спасение

      Ибо приходит в последующие дни, раздражая своим присутствием. Сяо Чжань молчит, глядя на него. Никто не хочет нарушать повисшего молчания, и Ибо уходит ровно через двадцать минут.       Ему стабильно приносят еду молчаливые, страшные люди. — Ему не нужны деньги от меня, хотя откуда им взяться. Судя по всему, мы когда-то встречались, — Сяо Чжань славился своим восхитительным умом и памятью, однако, лицо Ибо он в тот раз видел впервые, сколько бы он не пытался, но не мог вспомнить. Хотя эти тёмные глаза казались очень знакомыми. Что-то постоянно крутилось в его голове, но тут же ускользало, хотя казалось бы, правда рядом.       Сяо Чжань много раз думал о самоубийстве, в этом мире его ничто не держит, разве что до этого наркотики помогали ему забыться, и даже любимая еда не приносит желаемого удовольствия. В детстве он действительно очень сильно любил лапшу в мясном соусе, сейчас же вся еда кажется пресной. — Ублюдок, — говорит Сяо Чжань, глядя на пластмассовую ложку и вилку, даже при огромном желании невозможно убить себя ими.       Напротив него стоит громила, и каждый раз при трапезе с ним рядом кто-то есть. В любом случае его остановят, если он решится на самоубийство. Даже когда он набирает ванну дверь тут же открывается, и громила не сводит с него глаз, порою мыться было невозможно, однако ходить грязным было ещё хуже. До пребывания здесь Сяо Чжань и не думал о чистоте в том грязном и затхлом подвале, однако, сейчас всё было совсем иначе.       Сяо Чжань не доедает щедро наложенные блюда, затем ложится на кровать. — Когда же всё это закончится…       Сяо Чжань просыпается в собственных слезах и испуганно глядит на Ван Ибо, сидящего рядом. Мужчина хочет ударить, но Ибо без проблем останавливает слабый кулак и сжимает. — Что тебе нужно? Зачем пришёл? — хмурится Сяо Чжань, признавая Ван Ибо в полутьме комнаты, и дёргает рукой, освобождая её. — У меня есть кое-что, — на лице появляется лёгкая с хитрецой улыбка, и он достаёт пачку.       Сяо Чжань мигом рвётся к ней, но в попытке завладеть вещицей он падает с кровати. — Дай! — мужчина кричит, но Ибо кладёт пачку обратно. — Я думал, что за такой срок ты откажешься от них, — говорит Ибо с разочарованием и качает головой, ловя безумный взгляд Сяо Чжаня. — Я оттягивал нашу терапию, но, глядя на твою активность, я могу сказать, что ты вполне здоров. Даже после пережитой ломки. Если будешь слушаться, то будет не так больно.       Все слова пролетают мимо ушей, и Сяо Чжань, словно завороженный, глядит на карман, где находится та заветная пачка с белым порошком. Сяо Чжань предпринимает попытку напасть вновь, но в этот раз Ибо не сдержан, он не сильно ударяет мужчину ногой, отчего тот падает на спину и грозно рычит, словно какое-то животное, будто не чувствовал боли.       Ибо не может смотреть на эту картину: запыхавшийся, лишь недавно переживший ломку Сяо Чжань пытается так отчаянно добраться до кокаина, из-за которого рыл себе могилу последние семь месяцев. Рука поднимается для звонкой пощёчины, и она звучит громко в неожиданной тишине, в глазах Сяо Чжаня стоят слёзы. Ибо, глядя на него, хочет заставить плакать ещё больше. Это желание давит, заставляет оставить ещё один красный след на щеке. Сяо Чжань мигом приходит в себя. — Я же сказал, что если будешь слушаться, то будет не так больно, — повторяет Ван Ибо. Возбуждение от власти и беззащитности его жертвы пробуждает в нём то самое необузданное желание обладать кем-то настолько прекрасным, как Сяо Чжань. Даже с красной щекой, заплаканными глазами вид испуганного мужчины мог пробудить в каждом желание обладать им. Надругаться. Заставить кричать.       Сяо Чжань дрожит от необъяснимой реакции организма на пощёчину, боль почти не чувствуется, и он отползает, когда Ван Ибо мигом сокращает между ними дистанцию и поднимает ослабевшего мужчину за руку. Словно тряпичная кукла, Сяо Чжань поднимается.       Ибо заставляет усесться мужчину на деревянный стул, он твёрдый, неудобный. Сяо Чжань смекает, что противиться нет смысла, Ибо намного сильнее его, пусть и кажется, что под костюмом мальчишечье тело, оно сильное и натренированное. У Ван Ибо сильная хватка, твёрдый шаг при ходьбе, а сопротивление было бы бесполезно.       У Сяо Чжаня возникает странное предчувствие, когда Ибо открывает чёрный ящик. — Я долго ждал…       Сяо Чжань видит там предметы: верёвки, полотенца, пачку влажных салфеток и другие предметы, значение которых он узнает сейчас. Больше было похоже на то, что его собираются пытать, и эти мысли совершенно не нравятся. Сяо Чжань понимает, что не может двинуться от страха, ведь ему всё равно некуда бежать, он заперт, перед ним сильный и беспощадный Ибо, а за дверью поджидают его приспешники. — Я не садист, и не буду тебя пытать, всё же хотелось бы, чтобы плакал от удовольствия. Но ничего, обещаю, что ты привыкнешь. Раздевайся.       Сяо Чжань мгновенно выполняет указание, не понимая, почему он так реагирует, словно собака по команде и снимает с себя свободную рубаху без пуговиц, которую ему выделили. На ногах свободные штаны, от которых он быстро избавляется. — Снимай всё.       Ему стыдно, неприятно и противно от собственной беззащитности, хочется убежать, и под внимательным взглядом стягивает с себя последний элемент одежды. Он голый перед Ван Ибо, старается закрыть обзор на те самые места, которые никому никогда не показывал. — Садись.       Сердце стучит где-то в груди громко, кажется, страх парализовал тело, и он глядит на то, как Ибо берёт в руку длинный белый, средней толщины шнур из льна, на вид прочный и начинает привязывать его конечности между собой, когда Сяо Чжань также послушно садится. — Зачем ты это делаешь? — собственный голос неумолимо дрожит, кожу плотно стягивает шнур, отчего он ёрзает от непривычных чувств. — Я тебя перевоспитаю. Ты плохо себя вёл и сейчас будешь наказан, — говорит Ибо бесстрастно и продолжает манипуляции шнуром. Шнур по ощущениям грубый, который натрёт кожу до крови, если слишком ёрзать, и Сяо Чжань смирно сидит, не способный двинуться.       Ибо возбуждённо выдыхает, упиваясь собственной властью над слабым и беззащитным человеком. Сяо Чжань поднимает взгляд и смотрит на Ван Ибо, на губах которого застывает та самая жуткая улыбка, и вновь его глаза приобретают хищный блеск. — Сяо Чжань, — Ибо приближается к нему, в руках широкая повязка, которая закрывает его глаза. Наступает кромешная тьма, и лишь тихие шаги слышны где-то рядом.       Со свистом ударяется плеть о кожу бёдер. Сяо Чжань кричит от резкой, ноющей боли, он сползает со стула, но Ибо крепкой рукой вновь его поднимает, усаживая так, как надо, как удобно ему. — Сиди смирно и не двигайся. Терпи. — Больно! Прекрати! — Сяо Чжань дрожит от ударов, они несильные, но рука Ибо грузная и жестокая, она беспощадно замахивается раз за разом, заставляя мужчину унизительно кричать, просить помощи и мольбы остановить эту пытку. — Прости!       Выкрикивает он и удары тут же прекращаются. — Ещё раз, — голос у Ибо ни разу не запыхавшийся, но в них слышатся нотки возбуждения. — Прости! — говорит Сяо Чжань, собственный голос надрывается, из глаз неумолимо текут слёзы, а кожа горит огнём, он ничего не видит, и все ощущения усиливаются в тысячи раз. — Я б-был не прав, когда хотел отобрать у тебя кокаин! — Хорошо.       Слышит Сяо Чжань и с его глаз исчезает повязка, через слёзы он глядит на плачущего Ибо. — Ты молодец, Сяо Чжань, ты молодец.