Какая разница

Второй день фотосессии прошёл ничуть не легче первого. К новой локации смогли подогнать трейлеры для гримёров и стилистов, но зато к съёмкам присоединились телевизионщики, и торчать на морозе приходилось больше. Операторы несколько раз просили сделать дубли, и интервью брали тоже на улице. Понятно, что там антураж куда красивее, чем в тесном трейлере или в помещении, но Ибо хотелось не улыбаться в камеру и отвечать на дурацкие вопросы, а стучать зубами от холода. Было выстроено так, будто он общается с журналисткой прямо во время работы, но на деле, конечно, происходило по-другому. Сначала Ибо позировал для фотографа, потом подключались телевизионщики и нужно было отыгрывать ещё и для них, держа в голове заранее продуманные ответы. Если бы Ибо не обсудил и не отрепетировал их с Цзи Ли, то, вероятно, всё, что японцы услышали бы: «да», «нет», «мгм...» В знакомой компании Ибо был не то, чтобы болтливым, но вполне разговорчивым, а на официальных мероприятиях и разных интервью экспромты ему плохо давались. — А женитьба есть в ваших планах? — внезапно задала незапланированный вопрос журналистка. Она была довольно высокой, как для японки, и светлокожей, хотя, возможно, казалась такой, благодаря макияжу. Вот Сяо Чжань на самом деле имел светлую кожу… Ибо оборвал абсолютно неуместную сейчас мысль, уставился на пуховик девушки сложного серо-зелёно-голубого цвета. Оттенок Ибо нравился, да и куртка тоже. Журналистка, видимо, приняла его взгляд за интерес к своей особе, кавайно заморгала и повторила вопрос тем особым «детским» тоном, которым начинают говорить флиртующие японки. Если честно, Ибо это изрядно бесило, но он постарался ничем себя не выдать. — Я едва достиг возраста, когда можно вступать в брак, — всё же раздражение еле уловимо прорезалось в голосе. По крайней мере сам Ибо его слышал. — Но это ведь не означает, что я сразу должен жениться. — Нет-нет! — прощебетала девушка. — Вашим фанаткам хотелось бы знать, свободно ли ваше сердце, есть ли у Ван Ибо девушка? На этот вопрос было легко ответить, его задавали почти в каждом интервью. И он каждый раз выдавал одну и ту же фразу. — Нет, — отрезал Ибо. — Мои мысли и моё время заняты только работой. Он улыбнулся, зная, что в этот раз врёт, и радовался, что после стольких повторений может это делать, не теряя самообладания. Ибо повернулся, находя взглядом малышку ЧжоСюань, и она понятливо подскочила к нему с шерстяным пледом. Укутавшись, Ибо поспешил к трейлеру. Ноги в тонких ботинках уже так окоченели, что еле ощущались, а они являлись рабочим инструментом, их нужно было беречь. В трейлере за него снова взялась команда, обновляя мейк и меняя укладку, а ЧжоСюань придвинула к озябшим ступням обогреватель. Ибо с удовольствием вытянул ноги, ожидая, когда по ним разольётся колючее тепло. Он аккуратно, стараясь двигать головой по минимуму, чтобы не мешать работать визажисту, стащил ботинки, и сразу почувствовал волну горячего воздуха, разгоняемую печкой. Блаженство! Ибо пошевелил пальцами в носках и чуть не захихикал: он только сейчас обратил внимание, что носки, выданные стилисткой, были по-модному разного цвета с одинаковым дизайном — один красный с россыпью синих сердечек, второй синий с красными. И на каждом по половинке сердечка большого размера. Если сложить ступни вместе, из них получалось одно, красно-синее, и беспорядочные линии на половинах составлялись в иероглиф 爱 «любовь». Попросив у Чэнь ЧжоСюань свой айфон, Ибо сделал снимок. Он подумал, что если бы не «чужой» стафф рядом, то задрал бы штанины до колен, и, отправляя Сяо Чжаню, смело обозвал бы фотографию «нюдсом». От этой мысли сохранять лицо серьёзным стало ещё труднее. Впрочем, пока он мог лишь сфоткать, а интернет тут отсутствовал. Похоже, похвастаться носками получится лишь вечером из аэропорта. А как он жил раньше, до знакомства с Сяо Чжанем? Ибо понял, что с трудом припоминает то, в целом спокойное, время. Нет, конечно, он и тогда за что-то переживал, радовался, скучал. Но, сейчас казалось, что те чувства были не настолько яркими и насыщенными. И у него не было потребности разделить их с кем-то. Ибо никогда не был одиночкой, всегда его окружали приятели — и в школе, и в танцевальной студии. Когда стал трейни, ребята из группы были ему почти братьями. Однако человека, которого можно назвать лучшим другом, которому можно рассказать всё, любую незначительную ерунду или страшную тайну, который поддержит и останется рядом несмотря ни на что, такого не было. Сейчас Ибо очень хотелось бы иметь лучшего друга, чтобы поговорить с ним о Сяо Чжане, но единственный, кого он мог представить в такой роли, был сам Чжань. Правда, был ещё продюсер Лю. Он предлагал разговор по душам и обещал «тайну исповеди», но Ибо не был уверен, что стоит с ним откровенничать. Лю Хайкуань, безусловно, был классным мужиком, но статус продюсера не даст ему оставаться беспристрастным. Ибо был убеждён, что услышит стандартную фразу про то, что пока он делает карьеру айдола, любовные связи нежелательны, а уж тем более гомосексуальные связи. Он и сам это знал, но разве он не пытался забыть Сяо Чжаня? Ибо в конце концов даже стало наплевать, «наведённые» его чувства или возникли сами, как же он теперь сумеет от них отказаться? Тем временем мейк был готов, Ибо быстренько переодели и переобули. Он осмотрел тремпеля — предстояло поменять ещё три лука. Интересно, почему Сяо Чжань не стал моделью? Он очень красивый, и очень высокий! И артистичный… Ибо вспомнил как Чжань заливался соловьём на деревенской новогодней вечеринке, никто и не заподозрил, что парень сочиняет на ходу. Странно, но по прошествии нескольких дней то его враньё уже не казалось чем-то гадким, скорее забавляло. Он так обаятельно это делал! Ему бы актёром, а не дизайнером быть. А, впрочем, лучше не надо. Жизнь актёра слишком непредсказуема. Сегодня здесь, завтра там. Встретиться будет во много раз сложнее. Пусть остаётся на своём месте, и Ибо всегда будет знать, где его найти. Эта сессия прошла веселее — Ибо прыгал с дерева в сугроб. Главное было лететь вниз аккуратно, чтобы не упасть на Хирогаву-сенсея и его аппаратуру. Сначала подставляли стремянку, по которой Ибо забирался на ветку, потом залезала стилистка, поправляла лук, затем стремянку уносили и насыпали гору снега, и после этого фотограф устраивался, чтобы поймать нужный ракурс. Стоять на ветке и озирать всех сверху было прикольно. И журналистка не могла пристать со своими вопросами. В ожидании отмашки Ибо немного пружинил ногами, заставляя ветку слегка раскачиваться, перешучивался со своим стаффом и думал о Сяо Чжане. Весь день то и дело ловил себя на мыслях о нём. По возвращении в Пекин надо изобрести способ видеться. Только переписки в вичате было явно недостаточно. Ибо ужасно скучал. Ему хотелось секса, поцелуев, да хотя бы простых объятий Сяо Чжаня! Ужасно хотелось! Так, как он, никто не обнимал Ибо, даже мама в детстве. Её объятия, конечно, тоже несли тепло и душевный покой, но только до определённого возраста. Потом Ибо искал этого, когда приезжал домой. Он с удовольствием позволял родителям обращаться с ним как с маленьким, нянчиться и баловать. Но прежнего успокоения уже не испытывал. Мама больше не могла служить защитой от всего мира. А вот у Сяо Чжаня это каким-то странным образом получалось. Когда он обхватывал Ибо и притягивал к себе, казалось, что надёжнее его рук нет ничего на свете. Они отведут плохое, они поддержат, они дадут сил самому встать и делать то, что должен. Сяо Чжань не был сильнее, по крайней мере, Ибо не ощущал давления силы с его стороны, но и слабее тоже не был. Они были равными, и это самое лучшее чувство между двумя людьми, такое редкое в жизни Ибо. И какая разница, один он там в своей голове или нет? Для Ибо он был просто Сяо Чжань. Красивый, обаятельный, чудаковатый, умный, весёлый, притягательный, сексуальный… И ещё он охрененно горячо целовался.