Сезон цветения паучьих лилий

На скрытой от людских глаз поляне слышался лишь свист рассекаемого воздуха, да тихие шаги менявшей стойку за стойкой девушки. Клинок, ещё недавно казавшийся чем-то чужеродным и до крайности неудобным, понемногу вживался в огрубевшую от тренировок ладонь, вызывая в Тэн Юйци тихую радость. Хотя со стороны могло показаться, что её прогресс мизерный, за эту пару недель она продвинулась дальше, чем за месяц бездумного повторения за учениками Башни Гухо. Правда, её новоиспечённый учитель не уставал напоминать, что она пока ещё в самом начале пути, однако даже это не могло испортить приподнятого настроения девушки. «К слову об этом…», — вдруг вспомнив, что она находится на поляне не одна, Тэн Юйци украдкой обернулась. Её обычно без конца ворчащий наставник сегодня был на удивление молчалив. О чём-то глубоко задумавшись, он сидел возле дерева и ковырял сапогом землю, не уделяя никакого внимания тренировке девушки. Опустив клинок, Тэн Юйци поинтересовалась: — Что-то случилось? — Ничего, — пробурчал юноша, мгновенно надувшись. Молодая госпожа недоумённо склонила голову набок, но у неё не было ни единого варианта, что бы могло быть не так. Вместо этого она озвучила тревожившую её мысль: — К слову, я была возле вашего дома. Эти разрушения от ветра? — Да. Проломило крышу над комнатами третьего молодого господина и а-Фэя. — Им дадут новые комнаты? На этом вопросе едва растаявший юноша вновь нахохлился и недовольно подтянул колени к груди: — Нет. Е Чуйсань пока поночует у Мэй Яо, а а-Фэй… Он решил остаться у наследника младшей резиденции Кан. — Странно. Я думала, он будет с тобой. — Вот именно. Что вообще на него нашло? — забубнил Ху Цзя. — Вместо того, чтобы, как обычно, упрямиться, он взял, да и моментально поменял решение. А ведь я, между прочим, даже готов был его простить, если бы он выпрашивал разрешения остаться пожить у меня… — Пф, ха-ха… Совершенно неожиданный звук настолько сбил Ху Цзя с толку, что он не сразу понял, что это просто смех. Поражённо оглядев спрятавшую улыбку девушку, он несколько мгновений пытался уложить в своей голове, что ледяная госпожа из небесного ордена… Тоже умеет смеяться? — Я сказал что-то смешное? — осторожно спросил юноша. — Нет, просто… Ты столько раз упрекал меня в том, что я не умею быть искренней с людьми, а сам, к удивлению, далеко не так честен, каким хотел бы казаться окружающим. — Почему ты так считаешь? — Разве это не в твоём духе — ругаться, когда ты сердит, обижаться, когда тебя задевают чужие слова, смеяться, когда случается что-то хорошее? И лишь прощать, как оказалось, ты можешь только окольными путями. Несколько раз удивлённо хлопнув ртом, словно выкинутая на берег рыба, Ху Цзя резко встал и огрызнулся: — С людьми вроде а-Фэя быть честным совершенно неприемлемо! Если бы я постоянно позволял ему угадывать, что у меня на уме, он стал бы абсолютно невыносим! И вообще, должен же он понимать, что поступил неправильно? Прости я им ни с того ни с сего их выходку, это лишь стало бы для них сигналом к новым, ещё более наглым нарушениям! Молча выслушавшая его Тэн Юйци коротко кивнула и спрятала меч. Растерянно моргнув, Ху Цзя спросил: — Ты решила на сегодня закончить? — Боюсь, мой наставник сегодня не в настроении учить меня. Чем напрасно тратить время друг друга, лучше заняться чем-то более полезным. Не беспокойся, у меня и помимо тренировок полно дел. Чуть приподняв уголки губ, девушка сложила на прощание ладони и покинула поляну. Оставшийся в одиночестве Ху Цзя ещё немного постоял, а затем и сам развернулся, зашагав в выбранном наугад направлении. Нет, в какой-то степени Тэн Юйци, конечно, была права. Прокручивая в голове её слова, юноша нехотя соглашался со сделанным ею выводом. Ему и правда было тяжело просто взять и простить своих шиди, только причины были гораздо глубже, чем те, что он озвучил вслух. Разумеется, опасения за новые нарушения тоже имели место быть… Но ещё более важным, тем, что задевало юношу куда сильнее, был тот факт, что до тех пор, пока Сунь Янь не поднял этот вопрос, они ничего ему не сказали. Да, он бы ругался на них! Да, он непременно прочитал бы им не одну лекцию о том, чего не следует делать, пока они находятся в гостях! Однако был ли в их жизни хоть один случай, когда, придя к своему шисюну за советом или с просьбой, они получили бы отказ? Нет! И Ху Цзя и дальше не собирался нарушать этого своего принципа, но поглядите-ка на них — едва они нашли нового друга, как моментально забыли о нём! Разве он не помогал им с той нарушавшей десяток важнейших правил ордена вылазкой за пределы города, из которой они едва вернулись живыми? Разве он не покрывал их перед Учителем во всех тех случаях, когда они не просто списывали с него, а ему самому приходилось выполнять за них задания с нуля? Разве он, рискуя собственной репутацией, не вступался за Мэй Ланя и а-Фэя каждый раз, когда над ними нависал гнев главы ордена? И после всего этого они правда думали, что он бросит их и не поможет им по крайней мере советом? От обиды аж пощипывало в носу, но Ху Цзя упрямо хмурился и со злостью пинал попадавшиеся под ноги камешки. Вот пусть и дальше болтаются с третьим молодым господином и наследником малой резиденции! А когда из-за своего дурацкого поведения они попадут в неприятности, пусть не прибегают к нему за помощью! Тогда и будет видно, как они умеют справляться с этим самостоятельно! — Да ты хоть знаешь, с кем говоришь?! Резкая фраза, прилетевшая откуда-то сбоку, сбила юношу с мысли. Запнувшись от неожиданности, он невольно обернулся в сторону, откуда она донеслась, и тут же ей в ответ прозвучал до колик знакомый голос: — С кучкой самоуверенных болванов, с кем же ещё? «Шэнь, мать твою, Тафэй!» — едва не взвыл Ху Цзя, ощущая, как кровь отливает от лица. Даже не видя, с кем именно говорит его шиди, юноша не мог не испытывать ужаса от его манеры общаться с другими заклинателями. Развернувшись, он не задумываясь устремился к месту, откуда доносился разговор, и лишь оказавшись совсем рядом вдруг затормозил. Разве не он буквально только что решил, что не станет снова помогать своим шиди, раз уж им не требуется его помощь? И вот, не продержавшись и минуты, он снова, словно курица-наседка, бежит кудахтать над ними! Нет уж, так не пойдёт. Пускай разбирается сам! Градус диалога, меж тем, всё повышался: — Гляжу, наглости тебе не занимать. И это несмотря на то, что ты всего лишь гость, да ещё и выходец из какого-то безымянного клана. Не пойму, откуда у тебя столько смелости, чтобы так себя перед нами вести? Впрочем, порой смелость произрастает из глупости, и, кажется, это как раз твой случай. — Хах! И это говорит мне безрукий музыкант, который даже с хорошей форой умудряется за мной не поспевать? Ещё у кого тут глупость компенсирует смелость! — Не хочешь ли ты сказать, что считаешь себя достаточно хорошим бойцом, чтобы не бояться нашего численного преимущества? — Отвечу тем же вопросом — не считаешь ли ты себя достаточно слабым и трусливым, чтобы пытаться спрятать свою неполноценность за банальным физическим насилием? — Ах ты!.. — незнакомый голос наполнился яростью. — В мире заклинателей лишь сила имеет настоящее значение, и, кажется, самое время напомнить тебе об этом! Воздух наполнился вибрацией струн и едва слышным потрескиванием сконцентрированной ци. Сколько бы людей там ни было, Шэнь Тафэй оказался в явном меньшинстве. Осознание этого мгновенно стёрло из сознания Ху Цзя всю обиду, и, схватившись за клинок, он в несколько широких шагов преодолел разделявшее их с шиди расстояние. И вовремя — едва выскочив на дорогу, он увидел, как несколько заклинаний устремилось в сторону Шэнь Цюаня. От одного он увернулся, второе сумел заблокировать быстрым перебором струн, а вот от третьего сжатый в руках саньсянь жалобно завибрировал и громко треснул. Чертыхнувшись, юноша зажал порвавшиеся струны и попытался выдавить из них ещё несколько звуков, однако трое учеников в жёлтых одеждах с усмешками подняли свои инструменты и приготовились вновь атаковать. Но в момент, когда жестокая мелодия сорвалась с чужого гуциня, между сражающимися возник огромный пузырь, и все направленные в Шэнь Тафэя заклинания странным образом изменили направление, устремившись к нему. Неуправляемая энергия заставила поверхность воды вспучиться, а пузырь — ненадолго потерять форму, однако вскоре жидкость полностью загасила чужеродную силу и успокоилась. Произошедшее сбило нападавших с толку и они удивлённо замерли, но вскоре заметили недовольного юношу, который, направив на них клинок, встал между ними и Шэнь Цюанем. — И что же вы, позвольте узнать, делаете? Стоявший впереди остальных ученик в жёлтых одеждах вначале недовольно скривился, но затем губ его коснулась усмешка: — Твой приятель, что ли? Мозг у вас, гляжу, один на двоих. Тоже хочешь, чтобы тебя научили уму-разуму? — Попробуйте. Ху Даоди поднял клинок и медленно провёл им из стороны в сторону. И без того огромный пузырь надулся ещё больше, а затем распался на три поменьше, застывших напротив троих заклинателей. Гладкая поверхность воды вновь забеспокоилась, ощерившись в сторону противников длинными шипами. Ху Цзя дал короткую отмашку — и ряд шипов сорвался вниз, вонзившись прямо перед ногами учеников в жёлтом. Те переглянулись и было засмеялись такой жалкой атаке, но в следующий миг шипы выпустили по сотне коротких иголок. Юноши едва успели отскочить назад, прежде чем жидкие снаряды взорвались, разлетаясь острыми перьями во все стороны и оставляя в земле приличного размера дыры. — Ну? — выжидающе приподнял бровь Ху Даоди. Три огромных, впитывающих все атаки пузыря, и множество мелких снарядов, от которых едва ли можно было полностью увернуться. Хотя битва всё ещё оставалась двое на трое, преимущество теперь явно было на другой стороне. Ученики в жёлтых одеждах тихонько зашептались, и, наконец, опустили оружие. Громко фыркнув, юноша с гуцинем бросил в сторону друзей пренебрежительный взгляд: — Не очень-то ты ему поможешь — разве что он сбежит с занятий, поджав хвост. — И это говорят мне адепты пути Чистого Родника? Что скажет ваш Учитель, узнав, что вы здесь устроили? Довольное выражение мгновенно сползло с лица юноши, и он даже испуганно отступил: — Погоди, откуда ты… — Надеюсь, вы не меряете всех вокруг по уровню собственного интеллекта? Дай мне ещё сутки — и я узнаю имя каждого из вас, откуда вы пришли в орден и на что необходимо надавить в разговоре с вашим Учителем, чтобы вы не отделались простым наказанием. — Ты!.. Но добавить ничего он не успел — один из его соучеников дёрнул своего друга за рукав и поспешно отступил, увлекая остальных за собой. Когда их одежды скрылись за поворотом, Ху Цзя с облегчением опустил клинок, развеивая заклинание. Но в следующее мгновение вспомнил о случившемся до его вмешательства и, резко развернувшись, схватил Шэнь Тафэя за руки. — Цзяцзя… — Так и думал, — перебил юноша, не дослушав. Попавшее в саньсянь заклинание не только повредило сам инструмент, но и ранило руки Шэнь Цюаня. Хотя сам он от шока этого почти не чувствовал, стекавшие по коже капли крови уже заметно испачкали его одежду. К счастью, из-за участившихся тренировок с Тэн Юйци юноша заимел привычку всегда таскать с собой небольшую аптечку, и сейчас она пришлась как нельзя кстати. Осторожно обработав раны, Ху Цзя тщательно перебинтовал руки своего шиди, и только после этого немного расслабился. Всё это время как-то непривычно молчавший Шэнь Тафэй ни разу даже не пожаловался на боль, отчего юноша почувствовал себя слегка неуютно. Подняв голову и поймав взгляд друга, Ху Цзя недовольно поинтересовался: — Что вы не поделили? От этого вопроса Шэнь Тафэй недовольно надулся и буркнул: — Ничего. Просто я добился больших успехов, чем они, вот в них и взыграла зависть. — А проиграл ты, наверное, потому, у твоего саньсяня нет на эфесе азалий? — съехидничал Ху Даоди. — Мне просто не хватает боевого опыта в сражениях со своим инструментом. В отличие от них, я начал осваивать этот заклинательский путь каких-то два месяца назад. Кстати! — встрепенулся вдруг Шэнь Тафэй. — Что за путь Чистого Родника? — Ты серьёзно? — поразился Ху Цзя. — Это же ты посещаешь боевые занятия Жёлтой Башни, а не я. Почему мне это известно, а тебе нет? — Ну… Это… Махнув рукой на попытки друга оправдаться, Ху Цзя выпустил его руки из своих ладоней и пояснил: — Старейшина Сун ведь говорил, что Башня Иньюэ раздроблена по направлениям обучения? А в рамках одного направления она нередко раздроблена на ещё более мелкие ответвления. И так как местным заклинателям нравится подчёркивать собственную индивидуальность, каждое из этих ответвлений носит своё название. Это — пути. А в качестве отличительного признака они делают на одежде нашивки. Видел же, такую маленькую у них на груди? Это она и есть. — Ничего себе, — присвиснул Шэнь Тафэй. — Ты не только знаешь об этом, но ещё и помнишь эти пути достаточно хорошо, чтобы их отличать? — Только те несколько, которые относятся к Музыкальной Гости… Оборвав себя на полуслове, Ху Цзя резко отвернулся, чтобы Шэнь Цюань не успел заметить лёгкий румянец на его щеках. Но юноша и без того уже всё понял — даже спиной Ху Цзя чувствовал, как на его лице расплылась широкая улыбка. — Цзяцзя~ Ты что, специально узнавал, с кем я буду учиться, потому что волновался за меня? — Это всего лишь случайность! — Да ладно тебе, не стесняйся~ Довольно хихикая, Шэнь Тафэй обходил друга то с одной, то с другой стороны, стремясь заглянуть ему в лицо, а тот только и успевал прятаться от насмешливого взгляда. Наконец, ему это надоело, и, уперев руки Шэнь Цюаню в лоб, чтобы тот перестал крутиться, Ху Цзя заявил: — Прекрати! Какая, в конце концов, разница, что я там делал? Тебя ведь в любом случае это интересует только для того, чтобы подразнить меня. — С чего ты так решил? — С того, что вас с Мэй Ланем давно уже не волнует моё мнение. Сам погляди — не успели приехать, вы уже разбежались кто куда. Стоило завести новых друзей — так вас и вовсе след простыл. Раз тебе так нравится бегать от человека к человеку — я тебя не держу, только не надо тогда без конца действовать мне на нервы. — Глупости. Даже если у меня появятся новые друзья, вы с сяо Ланем всё равно будете для меня на первом месте, — возразил Шэнь Тафэй снимая руки шисюна со своего лица. Но его голову тут же посетила неожиданная догадка, и, растерянно хлопнув широко раскрывшимися глазами, он уточнил, — погоди-ка. Не хочешь ли ты сказать… Что ты ревнуешь? Прозвучавшее вслух предположение подкосило спокойствие Ху Даоди и, отступив, он возмущённо воскликнул: — Ч-что?! Да ни в коем случае! Но Шэнь Цюаня было не так-то просто провести, тем более, что он наконец стал догадываться, что творилось с другом последние несколько недель: — Неужели ты обиделся, что мы не взяли тебя с собой? — Да нет же!!! — Ахаха, так вот, в чем всё дело! А я-то ломал голову, что же с тобой случилось! Переспорить Шэнь Тафэя было невозможно, тем более что у Ху Цзя не осталось аргументов, только бесконечное смущение. Отвернувшись от друга, он быстро зашагал по дороге, будто стремясь сбежать и от него, и от собственных чувств. Однако хорошо знавший своего шисюна Шэнь Цюань не дал ему этого сделать, идя за ним след во след, и позволяя прохладному ветру немного остудить закипевшую голову. В молчании они пересекли всю Розовую Башню, поплутали по тропинкам Серебряной Башни, и уже на подходе к Зелёной Башне Ху Цзя, наконец, остановился, позволяя шиди нагнать себя. Второго приглашения было не нужно, и, приблизившись к заметно успокоившемуся другу, Шэнь Цюань мягко обратился к нему: — Цзяцзя, я уже говорил, что просто обожаю тебя? Тяжко вздохнув, Ху Цзя беззлобно шлёпнул Шэнь Тафэя по плечу: — Конечно, говорил. Что бы вы без меня делали…