предварительно обернув ту в фольгу, надеясь, что ее никто и никогда не найдет без моего ведома. Мне нужно было готовиться к худшему. Менеджерка написала, что мое видео очередной раз попало в тренды YouTube уже как пять часов назад и еще не вышло. Наталья поинтересовалась, почему я не публиковал промо в инсте, а мне было нечего ответить. Я даже забыл, что сегодня выходит плановое видео. Из социальных сетей я давно уже пропал, успевая публиковать исключительно рабочие посты и утренние истории. В последнее время я задумался о том, что мне нужно составить расписание «отложенных постов», которые instagram будет публиковать самостоятельно, без моего участия, поскольку у самого времени не хватало. Решение проблем с Валентином заняло у меня слишком много времени. Я успел только перекусить, когда на телефон пришла чертова смска: «Как и обещал, этот вечер мы проведем вдвоем, солнце. Выходи. Валентин», — я раздраженно откинул телефон на стол и пошел к окну, чтобы выглянуть на улицу. И действительно, машина Валентина находилась у меня под окнами. Я закатил глаза. «Вот же сукин сын! Зла на него не хватает!» — раздраженно подумал я и стукнул кулаком по подоконнику несколько раз. — А-а-агх! — во всю глотку крикнул я, напрягая связки так, что те сразу же заныли. — Я обязательно тебе отомщу! Все! Не буду доводить ситуацию до абсурда. А то еще своих охранников ко мне пошлет и, не дай боже, сам заявится. К черту это все! Я не знал, какие у мужчины были планы на вечер, да и он ничего мне сам не сказал. Я не собирался выряжаться для него, не хотел укладывать волосы и наводить красоту, но и доставлять удовольствие в виде домашней одежды не хотел. Я оделся до ужаса просто: широкие брюки, которые скрывали тонкие ноги, и рубашку с длинным рукавом, застегнутую на все пуговицы. Посмотрев в зеркало, я увидел какую-то монашку, а не себя любимого. Так и надо. Кольца украсили каждый палец, а в сумку полетели вещички для самообороны. Не факт, что они мне понадобятся, но все же не помешают. Я вышел из дома и подошел к машине. Без лишних слов сел на заднее сиденье. Валентин был внутри автомобиля с букетом синих ирисов. Он, как и всегда, сидел ровно, слегка задрав подбородок, будто был властителем мира, что практически было правдой. Павлин — вот кого он мне напоминал. Я уже не помнил значение синих ирисов, но, как мне казалось, они олицетворяли бесстрашие, которое меня переполняло сейчас. Я чувствовал, что победа не за горами, стоит лишь руку протянуть. Однако сердце клокотало в груди от волнения так, что его можно было услышать за версту. — Это тебе, зайчик. Ты ведь скучал по мне? — мужчина протянул мне букет цветов, а я, как самый лучший и послушный любовник, принял их с польщенной улыбкой на лице. Я умел быть милым, когда от меня это требовалось. Жизнь научила меня притворствовать и потворствовать так, чтобы это не выглядело фальшиво. Мне часто приходилось общаться с неприятными людьми в силу своей прошлой жизни, так и в силу своей работы. Но становясь старше, я старался избегать встреч с людьми, с которыми мне приходилось отбрасывать себя настоящего, стремясь к собственному комфорту. Я не выносил собственной лжи другим людям, не выносил масок, да и сам избегал неискренних людей. Валентин не казался мне ненастоящим, наоборот, он был правдив в отношении меня, его эмоции и чувства были подлинными. В этом плане он не скрывал своих желаний. И Валентин мне не врал, просто, когда нужно было, уходил от вопросов и ответов. Его нутро было прогнившим, но он это воспринимал в порядке вещей. Для Валентина его поведение было нормой. И это было болезнью. — Спасибо. Очень скучал, — я поцеловал гладковыбритую щеку, чтобы выразить признательность. — Если честно, то ты меня заинтриговал. Куда мы едем на этот раз? — «Держите меня! Я падаю! — кричал я у себя в голове. — Еще немного, Ян! Еще чуть-чуть! Держись!» — убеждал я себя, сдерживая тошноту от всех этих милостей. — Ужин в ресторане на яхте, — Валентин вытянул руку вперед, чтобы рубашка и пиджак отъехали чуточку назад и открыли вид на его шикарные и дорогие часы, фирму которых было трудно не узнать — Omega. Мужчина сверился со временем и сказал водителю: — Трогай, — властная манера его речи раньше пугала меня, и временами я вздрагивал, совсем незаметно. Но сегодня все было по-другому. Я был абсолютно безразличен. — Зайчик, — мужчина повернулся в мою сторону. — Ты в последнее время стал слишком покладистым, — звучало как упрек в мою сторону, но я не мог не заметить и удовольствие в его голосе. Мужчина будто не мог определиться, нравится ли ему мое поведение или нет. — Хочешь, чтобы я был непослушной сучкой? Продолжал быть недоступным, да? Хочешь воспитывать меня? — я наступил себе на горло и сделал то, что ожидалось — перекинул одну ногу через колени мужчины, чтобы сесть на него верхом. Я откинул букет на сиденье, а сам обвил руками шею Валентина, запуская пальцы в его волосы. — Наказывать? Хочешь непослушного щеночка? — я наклонился к лицу мужчины, открыл рот и показал зубки, резко их смыкая рядом с его носом. Вышел клацающий звук. По глазам Валентина я видел, как он наслаждается игрой. Он не спешил принимать в ней активные действия, выбирая траекторию, по которой все будет развиваться дальше. Валентин не хотел, чтобы все сейчас закончилось мимолетным сексом в машине, как в прошлый раз, иначе бы он уже давно отделил бы нас от охранников шторкой и сделал все, о чем думал. Но он оттягивал время, хотел понаблюдать за мной. Скорее всего, меня ждал очередной визит в загородный дом, потому что именно там Валентин хотел продолжения, я это чувствовал. И это было мне на руку: я бы хотел остаться с мужчиной наедине и довести все до логического конца, чтобы нам никто не смог помешать. Мы должны были сразиться с глазу на глаз. Только Валентин и я. Мужчина положил руку мне на горло, слегка сдавливая, а я задрал голову назад, давая максимальный доступ к шее. Мне нужно было как-то показать свое доверие, открыться ему, чтобы не было никаких сомнений в моей преданности. Пальцы Валентина спустились на ворот рубашки, слегка оттягивая его. — Мне нравится твоя тонкая шея, щеночек. На ней бы хорошо смотрелся ошейник, — другой рукой Валентин полез в карман брюк. Он слегка отодвинул мою ногу от себя, чтобы вытащить тонкий кожаный ошейник, похожий больше на чокер. Валентин поднес черную полоску к моей шее и затянул ее туже положенного, застегивая пряжку. — Слишком… Мне трудно дышать, — ошейник давил на горло, обращая каждое движение трахеи при разговоре в неприятные и болезненные ощущения. Мне повезло, что черная полоска была не такой широкой и не задевала кадык, находясь чуть ниже. — И говорить… — я попытался натянуть ошейник, протиснуть палец под черную кожу, но выходило из рук вон плохо. Я потянулся к пряжке, но мои руки тут же схватили и опустили вниз, держа за запястья. — В этом вся прелесть, солнце. Мне кажется, что ты иногда слишком много болтаешь. Мне это, конечно, нравится, как и тебе, но разве не прелесть — лишить тебя такого счастья? А? — Валентин поцеловал линию моей челюсти, еле касаясь губами, очень лениво и нежно. — Весь твой запал куда-то делся, не так ли? Не любишь, когда тебе перекрывают воздух, да, сладкий? — Обычно я не ношу такие… Украшения, — процедил я сквозь зубы, оскалившись. — О, теперь ты не такой ласковый, да? — мужчина резко упер меня лицом и грудью в сиденье, что было сбоку, а ногу перекинул на другую сторону, меняя мое положение. — Эй! — я оказался лежащим животом на коленях Валентина, попой кверху. Мужчина огладил мои ягодицы широкими ладонями. Я чувствовал низом живота набухший член Валентина. У меня самого данная ситуация возбуждение вызывала мало, однако член все-таки слегка налился кровью, и было немного неудобно. Я впервые весь покраснел от стыда перед самим собой. Охранников, Вадима и Владимира, данная ситуация ничуть не смущала. Они уставились на дорогу и ничуть не выказывали своей заинтересованности: ни один из них не смел заглянуть в зеркало заднего вида. Им было абсолютно все равно, что происходит на заднем сиденье. Какой-либо поддержки или препятствия от них нельзя было дождаться. Контрактники, чтоб их. — Полежи так, — приказным тоном сказал Валентин, поглаживая мою попу. Сам он откинулся на сиденье, поглядывая в окно. — Ответь мне, чем ты сегодня занимался? — Взламывал Пентагон, — саркастично ответил я, не задумавшись ни на секунду. По сути я занимался примерно тем же этой ночью, только все было намного проще. Мне нельзя было проколоться — я решил отшутиться. За сарказм я получил сильный шлепок по округлостям. — Ауч! За что? Я же просто пошутил! — Ян, будь серьезнее, — настаивал Валентин. — Чай ходил пить к подружке. С делами разбирался, а что? — я развернул голову настолько, насколько смог, чтобы видеть профиль Валентина. — Соскучился и хотел позвонить? Я твоих пропущенных звонков не получал, хозяин, — он улыбнулся на эти слова. Мой сарказм так его забавлял? — Твой номер не был доступен почти весь день, — продолжил Валентин. — А тебе какая разница? Щенки вон вообще телефонами пользоваться не умеют! — и снова шлепок. — Ауч! — Хватит паясничать, мелкий проказник, — я видел улыбку на лице Валентина. Его насторожило то, что мой телефон был вырублен, значит, какая-то прослушка или наблюдение все-таки имели место быть. Однако мои ответы смогли его успокоить. Я мастерски умел врать, ведь делал это почти всю свою жизнь, находясь в семье, в школе, среди своих друзей. Иметь тайны для меня — неотъемлемая часть жизни. У всех людей есть тайны, но их масштаб всегда разнится и зависит от человека. — Гаф! — я нахально улыбнулся. Валентин все-таки снял этот чертов ошейник, но после него остались красные полосы на коже, что меня очень раздражало. Я не любил использовать подобные вещи на себе, потому что они всегда оставляют следы. Да и во время таких практик я чувствовал себя некомфортно — не любил, когда что-то очень плотно оборачивает шею. Даже водолазки я носил со свободной горловиной. Мы подъехали к Краснопресненской набережной, где находился ресторан-яхта «Чайка». Это судно не ходило, ресторан всегда стоял на одном месте, но внутренний и внешний антураж поразил меня до глубины души. На входе нас сразу же встретил администратор ресторана и предложил пройти на второй этаж. Все внутри было отделано деревом. Винтовая лестница была на удивление простой, но в то же время изящной. Хрустальная люстра спускала свои хрупкие ветви из бус и освещала всю лестницу и декорации, расположенные рядом, на стенах: фотографии моряков и ныряльщиц, стоящих на палубе яхты, вазы, расписанные необычным образом и покрытые глазурью, и запечатанные бутылки с дорогим алкоголем. Я и Валентин поднялись по лестнице, направляясь в закрытый зал. Мы прошли мимо основного зала с застекленными верандами. Везде стояли макеты старых и современных кораблей. В основном зале также находилась небольшая сцена с белым роялем. «Риэ бы понравилось, — подумал я невзначай, вспоминая, как сестра потрясающе музицировала в школьные годы. — Интересно, а она продолжила играть? Нужно будет спросить». Проходя мимо залов, я заметил, что тут было не так уж и многолюдно, хоть и ресторан был достаточно известный. Все было так же, как в прошлый раз в «Луче» и на игровом гольф-поле. Я подозревал, что Валентин полностью закрыл ресторан под собственное обслуживание, а посетители, находящиеся вокруг — его люди либо нанятые актеры. Это было очень похоже на правду, поскольку оживленных диалогов между парочками и группами людей не было, да и какой-то химии я не заметил. Мы зашли в отдельную комнату, которую, скорее всего, отводили под какие-то небольшие мероприятия или скромные банкеты-фуршеты. Тут было всего три круглых стола, покрытых молочного цвета скатертью. Нам принесли салфетки под блюда, а затем поставили и сами блюда, абсолютно пустые. Кресла были деревянные, плетеные. А вид из окон выходил на Москву-реку и гостиницу «Украина», где я был однажды на презентации модной коллекции одной русской дизайнерки. Окна снаружи и внутри украшали тонкие гирлянды с фонариками, создавая романтичную атмосферу. Точечное освещение в зале было неярким, приглушенным, теплый свет отлично подходил спокойным тонам в интерьере, перекликаясь с крупными и мелкими элементами в мебели. Я сел за стол, Валентин расположился напротив меня. Наш столик находился у окна. Я не отрывал взгляд от вечерней Москвы на той стороне берега реки. Валентин же пристально изучал мое лицо темными глазами-омутами, пытаясь найти во мне что-то, чего он раньше не видел или не замечал. Но я был все прежним, лишь что-то глубоко внутри меня переменилось и иногда выступало наружу, делая глаза ярче, а улыбку шире. Я ждал того момента, когда моя жизнь повернется на сто восемьдесят градусов и корабль изменит курс в сторону лучшей жизни. Раньше, в начале лета, мне было не на что жаловаться, моя жизнь была потрясающей, но сейчас… Я понял, что мне есть к чему стремиться, есть какие-то жизненные цели, которых я еще не достиг. И наверное, Валентин стал тем самым катализатором, запустившим цепь событий, ведущих меня к изменениям. — Я не понимаю, зачем тебе все это? — я снова завел свою песню, потому что хотел ответов на свои вопросы. Если я не добьюсь их путем диалога, то придется выбирать другие методы. Я оторвал взгляд от воды, перегоняемой ветром снаружи, и упрямо посмотрел на Валентина. Мужчина следил за мной с интересом. — Ты же одержим мной. А я сопротивляюсь, не хочу быть рядом с тобой. Я давно думал над этим, и свобода прельщает меня больше. Я не хочу каких-то отношений, Валентин. Просто брось это, оставь меня. Зачем я тебе? — Зайчик, ты нуждаешься во мне. По моим данным, с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать, ты кидаешься из отношений в отношения. Ты не провел и месяца без партнера. Тебе нравятся властные люди, умные, независимые. Ни один из твоих партнеров не был глуп или не зарабатывал плохо, у них у всех были доминантные и лидерские качества. Ты не понимаешь этого и не признаешь, но глубоко в душе тебе нужен человек как я, способный решить все проблемы одним лишь шевелением пальца. Да, ты любишь свободу, это так, но какая свобода? Я могу дать тебе полную свободу в творчестве. Была бы у тебя возможность, ты бы давно реализовал бы себя как дизайнер одежды. Но не было нужного человека за плечом. А мне в ответ ничего не нужно, кроме твоего внимания, — я смотрел на Валентина скептическим взглядом, вздернув правую бровь. Мужчина говорил уверенно, будто видел меня насквозь. Но он не мог забраться в мои мысли и чувства, ему было далеко до моей истины. — Твой гениальный и творческий ум может развлечь только тот человек, который является таким же, как ты сам. Я просто предлагаю тебе хорошее партнерство. Как ты не поймешь, что нравишься мне? — Ты думаешь, это хорошие аргументы? Знаешь, мне далеко не двадцать. И я не нуждаюсь в деньгах и каком-то там спонсорстве. Я самодостаточен. Я уже давно реализовался в жизни, зачем мне быть кому-то должным? В любви я тоже не нуждаюсь, вокруг меня куча людей, которых я люблю. И они любят меня в ответ. Да, безусловно, ты можешь многое мне дать, но и забрать способен. Ты показал свою силу и власть, но мне это не нужно. Я сам властный и сильный, поверь, в этом у меня нет необходимости, — я поставил локти на стол, а кисти сложил под подбородком. — Солнце, ты можешь строить из себя сильного сколько тебе будет угодно, но рядом со мной, с таким поведением, ты слаб. Ты ведь понимаешь, что не отделаешься от меня? Тебе лучше принять правила игры и жить в свое удовольствие, получать бесконечное внимание с моей стороны: ухаживания и подарки. У тебя есть многое, но не все. А я могу положить целый мир перед твоими ногами. Сейчас ты сопротивляешься, и тебе это очень плохо аукнется. Но поверь моему слову, когда ты придешь к смирению, то будешь купаться в золоте, — убеждал меня Валентин вкрадчивым и властным голосом. Его взгляд был серьезен, а тело напряжено, готовясь к броску. — И что же мне? На горло себе наступить? Птицу вольную сколько ни приручай, она все равно будет намерена улететь в окно. В клетку ее, что ли, сажать? Так она подохнет, коль не родилась в ней, — я откинулся на спинку стула, теряя интерес к разговору. Официант как раз подошел с блюдами в руках. Ранее я заказал себе мисо-суп с крабом и овощи на гриле, в качестве напитка взял колу. А Валентин взял себе спагетти с морепродуктами и бокал вина. Когда официант расставил блюда на столе и ушел, я продолжил: — Да и если ей по ситуации не положено, она все равно будет наружу стремиться. Такая уж у нее природа. — Странно, что ты себя с птичкой сравнил. Я думал, что ты волк. Но знаешь, люди и волков приручали, — Валентин сложил руки на столе и приблизился ко мне, ожидая ответа. — А я не просто птичка, я — ястреб, — хохотнул я, складывая руки на груди. Чем дальше я становился от стола, тем ближе хотел оказаться ко мне Валентин. Не будь между нами предмета мебели и не сиди мы на этих стульях, мужчина бы стал наступать на меня, сдвигая к стене. Но все же мы были в ресторане и сидели за столом, и это меня спасало. — Потерпи немного, и я докажу тебе, что ястребов тоже можно приручить, — угрожающим тоном ответил Валентин на мою попытку отстоять свои границы. — Кушай, а то еда остынет. Я чуть не прыснул от таких обещаний. «Ага, как же! Еще что хочешь мне доказать?» — сарказм так и бушевал в моей голове. Мне бы хотелось увидеть это его доказательство. Уж очень было интересно, что он станет делать. Своего рода я был экстремалом и экспериментатором. Все, что я делал в этой жизни, начиналось с простой мысли: «А что, если?..» — и дальше я получал либо pizdy от жизни, либо невероятный успех. Все зависело от того, насколько много я приложу усилий и как сложатся обстоятельства. Но из любого дерьма я находил выход, поэтому сейчас я мог положиться на себя и помолиться о дальнейшем успехе. «Спаси и сохрани!» — подумал я. Ели мы в тишине, так же как и выходили из ресторана и садились в машину. Ехали недолго, каких-то две минуты, чтобы оказаться напротив одной из башен в Москва-Сити. Валентин отпустил своих охранников в дальнее плаванье, а меня утащил в свою двухэтажную квартиру на самом последнем этаже вышки. Я не был удивлен, что и здесь у Валентина была недвижимость, все-таки человек стоит у руля страны, насколько я понимал, и денег у него было хоть жопой жри. «Наживается на наших налогах! Сукин сын!» — скрипя зубами, думал я, стоя у стенки в скоростном лифте. Радовало, что до Дитцеля рукой подать — недалеко бежать было, если надумаю ускоренно скрыться из виду. — Хоромы что надо! — воскликнул я, осматривая квартиру в темных тонах. Дизайнер, как мне показалось, был один и тот же: прослеживалась похожая стилистика и в доме Валентина. Его жилища напоминали логова страшного зверя: темные и мрачноватые. Шторы, висящие на багете и скрывающие вид из окна, были из плотной ткани. Это напоминало мне дома вампиров, боящихся солнечного света и делающих все возможное, чтобы свет не проникал в их жилище. — Мрачновато, темновато. Но, как по мне, в твоем стиле, — без задней мысли выразил я свое мнение, проходя вглубь квартиры. — Нам в комнату, — Валентин повел меня к самой дальней двери в квартире. Он не оглядывался, и так зная, что я пойду за ним. — Что? Решил доказывать мне все через постель? — пошутил я, лениво следуя за прямой, вытянутой по струнке спиной мужчины. — А ты догадливый, молодец, — похвалил Валентин, включая свет в комнате. Он безразлично скинул пиджак с плеч и отбросил куда-то на кровать, попутно расстегивая запонки на рубашке. Сдается мне, он еще не был в своем загородном, отрезанном от мира доме, поэтому не догадывается, что я выкрал кучу информации с его компьютера. Валентин бы просто не стал тратить много времени на то, чтобы ездить из Москвы в Подмосковье, когда вокруг куча проблем с выборами кандидатов в Госдуму. Иначе бы он давно узнал обо всем, поскольку я не мог предусмотреть каждую мелочь и, скорее всего, наделал кучу ошибок. Как минимум, я мог не уследить и оставить хотя бы одну улику, подтверждающую взлом кабинета. С осторожностью Валентина и его метким глазом нужно быть всегда начеку, а я прошлой ночью очень спешил. — Ага, спасибо, стараюсь, — бесцветным тоном ответил я, осторожно и тихо вытаскивая ремень из шлевок: я собирался обездвижить им руки Валентина. Это был подходящий момент, чтобы задать перцу и обратить ситуацию в свою пользу. Валентин был отвлечен, роясь в шкафу у стены. А я зашел в комнату, осматривая помещение. В комнате не было зеркал, что было мне на руку. Тут находился только шкаф, кровать — с уже знакомым мне дизайном и прикрученными по краям кольцами для увеселительных целей — и тумбочки. Я подошел к шкафу, где стоял Валентин, и заглянул за дверцу, перекрывающую мне обзор на составляющие. Внутри оказалось огромное количество приблуд для БДСМ-игр. Я ухмыльнулся, наблюдая за тем, как Валентин достает что-то с полки. — Ну что ж, понеслась душа в рай, — пробормотал я себе под нос и резко толкнул Валентина ногой в спину так, что шеей он врезался в край полки и начал слегка задыхаться. Главная ошибка врага: он подставил мне спину, заходя в комнату первым и оставляя меня позади. Мужчина находился в таком предвкушении, что глубоко погрузился в свои мысли, потеряв контроль над ситуацией. Это дало мне больше преимуществ. От удара и неожиданности Валентин стал опускаться на пол, садясь на колени и хватаясь за горло. Удар был настолько сильным, что временно оглушил мужчину. Краем глаза я заметил на полке белые веревки, скрученные в большие мотки. Это подало мне идею. Год назад Маша учила меня сложным узлам из шибари и интересным плетениям, а практиковался я на Инессе с разрешения обеих сторон: как подруги, так и ее девушки. Сам я не интересовался, откуда всему научилась Аверина, но опыт у нее был достаточно богатый, чтобы дать мне гораздо больше знаний, чем интернет. Основной задачей шибари было не только красиво связать партнера и обездвижить его, но и сделать это безопасно; в связи с этим мне пришлось изучать матчасть — анатомию. Я знал, как нанести неисправимый вред организму при помощи этой замысловатой и сложной практики, однако сильно вредить Валентину мне не хотелось, но и не поддаться соблазну я не мог. Мне чрезмерно хотелось связать Валентина до онемения конечностей, но я не мог себе этого позволить… Мне хотелось оставить ему частичную подвижность. У меня было еще кое-что в планах. Пока Валентин пытался побороть резкую боль, я, не раздумывая, стащил несколько мотков веревки с полки и ухватился за обе руки мужчины, начиная в ускоренном режиме наносить первые узлы, избавиться от которых без ножниц было бы невозможно. Обычно, когда я использовал шибари в игре, я пользовался безопасными узлами, но сейчас я не собирался играть. Я использовал свои навыки, чтобы сделать такую же грязь, какую Валентин проделывал со мной. Желание отомстить я взращивал в себе с первой нашей встречи в Луче (для меня она была первой). — Что ты делаешь, мальчишка?! — взревел Валентин, откашлявшись. На данный момент его ноги и руки уже были плотно связаны между собой. Когда он ударился шеей о край полки, то на пару секунд потерял контроль над собственным телом и не смог оказать должного сопротивления. Я не был с ним осторожен, поскольку не хотел, да и времени было в обрез. Я связывал быстро, забыв о последствиях. Валентин попытался рыпнуться, когда я делал финальный узел на ногах, и я резко заехал ему локтем в живот: мужчина согнулся пополам от боли, ерзая на паркете. — Еще одно чертово слово, милый, и я ударю тебя так, что ты с кривым членом будешь до конца жизни ходить. И ни один хирург тебя не спасет. Понял меня? — жестко выплюнул я, туго затягивая узел. — Будешь говорить только тогда, когда я прикажу. Я долго копил в себе эту злость, разнося ее по венам в каждую клеточку своего тела, и вот — энергия вырвалась наружу убийственным ураганом. Внутри я ощущал себя маньяком похуже Валентина и испытывал от этого настоящий и неподдельный кайф. Я был готов к отмщению.