Белое и зеленое

— Так вы детективы? — спрашивает Флоренс Пинсборо и смотрит с вызовом. Она небрежно откинулась на спинку сидения, большой палец скользит туда сюда по стенке пивного бокала, уже почти пустого. Фло пришла на встречу раньше и успела заказать выпивку. — Мы хотим понять, что произошло с Мэтью Корнмахом, — Малфой улыбается и берет ее в оборот. — Позволите вас угостить? — Без проблем, — она допивает пиво. — Лагер. Белобрысый идет к стойке, и мы остаемся вдвоем, оцениваем друг друга. Подружка Мэтью выставляет мне четверку или пятерку по десяти бальной шкале, я же не могу определиться. Она молодая красивая блондинка с густой копной вьющихся волос и большими синими глазами. У нее пухлые губы и острый подбородок, который портит образ невинного ангелочка. На ней бордовое облегающее платье с глубоким вырезом и длинными рукавами. Грудь торчит без всякого пуш апа. Достаточно ли она красива, чтобы мужчина решился на аферу? Можно ли наесться этой красотой по горло и влюбится в женщину на двадцать лет старше себя? — Спишь с ним? — Фло бросает взгляд на Малфоя. Ее цель задеть меня, чем больнее, тем лучше, но калибр мелковат. — Нет, — отвечаю я ровно и жду, что будет дальше. — А я бы переспала, — она улыбается, выставляя на показ мелкие зубки. — У меня никогда не было роскошного мужика. Хочется съязвить «Удачи», однако я сдерживаюсь. Глупо конфликтовать со свидетелем, даже не начав настоящего разговора. — Он — свободен, — плюс мне в карму за отсутствие желчи в словах, хотя возможно я иду по неверному пути. Равнодушие злит Фло, но для окручивания самовлюбленных стерв есть Малфой. Он садится рядом со мной, через минуту приносят наш заказ: два лагера и минералку для меня. Никогда не пью за рулем. — Значит вас наняла старуха? Я заступаюсь за хозяйку Брисбен Хауса: — Элеоноре Джайлз — сорок восемь лет. — Старуха, — повторяет Фло, не экономя на презрении, — из тех, что в шестнадцать сидят за книжками вместо того, чтобы давать парням, а потом наверстывают недотрах перед климаксом. Все — разговор на мази, Пинсборо забивает на наш невнятный статус, впрочем, ей с самого начала было плевать. Она бы рассказала свою историю и уличным собакам, если бы те могли разносить сплетни. — Элеонора бегала за Мэтью? — интересуется Малфой. — Она липла к нему. Когда бы я не звонила, эта шалава отиралась рядом. Матери от младенцев и то чаще отходят. — Как Мэтью относился к ее вниманию? — Терпел, что ему оставалось. Он был слишком вежливый, чтобы послать ее прямо. — Каким еще был Мэтью? — я отрываю бутылку и наливаю себе минералки. Пузырьки радостно шипят и поднимаются вверх. — По характеру. Фло напряженно сводит красиво сделанные брови, вопрос не из простых. — Ну приличным, незлобивым. Не из тех, кто всех задирает. Умным. Учиться любил… — Вы не сомневаетесь, что он мертв? — Малфой заглядывает ей в глаза. Это его излюбленный прием. Особенно хорошо он работает с теми, кто сам жаждет пооткровенничать. — Да, Мэтт — мертв. И пусть его не нашли, я все равно знаю, его убила эта сука. Своим знанием она делилась не только с полицией, но и с журналистами, знакомыми и случайными собеседниками. Много удовольствия принесла ей травля соперницы? Элеонора говорила, что люди шепчутся за ее спиной, друзья избегают, а какие то хулиганы посылают анонимки или звонят ночью, дышат в трубку, но чаще выкрикивают оскорбления. Брисбен Хауз находится рядом с Милтоном, а это маленький скучный город и нравы тут кусачие. — Мэтью нравилась Элеонора? — спрашиваю я. Фло злобно фыркает. — Ему нравилась я, еще со школы, но тогда меня тянуло к взрослым парням. Два года назад мы случайно встретились на улице, он пригласил меня выпить, я как раз была свободна. Мой бывший порядком потрепал мне нервы и я думала отдохнуть от мужиков, но Мэтт был другим. Он типа восхищался мной, ну как бы считал, что со всеми своим образованием и умом недостоин меня. И в общем меня зацепило. «Не слишком ты убиваешься по своему парню. Совсем не убиваешься», — думаю я, разглядывая гладкое лицо, без каких то отметин горя. — Как Мэтью вел себя перед исчезновением? Пинсборо смотрит на меня и демонстративно скривив губы пьет лагер, мол от одного вида доставучей «серой мыши», ей хочется нажраться. Уже часов семь, но паб не заполняется, хотя вряд ли местным есть куда еще пойти. Городок слишком мелкий, чтобы вместить кучу разнообразных развлечений. Я вдыхаю густой аромат освежителя воздуха. Есть мысль, что здесь кто-то умер и протух, это объясняет и безлюдность и лимонную вонь, вместо успокаивающей смеси из запахов еды и напитков. Фло молчит, тогда я уточняю свой вопрос, прекрасно понимая, что дело не в формулировках, а в ее желании набить себе цену. — Говорил ли он о том, что хочет все бросить или о том, что ему надоело жить. Выглядел ли подавленным, усталым, загнанным в угол? — Вы чего, пытаетесь отмазать эту суку? Убедить меня, что Мэтт сбежал или убил себя? — Фло поднимается и срывает с вешалки черную кожаную куртку, накидывает на плечо ремешок маленькой сумочки. — Как обычно он себя вел. Понятно? Она идет к выходу, на ходу просовывая руки в рукава. Малфой подмигивает мне и бросается за ней. Я же не спешу, третий в этой сцене будет лишним. Когда я выхожу на улицу, бентли уже отъезжает. Несколько глубоких вздохов помогают избавиться от воспоминания о лимонном освежителе. Я направляюсь к своей Хонде. На переднем пассажирском сиденье валяется папка с информацией, которую собрала для нас Элеонора. Сегодня Гарри на дежурстве, мы встречаемся завтра вечером. И я надеюсь, у меня будет время, чтобы внимательно изучить и проверить все материалы. Послезавтра в Брисбен Хаус заявятся министерские. А на работе запарка. Перед тем, как завести машину, я массирую закрытые веки. Предчувствие, что я упущу нечто важное и облажаюсь, давит. Нельзя хвататься за все сразу, так меня учила бабушка. Еще она говорила, что на двух стульях не усидишь. Проверяю мобильный, который перед встречей с Фло поставила на беззвучный, пропущенных — нет. Как всегда, когда нужен повод отвлечься от плохих мыслей, пусть и на чужие проблемы. *** Утром в мое окно стучит сова. Я стою посередине кухни в юбке и неправленой блузке и торопливо пью йогурт из бутылки. Замираю. Во рту кисло. Я понимаю, что не заставлю себя допить йогурт и ставлю его в холодильник. И только потом открываю окно. Сова от Малфоя. Ему не терпится похвастать ночными подвигами. Тон письма весьма самодоволен: Крошка Фло своего любовника не убивала, хотя отношения у них были не такими безоблачными, как она нам расписывала. Она призналась, что подбивала Мэтью украсть деньги Элеоноры, тот поддался на ее уговоры, но потом по ее словам решил пристроиться подле старухиной юбки, сделаться хозяином особняка и за два дня до исчезновения бортанул ее вместе с ее планами. Фло отрицает, что у него могли быть какие то чувства к Элеоноре, но в данном случае в ней говорит задетое самолюбие. Последний раз они разговаривали в день его исчезновения, Фло грозила рассказать Элеоноре правду, если Мэтью не перестанет дурить, тот не перестал и тогда Фло с подругой рванули в Лондон. Отрываться. После исчезновения Мэтью с ней не связывался, ничего из его личных вещей у нее не осталось. Назвать имена друзей или приятелей, к которым он мог бы податься, она не смогла. Честно говоря, я некоторых из своих шлюх, знаю лучше, чем она своего потенциального жениха. Я складываю письмо и беру чашку с кофе. Сова улетела, ей не велели ждать ответа. Мне пора выдвигаться на работу, но мозги будто заело, и они никак не переключатся с одной жизни на другую. *** После ухода от Джинни Гарри живет в Дырявом котле, точнее ест и спит там. В его номере две комнаты, а так же душ и туалет. Гостиная, она же кабинет и столовая, аккуратно убрана, проживание в гостинице имеет свои плюсы. Я вспоминаю свои безуспешные попытки выкроить время и силы на нормальную уборку, усмехаюсь. Взгляд скользит по гладкой поверхности небольшого квадратного стола. Мне неловко. Это чувство появилось только сейчас, а ни тогда, когда Гарри приглашал меня к себе или когда мы на моей Хонде ехали по запруженным вечерним улицам, и он в тусклом свете лампочки торопливо читал материалы, собранные Элеонорой. Вот подлость. Будто возвращение побежденной болезни. — Присаживайся, — Гарри отодвигает стул. — Ужин сейчас будет. Мы устраиваемся за столом. Волевым усилием я отлепляю от груди черную папку, мой щит и мой оберег. Стопка белых страниц с ровными рядами одинаковых строчек, распечатанных на обычном магловском принтере с обычного компьютера. Папка из чуждого магии пластика. Впервые за восемь лет я приближаюсь к другому миру настолько близко. У стены стоит громоздкое бюро, вероятнее всего, пустое. Овальная картина почти теряется на фоне пестрых зеленых обоев в цветочек. Спроси у Гарри, что на ней изображено он скорее всего не вспомнит. Ландыши. Атмосфера здесь не такая, как в магловских зданиях. Кажется, что от стен идет какой-то едва уловимый гул: отдаленный шум моря или шелест ветра. Пальцы слегка покалывает. Магия будто спрашивает пароль, и часть меня требует прижать ладонь к стене и ответить. Я сжимаю руку в кулак. — Что ты думаешь, о фамильной легенде Брисбенов? — сейчас исчезновение Мэтью Корнмаха выглядит самой безопасной темой. — В ней упоминается волшебство. Колин Брисбен, чьи странные фантазии воплотились в Брисбен Парке, отличился и более мрачным чудачеством. Его младшая сестра Фиона умерла в семнадцать лет. Современники описывали ее, как образец добродетели и милосердия. Ее смерть стала большим ударом для ее окружения. Фраза избитая, но точная. Колин так и не смирился с потерей. Откуда-то он привез землю, которая по его словам, была взята из волшебного места и обладала силой возвращать к жизни. По его приказу останки Фионы перезахоронили где-то на территории парка, засыпав волшебной землей. Вскоре после этого Брисбен исчез. Это было первое из пяти, задокументированных исчезновений. Однако за триста лет никто так и не увидел ни призрак Фионы, ни ее оживший труп. — Да, эта легенда может быть точкой отчета для нашего дела. В самих исчезновениях прослеживается несколько закономерностей. — Все пропавшие — мужчины, — подхватываю я, — и все они были несчастны или попали в тяжелые обстоятельства, с которыми не могли справиться. — Поэтому, — Гарри трет уставшие глаза. Нельзя было отдавать ему материалы прямо в машине, лучше бы он прочитал бы их здесь при нормальном свете, — исчезновения списывали на обычные причины: побег, самоубийство, убийство, несчастный случай. — Несколько людей утверждали, что видели Мэтью Корнмаха в разных местах: в Лондоне, Бате и Уике. Газеты много писали об этой истории. Им по вкусу необычные любовные треугольники. На столе появляется наш ужин, но поздно, мы слишком увлечены, чтобы прерываться на еду. — Ты же понимаешь, — Гарри чуть сутулится, — что задача проверяющих доказать наличие или отсутствие магического вмешательства, а не найти Мэтью живого или мертвого. Вы с Малфоем остановитесь, если проверка покажет отрицательный результат? Я качаю головой. Его усмешка говорит, «я так и думал». — Министерство смотрит сквозь пальцы на использование магии в магловском мире, при условии, что оно не угрожает секретности. Если хотя бы одному маглу придется скорректировать память, то вас обвинят в нарушении Статута. Хорек выкрутится, но тебя могут лишить палочки и возможности вернуться в наш мир. — Я не собираюсь возвращаться. — Ты — ведьма, Гермиона. — Вот и Малфой твердит тоже самое, — я хмыкаю. — В последнюю нашу встречу он даже заявил, что его первостепенная задача не дать мне об этом забыть и угробить себя. Он спас мне жизнь и теперь вроде как отвечает за мою судьбу. Но я не только ведьма, я — много кто еще. Колдовство — лишь одна из возможностей. Но голос предает и дрожит, Гарри накрывает мою ладонь своей. Я хватаюсь за нее. Одно движение приводит нас к близости, которую мы так долго отодвигали. Теперь уже и не поймешь зачем. *** У кофе странный вкус. Завтрак: омлет, тосты, салат, бекон пахнет странно. Возможно туда добавили магические приправы, а возможно, питаясь йогуртами, кашами быстрого приготовления и лапшой, я забыла, что такое нормальная еда. Присутствие магии почти не ощущается. Мы быстро друг к другу привыкли. Гарри наблюдает за мной с тревогой, боится, что от одного неверного слова или жеста, я исчезну. — Я не сбегу. — Надеюсь, — он улыбается. Мы фыркаем, как подростки. Сегодня суббота и до вечера и он и я свободны. Несколько часов вне работ, чужого горя, проблем, обязательств и всего прочего. Я предлагаю поехать в Брисбен Хаус на машине и по дороге остановиться на пикник. Гарри поддерживает, это у нас еще с войны — способность и потребность спалить за короткий промежуток столько радости и счастья, сколько другим хватает на годы. Мэтью Корнмах не забыт. По дороге мы проговорим все ключевые моменты этой истории, отшлифуем «магическую» версию исчезновения Мэтью, которую либо подтвердит, либо опровергнет вечерняя проверка. В дверь стучат. Гарри хмурится и встает, допивая кофе. Магический мир — большая деревня, слухи здесь распространяются, как пожар. Джинни влетает в номер, смотрит на меня и тут же переводит взгляд на Гарри. Мы одеты, но это не мешает ей буквально лопаться от негодования, которым она запаслась заранее. — Я привела детей, подумала, что ты захочешь провести с ними время, но вижу ты нашел занятие поинтереснее. Два мальчика и девочка жмутся за ее спиной, им в этой сцене отвели роль артиллерии, авиации и флота. С такой поддержкой Джинни чувствует себя непобедимой. Она вскидывает подбородок, тряхнув распушенными рыжими волосами. Лицо у нее накрашено, а мантия — широкая, зеленая, с красным растительным орнаментом. Я отмечаю, что теперь она выглядит женственнее, чем десять лет назад и привлекательнее меня. Вот только зачем она ведет себя, как последняя сука? — Давай не при детях... Джинни колеблется, но все же кивает. Я вызвалась присмотреть за юными Поттерами, не помню, сколько лет среднему сыну Гарри и дочке, а определять возраст детей я никогда не умела. Знаю точно, что старшему недавно исполнилось девять. Из всех троих на Гарри больше всех похожа девочка, у нее единственной зеленые глаза. Мальчишки — кареглазые и темноволосые. Но и у них и у нее в глазах есть что то ранимое, возможно, они унаследовали обостренное неприятие несправедливости и тогда им по жизни будет херово. — Папа ушел из-за вас? — спрашивает старший, Джеймс. Мы стоим в коридоре. Я предлагала им спуститься вниз и съесть что нибудь сладкое, но они дружно покачали головами. Я сползаю по стене, так чтобы не смотреть на них сверху вниз. Формально я могу ответить "нет", но все слишком сложно. — Сейчас ваши мама и папа злятся друг на друга, и поэтому говорят много плохого, но это пройдет, и тогда они вспомнят, что вы для них самое главное. Мне не верят. Я никогда не ладила с детьми и сказать честно, рада, что у Гарри их трое, потому что своих собственных я не планирую. Джинни рывком распахивает, ураган, поднятый ее оскорбленной гордыней, подхватывает детей и утаскивает за собой. Я захожу в номер. Гарри — бледен, кулаки сжаты чуть ли не до кровавых следов. — Прости, что так получилось, — я закрываю дверь. — Я сам на ней женился, не под дулом пистолета, — вдруг он резко, до боли прижимает меня к себе. — Больше я тебя не отпущу. *** Министерство прислало четверых, из них я узнаю только Фреда, да и то не сразу. Он изменился: тощий, неопрятный мужик со спутанной бородой, из под желтой вязанной шапочки с висюльками торчат рыжие космы. Взгляд отсутствующий. Я здороваюсь, и он улыбается кому-то за моим правым плечом. Гарри говорил, что последние пять лет Фред на успокоительных зельях. Год назад его пристроили в Отдел магических проверок, младшим техником. Пока справляется. Возглавляет группу плотная светловолосая ведьма, Ивонна Парсон. Они с Гарри уже работали вместе. Видно, что они уважают друг друга. Гарри излагает нашу версию событий, Парсон слушает, рефлекторно отмахиваясь от голодного комара. Сумерки густеют, и кровососы достают сильнее. — Вы полагаете, что некая таинственная сила вот уже около трехсот лет охотится на мужчин, пришибленных разными жизненными несчастьями, — проверяющая оглядывается. Брисбен парк спокоен и молчалив. — Позвольте внести одно уточнение, — встревает Малфой, — не просто пришибленных, а нуждающихся в сострадании, утешении, облегчении боли. Я считаю, это принципиально важным для понимания сущности того, что мы ищем. — Почему вы так уверены в своих выводах, ваш контакт, если он действительно имел место, был весьма непродолжителен, — Парсон не купилась на его аристократизм, моя симпатия к ней растет. Малфой не снисходит до объяснений или аргументов, зачем стараться если будущее и так докажет его правоту. — Я не ощущаю присутствия сверхъестественной силы, — ведьма уперла взгляд в белый гравий дорожки. — Говорите, волшебная земля и старые кости… Есть идеи где лучше всего поставить уловители? — Рядом с земляными насыпями, — отвечаю я, — думаю, чокнутый брат, одержимый старыми легендами сделал бы для сестры нечто вроде погребального кургана. Парсон кивает, и они разворачивают бурную деятельность. Размещаются камни усилители, похожие на желтые звезды, устанавливаются железные ящики с антеннами, громоздкими и облепленными магическими знаками, как старинные громоотводы, на поляне строится этакая мини-крепость: уловители, трансформаторы расшифровщики, окутанные призрачным зеленоватым сиянием. Мы с Гарри держимся в стороне от Парсон и ее команды, помощь им не нужна. Малфой улизнул: побродить, осмотреться. Я смотрю на темный Брисбен Хаус, и пытаюсь представить, какого это каждую ночь оставаться здесь, когда наемные служащие, все кроме старого сторожа, разъезжаются по своим домам. Элеонора Джайлз определенно не робкого десятка. Сейчас она в Лондоне, а сторож получил отгул. Малфой обеспечил министерским полную свободу действий. Парсон говорит, нам не стоит торчать здесь всю ночь, завтра аналитики ознакомятся с собранными данными и составят отчет. В этом деле работает правило первых пятнадцати минут. Если включаешь приборы, и сила не проявляет себя сразу, то и дальше она себя не обнаружит, сколько не жди. Это разумно, но мы медлим, надеясь на порыв. Парсон хмыкает и возвращается к оборудованию. Я предлагаю сходить в бывшую привратницкую выпить кофе. Элеонора предоставила домик в наше распоряжение. Гарри кивает, он давно заметил, что я ежусь и держу руки в карманах. Ночи все еще прохладные. Он не пытается согреть меня магией, хорошо зная — это плохая идея. На полпути к привратницкой мы сталкиваемся с Малфоем. — Я заметил кое-что странное, вас это заинтересует. Он ведет нас к земляному полозу. На каменную морду положили целых две желтых звезды, и они светят, будто фары. В перекрестье лучей стоит Фред, казалось, он прислушивается к чему-то. Я понимаю, что хотел сказать Малфой, Гарри — тоже. — По твоему человек не может просто задуматься о своем? — спрашивает он. — Или вмазаться? — парирует чистокровка, выдерживая этакий вкрадчивый тон. У Фреда были проблемы с наркотой и с острыми предметами. Его семье пришлось пережить многое: больницы, тяжелые срывы, ад собственной беспомощности. Гарри это тоже коснулось. Его плечи напрягаются. — Мы можем проверить расшифровки сигналов, — я влезаю между колдунами, — если нечто высунулось из своего укрытия, то приборы уловили зов. — Сомневаюсь, — Малфой нарочно не понижает голос, чтобы показать насколько глубоко Фред ушел в себя. — Наше нечто не громкое. Но перед тем как вернуться к многоуважаемой Парсон, давайте еще раз рассмотрим мое предположение. Наша тварь не сколько охотится, сколько жаждет дарить утешение. В этом состоит ее голод. Она постоянно закидывает сети, притягивая к себе только самых отчаявшихся. Так что последи за родственничком, Поттер. Сожри меня мантикора, если он сюда не вернется.