Круги на воде

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь. Ты сам себе все это не простишь. И только та прозрачная рука простит, хотя обида и тяжка, и только то усталое плечо простит сейчас, да и простит еще, и только те печальные глаза простят все то, чего прощать нельзя… Е. Евтушенко

Горшков подпирает Женьку в спину, и они все старательно улыбаются в камеры фотоаппаратов. В каком-то сантиметре от собственного локтя, настолько близко, что чувствуется тепло, знакомая рука, поддерживающая Лизу за талию. Чемпионат мира закончился. Косплей с медалью Женька зачла любимой женщине. Что уж, ковырять так ковырять! На все сто! По сердцу - да тупым ножиком, чтобы поглубже продрать. Алинка счастливая. Она-то, естественно, от всей души нацепила медаль Этери Георгиевне, даже и не вспомнила, наверное, что это повтор сюжета, но сама-то мадам вряд ли позабыла. А уж то, что было после этой сцены с медалью… Впрочем, есть подозрение, что любимая женщина стерла жестким ластиком из своей памяти все продолжения и все начала с участием Жени. Нет-нет, они же очень воспитанные люди. Они даже научились говорить друг другу “Здравствуйте, Этери Георгиевна” и в ответ “Здравствуй, Женя”. И пару раз почти вместе смеялись, находясь недалеко друг от друга, чьим-то шуткам. Но в остальном кудрявая стерва, хорошеющая с каждым стартом, словно она в промежутках пьет в “Хрустальном” кровь малолетних фигуристок, делясь с Загитовой, которая за год тоже умудрилась со всех сторон расцвести, подрасти и округлиться, так вот, не отвлекаясь на Алинку, светлокудрая дрянь делает все, чтобы просто не замечать пыль у своих ботфорт, к которой относится теперь и Женя. Всего в сантиметре от локтя - рука любимой. Сколько не костери ее на чем свет стоит, а от пальцев, обнимающих не тебя, так и фонит горячей нежностью. Не для тебя. Медведева улыбается. Цепляется за воспоминания об уютном, а главное спокойном Крикет Клабе, где ни от кого не идет такой радиации, как от ее Этери. Слава богу, больше не ее. Если немного опустить плечо, чтобы расслабить шею, в которую тоже бьет знакомым теплом, то рука сама собой коснется пальцев на талии у казахстанской фигуристки. Интересно, как скоро ее бывшая отодвинет свою руку. Девушка глубоко вдыхает и прикасается локтем к ладони тренера. Раз, пауза, два, пауза, три, пауза. Прикосновение длится. Четыре… Пять… Шесть… Длится... Спасибо. Съемка закончена. Все свободны. Гады-организаторы! Мы же, считай, только начали?! Женя молча отъезжает от делегации России. Они, конечно, тоже молодцы: Этери позвали, а тренера бронзового призера проигнорировали! Все они одним миром мазан: что любимая тренер (бывший), что чиновники эти! Медведева молча отходит в уголок, куда ее настойчиво оттирает первый интервьюер. Сейчас будем снова-здорово рассказывать, как мы рады, и рады, и рады. И Брайан - молодец, и я - собралась. И идите в жопу со своими прыжками и усложнениями! Смертельно хочется повернуть голову и поискать глазами ее. Пусть даже в обнимку с Загитовой и Турсынбаевой. Уцепиться, если повезет, за ответный взгляд и, может быть, увидеть что-то, что даст надежду на нормальные отношения в будущем. Просто человеческие. Остального-то уже, конечно, не вернуть. Нет, запрещает себе всякие поиски. А потом долетит послание в инстаграме. Очень “приятно” и очень “вовремя”: “Дальше – странный уход моих учениц, одну из которых я всем ставила в пример и для которой я честно сделала 200% из 100 возможных в спорте. Обвинения... От которых больнее уже и не становится…” Ну что же, Женька, ты опять обозналась. Никаких нормальных отношений не будет. У нее была “амнезия чувств”, которую ты усугубила, так что и нечего локотком в пальчики жаться! Этого хватило еще на полтора года. Потерянных друг для друга. А она, оказывается, ждала. Все время. И руку не убирала. Приходи и прижимайся! В красную скатерть воткнуты острые локти, пальцы сцеплены в замок и лоб упирается в эту конструкцию. А совсем рядом такой же замок из пальцев, но только мирно лежащих на столе. И можно расцепить свои руки и положить сверху. И чувствовать ее рядом. Со всей ее горячей радиацией любви и поддержки. Женя смотрит в глаза любимой, не отрываясь, пытаясь найти поддержку для себя. Подсказку единственно правильного решения. Отказаться от этих рук и глаз. И строить себя с фундамента, да нет, глубже. Даже фундамент стоит на знании об этих глазах и памяти об этих руках. Или сдаться. Остаться рядом. Снова жить и ждать, когда она отвернется, чтобы сделать разумно, выгодно, честно. Не для тебя. - Ты меня все равно никогда не простишь, Этери,- в конце концов произносит девушка. - Не прощу,- соглашается блондинка напротив. - Тогда зачем все это?- Медведева скомкано машет, подразумевая ситуацию и их разговор,- Не простишь, не забудешь. Рано или поздно - добьешь. Тутберидзе едва заметно улыбается: - Добью? Вряд ли… Разве что - себя. Но мне, Женьк, не впервой,- женщина обхватывает своими руками сцепленные ладони Медведевой и тянет на себя. Кожа щеки прижимается к костяшкам напряженных пальцев. А следом на пальцы падает легкий поцелуй. - Жень, ты спрашивала, не рассказать ли тебе о первой любви,- задумчивый голос в тонкую трещину на гласных,- Я бы послушала, но сначала я хочу рассказать тебе о своей… последней любви. Интересно? Руки, в которых живет вся надежда мира, держат Женькины ладошки знакомо и бережно. Глаза в глаза, как они настраивались на каждый старт. Общее дыхание. Общая жизнь в моменте. Этери хочет поговорить о последней любви, словно жизнь заканчивается. Будто она выставила себе итоговую оценку, и сейчас осталось лишь пересмотреть весь прокат: первая любовь, вторая, третья… Последняя. Надо ли Жене Медведевой этих откровений, в которых, вероятно, будет много разного, того, о чем, даже очень захотев, Женька не забудет? А вдруг в итоге выяснится, что нужно забыть? - Не знаю, Этери. Вряд ли я хочу услышать это. Мне просто надо подумать. Ее отпускают. Светловолосая голова склоняется на бок. Губы изгибаются в очаровательной улыбке. - Ну что ж, Жень, подумай. Подумать - это всегда хорошо, хотя в нашем случае не всегда полезно. Надумаешь бежать далеко и надолго, обойдись без “Первого канала”. Они шума много создают в космосе. Тутберидзе вынимает кошелек и кладет на стол купюру в две тысячи рублей. - Это зачем?- удивляется Женя. - За мороженое,- спокойно сообщает блондинка,- я же его тоже ела. Ну, конечно! В этом кафе, на две тысячи, пожалуй можно съесть не только мороженое, а еще и половину меню. - Оно столько не стоит,- пожимает плечами девушка. - Значит официанту на чай! Медведева хмыкает: - Он тебя за эти деньги облобызает, Этери. - Обойдусь,- невесело смеется Тутберидзе. У нее прямая, очень красивая спина. Плотная грива кудрявых волос течет до лопаток. Что же. Ей, Женечке, дана возможность подумать. И не дано права ошибиться в решении. Но, может быть, еще будет возможность задавать вопросы. Они же все-таки знакомятся, или уже нет?