Какая разница

Признаться оказалось не так уж сложно. Может, потому что в темноте. Это ведь всем известно — когда не видишь собеседника, открыться гораздо проще. Вот, например, в христианских храмах есть специальные кабинки, где можно покаяться во всех грехах, оставаясь невидимым, и получить прощение. Иногда Ван Ибо очень не хватало невидимости, потому что в его положении любой грех становился достоянием общественности. Как-то раз, участвуя в телешоу, сделал ошибку в написании фразы. Так потом этот несчастный неправильный иероглиф месяц обсуждали в сети. И до сих пор ещё припоминают при случае его безграмотность. Наверное, Сяо Чжаню в этом плане было легче жить. Хотя и у него было в чём покаяться. Впрочем, Ибо заранее простил ему все грехи. Он прислушался к себе. На душе было не то чтобы спокойно, но умиротворённо, что ли… Да, ещё самую чуточку злился и, ещё меньше, обижался, но, определённо, простил. И сейчас был готов выслушать Сяо Чжаня, чтобы и он облегчил душу признанием. Они сидели рядом, больше не обнимаясь, только соприкасаясь боками. Ибо слышал, как Чжань вздыхает, собираясь с силами для рассказа. — Понимаешь, — наконец начал он. — У меня две души. Нет, Ибо не понимал. Он ощутил, как скептически выгнулась бровь, и наморщился лоб. В темноте Сяо Чжань этого видеть, конечно, не мог, но, наверное, почувствовал. Или сам осознал, какую пургу гонит, кашлянул неловко, судя по звуку, поскрёб в шевелюре, снова вздохнул. — Лучше начать сначала, — он шмыгнул и после короткой паузы продолжил: — В детстве со мной произошёл несчастный случай. Это было тринадцать лет назад… Он бы ещё с рождения начал! Ибо тихонечко хмыкнул, но решил не перебивать. Пусть уж рассказывает, как хочет. Тем более, что Ибо на самом деле было интересно всё, что касалось Сяо Чжаня. — Мы тогда жили в Чунцине. Правда, я этого не помню… Кхе… Короче, я возвращался с друзьями после школы домой. А в Чунцине полно всяких лестниц, переходов, мостиков и всякого такого. И на одном из старых мостов мы забрались на перила, они были такие каменные, широкие, по ним вполне удобно было идти. Ты, наверное, не застал, ещё маленький был, но в то время очень модными считались сумки через плечо на длиннющем ремне, так чтобы сумка висела низко, прям по коленям била. И я, конечно, от моды не отставал… Было слышно, как Сяо Чжань неловко хохотнул. — Вот это и сыграло со мной злую шутку. Из-за сумки я запнулся и полетел с моста. Но она же и спасла меня. Внизу была река, точнее речка — мелкая, быстрая, каменистая. Если бы сверзился с высоты перил, точно костей бы не собрали. А так сумка зацепилась за балку моста, я запутался рукавом школьной куртки в ремне, выскользнул из куртки… Короче, я всё равно упал, но не так резко и не с такой уже высоты. Хряснулся я знатно, руку сломал и сотрясение мозга заработал. И амнезию… — Сяо Чжань помолчал. — Вот тогда-то всё и началось… «Что «всё»?» — хотелось спросить Ибо, но он не стал, подумал, если не встревать, постепенно узнает. — Ты можешь посчитать это бредом или моей больной фантазией, или шизофреническими глюками. Я и сам так считал. В общем, в каком-то другом времени и пространстве другой человек тоже упал. Со скалы. И мы каким-то странным образом синхронизировались, и его душа оказалась в моём теле. Да, я знаю, что звучит как сюжет дурацкой маньхуа. Но так и было! На самом деле Ибо подумал о малобюджетной веб-драме, что, в принципе, не очень отличалось по сути. — Тогда, в тринадцать лет, я ничего не осознал. Душа Вей Ина была очень слабой, почти разрушенной. Он словно был в коме или спал… Я не ощущал его присутствия, только видел его сны. Думаю, я почти всё забыл, потому что мои воспоминания были вытеснены его личностью. Мама нашла новую работу, и из Чунцина мы переехали в столицу. У меня началась новая жизнь. Я не помнил, каким я был раньше, что любил, чем увлекался. А с того времени я стал заниматься рисованием, и у меня появилась привычка в задумчивости черкать каракули на листочках. А теперь я уже понимаю, что так проявлялась личность Вей Ина — это он любит рисовать и придумывать талисманы. В моём исполнении эти символы если и действовали как-то, то весьма слабо и неправильно, потому что я их калякаю неосознанно, с ошибками. — Но… — начал было Ван Ибо и захлопнул рот. Пусть закончит рассказ. Сяо Чжань заговорил быстрее, словно торопился успеть, пока Ибо не решит, что с него хватит сказок: — Всё изменилось после аварии. Я, как и в тот раз, приложился башкой об асфальт, и, когда очнулся, в моей голове звучал чужой голос. Очень долго я считал, что у меня раздвоение личности, что я поехал кукухой от сотрясения мозга. Но потом всё больше убеждался, что Вей УСянь действительно отдельная личность, чья душа обитает в моём теле. В некоторые моменты он выступает на первый план и может делать что-то, что я не умею или …боюсь, или не решаюсь… Вспомнилось удивление, которое испытал Ибо, когда Сяо Чжань первым пошёл по верёвочной переправе. Значит, это был поступок не самого Чжаня, а его второй личности? Блин, даже думать об этом было дико. Точно шиза! А заклинания, которыми он заставил подчиниться монаха Мао? Или, выходит, не он? Ибо почувствовал, что у него самого сейчас съедет крыша. — Теперь ты всё обо мне знаешь, — после затянувшегося молчания добавил Сяо Чжань. Но Ибо казалось, что теперь он знает о нём ещё меньше, чем до его признаний. С тех пор, как Сяо Чжань появился в его жизни, Ибо столько раз сталкивался с какими-то паранормальными явлениями, ну, или с волшебством, если употреблять другую лексику, что уже не знал, какой он, реальный мир? Раньше он считал выдумками все эти заклинания, но сам видел, что они работают… И вот — воображаемый друг, то есть вторая душа в теле Сяо Чжаня… Верить или не верить? Может, действительно, просто шизофрения? И Ибо имеет дело с психом? Красивым, чертовски обаятельным, но больным на всю голову? — Вей УСянь говорит, — снова подал голос Чжань. — Даже если я нарисовал тот талисман более или менее верно, то он всё равно не рабочий. Для любовной магии нужны строго направленные заклинания. То есть, нужно делать талисман на конкретного человека. Не успел Ибо осознать его слова, как Чжань кхекнул и продолжил: — Хех. Ну, тогда, может, и рабочий. Я ж малюю эти знаки в моменты задумчивости. А задумываюсь я в эти моменты чаще всего о тебе… кхм… Получается, я, вероятно, нарисовал тот талисман с мыслями о тебе… Прости! — М-м-м-м… — застонал Ибо и сжал в ладонях виски. Голова грозила лопнуть от всего, что он пытался в неё вместить. — Прости! — ещё раз с чувством попросил Чжань. — Я не собирался заставлять тебя влюбляться! И я бы не хотел, чтобы кто-то, а тем более ты, влюбился в меня таким фальшивым способом. Если бы мог, я бы… Послушай! — встрепенулся он. — УСянь ведь сам изобретает талисманы и заклинания. Может, у него получится придумать, как снять действие того знака… — А почему мы сидим тут в темноте? — переключился на другую тему Ибо. Он не хотел забивать себе голову дополнительной порцией сведений о «воображаемом друге». Не сейчас. — У меня телефон сдох, — виновато вздохнул Сяо Чжань. — Нечем светить. Ибо захлопал по карманам. Похоже, Чжань догадался, что он делает и сообщил: — А твой телефон остался в пещере вместе с остальными вещами. — Ну, значит, нам по любому туда нужно. Пойдём наощупь. Рывком поднявшись, Ибо подал руку Чжаню неосознанным жестом. И только, когда через пару секунд в его ладонь легла узкая холодная ладонь, он потянул её на себя, и понял, что сейчас произошло. Их руки нашли друг друга вслепую, будто это самое естественное дело в мире… Они неровным шагом двинулись вверх. Хоть в направлении можно было быть уверенным. Теперь бы ещё не промахнуться мимо поворота. В темноте расстояние совершенно не поддавалось определению. Ибо слушал неслаженный топот ног, звук дыхания, смутное эхо. Ему то казалось, что они идут так уже вечность, то — будто не более минуты. В одной руке была зажата ладонь Чжаня, и отпускать её Ибо был не намерен. Другую руку он периодически вытягивал в сторону, касаясь стенки тоннеля. Пальцы Чжаня уже согрелись и не походили на ледышки. Ибо хотелось переплести их со своими традиционным жестом влюблённых, но он почему-то не мог решиться. И зачем, если есть шанс всё отыграть назад, если он сможет избавиться от нелепой влюблённости в человека, с которым у него нет никакого будущего? Вместо ожидаемой радости от этой мысли Ибо вдруг ощутил острую тоску. А Сяо Чжань будет любить его по-прежнему?