You tear your voice, I tear my soul

Мин просыпается в палате и видит хена, который уснул рядом. Он сидел на стуле, положив голову и левую руку на его койку, переплетая с ним пальцы. Похоже, Хосок не отходил от него всё это время, хоть он уверен в том, что врачи пытались его выгнать. Юнги плохо, хочется есть. Но ещё страшнее становится, когда он вспоминает, что с ним было в последние сутки. Как его ломало, как он огрызался с Хосоком, как отключался, вызывая себе же скорую и что было после. Все его галлюцинации. У парня ускоряется сердцебиение от страха и, он понимает, что фактически умер вчера. Из-за наркотиков. Вспоминает, как вдохнул дозу и не удержался на ногах, упав прямо в ванную. Как пытался нормально сказать в скорой адрес и причину вызова, как в ужасе звонил Хосоку, а потом обронил телефон, потому что был не в состоянии держать его. Губы блондина начали в ужасе трястись, и он вспомнил не менее важный фактор. Никакого кайфа. У него произошло лишь утоление страданий на тот момент, а после — клиническая смерть. Он больше не может употреблять наркотики для удовольствия, после такого долгого воздействия абстинентного синдрома*. И нет, это был не кокаин. От него действие было бы совершенно иным. Похоже, Тэхён позаботился о том, чтобы развить в нем ещё большую зависимость, и подсыпал нечто новое в привычный для парня наркотик, либо просто подкинул отдельный пакет с веществом, которое по виду нельзя было отличить от кокаина. Амфетамин? Героин? — Юнги? — сонно шепчет брюнет и поднимает взгляд на проснувшегося парня. Мин смотрит в ответ слезящимися глазами. Брюнет подскакивает на месте и обнимает парня, пока он обвивает его талию в ответ. Что теперь будет? Он несовершеннолетний, вероятность того, что всё сообщили его родителям и школе, равна сотне. — Меня ведь теперь осудят, — испуганно выдыхает младший и прижимается к брюнету ближе, вспоминая, какие существуют наказания в стране за наркотики. — Максимум дали бы штраф родителям. Ты ведь несовершеннолетний, — парень садиться обратно в кресло и заводит ладонь в высветленные пряди. — Деньги и умение договариваться творят невероятные вещи. — Что? — Как только врачи тебя вынесли, я быстро передал все дозы Чимину. Он унёс их с собой, и теперь хорошо перепрячет, так что, даже если к нам решат наведаться для того, чтобы обыскать квартиру, то ничего не найдут. За хранение нам ничего не будет светить уж точно, — брюнет вздыхает. — Врачи не осведомляли ни школу, ни твоих родителей. А в дело записали, что у тебя была передозировка лекарствами, которая вызвала остановку сердца. Правда, они предложили тебе лечение… — не успевает договорить Хо, как Мин тут же дёргается на месте, перебивая. — Нет! — испуганно отрезает он. — Я не хочу торчать в больнице такое количество времени. — Тогда просто напишешь отказную, — кивает Хосок и боится снова заплакать. Он всё ещё держит парня за руку и не собирается отпускать, будто может из-за этого потерять. — Ты меня так напугал, — проговаривает он и всё же не сдерживается, потому что в горле собирается ком, а глаза предательски слезятся. Чон отворачивается, вытирая глаза тыльной стороной ладони, и сжимается, вспоминая, каким видел блондина сутки назад. А Юнги в этот момент садиться на кровати и опускает взгляд, чувствуя вину перед старшим. Он представляет, какого было Хосоку. Какого было пережить это дважды. Если бы парень в тот момент мог совладать с собой, если бы смог удержаться, то ничего бы не было. Всего лишь третий день без наркотиков, который стоило перетерпеть. Так много «если бы» в его жизни, что становится противно. Хочется не оборачиваться на прошлое и писать по нему сценарий, стараясь убрать плохие моменты и думать: «если бы у Хосока была нормальная семья, если бы я не познакомился с Тэхёном, если бы не спалил ориентацию». Хотелось жить в настоящем и смотреть только вперед. Хён был прав, когда говорил о надежде, что Юнги отпустит своё прошлое. Если он это сделает, то это станет самым разумным решением за всю его жизнь. Он больше не хочет вспоминать об одноклассниках, не хочет думать о зависимости и бояться ломки. Она всё равно придёт и это неизбежно. Даже если он не прекратит употреблять. Ему же хуже. Он глубоко вдыхает и выдыхает, прикрывая глаза, и решает, что не будет зацикливаться на прошедших днях. Просто твёрдо пойдёт к своей цели. Пусть его свяжут, ударят, если понадобится, обольют холодной водой. Он больше не хочет переживать вчерашний день. Сейчас блондин обернулся на плачущего Хосока, понимая, что хочет зациклиться только на его прошлом, чтобы разобраться во всём и помочь так же, как он помогает ему. Он всё-таки заслуживает, чтобы одни его близкие люди обращались с ним, как с человеком, а вторые не погибали, оставляя одного. Каждый заслуживает этого со своим первым вдохом. — Хосок, — шепчет Мин, касаясь ладонью его лица. — Мы справимся. Опечаленный парень растягивает улыбку, слыша это от Юнги. А блондин тянется к нему, быстро целуя губы. — Я не оставлю тебя, — проговаривает Юн брюнету, чуть улыбаясь, — просто не смогу себе этого простить. — Самый страшный день позади, — брюнет закусывает губы, — ты помнишь что-нибудь из вчерашнего? Юнги кивает, поджимая пальцы на ногах. — Прости, — просит он и отводит виноватый взгляд. — Я был не в состоянии держаться тогда. — Я понимаю это. — Похоже, меня всё-таки штурнут из школы, — Мин как-то грустно посмеивается, видя такую же улыбку у Хосока. Юн задумывается о его жизни и понимает, что на данный момент тянет его вниз вместе с собой. Всё то время, пока его нет в школе, Чон тоже там не появляется. А ведь им обоим меньше чем через год нужно сдавать экзамены. Может, всё же стоило бы остаться в больнице, чтобы никому не мешать? Действительно, ведь тогда никому не придётся терпеть его выпады во время ломки, Хосок спокойно может разобраться со своими проблемами в школе в этот момент, а Юнги… Он тяжело вздыхает, понимая, что всё равно хочет, чтобы хён был рядом. Он слишком привязан к нему. — Как обстоят твои дела в школе? — спрашивает блондин. — Да вроде всё как обычно, я ведь, — парень запинается, продолжая смотреть в глаза Мина, — думаешь, после тебя стало всё ужасно? — вскидывает бровь он. Юнги молчит, не зная, что ответить. — К чему этот вопрос? Мы ведь одноклассники. — Твоя успеваемость съехала, после того, как ты перестал посещать занятия? — начинает он. — И что теперь с Богомом, — он хочет продолжить перечислять, но Хосок тут же отрезает его слова. — Забудь, — твёрдо ставит точку брюнет. — В этой жизни в первую очередь нужно думать о себе. — И ты этим правилом отлично пренебрегаешь, — хмыкает младший, — Заслужил. — Твою мать, Хосок! Опять ты начинаешь, — раздражается Юнги. — Ты боишься, что я не поступлю? Или то, что они перестанут со мной общаться, что я стану изгоем в классе или школе? — спрашивает Чон. — Так вот не стоит. Если я в состоянии «договориться» с врачами, которые заполняют важную документацию, то поступить я смогу точно. В нашем мире есть отличная вещь, которая называется деньги и, к счастью или к сожалению, у меня есть отец, компания которого получает достаточно, чтобы я мог проживать лучшую жизнь, — он усмехается, понимая, как иронично это звучит. — На остальных мне плевать. Нам осталось чуть меньше года и вероятность того, что я увижусь с кем-то из бывших одноклассников, равняется двум процентам. Юн опускает голову, поняв, что оказался неправ. — Если ты так переживаешь за меня, я буду учиться. Но, если тебе сейчас тяжело, если ты нуждаешься в том, чтобы я был рядом, я всегда приду на помощь. Я люблю тебя, поэтому иду на всё это. Не стоит меня останавливать или отгонять от себя. Дай мне позаботиться о тебе хотя бы сейчас, если я упустил все те шесть лет, потому что тогда я думал о себе, — Хо вздыхает, — пожалуйста, думай обо мне тогда, когда тебя потянет на новую дозу. Это единственное, что я попрошу сейчас взамен. Блондин кивает, но всё же начинает здраво мыслить, взвешивая все за и против. Он понимает, что в больнице будет гораздо легче избавиться от зависимости, благодаря детоксикации*, но он боится оставаться один. Палка о двух концах. Его всегда учили думать в первую очередь о себе. Он так и жил. Потому что он был единственным человеком, который не бросал себя же в моменты, когда ему было плохо, страшно, когда он не видел выхода. Но сейчас фразу: «подумай о себе» можно было разделить на два выражения с разной смысловой нагрузкой. Если он откажется от лечения и останется в квартире с Хо, то, безусловно, подумает о себе, но в эгоистичном ключе. Забьёт на своё здоровье, мучаясь на кровати, пока Хосок будет рядом с ним, вне школы. А если согласится на лечение, то сам же откажется от того, чтобы дорогой ему человек был рядом, но при этом подумает о себе, ведь фактически спасёт себя от мучений. — Всё же, — начинает Мин, — думаю, что стоит поступить так, как решил я, — блондин легко растягивает улыбку, стараясь скрыть внутренний страх. — Я ведь могу написать отказную в любой момент? — Конечно. — Тогда следущую неделю я буду здесь.

***

На следующее утро старшему удалось раздобыть справку для Мина на ближайшие полторы недели, которая могла заглушить все его пропуски в школе. А сам брюнет оставался на связи с педагогами, обучаясь, и всё же не приходил в школу. Получал задания и выполнял их дома, дистанционно, после чего пересылал учителям. Юнги в этот момент лежал в больнице, смотря в окно и не понимал, как мог так сильно переломать свою жизнь. Сейчас он не употреблял уже больше суток, и ему даже стало легче переносить первые часы. Возможно, врачи смогли что-то сделать, но Мин всё равно ничего в этом не понимал. В планах Хосока было ежедневное посещение младшего в больнице. На данный момент его восхищало то, как блондин держался, твёрдо решив идти до конца и остаться в клинике. Ясно, что ему было нелегко, но теперь они оба отсчитывали часы, когда самые сложные дни ломки пройдут. Им предстояло пережить первую неделю, во время которой Чону будет больно, как и младшему. Больно им обоим. Возможно, дни будут казаться бесконечными, как и ночи. Оба помнят этот сюжет, просто Хосок чуточку больше.