Искупление Эдема (The Redemption of Eden)

– Не отчаивайся, – сказал Голгоф, положив руку на плечо Зефрада, который угрюмо сидел на обломке скалы, наблюдая за движениями ангелов и демонов немного ниже их. Высоко над ними клочок Небес, видневшийся на вершине расщелины, потемнел, и ночь опускалась на Землю. Зефрад бросил на Голгофа короткий взгляд, когда он присоединился к нему, и Голгоф увидел, что он вертел в руках маленькое чёрное перо, хотя он быстро заставил его исчезнуть с помощью чуда. Это было, вероятно, одно из его собственных, такое же чёрное, как и все остальные его перья, которые не изменились с того дня четыре года назад, когда он пытался убить Голгофа, а вместо этого получил предложение занять место рядом с ним. – Легко тебе говорить, – сказал Зефрад, беспокойно одернув свой рукав и с завистью глянув на почти белые крылья Голгофа. – Я уверен, мы пока просто не нашли подходящий для тебя способ, – сказал Голгоф рассудительно и сел рядом со своим другом. – Ты то же самое говорил последние пять раз, – горько сказал Зефрад. – И это правда, – твёрдо сказал Голгоф. – Раскаяние, общественные работы и встречи с людьми – вот, что сказал мне Кроули Прощенный, но могут быть и другие пути. Зефрад уклончиво хмыкнул, сотворил в своей руке маленький камешек и начал играть с ним, вертя его так и эдак в пальцах. – И первое перо всегда самое трудное, – напомнил ему Голгоф. – Первое и последнее – особенные. Ты видел, сколь многие следуют за мной и следуют советам, которые Кроули дал мне, и как мало тех, чьи перья начали изменяться. Но это не значит, что они и ещё многие другие не идут по пути Искупления. – Но… ты был здесь, – сказал Зефрад с отчаянием. – Со мной. Никто из них не был так близок, но их перья все равно побелели. – У некоторых из них перья побелели, – поправил Голгоф. – Ни в коем случае не у всех. И вопреки расхожему мнению, близость ко мне на самом деле не приводит к тому, что демоны Поднимаются. – Или просто дело во мне, – сказал Зефрад горько и бросил камень, который держал в руках, так что тот шумно застучал по склону, прежде чем упал с края. – Нет, – твёрдо сказал Голгоф. – Я сказал, что не успокоюсь, пока ты не окажешься на пути к Искуплению, и я говорил серьезно. – Что ж, это не работает, – пусто сказал Зефрад. – Мы, должно быть, неправильно на это смотрим, – ободряюще сказал Голгоф. – Ты помогаешь спасать души из их адов, так расскажи мне: что ты узнал? Крылья Зефрада слегка взъерошились. – В каком смысле, что я узнал? Я узнал, что в этом месте чертова уйма адов. – Но серьезно, – сказал Голгоф с мягким укором в голосе. – Что ты чувствовал, когда помогал им? Ты увидел что-нибудь в новом свете? Зефрад нахмурился, глядя вниз на склон и на фигуры вдалеке, но не следил за ними глазами. – Они все так напуганы, – сказал он, наконец. – И у них есть на то причины. Их веками терзала злоба их собственных умов. Голгоф кивнул. – И что это заставляет тебя чувствовать? Честно? Зефрад ещё долгое время раздумывал, его крылья слегка подёргивались. – Я жалею их. Потому что они не могли просто страдать на Земле, но им пришлось еще и здесь страдать целую вечность. – Многие не страдали на Земле, – мягко сказал Голгоф. – Их злоба осталась безнаказанной при жизни, и поэтому они страдают после смерти. – Я не особо верю, что наказание соответствует преступлению, – огрызнулся Зефрад, возможно чересчур резко, и Голгоф почувствовал вспышку чего-то почти похожего на отцовскую гордость. – Даже целая жизнь злобы должна быть отплачена тысячелетием мучений, страданий. Это ничего не доказывает и ещё меньше чего меняет. Голгоф понимающе кивнул. – И потом есть те… те люди, которые не были бы злыми, если бы что-то не заставило их. Обстоятельства, или жестокость других, или… или склонение со стороны других, – Зефрад уронил голову, и беспокойные крылья на мгновение замерли. – Что ты имеешь в виду, «склонение со стороны других», – спросил Голгоф, заметив язык тела Зефрада. – Я имею в виду… – Зефрад долгое время колебался. – Себя, – сказал он, наконец. – И демонов вроде меня. Которых отправляли на Землю, чтобы обрекать на проклятие тех людей, которые иначе отправились бы на Небеса. Голгоф кивнул. Он подозревал, что это было корнем проблемы, подозревал это с тех самых пор, когда Зефрад упал к его ногам. – Даже только… я один… Я стольких погубил, – Зефрад уставился невидящим взглядом вниз на склон. – Я думал, что хорошо делаю… на самом деле, нет, не думал. Я знал, что это неправильно, но я… мне как бы… нравилось это? – Зефрад, казалось, слегка съежился, но Голгоф только, не мигая, смотрел на него. – Это было мое первое настоящее задание, и я хотел выполнить его хорошо, и мы все были… ну, мы все были против Бога. Так вот, Люцифер велел обрекать на проклятие людей, и… именно это я и делал, – Зефраду пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем он смог продолжить. – И хуже всего то, что я был хорош в этом. Чертовски хорош. Зефрад поднес руку к переносице, и Голгоф с удивлением осознал, что он пытается сдержать слезы, которые не мог пролить. – Я… ох, я обрек стольких из них, Голгоф, – продолжал Зефрад, хриплым голосом. – Тысячи. Я просто… я так боюсь, что встречу кого-то из них. Голгоф наклонил голову, глядя на него. – Правда? Почему? Зефрад бросил на него ядовитый взгляд. – А ты как думаешь? Это из-за меня они здесь. И я, вероятно, даже не узнаю их, вот как многих я погубил. Он снова сердито воззрился на склон, а Голгоф стал крутить это в голове, и идея начала формироваться. – Ты помнишь самого первого? – спросил он мгновение спустя. Зефрад бросил на него резкий взгляд. – Что? – Первую душу, которую ты погубил, – сказал Голгоф. – Ты помнишь, кто это был? Зефрад нахмурился на него, и его крылья зашуршали. – Да. Голгоф слегка откинулся назад, показывая, что он устраивается поудобнее. – Расскажи мне о них. Зефрад нахмурился еще сильнее. – Зачем? – Просто любопытно, – сказал Голгоф. – И это может помочь. Зефрада, казалось, это не убедило, но он сделал глубокий вдох все равно. Прошло еще мгновение, прежде чем он взял себя в руки, поглядел вдаль так, что казалось, он смотрит назад сквозь тысячелетия. – Ее звали Кадрия, – сказал, наконец, Зефрад. – Она была из Содома. Она жила в одном из тех красивых глинобитных домов со своей семьей, и у нее были соседи – шумерская семья из Урука, которая нашла убежище в Ханаане, чтобы избежать преследования аморитов. Голгоф кивнул, тоже уносясь мыслями назад в прошлое. Он не участвовал напрямую в том, что случилось в Содоме и Гоморре, но демон, за полировку сапогов которого он отвечал в те времена, постоянно говорил об этом со своими товарищами – рассказывал истории о великом богатстве и прогрессе человечества, и как их пора было использовать. – Они были хорошими соседями. Кадрия была очень доброй, и приняла их в их новом доме, несмотря на то, что они были чужестранцами. Гостеприимство было очень важно, – Зефрад помедлил, перед тем как продолжить, угольно-черные крылья неуютно подергивались. – Я настроил ее против этой шумерской семьи. Я сказал ей, что они были ленивы и не заслуживали доверия, и что именно из-за этого им пришлось покинуть их дом. Я сказал ей, что они угрожали ей, и ее семье, и их образу жизни, и что однажды ее детьми будут править чужеземцы, если она позволит им остаться. Я научил ее, что только один из них может выжить и что у шумерской семьи нет истинных прав, потому что они навязались без приглашения на их земле, и это означало, что с ними можно делать все, что угодно. Зефрад посмотрел на свои руки. – Кадрия вняла моим словам и передала их своему мужу, и детям, и другим соседям, и они стали нападать на шумерскую семью, пока те не ушли, боясь дальнейших преследований, – Зефрад глубоко вздохнул, его голос дрогнул. – А потом, поскольку это так хорошо сработало, я проделал то же самое с другой женщиной, а потом с мужчиной, а потом я попытал удачи в Гоморре… к тому моменту, когда я закончил, ни в одном из городов не было ни грамма гостеприимства. А потом они все сгорели и попали сюда вместе – из-за меня. Последовало долгое молчание, Голгоф пытался придумать, что сказать. – И это только начало, – горько сказал Зефрад. – А их намного больше. Так что ты видишь, почему я никогда не смогу получить Искупление. Голгоф только смотрел на него долгое время, выражение лица Зефрада была таким безнадежным, когда он глядел на свои руки – руки, которые совершали ужасные вещи. Потом Голгоф встал. Зефрад едва посмотрел на него, как будто полностью ожидал этого – момента, когда Голгоф поставит на нем крест как на безнадежном случае и бросит его страдать в Аду вечно вместе с теми, кого он погубил. Но Голгоф лишь протянул руку – ту же самую руку, которую он подал ему четыре года назад. – Идем со мной. Глаза Зефрада нашли его руку и поднялись вверх к его лицу; в них была неуверенность и глубокая печаль. – Идем, – повторил Голгоф, ободряюще качнув головой. – У меня есть идея. Зефрад казался неуверенным, но все равно взял его за руку и Голгоф помог ему подняться на ноги. – Какая? – спросил Зефрад без интереса и вытащил свою ладонь из руки Голгофа. – Мы кое-кого найдем, – сказал Голгоф. – Есть журналы, знаешь, огромные журналы по каждой душе в Аду, и где кого держат. Я сам их видел. Идем, посмотрим. Уклончивое выражение появилось на лице Зефрада. – Я бы лучше не стал. – Все будет хорошо, – успокаивающе сказал Голгоф и повел его от обломков скалы. – Знаешь, какая часть моей работы самая лучшая, Зефрад? – …когда можно пойти домой? – Нет, – весело сказал Голгоф, заметив ближайший туннель, ведущий в недра Ада и направившись к нему. – Когда я помогаю всем вам. Когда ты впервые вытаскиваешь человеческую душу из ада, как ты сам видел, они напуганы. Они страдали, и это остается с ними. Здесь, в Аду, как ты сказал, они жили в вечных мучениях, – Голгоф добрался до устья туннеля и, повернувшись, широко улыбнулся Зефраду. – Но мы – ты и я, Зефрад, и все другие – мы освобождаем их от этих мучений и мы даем им надежду. Это лучшая работа в мире – давать надежду тем, кто в ней нуждается, – Голгоф почувствовал, что его улыбка стала шире, Зефрад же все еще казался смущенным и настороженным. – И скоро ты принесешь надежду кое-кому – не кому-то, кого ты никогда не знал, а кому-то, кого ты знал слишком хорошо. Зефрад, похоже, внезапно понял, к чему он клонил, и на его лице быстро отразилась паника. –Нет-нет-нет… я не могу. – Конечно, можешь, – ободряюще сказал Голгоф, потянувшись к руке Зефрада. – Пусть Кадрию и погубил ты, но это не означает, что она не может быть и спасена тобой тоже. Она пробыла здесь шесть тысяч лет – разве ты не считаешь, что давно пора ее спасти? Зефрад покачал головой с видом полного отчаяния. – Но она… она будет ненавидеть меня. Я сделал это с ней. – Это не важно, что она о тебе думает, – сказал ему Голгоф. – Важно, что ты все равно ее спасешь, потому что она заслуживает спасения. Зефрад некоторое время раздумывал, раздираемый сомнениями. В конце концов, он очень коротко и очень нервно кивнул. – Отлично, – сказал Голгоф, повернувшись и пойдя вперед в затемненный туннель. – А теперь, следуй за мной.

~~***~~

– Это прямо здесь, – сказал Кроули дрожащим голосом, когда он неловко привалился к Вельзевулу, обхватив одной рукой серафима за плечи, а другую прижимая к ране на боку. Она снова начала кровоточить, но он не думал, что сорвал швы: похоже, она просто сочилась кровью как никогда. – Где? – У того камня, – показал Кроули, кивнув вперед в темноту и пожалев об этом, потому что голова закружилась. – Врата около камня. Еще несколько шагов, и они были на месте, смотрели на тот же самый камень, у которого Азирафель стоял на страже столько эонов назад. Его неровная поверхность купалась в лучах лунного света. – Просто… дай мне сесть, – задыхаясь, сказал Кроули, и Вельзевул подвел его к ближайшему дереву и помог ему опуститься на землю. Движение потревожило его бок, но Кроули был так благодарен больше не стоять на своих дрожащих ногах, что он даже не заметил игл свежей боли, вонзавшихся в его живот. – С-спасссибо, – прошипел он, снова привалившись к дереву и опустив затылок на его ствол. Прохладный ветерок проносился мимо него, осушая пот на его коже. – А теперь мы будем ждать, – сказал Иштиар. Он следовал на несколько шагов позади них, когда Кроули и Вельзевул медленно пробирались через Эдем, и неизбежно помечал их путь следом клочков мертвой травы в форме следов. – Ты уверен насчет этого? – спросил Вельзевул, расправив плечи и глядя на Кроули. – Азирафель будет здесь, – заверил их Кроули. Дыханию было тесно в его груди, но его голос был уверенным. – Он, наверное, уже в пути. Вельзевул попереминался с ноги на ногу, потер плечо, которым он поддерживал вес Кроули, и глянул вокруг на потемневший лес. Он был таким же завораживающим ночью, как и днем: лунный свет сиял между стройными стволами и пестрел на листьях. Целая галактика звезд простиралась над ними – гораздо более яркая, чем в любом современном мегаполисе, – почти заполняя безоблачное небо и делая его похожим на одеяло из алмазов. – Я немножко осмотрюсь, – заявил Вельзевул. – Я вернусь. Он исчез в лесу, и темнота поглотила его. Кроули снова обратил внимание на свой бок, устраиваясь поудобнее под деревом и пытаясь сделать ровный вдох. Боль стала такой постоянной, что он уже почти не замечал ее, того, как она барабанит изнутри в его черепной коробке и сокращает вдохи. Ему к тому же стало неуютно жарко, пока они пробирались через темнеющий Эдем к Восточным Вратам, и это ощущение осталось с ним, и прохладный ночной воздух мало помогал облегчить его состояние. – Тебе стоит поспать, – сказал ему Иштиар, который стоял на безопасном расстоянии, наполовину окутанный тенью. – Тебе нужен отдых. Кроули хмыкнул, и подавился смешком. – С мистером Я-больше-не-работаю-с-Метатроном неподалёку? Нет уж, спасибо. Он увидел, что Иштиар хмурится, даже сквозь темноту. – Вельзевул не желает тебе зла. Кроули сделал ещё один вдох – тяжёлый и сухой. – И откуда ты это знаешь? Он пытает людей в Аду, знаешь ли. Берет только самые неподатливые случаи. – Это было прежде, – сказал Иштиар ровным голосом. – Надежда на Искупление сильно изменила Ад. – Ага, – сказал Кроули, возможно, немного резко. – Вот ещё, кстати. Что там было такое про счастливый конец для всей Вселенной? – Это не было частью Плана, уверяю тебя. Кроули коротко выдохнул, и боль пронзила его грудь. – Что, финансирование кончилось? – Это серьёзное дело, Кроули, – резко сказал Иштиар. – Будущее изменилось. Случилось нечто ужасное. Древо никогда не должно было быть срублено, и ты не должен был столкнуться с новыми бедами. – Отлично, – выдавил Кроули, содрогнувшись от того, что внезапная волна лихорадочного жара окатила его. – Бог отступил от сценария: мне так полегчало. – Я уверен, Он делает всё, что в Его силах, чтобы исправить ситуацию, – сухо сказал Иштиар, но Кроули различил нотку истинного беспокойства в его голосе. Мысль о том, что Смерть встревожен, сама по себе была тревожной, и Кроули только уныло простонал. – О чем вы двое говорите? – спросил Вельзевул, возникнув из теней леса и заставив Иштиара слегка вздрогнуть. – Просто о моем голосе, – сообщил Иштиар. – Иметь возможность снова нормально разговаривать довольно захватывающе. У меня раньше не было голосовых связок, видишь ли. Вельзевул поморщился. – Звучит здорово, согласен, – он оглядел Иштиара, который все еще ходил босиком в своём белом облачении. – Может, ты мог бы сотворить себе обувь? Перчатки, возможно, и что-то, что покрывало бы больше кожи? Тогда у тебя было бы меньше шансов случайно что-то убить. – Попробуй спортивный костюм, – предложил Кроули. – Или длинный плащ. Лицо Иштиара просияло, и это выражение странно смотрелось на лице Люцифера. – О, да! – он оглядел себя и с нетерпением похлопал по своему одеянию. – С давних пор восхищался я изменчивыми вкусами людей в одежде, но я был неспособен образовывать какие-то одеяния, будучи в Бездне. Он махнул одной рукой и внезапно его туника исчезла, сменившись самым ужасающим костюмом диско из 70-х, какой Кроули только имел несчастье лицезреть. Иштиар немного полюбовался ярко-оранжевыми усеянными блестками клешами, а затем сотворил ковбойскую куртку из искусственной кожи в одной руке. Он натянул ее поверх такой же ослепляющей блестками рубашки, и обильная бахрома куртки качнулась туда-сюда при движении. Кроули в ужасе захлопал на него глазами. Вельзевул, который, видимо, в основном был такого же мнения, что и Кроули, подошёл поближе к нему. – Я тут подумал, – сказал Вельзевул, пока Иштиар заменял усыпанную блестками оранжевую рубашку блузкой с рюшами, выдернутой прямиком из семнадцатого века. – А что если нам обоим попытаться тебя исцелить вместе? Хоть это и был божественный меч, может быть, если мы будем действовать вместе, мы добьемся какого-то прогресса. Кроули оторвал взгляд от Иштиара, который примерял синюю ситцевую шляпку, и нервно глянул на Вельзевула. Хотя ему приходилось с недовольством признать, что Вельзевул только помогал ему с тех пор, как Древо упало, память о том, кем он был до того, как вся эта штука с Искуплением началась, была свежа в его мыслях. Поскольку Вельзевул без всяких колебаний доставил его Люциферу с тяжелыми травмами после того, как его сбила машина, представлялось маловероятным, что он помогал ему просто по доброте душевной. Но какими бы ни были мотивы Вельзевула – действительно ли он просто чтил договор Кроули с Люцифером, или же дело было в чем-то еще – в настоящее время он правда, похоже, помогал ему, и Кроули был не особенно в том положении, чтобы отказываться от помощи. – Ладно, – сказал Кроули, которого слегка отвлек вид Иштиара, примеряющего нечто похожее на экстравагантную накидку с перьями, прежде чем он изгнал ее обратно в эфир. Очевидно, его больше цепляли однодневные чудеса моды, чем классика. Вельзевул присел на корточки рядом с Кроули и положил руку ему на плечо. Кроули держал свою прижатой к боку, направляя свои силы в попытку исцелиться. Он почувствовал, как сила Вельзевула присоединилась к его собственной секунду спустя, вливаясь с невероятной мощью. Кроули инстинктивно отпрянул, боясь нападения, но сила Вельзевула лишь вошла спиралью в раненый бок Кроули, тоже пытаясь исцелить его. Кроули неохотно позволил им объединить усилия и попытаться совместно побороть тот барьер, который не давал ране исцелиться. – Не… не работает, – судорожно выдохнул Кроули мгновение спустя. Усилия лишь привели к тому, что у него закружилась голова. Он подождал, пока сила Вельзевула отступит и его рука покинет его плечо, прежде чем позволил своей собственной силе растаять. Вельзевул нахмурился. – Что ж, попробовать стоило. – Ага, – неохотно согласился Кроули, начиная дрожать. Вельзевул уселся поудобнее на неровную землю и бросил взгляд туда, где Иштиар, по-видимому, остановился на дождевике, килте и шляпе с абсурдно большим пером, и теперь был занят тем, что примерял разные виды перчаток. – Насчет Азирафеля, – медленно проговорил Вельзевул. – Ты должен кое-что знать. Кроули крепко зажмурился от охватившего его головокружения. – Что? – Я не уверен, что он придет. Кроули открыл глаза и нахмурился на Вельзевула. – Придет, – сказал Кроули. Это был факт. – Я не уверен, что он знает, где ты, – признал Вельзевул. – И как он узнает, что тебя нужно спасать. Кроули открыл было рот, чтобы сказать Вельзевулу, что это не его дело, но, прежде чем он успел заговорить, серафим вытащил нераскрытый конверт из кармана своей сутаны. Он протянул его Кроули. Кроули узнал в нем письмо, которое он написал Азирафелю, то самое, которое объясняло, что случилось и куда он отправился. Приступ гнева охватил его, и он вырвал конверт из руки Вельзевула. Его собственные пальцы лишь слегка дрожали. – Что, ты не можешь даже чертово письмо отправить? – Прости, – сказал Вельзевул. – Я не думал, что Метатрон доставят нам серьезные неприятности, и я не хотел, чтобы Азирафель наткнулся на нас раньше, чем я достану персик для Люцифера. Я собирался отправить его после того, как мы вернемся. – Как будто это бы чем-то помогло, – прошипел Кроули, нетерпеливо засовывая письмо в карман своего пиджака. Его мысли устремились к Азирафелю и к тому, в какой тревоге и в каком отчаянии он, должно быть, был – и, наверное, до сих пор пребывает – раз он не получил совершенно никаких новостей от Кроули. «Я должен был потребовать поговорить с Азирафелем лично», – подумал Кроули, чувствуя укол вины и ярости. – «Прежде чем вообще отправляться сюда, я должен был убедиться, что он знает, что я в порядке». – Мы, вероятно, будем заперты здесь еще долго, – сказал Вельзевул, бросив взгляд на Иштиара, который перестал выбирать одежду, чтобы прислушаться. – Люцифер в конце концов пошлет за нами кого-нибудь, но у него нет другого меча… – Азирафель придет, – перебил Кроули. – Даже без письма. Он выяснит, где я, и он придет за мной. Вельзевул казался неуверенным. – Я не знаю… – Имей веру, – сказал Иштиар. Вельзевул снова поглядел на Иштиара, но тот не стал объяснять. Потом он снова перевел взгляд на Кроули, но Кроули демонстративно отвернулся. Вельзевул вздохнул и поднялся, отряхнувшись. – Что ж, я полагаю, тогда будем ждать. Он сделал несколько шагов прочь, вглубь Эдема, и скрылся из поля зрения Кроули. Кроули услышал, как он устраивается на земле где-то позади него, лесная подстилка хрустнула под его весом. Иштиар продолжал смотреть на Кроули. – Тебе правда надо отдохнуть. – Я в порядке, – угрюмо сказал Кроули, борясь с новой волной дрожи. Иштиар вздохнул и отошел, оставив Кроули дрожать в одиночестве под деревом. Когда он ушел, Кроули позволил своему взгляду упасть на большой камень в нескольких шагах впереди него, где стояли Восточные Врата. Позади него тьма была приглушена, как будто замерзшее стекло висело между ним и иранским пейзажем на земной стороне врат. Долгое время спустя Кроули опустил глаза на свою левую руку, где его обручальное кольцо уютно сидело на пальце. Он оглянулся вокруг себя, но и Иштиар, и Вельзевул скрылись из поля его зрения. По крайней мере, отчасти уверенный в своем уединении, Кроули осторожно поднял правую руку, которая прижималась к его забинтованному боку, слегка поморщился от ослабления давления, потянулся и снял кольцо с пальца. Он наклонил его в пальцах так, чтобы можно было прочитать надпись на внутренней стороне – его змеиные глаза с легкостью различили слова «мой дорогой» даже в темноте. Кроули некоторое время смотрел на них, после чего снова надел кольцо на его законное место на пальце, как никогда уверенный, что Азирафель в пути. Ему нужно было только ждать его прибытия. Кроули посидел там еще немного. Ночь становилась прохладной, даже несмотря на то, что Кроули все еще было неприятно жарко, и кожу покалывало. Желание уснуть было очень сильно, и он чувствовал, как усталость пронизывает каждую клеточку его существа, но он искренне не доверял Вельзевулу, не был уверен, что тот не перережет ему горло во сне. Учитывая то, что он слышал о Вельзевуле за последние шесть тысячелетий, он действительно не исключал такой вероятности. Иштиар – другое дело, Кроули верил в его благие намерения, но, учитывая, что он имел привычку убивать все, чего касался, Кроули не хотел слишком терять из виду свое окружение. Поэтому он втягивал один тяжелый вдох за другим, хоть они и жалили его легкие, будто крапива, и заставлял себя не засыпать, пока боль в его боку пульсировала во всем теле в ритм учащенного сердцебиения. Ночь тянулась, и Кроули попеременно то глядел на камень перед собой, но на звезды в вышине, медленно вращающиеся на своих осях. Кроули все еще трясло, и ему никак не удавалось выровнять дыхание, а ощущение жжения в боку уверенно нарастало. Прошло некоторое время, прежде чем он осознал, что у него, должно быть, лихорадка, раз его бросает то в жар, то в холод и пробивает пот, будто он пробежал целую милю. Он сотворил себе тяжелое одеяло и натянул его до плеч, издав короткий невольный стон, когда это вызвало вспышку боли в боку. Он прижал затылок к стволу дерева, пытаясь сдержать себя; его ноги неловко вздрагивали с каждой новой волной боли, а рука бестолково сжимала бок. Он послал Азирафелю слабый призыв торопиться, шаря вслепую в темноте души в поисках своего ангела. Ему показалось, что он, возможно, нашел его, потому что почувствовал мимолетное ощущение ободрения и такой же поспешности, но его быстро поглотила его собственная боль, жестоким приступом судорог охватившая его. Кроули издал тихий болезненный стон, пытаясь снова дотянуться до Азирафеля и желая больше всего на свете, чтобы его спутник был сейчас с ним. Боль в его боку врезалась глубже, укорачивая вдохи Кроули и заставляя голову гудеть. Он попытался свернуться калачиком, чтобы унять боль, а потом распрямиться, но облегчение ускользало от него. Наверное, было уже хорошо за полночь, когда он сбросил одеяло, оттого что кожа горела, и вместо этого свернулся на здоровом боку на лесной земле, тяжело дыша и чувствуя, как мир вертится вокруг. Боль разошлась от его бока по всему животу, и каждое малейшее движение порождало новую резкую вспышку боли, вырывая у него стоны. Он был уже весь мокрый от пота, дрожал и с трудом пытался не потерять сознание. Темнота сжималась вокруг него. Он чувствовал, что несколько раз ненадолго отключался – усталость утягивала его – и, дрожа, заставил себя вернуться в сидячее положение. Он опять привалился спиной к дереву и откинулся головой на ствол, надеясь остаться в сознании, если будет прямее сидеть. Из-за смены положения, однако, он чуть не упал в обморок: сердце слабо колотилось в груди, и глаза на мгновение заволокло туманом, а боль пронзила живот. Ночь тянулась еле-еле, каждый трепет век Кроули угрожал утянуть его во тьму, прежде чем он резко просыпался вновь. Каждый раз, когда он чувствовал, что возвращается в сознание, он думал, что, должно быть, прошел час, но звезды, казалось, совсем не продвигаются по небу. Он не представлял, сколько времени было, когда новая волна боли, сопровождавшаяся сильной тошнотой, вытянула его дальше в сознание. Тошнота усилилась, желудок Кроули скрутило – даже еще сильнее, чем когда меч вошел в него. Кроули не помнил, когда он пополз по земле, прочь от дерева и Эдемских врат, но он чувствовал, как боль, исходящая от живота, раздирает его с каждым вдохом. Он продвинулся не очень далеко, прежде чем тошнота накрыла его разом, и его вырвало теми малыми остатками еды, что еще были у него в животе. От движения его пронзило болью, и он судорожно хватал воздух, а его всё продолжало тошнить, и он, по-видимому, не мог остановиться, врезаясь трясущимися пальцами в мягкую землю. Ему едва удалось совладать с этим, голова еще была опущена, а во рту стоял привкус рвоты, когда Иштиар заговорил. – У тебя инфекция, – сказал он деловито. Кроули с трудом приподнял голову, смутно подумав, как долго Иштиар там стоял. – Азирафель близко? – спокойно спросил Иштиар. – Мне бы очень не хотелось забирать тебя. Кроули опустился на траву, лишь едва избежав пятен рвоты, и неуклюже перекатился на спину. Его бок вспыхнул болью, но Кроули едва почувствовал ее, и лишь уставился в небо и c хрипом втягивал неровные вдохи. Над ним было так много звезд, заполняющих небо, будто миллион неповторимых снежинок. Они были так красивы, и Кроули вдруг сразу же вспомнил, как сильно он любил Землю и как ему не хотелось ее покидать. – Кроули, – резко спросил Иштиар. – Как далеко Азирафель? Кроули наконец различил слова другого ангела, голос Иштиара казался отдаленным и слабым. – Я… я не знаю, – просипел он, хриплым и таким же далеким голосом, как будто говорил кто-то другой. – Нет, знаешь, – настойчиво сказал голос Иштиара, а затем темное пятно появилось в поле зрения Кроули, скрыв от него звезды. Ему потребовалось долгое мгновение легкой паники, прежде чем он понял, что Иштиар наклонился над ним. – У Азирафеля частица твоей души, помни. Связь сильнее, чем ты подозреваешь. Насколько он далеко? Кроули уставился на Иштиара невидящими глазами, поверхностно и хрипло дыша, а затем неловко потянулся к Азирафелю. Он почувствовал то же самое ощущение непонятной спешности, что и раньше, за которым последовала волна тревоги. Он поискал какого-то указания на расстояние, но его собственное восприятие было так искажено, что он не мог осмыслить информацию разумом, изнуренным болью. – Я… не знаю, – прохрипел Кроули, чувствуя, как слезы начинают щипать в уголках глаз. Иштиар вздохнул. – Ты помнишь, что я говорил тебе о связи душ, когда ты был у меня? Кроули зажмурился и поджал губы, пытаясь сдержать слезы, и медленно вытащил на свет воспоминания. – Что… именно? – Когда вы с Азирафелем связали свои души воедино, вы также связали и свои судьбы, – сказал ему Иштиар. – Поскольку Азирафель съел персик, я не мог его тронуть, и потому я не мог тронуть и тебя. Но так было, пока Древо Жизни еще стояло. Без него связь душ – не спасательный трос, а якорь. Если один из вас умрет, второй умрет тоже. Пылающий мозг Кроули заторможенно осмысливал это. – Так что ты должен остаться в живых, Кроули, и ради него, и ради себя, ты понимаешь? Кроули длинно и прерывисто выдохнул, в его голове чуть-чуть прояснилось, оттого что прохладный ночной ветер касался его пылающей кожи. – А-ага. – Хорошо. Я не хочу забирать вас обоих, но у меня не будет выбора. Кроули слабо промычал в знак согласия. – Как… это работает? – прохрипел он, надеясь отвлечься от жгучей боли в желудке. – Ты… забираешь людей… сейчас? – Я все еще Смерть, если ты об этом, – сказал Иштиар. – Я повсюду, но мне не обязательно быть там лично. В эти дни более сотни человек умирают каждую минуту: я не могу посещать их всех лично. Кроули промычал в ответ. – Скажем так, Смерть на автопилоте, – сказал Иштиар. Кроули продолжал делать хриплые неглубокие вдохи. Внезапно снова сильно замерзший, он глядел вверх на далекие звезды, такие прекрасные, и все же такие неласковые, неспособные дать ему ни капли утешения. Ему не хватало его одеяла. – Тебе надо поспать, – сказал Иштиар, будто прочитав его мысли. – Твоему телу нужен отдых, если ты хочешь сохранить его. Кроули издал слабый звук в знак согласия. Его прежние тревоги о том, что Вельзевул убьет его, пока он спит, теперь казались такими незначительными. – Поспи, – настаивал Иштиар. Веки Кроули начали опускаться прежде, чем он опомнился и снова заставил их подняться, повернул голову, чтобы посмотреть туда, откуда он пришел – на камень, обозначающий положение Восточных Врат. – Надо… ждать, – прохрипел он, с трудом держа глаза открытыми. Иштиар вздохнул. Кроули заставил себя, дрожа, подняться на карачки и пополз назад к дереву, у которого сидел ранее. Его живот мучил его всю дорогу, и он почти отключился несколько раз, но он двигался постепенно, боковым зрением отмечая, что Иштиар следовал за ним. Он добрался до дерева и сел, привалившись к нему. Его голова кружилась. Он подтянул одеяло поближе и, дрожа, накинул его на себя. – Вот, – сказал Иштиар, и Кроули смутно различил прозрачный пластиковый стаканчик, который ему протягивала рука в перчатке. – Это вода. Попей. Кроули взял его с благодарностью, но стакан был слишком тяжелым для его руки, и он чуть не уронил его. Он, дрожа, сделал несколько глотков, вода была прохладной на его языке. – Постарайся не двигаться слишком много, – сказал Иштиар. – Если Азирафель придет, я тебя разбужу. Кроули кивнул, чувствуя, как новая волна усталости охватила его. Он устроил стакан с водой между двумя ближайшими корнями, и это простое движение истощило остаток его сил. – Азирафель скоро будет здесь. Что бы ты ни делал, не переставай дышать. Кроули едва кивнул и отдаленно различил, что Иштиар отошел прочь. При следующей возможности он позволил темноте поглотить себя.