~~***~~
Люцифер почувствовал, что аура Вельзевула приближается, постепенно нарастая на периферии его внимания – знакомое, зависимое присутствие, которое было рядом с ним с самого Падения. Он терпеливо ждал в нескольких шагах от двери в тронный зал, аккуратно сложив за спиной три пары чёрных крыльев. Обсидиановые колонны зала отражали его фигуру. Наконец он услышал звук шагов да дверями, и одна из них распахнулась. – Вернулся наконец! – сказал Люцифер, заставив себя говорить чуть радостней. – Люцифер! – сказал Вельзевул, заметив его так близко и заметно просияв. – Нечто невероятное случилось в Эдеме! – Иди, расскажи мне всё об этом, – сказал Люцифер, делая шаг вперёд и протягивая руку в знак того, что Вельзевул должен прежде него войти в зал. Вельзевул направился вперёд, как было указано, но как раз когда он проходил мимо Люцифера, Люцифер потянулся и, схватив его за руку, подтащил ближе. Вельзевул повернулся к нему, слегка расправив крылья, чтобы удержать равновесие; на его лице появилось озадаченное выражение, и именно тогда Люцифер надел ему на палец Печать Соломона. Аура Вельзевула мгновенно ослабела, сделавшись почти вполовину меньше, чем была, и померкнув, и он удивленно вздохнул. Люцифер сделал два быстрых шага назад, установив дистанцию между ними. По взмаху его руки гладкий мраморный пол вздыбился, и массы камня сошлись вокруг ног Вельзевула, сковав его. Вельзевул инстинктивно попытался отступить назад и не смог, чуть не упав. Он поспешно расправил крылья, чтобы удержать равновесие. – Ч…что? – Вельзевул остановил взгляд на Люцифере. – Что это значит? – он опустил глаза на свои руки, и Люцифер наблюдал, как он тщетно попытался сорвать кольцо с печатью со своего пальца. – Печать Соломона, – объяснил Люцифер и сделал несколько длинных, медленных шагов вокруг Вельзевула, начиная обходить его. – Она может пленить демонов. Я почти забыл о ней, пока не откопал ее во время поисков наручников, которые удобным образом исчезли, прямо перед тем, как вы с Кроули отправились в Эдем. Я никогда не думал, что мне придется использовать такую реликвию, но, очевидно, я ошибался. Взгляд Вельзевула переключился на Люцифера, а руки все еще пытались избавиться от кольца. – На что ты намекаешь? Я не предатель! Люцифер нахмурился, продолжая шагать вокруг него. – Улики говорят об обратном. Вельзевул просто смотрел на него с изумлённым выражением лица. Люцифер почувствовал первые пробивающиеся смутные сомнения в глубине души, но он знал, что он не беспристрастен в доверии Вельзевулу, и он не мог позволить этому повлиять на его суждения. – Ты взял наручники, – сказал Люцифер. – Ты нарушил нашу сделку с Кроули тем, что сначала убедился, что его письмо так и не попало к Азирафелю, а потом ранил его, и ты уничтожил Древо Жизни, чтобы я никогда не получил то, чего больше всего желаю. И все это, вероятно, для того, чтобы лишить меня трона в момент моей слабости: ты никогда не соглашался на то, чтобы сдать Ад, не так ли? Вельзевул уставился на него с открытым ртом, все ещё цепляясь за Печать на пальце. – Что? Кто тебе это сказал? Это куча лжжжи! Люцифер нахмурился. – Я… я зззпас Кроули, и это Метатрон уничтожжжил Древо Жизззни, и я… я зззделал для тебя больше… – Говори правду, Вельзевул, – рявкнул Люцифер, резко остановившись. – Ты уже давно мне лжёшь. Вельзевул яростно посмотрел на него. – Вот ужжж точно нет. Позади Люцифера раздался звук приоткрывшейся двери, и Люцифер в последний раз яростно глянул на Вельзевула, прежде чем обернулся, намереваясь отчитать демона, который посмел войти в тронный зал. – Венера. Голос был его собственный, но чужой для ушей Люцифера, потому что он привык слышать его в своих собственных устах. Лицо стоящего перед ним тоже было его собственным, но моложе и добрее, без печати гнева, тревог и глубокой грусти. На нем было прекрасное чёрное свадебное платье, широкие слои чёрных кружев спадали друг на друга в свободном волнообразном узоре. И в сложенных руках, скрытых чёрными перчатками по локоть, был букет лилий, чьи белые цветки ярко выделялись на фоне чёрной ткани. А за его спиной, аккуратно сложенные, были два белых крыла – белее, чем Люцифер мог мечтать когда-нибудь увидеть свои. Долгое время Люцифер просто ошеломлённо глядел на него. Видение улыбнулось, и Люцифер почувствовал, как весь его гнев на Вельзевула испарился. Даже если Вельзевул его предал, даже если он планировал забрать трон… пусть забирает. Потому что Люцифер глядел на то единственное, чего он желал целую вечность, единственное, чего он желал почти с самого начала. – И-Иштиар? – спросил он внезапно ослабевшим голосом. Иштиар улыбнулся ему, и его улыбка каким-то образом была именно такой, какой помнил ее Люцифер, хотя он думал, что воспоминание давным-давно померкло. – Во плоти. Люцифер сделал несколько неровных шагов вперёд, и едва заметил следующие слова Вельзевула. – Не подходи слишком близко. Люцифер, погоди! Иштиар отступил на шаг назад, когда Люцифер приблизился, и он неохотно остановился, отчаянно желая заключить своего старого друга в очень нехарактерные для себя объятия, но тревога в голосе Вельзевула его остановила. – Я очень рад тебя видеть, – сказал Иштиар. – Я не думал, что мы встретимся снова. К несчастью, у моего присутствия здесь есть цена. Дрожь пробежала по спине Люцифера, и он быстро глянул на Вельзевула. – Какая… какая цена? – Я все ещё Смерть, – сказал Иштиар. – И, пока Древо Жизни остаётся срубленным, я приношу смерть всем, кто приближается ко мне. Люцифер моргнул. – Что? – Он убивает все, чего касается, – объяснил Вельзевул. – Так что держись подальше. – Гляди, – сказал Иштиар, взяв букет лилий в одну из рук в перчатках и отделив один стебель. Он поднёс цветок к своей щеке, и тот сразу же завял, сделавшись сначала коричневым, а потом серым, и рассыпался в пыль. Иштиар грустно опустил руку, и кусочки пепла упали с его ладони на мраморный пол. Люцифер смотрел на останки лилии всего мгновение, прежде чем снова обратил взгляд на своего давно потерянного друга. Прямо перед смертью Иштиара они с Люцифером делили одно воплощение, и в тот короткий миг, все ещё удивительно острый в памяти Люцифера, он узнал другое существо так, как знал самого себя, и как никогда не знал никого после. Потеря Иштиара ощущалась как потеря части себя, и эта потеря толкнула его на бунт. Иштиар изменил всё, потому что он значил всё для Люцифера. – Я… я… – начал Люцифер, глядя на Иштиара, не в силах поверить, что он действительно был здесь. – Я мечтал поговорить с тобой. – И мы поговорим, – сказал Иштиар, делая шаг вперёд, но все ещё оставаясь на почтительном расстоянии. – Но сперва, я полагаю, тебе следует отпустить Вельзевула. Люцифер моргнул и махнул рукой в направлении Вельзевула, позволяя полу опуститься на прежнее место. – Подойди сюда, – сказал он, сделав жест другому серафиму, все ещё не глядя, не отрывая глаз от Иштиара. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Вельзевул подошёл, и посмотрел на него не дольше, чем было нужно, чтобы найти протянутую руку Вельзевула и стянуть с неё Печать Соломона. – Мои извинения, – сказал он, перекладывая кольцо в один из карманов своего камзола. – Я никогда не предавал тебя, – сказал Вельзевул, возможно, чуть резче, чем было необходимо. – И я могу объяснить насчёт Метатрона. – …да, – сказал Люцифер, наконец позволяя Вельзевулу привлечь чуть больше внимания. – Начни с объяснения того, почему ты не передал письмо Кроули Борхату. Вельзевул сделал глубокий вдох. – Мне жаль, но я заключил сделку с Метатроном. Теперь все внимание Люцифера было обращено на Вельзевула, и по его виду казалось, будто очень хотел бы, чтобы это было не так. – Что? – Так я вытащил Кроули из Мидфартинга, – быстро объяснил Вельзевул. – Это место было непроницаемым. Я больше года пытался добраться до него: ты знаешь это. Но потом объявились Метатрон и сказали, что они могут доставить мне Кроули, если я помогу им добыть персик с Древа Жизни. Люцифер уставился на Вельзевула, внутри него клокотал гнев. – Клянусь, я тогда не знал, что нам понадобится Древо для Иштиара. Я просто подумал, что они хотят быть по-настоящему бессмертными. Я пытался помешать им срубить его, но я… я не смог. Я сожалею. Я не думал, что это к чему-то приведет. Взгляд Люцифера стал жестким и яростным, воздух вокруг него начал нагреваться от его гнева. – Ты не думал, что это к чему-то приведет? Ты заключил договор с единственным серафимом на Небесах и ты думал, что это ни к чему не приведет? – Это не его вина, – сказал Иштиар, делая шаг ближе и поднимая руку в перчатке. Вельзевул только с вызовом смотрел на Люцифера. – Я думал, ты умнее, – прорычал Вельзевулу Люцифер. – Ты же знаешь, что каждое слово с языка Метатрона – ложь. Крылья Вельзевула начали подниматься оборонительно, и Люцифер горько подумал, что ему следовало оставить Печать на нем. – Это тебе был нужен Кроули, – огрызнулся Вельзевул. – Я доставил тебе Кроули. Тебе нужен был Иштиар – я доставил тебе Иштиара. – И он убивает все, к чему прикасается! – Венера, – резко сказал Иштиар. – Если бы не Вельзевул, меня бы здесь не было – не было бы в этом мире вообще. И мы посадили другое Древо Жизни. Через несколько лет оно принесет плоды, которые смогут сделать меня действительно бессмертным. Тогда я почти наверняка смогу касаться живых существ, не пожиная их. Вельзевул поднял брови на Люцифера, будто бросая ему вызов продолжать обличительную речь. Люцифер сердито глянул на своего ближайшего соратника и протянул руку. – Наручники, если ты не возражаешь. Я знаю, ты украл их. Лицо Вельзевула быстро поникло, и он отвел взгляд. Люцифер продолжал глядеть на него. – Ну? – Я думаю, Метатрон украли их у меня в Эдеме, – признал Вельзевул горько. – Их больше у меня нет. Люцифер снова уронил руку, чувствуя новую вспышку раздражения. – Так значит, Метатрон не только заставили тебя плясать под свою дудку, но они ещё и украли пару наручников, способных удержать любого серафима на этой планете? Просто блестяще, Вельзевул. Отличная работа. – Я… зззлушай, – резко сказал Вельзевул, вокруг которого с двух сторон нарастала сила. Потом он резко развернулся и зашагал к двери. – Зззабудь, ты все равно не слушаешь! – он вышел из зала, и дверь сама собой громко хлопнула за ним. Люцифер некоторое время сердито смотрел ему в след, а затем снова обратил своё внимание на Иштиара, и его лицо смягчилось. Он, однако, с лёгким удивлением, увидел, что Иштиар хмурится и лилии поникли в его одетых в перчатки руках. – Вельзевул сделал всё, что мог, – сказал Иштиар спокойно. – Кроули умер бы, если бы Вельзевул не помог ему, отплатив за то, что он предоставил информацию тебе, и без его сообразительности ни один из нас не стоял бы здесь. Люцифер отмахнулся от его слов. – Забудь о Вельзевуле. Нам столько нужно наверстать. Иштиар нахмурился. – Ты был довольно резок с ним. – Он вернётся, – сказал Люцифер равнодушно. – Всегда возвращается, – его взгляд упал на лилии в руках Иштиара, и он слабо улыбнулся. – Ты всегда любил лилии, правда? – Вельзевул согласился остановиться в цветочном магазине по пути сюда, чтобы я мог купить настоящих. Люцифер вздохнул. – Я поговорю с ним позже. Однако это правда было глупо с его стороны. Но пока что… – он сделал шаг ближе к Иштиару и слегка поник, когда Иштиар сделал такой же шаг назад, но он понимал, почему. – Расскажи мне ещё о том, что случилось с тобой.~~***~~
– Значит… ты была с другим мужчиной до…Берта? – спросил Людвиг непринужденно, хотя его небрежная поза, в которой он уселся на подлокотнике дивана, казалась слегка неестественной. Энн заявила, что собирается приготовить им всем чай, и Гарри утащил Отона в кухню посмотреть, как она будет это делать. Звуки изумленных комментариев Отона долетали до них оттуда. Александр ушел, чтобы направить Берта, и, вероятно, Мару и Бет, намереваясь привести их на небеса Энн. Таким образом, Донни и Людвиг остались одни сидеть в гостиной Энн. – Да, – сказала Донни, глядя на фотографии на каминной полке. На одной из них был Берт, гораздо моложе, чем ее собственный, но улыбающийся так же широко. – Ты… любила его? Донни взглянула на Людвига, который делал вид, что лишь слегка заинтересован. Она нахмурилась. – Поначалу, да. Но мы не подходили друг другу. Людвиг понимающе хмыкнул. Она думала, что он закончил, но потом он спросил: – А потом, когда ты встретила Берта… как ты узнала, что он другой? Донни нахмурилась, поглядев на Людвига, который казался немного печальным. – Ты хочешь о чем-то поговорить? – Я… э-э, – сказал Людвиг, покраснев и быстро встав со своего места на краешке дивана. – Нет. Донни прищурилась. – А мне кажется, хочешь, – она подошла и села на диван. – Иди, расскажи мне об этом, – она похлопала по диванной подушке рядом с собой. Людвиг с тоской глянул на сиденье. – Они еще долго будут заняты на кухне, – пообещала Донни. – Ну же, давай поболтаем. Людвиг подошел и медленно опустился на диван. – Что тебя тревожит? Людвиг опустил глаза к полу и помедлил, собираясь с мыслями. – Есть один человек – его зовут Рихард – я нашел его недавно. Он… – губы Людвига скривились. – Когда мы были живы, у нас с ним была небольшая… ну, понимаешь. Донни кивнула. – И я думал… я думал, он правда был моим единственным. Мы не могли быть вместе на Земле, но потом, у себя на небесах… я был с ним. Он был идеален. Все было идеально. Людвиг опустил взгляд на свои руки. – А потом… я нашел его. В прошлом году. Я нашел его небеса. И он… он не совсем такой, каким я его запомнил. – А. – Он… ну, он был не так уж заинтересован. Во мне, – Людвиг побарабанил пальцами по тыльной стороне другой ладони. – Я не рассказывал больше никому об этом, никому из остальных. Они все… э-эм… Я рассказывал им всем, как сильно я лю… какой Рихард замечательный. И они все говорили, что я в нем ошибался, и… они были правы. – Мне жаль. – Так что, если можно, пусть это будет между нами?.. – Конечно, – заверила его Донни. – Значит, этому парню, Рихарду, ты не нравишься. Ничего страшного. – Ага, – сказал Людвиг. – Вообще-то… Я попытался узнать его снова, но… он не тот человек, которого я знал на Земле. И он был иным на моих небесах. Он говорит, что никогда не хотел, чтобы это было серьезно – то, что было между нами. Честно говоря, я прятался по другим небесам месяцами, стыдясь признать, что ничего не получилось. И на самом деле… это не страшно. Я уже не скучаю по нему так сильно – теперь уже нет. Но… разве я не должен? – он посмотрел на Донни молча, ища подтверждения. Донни сделала глубокий вдох, готовясь выдать по возможности неужасный совет. – Это, возможно, к лучшему, если он в тебе не заинтересован. И, может быть, на самом деле тебе самому не так уж нравился он, тебе просто нравилось представление о нем. Людвиг безнадежно пожал плечами. – Но я смотрю на других – на тебя и Энн с Бертом, на Азирафеля и Кроули – и вы все… любите. Так сильно. Но во всех моих отношениях… проблема, наверняка во мне, правда? Я не… я недостаточно стараюсь или что-то такое, – Людвиг уныло посмотрел на пол, кончик его носа слегка покраснел. – Ох, дело не в этом, милый, – сказала Донни и погладила плечо Людвига утешающе, жалея, что у нее нет тарелки с печеньем, чтобы предложить ему. – Иногда так просто бывает. Ты просто еще не нашел правильного человека. – Но как понять, когда его находишь? – спросил Людвиг, глядя на нее с отчаянием. – Как ты поняла? – О, у нас с Бертом все было необычно, – сказала Донни. – Мы были друзьями долгое время до того, а потом в дальнейшем мы узнали друг друга получше. Но я не уверена, что это можно понять – по крайней мере, не сразу. Как с моим первым мужем: он был очень милым, когда я его встретила, и я просто как бы проглядела его неприятные черты. Я думала, он изменится, или что они не важны, потому что я люблю его достаточно, чтобы это не имело значения. Но он не изменился, а те мелочи стали серьезными недостатками. Он все равно был дорог мне долгое время, но… мы плохо подходили друг другу. У нас ничего не вышло. – А… с Бертом? Как ты поняла, что он другой? – Ох, я не знаю… – задумалась Донни. – Мы оба одинаково вкладывались в это, мне кажется. Оба были готовы к обязательствам, оба готовы попробовать что-то новое. Это было больше, чем просто два старых дурака, которым одиноко. Мы действительно… походим друг другу, понимаешь? Дополняем друг друга. – Хм, – Людвиг печально посмотрел на ковер. – Звучит здорово. – Так и есть, – сказала Донни, похлопав Людвига по плечу еще немного и снова пожалев насчет печенья. Они, как ей казалось, всегда подбадривали ее гостей. – И поэтому этого стоит искать. Но если это не Рихард, значит, это не Рихард, и у тебя перед ним не больше обязательств, чем у него перед тобой. Не страшно отпустить его и искать кого-то еще. Людвиг кивнул с видом лишь немножко менее унылым. – Спасибо. – Не переживай слишком сильно из-за этого, – ободряюще сказала Донни. – Просто дай себе время. Людвиг кивнул, и казалось, он готов был сказать что-то еще, но именно в этот момент невидимая дверь распахнулась, и в нее вошел Александр. – Вот и мы, – произнес голос Александра. Донни быстро встала, Люцвиг – вместе с ней, и она повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Берт неловко проходит в невидимую дверь. Он выглядел совершенно так же, каким она видела его в последний раз, когда он уходил на работу тем утром – в клетчатой рубашке и брюках и чуть более заросший щетиной, чем обычно. Глаза Берта остановились на Донни, и он с облегчением улыбнулся и быстро двинулся вперед. Донни начала было указывать в сторону кухни, где Отон делал довольно громкие замечания насчет лиственной воды, но Берт просто обвил ее руками и крепко обнял. – Берт, – сказала она удивленно, но, когда он отпустил ее, то лишь для того, чтобы подарить ей долгий поцелуй. – Ты в порядке? – спросил Берт взволнованно, когда он отстранился, положив руки ей на плечи и встревоженно оглядывая ее. – Что ты здесь делаешь? Донни открыла рот, не зная еще, как она собиралась ответить, когда краем глаза увидела, что Энн появилась из кухни. Донни повернула голову к другой женщине и осторожно сняла одну из рук Берта со своего плеча, поворачивая его в сторону кухни. Берт проследил за ее взглядом, и она увидела, как выражение его лица превращается в нерешительное изумление. – …Энн? Энн улыбнулась ему, и в Берте будто щелкнул переключатель. Он сделал несколько нерешительных шагов к ней, и его другая рука соскользнула с плеча Донни. Энн тоже пошла вперед, и они встретились на полпути. Берт обвил руками свою первую жену и заключил ее в крепкие объятия. Он прижался щекой к ее волосам. – О, Энн, ты настоящая? Берт просто прижимал ее к себе некоторое время, дрожа, а потом он отстранился и поцеловал и ее тоже – долгим и глубоким поцелуем, положив руку на ее щеку. Донни вежливо отвела глаза, на этот раз присоединившись к четверым временно лишним мужчинам в их изучении декора. – Я… Я так по тебе скучал, – прошептал Берт, к сожалению, все еще достаточно громко, чтобы все в относительно небольшой комнате слышали. – Я так сильно тебя люблю. – Я знаю, – сказала Энн. – Я ждала тебя. Берт тихо всхлипнул. – Есть еще кое-кто, с кем ты должен встретиться, – сказала Энн. – Я не одна на этих небесах, – она сделала знак Александру, который стоял ближе всех из четырех мужчин. Энн попыталась отстраниться от Берта, но он крепко держал ее. – Я вернусь через секунду, любовь моя, – заверила его Энн и провела рукой по его щетинистой щеке, прежде чем высвободилась. – Александр, ты был здесь прежде… как насчет того, чтобы объяснить ему? – она направилась к дверям в другую комнату. – Э-эм, объяснить?.. – спросил Александр. – То, чем вы занимаетесь, – сказала Энн уже из другой комнаты. – Соединяете людей снова. – О, да, – сказал Александр. – Итак, каждая душа получает свои собственные небеса, и ваше подсознание, по сути, создает свой собственный рай, основанный на том, чего вы больше всего хотите и кого вы больше всего хотите. Берт выглядел слегка озадаченным, но кивнул все равно. На его глазах все еще блестели слезы. – Мы объединяем людей, – вступил Гарри. – Пары и тому подобное – не обязательно родственные души, но людей, которые хотят быть вместе, хотят делить свои небеса со своими реальными друзьями, а не просто воображаемыми копиями. – Бывает трудно находить людей и сводить их вместе, – продолжал Александр, – но этим мы – мы четверо, Чудесная Четверка – и занимаемся. Ну, кроме Отона, я полагаю. – Я ушел в отставку, – объяснил Отон. – Какое отношение это имеет к Энн? – спросил Берт, вопросительно взглянув на Донни, но у нее не было для него ответа. – В прошлый раз, когда мы были здесь, – сказал Александр, шагнув ближе, – мы встретили Энн, живущую в своем воображаемом мире. Мы объяснили, что случилось и каковы были ее варианты. Она попросила нас поискать другую душу, с которой она хотела бы разделить свои небеса, и мы нашли ее. Берт все еще казался слегка озадаченным, но нечто вроде надежды, смешанной с изумлением, начинало проступать в его чертах. Из соседней комнаты послышался скрип – звук шагов вниз по ступенькам. А потом в дверях появилась Энн, немного нагибаясь и ведя за руку маленькую девочку в голубом платье, которой не могло быть больше пяти лет. Берт, который до сих пор мужественно, хоть и очень безуспешно, пытался сдерживать слезы, сдался окончательно и потрясенно поднес ладонь ко рту. – Я думаю, тебе пора познакомиться с нашей дочерью, – сказала Энн. Глаза девочки загорелись, когда она увидела Берта, и она побежала к его ногам, взмахнув косичками. – Папуля! Берт опустился на колени, не замечая слез, текущих по его щекам. Он раскрыл объятия, и маленькая девочка бросилась в них так естественно, будто делала это каждый день своей жизни. Руки Берта обняли ее, и он прижал ее к себе крепко. Слезы катились по его щекам, а пальцы гладили завитки ее волос. – О, моя девочка, моя маленькая Кэролайн, – говорил он прерывающимся голосом, прижимаясь щекой к ее головке. Донни, у которой самой слезы подступали к горлу, услышала всхлип и краем глаза увидела, что и у Александра, и у Отона глаза блестели от слез. – У меня у самого есть дети, – сказал Александр, немного оправдываясь, когда увидел, что Донни и Людвиг оба смотрят на него. – Тебя так долго не было! – громко пожаловалась маленькая Кэролайн, продолжая обнимать папину шею. – Я… теперь я здесь, горошинка, – сказал Берт сдавленным голосом. Некоторое время спустя девочка начала ерзать, и Берт неохотно отпустил ее и теперь наслаждался тем, что видел ее лицо. – Ты здесь счастлива? Кэролайн охотно закивала. – Здесь много бабочек и... и смешных камешков, и красивые цветочки на улице. Ты любишь цветочки, папуль? – Люблю ли я цветочки? – переспросил Берт с таким видом, будто он всю жизнь ждал, когда ему зададут этот вопрос. – Горошинка, я обожаю цветочки. И Берт снова прижал к себе дочь, которой никогда не знал.