Сезон цветения паучьих лилий

При свете дня обуглившаяся поверхность фрагмента стала казаться ещё более пострадавшей и потемневшей. За утро Мэй Яо успел покрутить и рассмотреть его со всех сторон, надеясь обнаружить что-то, чего в темноте мог не разглядеть. Однако детали рисунка не дали никакой подсказки, лишь вызвав ещё большее недоумение. Вчера в голову приходили какие-то идеи относительно его происхождения, но сейчас стало понятно, что он мог быть частью буквально чего угодно. Безуспешно помучившись в попытках придумать, с чего стоило бы начать поиски, в итоге юноша просто запихнул фрагмент за пазуху и поспешил на занятия. Ночью перед самым расставанием Шэнь Тафэй сунул его Мэй Ланю в руки, сказав, что это самое безопасное место для находки. К тому же, именно ему предстояло идти в библиотеку и выяснять происхождение осколка, а без наглядности это стало бы гораздо сложнее. Конечно, Мэй Яо сомневался, что поиск информации за счёт этого ускорится, но оставлять осколок у кого-либо из друзей было бы более опасной затеей. И наибольшие опасения вызывало состояние троицы авантюристов. Две почти бессонные ночи серьёзно сказались на их внимании — любая фраза могла стать той самой, которая выдаст их с головой, тем более что и выглядели они не лучшим образом. Однако здесь на подмогу неожиданно пришёл Шэнь Тафэй, рассудивший, что лучшая защита — это нападение. Стоило Ху Цзя появиться в его поле зрения, как он повис на нём с горящим взглядом и затараторил: — Цзяцзя, помнишь ту постановку о деве Сянляо, которую в том году сняли прямо перед премьерой? Мол, даже учитывая обычное содержание историй о ней, эта уж слишком неприличная. Да и красиво поставить её не так-то просто, ведь половина действующих лиц в ней — ёкаи или их части. Так вот, ночью мне пришла замечательная идея, как можно всё это обойти!.. Выбранная тактика возымела успех — стоило Ху Цзя услышать про Фэнми Сянляо, лицо его скривилось так, будто он съел лимон. А когда в речи Шэнь Цюаня мелькнули ещё и ёкаи, он зажал уши ладонями и попытался сбежать от разговора. Но Шэнь Тафэй не позволил ему этого, неоднократно догоняя с заявлением: «Я всю ночь глаз не сомкнул, размышляя об этом! Хотя бы выслушай меня!». Остальные остались в стороне от этого разговора — кроме Шэнь Тафэя среди юношей не было других поклонников творчества о деве Сянляо, поэтому к даже обычно разговорчивому Е Лимину не нашлось вопросов. Он и раньше, когда речь заходила о ней, старался как можно скорее перевести тему, либо же замолкал, вежливо улыбаясь и не пытаясь поддержать беседу. Сколько бы у Шэнь Тафэя ни появлялось энтузиазма при упоминании девы Сянляо, долго висеть на ушах у шисюна он не мог. Когда компания оказалась возле лекционного зала, его запал уже практически иссяк, и стали заметны признаки усталости. Заняв место в конце зала и убедившись, что Ху Цзя по привычке сел в первый ряд, Шэнь Тафэй с облегчением прислонился к стене, пользуясь передышкой. На его радость, в середине лекции произошёл небольшой инцидент, избавивший его от дальнейшей необходимости занимать внимание друга. В какой-то момент Шэнь Тафэй вздрогнул и проснулся от громкого удара по столешнице. Открыв глаза, он увидел нахохлившегося Ху Цзя, стоявшего возле своего места, а от стола учителя раздался раздражённый окрик: — Неправильно! Со спины нельзя было сказать, какое выражение лица было у Ху Даоди, но голос его звучал сердито: — Почему? Разве я допустил где-то ошибку? — Твои уши глухи к моим словам! Я разве просил тебя повторить то, что написано в учебнике? Нет! Я чётко велел рассказать о прочитанном исключительно своими словами! Однако Ху Цзя не сдавался: — Зачем? Ведь в тексте уже всё и так сказано, зачем мне менять слова, какой в этом толк? — Лучше ответь мне, какой толк в том, что ты повторяешь, словно дрянной тануки, не пытаясь осмыслить прочитанное? Составители учебника уже один раз подумали за вас, когда писали это всё, так будь добр включить голову и подумать второй раз! Звук, разбудивший Шэнь Тафэя, повторился вновь. Раз за разом учитель стучал о край стола сложенным веером, продолжая поучать: — Запомните один раз и навсегда — любые утверждения имеют более одного толкования, а записанное в книгах может оказаться ошибочным! Даже если ваши слова звучат некрасиво, лишены поэтичности и совершенно косноязыки — самое важное, чтобы вы понимали, о чём говорите! Не надо зачитывать мне наизусть несколько абзацев, я проверяю не вашу память. Прочтите, осознайте, добавьте к этому свой опыт, усомнитесь в написанном и докажите самому себе истинность или ложность прочитанных утверждений, и только после этого озвучивайте свой вывод. Только ваши слова, только знания, пропущенные через призму вашего собственного понимания! После окончания лекции и всю дорогу до столовой Ху Цзя напоминал извергающийся вулкан. Он без конца ругался и поносил их учителя такими словами, каких Шэнь Тафэй никогда не слышал даже в свой адрес. Раз за разом впиваясь глазами в листок с записанным заданием, он продолжал сердито шипеть: — Ну, погоди у меня, я тебе ещё докажу!.. Чрезмерная скрупулёзность шисюна по отношению к обучению сыграла на руку Шэнь Цюаню. Плюхнувшись на скамейку, он смог с чистой совестью уткнуться в пиалу с рисом, не тратя силы на лишние разговоры. За время лекции не только он успел немного отдохнуть. Е Лимин также выглядел гораздо лучше, больше не клюя носом и вполне активно налегая на еду. Теперь по этой парочке нельзя было сказать, что они трое суток пробыли на ногах, и Мэй Лань, наконец, вздохнул спокойно. Пока юноши трапезничали, до стола донёсся обрывок разговора проходивших мимо заклинателей: — Слышали вчера шум? Говорят, очередная стена в Зале Барьеров обвалилась. Серьёзно, когда уже его наконец перестроят или хотя бы разберут? Никто из четвёрки не стал никак комментировать услышанное, лишь глубже уткнувшись в свои подносы с едой. Поведение показалось Ху Цзя подозрительным и, вдоволь наругавшись на преподавателя, он обвёл взглядом притихших друзей и настороженно поинтересовался: — Почему вы так притихли? Ещё пару дней назад вас до крайности интересовала перестройка Зала, а теперь от вас и слова не слышно. Е Лимин пробубнил в чашу: — Потому, что вы снова поднимите ругань. Уж лучше я смолчу сейчас и получу свободу слова в дальнейшем, чем брошу неосторожную фразу, которая заставит меня замолчать на неделю. Со стороны У Сина послышался всхлип. Отложив палочки, он демонстративно промокнул уголки глаз рукавом: — Неужели я дожил до этого момента? Мой господин, не знающий значения слова «последствия», наконец-то задумался о том, к чему приведут его действия? Этот ребёнок в кои-то веки вырос! Я так горжусь тобой! Е Лимин моментально вспыхнул и возмущённо подскочил: — Не такой уж я и неосмотрительный! Не надо говорить так, будто я только и делаю, что доставляю всем неприятности! — А это разве не так? — Почему ты!.. Лицо юноши аж покраснело от гнева, но он не привык ругаться и никак не мог выразить словами свою злость. Чтобы это не перешло в ссору, Мэй Яо обнял руку Е Лимина и потянул на себя, вынуждая третьего молодого господина сесть обратно. Успокаивающе поглаживая плечо готового расплакаться от обиды друга, он повернулся в сторону Ху Цзя, переводя разговор: — Кстати, а-Цзя, я хотел кое о чём спросить. Не будешь ли ты против, если я стану приходить к вам делать свои задания? Его шисюн и сам был рад сменить тему и сразу же отозвался: — Не вижу причин отказывать. Но разве не удобнее делать у себя? Нет необходимости тратить время на путь туда и обратно. — Да, так было бы действительно проще, только… Признаться, мне не слишком нравится заниматься в компании своих соседей. — Они настолько плохие люди? — Лишь один из них, но его хватает с лихвой. Ху Цзя озадаченно почесал лоб: — Неужто Сунь Янь и правда такой неприятный, каким выглядит? Мне довелось пару раз с ним говорить, и впечатление он оставил достаточно мерзкое, однако я надеялся, что хотя бы с соседями он ведёт себя иначе. Ну, я совсем не против, места у нас хватит. Мэй Яо просиял и на всякий случай повернулся к У Сину: — А ты?.. Юноша остался в недоумении: — Почему ты спрашиваешь моего разрешения? — Н-ну, на всякий случай… Вслух Мэй Яо не стал бы этого говорить, но У Син казался ему достаточно недружелюбным, и он бы совершенно не удивился, если бы подросток высказался резко против. К счастью, его это, кажется, совсем не волновало. — А м-можно мне тоже?.. — молчавший до того Кан Цзянцзюэ робко поднял руку, привлекая внимание. — Думаю, мы найдём место для ещё одного человека, — кивнул Ху Цзя. — В таком случае нам стоит попросить ещё один чайный набор, — заметил У Син. — Разве у нас не достаточно посуды? — удивился Ху Цзя. — Нет. Она рассчитана ровно на четверых. Я уже проверил это. Затронутая тема заставила Е Лимина забыть обиду и в недоумении оторваться от еды: — Зачем? Ты разве ждал гостей? — Нет, я просто… — У Син на мгновение замялся и отвёл взгляд, — на всякий случай проверил. В конце концов, это же ты — рано или поздно количество людей в нашем домике стало бы чрезмерно большим, и я заранее к этому готовился. С тихим: «Уму…» Е Лимин сонно хлопнул глазами и уткнулся обратно в поднос. Неожиданный всплеск эмоций отнял у него все успевшие восстановиться силы, и он даже не обратил внимания на странный ответ. В таком же состоянии находился и Шэнь Тафэй, которого после плотного обеда окончательно разморило. Долгий и внимательный взгляд Ху Цзя заставил Мэй Ланя занервничать, но вместо расспросов он в итоге просто фыркнул и первым унёс поднос с посудой. Поведение шисюна оставило юношу в недоумении. Однако за действиями Ху Цзя стояла достаточно простая логика — чем бы эта троица не занималась по ночам, у него было полно времени на то, чтобы выудить из них правду. А вот на то, чтобы доказать свою компетентность по теме сегодняшнего занятия, шанс был всего один! И сделать это необходимо было как можно скорее — чем дольше он будет тянуть, тем менее весомыми будут его слова. Поэтому, вопреки обыкновению, на послеобеденной лекции Ху Даоди сел в самом углу аудитории, с головой погрузившись в выполнение задания. Не потерял он свой настрой и после занятий — едва им позволили быть свободными, юноша подхватил свои вещи и направился прямиком в библиотеку. Пускай он и был уверен в том, что сказал во время лекции, ещё раз убедиться в собственном ответе не было лишним. Хотя обычные ученики могли с восхищением смотреть в его сторону, поражаясь тому количеству знаний, которыми обладал Ху Цзя, сам он твёрдо знал, что этого недостаточно. На каждое новое знание ему всё больше открывалась глубина собственного невежества, а каждая прочитанная книга всё сильнее убеждала его в том, как невыразимо мал был запас его познаний. Лишь несведущие могли утверждать, что они разбираются в какой-либо теме. Ху Цзя не разбирался ни в одной, имея возможность только поверхностно изучать многие из тысяч. И этого всегда было мало! Когда бы он ни кидал взгляд вокруг, рядом обязательно находился кто-то, кто знал гораздо больше него. Стремясь догнать этих заклинателей, Ху Цзя проводил в библиотеке многие часы, вбивая в свою голову всё, до чего только мог дотянуться. Но даже так этого всегда было недостаточно. Как только ему начинало казаться, что он приблизился к пониманию, всего одна фраза могла пошатнуть его уверенность, вынуждая вновь закапываться в книгах, не видя белого света по несколько дней. Порой он завидовал своим шиди, от которых ничего не требовали, а потому ничего и не ждали. Благодаря этому любой их успех в глазах окружающих был гораздо ценнее всех достижений Ху Цзя. Если Шэнь Тафэй отлично выступит на внутреннем турнире их ордена — им будут восторгаться. Если Мэй Лань преодолеет застой и поднимется на четвёртую ступень — Учитель будет хвалить его. Но если сам Ху Цзя в ближайшие годы достигнет седьмой ступени, всё что он получит — это снисходительное: «Ну, как и ожидалось». Однако стоит ему провалиться и показать плохой результат, как в его сторону полетят разочарованные взгляды и сочувственные перешёптывания. И потому он обязан был во всём быть первым и всегда идеальным. Не важно, хочет ли он этого, и способен ли этого добиться. Именно поэтому, обложившись со всех сторон учебниками, Ху Цзя пачкал один пергамент за другим, пытаясь добиться идеального с его точки зрения результата. Если при перечитывании ему приходила в голову идея получше — прежний вариант безжалостно отбрасывался и работа начиналась с нуля. Именно таким образом — многократным переписыванием одного и того же задания — он обычно и закреплял свои знания, стараясь сделать так, чтобы каждый новый вариант был лучше прежнего. За этим занятием юноша просидел до самого вечера. Когда он входил в библиотеку, солнце ещё стояло высоко, сейчас же оно практически коснулось краем горизонта. А это означало, что стоило поспешить. Даже если Ху Цзя казалось, что он мог бы ещё немного улучшить свой результат, его изначальной целью было показать своё задание именно сегодня, пока горечь обидного замечания продолжала снедать его гордость. Чтобы найти их учителя, Ху Даоди пришлось обежать несколько лекционных залов, прежде чем в одном из них он узнал, что тот отправился в Башню Хуэйцзя. Но и её он практически успел покинуть — Ху Цзя заметил его совершенно случайно, когда по успевшей появиться привычке сделал небольшой крюк и оказался на дороге, ведущей к Башне Гухо. Здесь он наконец нагнал его и требовательно протянул свою работу. — Что это? — притормозив, заклинатель снисходительно глянул на юношу, оставив пергамент без внимания. — Сегодня вы сказали, что мой ответ неверен. И так как данное вами задание соответствовало той теме, что мы обсуждали на лекции, я взял на себя смелость выполнить его более расширено, охватив в том числе те разделы, которых мы не касались. Таким образом я хочу продемонстрировать, что ваше суждение о моих знаниях поверхностно и не соответствует истине. — Вот как? Что же, вы молодец. А теперь прошу меня простить. Заклинатель развернулся было и уже собирался уйти, но Ху Цзя шагнул ему наперерез: — Погодите, разве вы не будете проверять? Мужчина раздражённо махнул рукавом: — Кажется, я уже всё сказал. — Но подождите, я ведь потратил много времени на поиск информации и составление свитка, неужели вы даже не взгляните? — не сдавался Ху Цзя. — Молодой человек, до вас с первого раза не доходит? Кому и что вы пытаетесь доказать своей настойчивостью? Я даю вам подобные задания вовсе не затем, чтобы потом часами чахнуть над бумагами, проверяя каждую выведенную вами закорючку, а затем, чтобы вы нашли и прочли нужную информацию, а переписывая её — запомнили хотя бы часть этих знаний. Если даже единый не просмотренный учителем свиток вызывает в вас такое неприятие, то что вы собираетесь делать дальше? В жизни большая часть приложенных вами усилий так и останется никем не замеченной. Закончив говорить, мужчина двинулся вперёд, игнорируя присутствие юноши, и едва не задев его плечом. В эмоциях Ху Цзя сделал пару шагов во след, но вовремя остановился, осознав, как глупо это выглядело. Будто он пытался догнать учителя, не удовлетворившись его ответом! Недовольно отвернувшись, юноша прижал к груди оказавшийся ненужным пергамент, как вдруг заприметил стоявшую неподалёку Тэн Юйци. Судя по тому, куда был направлен её взгляд, она имела честь наблюдать за этой позорной сценой. Лицо девушки ничего не выражало, и это разозлило Ху Цзя. Наверняка прямо сейчас она в душе смеётся над ним, буквально потешаясь над его неудачей! Конечно же, мисс «я-во-всём-идеальна» просто не могла пройти мимо, ведь это же отличный повод сказать ему пару резких словечек! Сердито топая, юноша поспешил удалиться. Провожавшая его взглядом Тэн Юйци задумчиво замерла. Эта сцена невольно всколыхнула неприятное воспоминание из собственного детства. Кажется, тогда ей было что-то около пяти? То была рано начавшаяся промозглая зима. Обычно она старалась не попадаться на глаза отцу, дабы не вызвать в нём очередной приступ недовольства, но в тот день она напротив искала с ним встречи. Обежав несколько помещений, она сумела нагнать мужчину в коридоре внешней стены крепости. Тогда, преисполненная гордости, она протягивала ему тоненькими ручками толстый свиток, целиком исписанный сложными иероглифами. Не так давно научившись читать и писать, она сумела без ошибок переписать несколько сложных текстов. Глядя на редкие снежинки, влетавшие сквозь бойницы и оседавшие на русых волосах стоявшего перед ней заклинателя, она с нетерпением ожидала, когда же её похвалят. Он ведь всегда говорил, что ему не нужна бестолковая дочь, так она исправится! Она сумеет показать ему, что она очень даже толковая, что она со всем сможет справиться — и с тяжёлыми тренировками в морозное утро, и со сложнейшими заклинаниями, и даже, даже… — Тц. Женщины. Ваша жизнь ничего не стоит, но вы вечно пытаетесь набить себе цену. Сколько ни пытайся умножать на ноль, результат никогда не изменится. Тэн Юйци растерянно сжала в ладошках не удостоенный внимания свиток. Не добавив больше ни слова, мужчина ушёл, оставив её расстроено глядеть на удаляющийся силуэт. Дождавшись, когда отец скроется за поворотом, она тихо спросила: — Неужели это так плохо, что я родилась девочкой? Служанка с блёклым лицом, что неотступно следовала за ней везде и всегда, равнодушно ответила: — Это не плохо и не хорошо. Просто так вышло, и с этим ничего не поделать. «Так вышло». Как ни крути, эта фраза звучала так, будто с их семьёй произошло великое несчастье. Будто сами небеса ниспослали им проклятье в виде первенца-девочки, а на плечи главы теперь легло тяжкое бремя исправления ситуации. Так вышло — им остаётся только смириться, ежедневно моля холодное небо о ещё одном, более удачном ребёнке. Таком, на которого мать сможет взглянуть без слёз. Таком, на которого отец сможет возложить свои надежды о светлом будущем. И это ни в коем случае не может быть ещё одна девочка.