...Из зеркала дорог взирает изумлённо...
━━━━━━━━━━━━━━
◈
Прошло около недели общих занятий, но только сейчас наглый художник согласился принимать частные уроки в своей особой студии, предназначенной специально для этого. Студия, к слову, была небольшой, даже миниатюрной. Две комнаты, доверху заполненные художественными принадлежностями. Вот, большая часть пространства усыпана мольбертами. Вот, у довольно большого, занавешенного белой тюлью окна стоят разного рода обрубовки. Деревянный пол местами заляпан пятнами краски. Видимо, не смываются. Вот, сбоку стоят прожектора, источники света и разного вида натюрморты. Некоторые уже собраны в единую композицию, некоторые же, например, как тот железный кувшин, валялись поодиночке, грустно отражая утренний свет. О да, кстати, это надменное воплощение зла назначило урок в грёбанные семь утра. А столь великому человеку, как Ген, нельзя так рано просыпаться. Это вредно для кожи, сбивает режим сна, убивает всё настроение, и вообще он хотел есть. Возмущённо зевая и матеря всё вокруг, Ген всё же пришёл к назначенному месту вовремя. Он думал, что сейчас выбьет дверь с ноги, хорошенько посыпет Ишигами Сенку сарказмом, язвительствами и как минимум пошлёт его к Гермеру в задницу. Но, видимо, у сатаны сегодня были другие планы. Вот он заходит, рот уже открыт для возмущения и… И, чёрт возьми, дыхание спёрло, сердце пропустило удар, а пол выбило из-под ног, как он оказался внутри, ведь первым, что бросилось в глаза, были картины. Долбанные картины всех цветов, размеров и видов увешивали стену и купались в утреннем свете. Яркие, тёмные, карандашом и кистью, портреты, пейзажи, животные… Ни одного свободного места. И, как завершительное фортиссимо этого блестящего этюда и добивающий элемент бедного геновского сердечка, в середине комнаты, в середине этого смертельного в своей красоте натюрморта, находился он. Центр композиции, объединяющий все детали воедино, создающий столь сумасшедшую гармонию хаоса на холсте только проснувшийся студии. Центр всей этой какофонии безумной эстетики. Никто иной, как Ишигами Сенку. Так повседневно, в своей обычной, надменной позе сидящий с чашкой кофе в руках и презрительным выражением лица. Чёрт, как же сильно ему шёл солнечный свет.Восхитительно, просто до боли.
— Господин Асагири, я полагаю? Чего вы там встали? Уже минута урока прошла, а вы как будто хотите сжечь меня своим взглядом. Проходите и садитесь за любой мольберт. А его не слушали. Сегодня Гену на всё плевать. Сегодня Ген штурмует студию. Великолепную-мать-её-студию с её не менее великолепным дополнением в виде шедевра по имени Сенку и фамилией Змей Лукавый. Но его так просто не полапаешь, как например, вон то… О, а что это? — Ген… Ген. Нет. Сядьте на… Ген, машу ж вать… Асагири! Так, не смейте трогать это! А какая ему разница до возмущённых возгласов красивого змеёныша? Сам виноват. Напрасно вы, Ишигами, пустили в это райское место простого смертного. Столь одержимого и безумного смертного. — А ну живо повесьте эту ткань обратно. К этому кувшину нельзя прикасаться. Если вы сейчас же не положите гипсовую голову на место, то на следующий наш урок здесь мы уже не встретимся, ибо на этом месте будет красоваться ваша! Асагири замер. — На следующий наш урок? Да-а-а, мой милый друг, я тоже уже жду-не дождусь. Не волнуйтесь, я могу одолжить свою прекрасную, талантливую голову, но только для вас. Ага, быть заколотым кистью на месте или утопленным в стаканчике для красок стоило того, чтобы поставить Ишигами Сенку в тупик, пусть и всего на мгновение. Ген, ты где-то с утра бессмертия поел, или что? Однако в ответ он получил то, что никак не мог ожидать. — Конечно. Следующий урок будет. Ха-ха-ха, Ген уже готов быть распылённым, ну, вперёд и с песней. — … Оу, стой, его не бомбит… Подожди, его не бомбит! И… Что это за чёртова улыбочка? Издевательство! Вычурный и максимально натянутый профессионализм. Это же нелепо! Тебе стоит прекратить это, Ишигами. — При условии, что вы останетесь живы, и пока будете в состоянии оплачивать занятия, я буду принимать уроки. А теперь попрошу пройти на место и начать занятие. Прошло уже более пяти минут, вам не жалко финансов? Неплохо. Правда неплохо. Ген признаёт поражение… В этот раз. Вот только он не знал, что художник сдержал очень настойчивый порыв схватить ближайшую клячку и запихать в самую глотку одного слишком болтливого молодого человека. — Итак, начнем уже. Пожалуй, стоит изучить основные понятия в классическом академ рисунке. Короче вперёд. Итак, свет, тень, рефлекс и простейшие элементы композиции: точка, линия, плоскость. Ох, Асагири уже правда пожалел о том, что не спровоцировал Ишигами посильнее, и тот его в действительности не убил.***
— Так, подождите, получается, когда я рисую одну грёбаную картинку, я должен сохранять в голове все эти правила? Тон, цвет, свет, композиция, масштаб, формат, статика, динамика, равновесие, о, во имя Сатаны! Вы, художники, что, мазохисты? Эти ваши диссонансы, консонансы. Метры, ритмы, нюансы и контрасты, ещё и золотое сечение это! Оно же ужасно, вы видели?! Я один совершенно не могу его понять? А ещё я искренне не могу понять, чем отличается тональная перспектива от пространственной! И каким боком вы рассказываете мне про аксонометрию, когда она не имеет никакого отношения к изобразительному искусству в принципе? — Чтобы понять следующий термин. Художник совершенно издевательски ухмыльнулся. Он даже не пытался это скрыть, что ещё больше раздражало. — Перцептивная перспектива — это сочетание аксонометрической, прямой и обратной линейной перспективы. К чёрту! Ген больше никогда не будет провоцировать художников, никогда! Ведь помимо того, что они всегда и везде таскают с собой канцелярский нож и, как минимум, один заточенный им же карандаш, напоминающий скорее пальцы ведьмы, причём не самой аккуратной, так ещё могут сделать чего похуже, например, начать читать часовую лекцию про какие-нибудь хроматические и ахроматические цвета, или ритмические диссонансы. — Друг мой, попрошу пощадить мои и свои нервы и перейти уже к практике. Обещаю, я всё усвою в процессе. — Скорее только ваши. Без понятия основных законов мне ещё предстоит намучаться с вашими рисунками. На самом деле, для новичка, этот двуцветный балбес схватывает довольно быстро. Хоть и кажется, что он абсолютный идиот, большую часть материала и правда усвоил. Чего один цветовой круг стоит. Прошлая их тема. Он и правда почти правильно использовал термины. Почти. Это… Неплохо. Сенку бы даже сказал хорошо, а он практически никогда, ещё со времен Хрома, никого не хвалил. — В любом случае, да, своими силами всё и правда будет нагляднее. Ладно, этот лентяй ещё усвоит оставшиеся задания, как минимум на практике геометрического рисунка, который он ещё собирался задать на дом. Сложное задание — это всегда немного больше практики для ученика, немного больше опыта, немного больше творчества и немного больше шансов позлорадствовать над бедными новичками.***
— Ого, так просто. В чём подвох? — То есть, вам домашнего задания мало? Будете изучать термины всю ночь. — Жестоко и прямо. Вполне в вашем стиле. Ну, мне не привыкать, так что это не сработало. Ишигами лишь закатил глаза и продолжил устанавливать на стол несколько гипсовых фигур и настраивать свет. — Вот. Сейчас вы должны изобразить на холсте точную копию, включая все изученные нами сегодня понятия. Можете благодарить, статичную композицию я для вас уже подобрал. — Подождите, подождите. Вы хотите сказать, что я час тут страдал, чтобы в итоге рисовать это? — А чего ещё вы хотите? Ничего кроме этого вы нарисовать не сможете. — Чего ещё я хочу? Ну, например, нарисовать вас, но точно не то, что сейчас находится на столе. Должен признать, что ваша внешность просто захватывает. Вы ведь умеете позировать? Ишигами хмыкнул. — Да, ваша тоже весьма необычна, должен признать, как художник нахожу вас весьма привлекательным. И ещё раз да, я умею позировать. Но такой рисунок в вашем исполнении будет невозможен. Не ваш уровень, господин Асагири. Сенку заметил эту невидимую нить между ними, что сейчас, казалось, натянулась до предела. Что ж, он не может не признать, что не соврал. Внешность Асагири Гена действительно особенная. Как человек, крайне ценящий эстетику, он просто не мог пройти мимо такой неординарной личности. Только вот характер всё портит. Заткнуть бы его, да поставить в студию в качестве чучела было бы идеально. Да не совсем хотелось потом отбывать несколько лет в тюрьме, у него вообще-то работа и дедлайны. Вон, статья незаконченная лежит уже два дня. Хорошо, что завтра долгожданный выходной. Так, стоп, о чём он там…? Ах да, Асагири. — В общем, вы рисуете это. Сейчас. Голова почему-то гудела да и мысли никак не хотели становиться цельными. Художник потер переносицу, сколько кофе он сегодня выпил? — Что ж, справедливо. Не настаиваю. Ген пожал плечами: не особо-то и хотелось. Сенку наблюдал, как это ужасно наглое создание вальяжно и неторопясь присаживается к фигурам ближе. Вот, бледные руки берут в руки карандаш, вот, придвигают холст ближе, вот, Ген внезапно повернул голову, смотря прямо в глаза художника. А взгляды пересеклись, а сердечко стукнуло особенно громко под ребрами, а лёгкие, будь они неладны, перестали втягивать кислород. И вот, две пары диких светящихся камней пытались увидеть друг в друге нечто большее, чем простое преломление света. Изучая, обрабатывая, делая выводы. Первым сдался Сенку, медленно отводя взгляд и подходя ближе. Нужно срочно что-то с эти делать. Взгляд всегда сводит с ума, а ум ему ещё нужен. — Вы неправильно сидите. Спина ровно. Легкий шлепок указкой по пояснице. — Ай, профессор Ишигами, с чего такая внезапность? Чего вы?.. — кажись немного голову припекло этому профессору. — Локти опустить. Руки дёрнула вниз всё та же указка. — Ай! Хей, вы меня вообще… Но ему опять не дали договорить: — Не болтаем. Длинная, и, до чертиков нервирующая деревянная палка остановилась на остром подбородке слегка приподнимая. Асагири уже смирился с тем, что эта ситуация даже забавна в своей абсурдности. Хотя так ли странно, что опытный художник придирается к осанке? Блин да! Потому что, черт его дери, это произошло слишком внезапно. Что за тараканы обитают в его голове? Нет, тараканов, скорее всего, как раз таки не было. Их явно сожрали твари покрупнее и поопаснее. — Голову выше. Да, вот так. Ишигами сделал шаг назад, чтобы полюбоваться своим новым шедевром. — У художника должна быть осанка и правильное положение во время работы. Так, а ну, руки! — Что? — итак, Гену Асагири на сегодня явно хватит рисования и его безумных представителей. — Как вы держите карандаш? Всё нафиг по холсту размажете. Творец дёрнулся, мгновенно нависнув над совсем растерявшимся парнем. — Карандаш держат так. Ишигами нагло взял бледную и, блин, холодную руку, начав аккуратно и, даже нежно сминать длинные пальцы, пытаясь достичь нужного положения. Сказать, что Ген совсем выпал из мира в этот момент — ничего не сказать. — Нужно зажать между большим и указательным пальцем для более удобной штриховки, и мизинцем упираться в полотно для опоры кисти и избежания излишней грязи. Вот. — Так, слушайте сюда, если все художники сидят так, когда рисуют на постоянной основе, то моё предположение о том, что вы конченные мазохисты, перестаёт быть предположением. — Вообще, у вас получилось с первого раза… Как будто бы вы уже практиковали такую посадку. Что бы это могло значить? — да что такое? Почему он бегает с темы на тему, как какой-нибудь мячик-попрыгунчик? В таком случае Гену не стоит отставать. — Профессор Ишигами, чего вы меня мучаете, если подкатываете, то так и скажите, — на счастье, видимо, бессмертного Гена, художник решил, что убивать того пока всё ещё рано. Пока. — Я вас не переношу. Однако должен признать… Что за холстом вы смотритесь неплохо. А теперь прошу вас, хотя бы попытайтесь изобразить из себя умного и сядьте прямо. — Ты мой учитель, а я твой школьник? Асагири прыснул. — Ген, во имя Куинджи, заткнитесь! — Нет-нет, что вы, я-то не против. Только потом сами не пожалейте. И да. Я вас тоже искренне не переношу. Это бесполезно. Этот кретин своим языком портит всю красивую картинку. Увольте. Он сдаётся. Разведя руками, и явно давая понять, что этот нелепый разговор закончен, Ишигами подошёл к своему законному месту преподавателя и, усевшись, взял в руки остывший кофе и книжку по анатомии. Ему ещё отчёт писать. Уйдя в кости, кишки и мышцы с головой, творец и не заметил, в какой момент начали слипаться глаза. Увидев спящего художника, Ген просто не смог отказать себе в удовольствии сфотографировать это ходячее произведение искусства. Да, пусть вид был и не такой шикарный, каким был с утра, но когда ему снова выпадет шанс сфотографировать столь великого человека спящим? Кружка недопитого и уже остывшего напитка почти вывалилась, пришлось подойти и поставить её на стол. И только оказавшись ближе, он увидел кучу, вот прям… Действительно кучу бумажных стаканчиков и кружек с черными разводами. Да художник, видимо, в край свихнулся! Сколько вообще этого чёрного яда он выпивает за день? И следы недавние… Часто проводит время в этой студии? Ладно, это не его дело. Ишигами он не переносил. Какая ему разница? Разве что, будет жалко если мир лишится настолько прекрасного объекта. Ходячего воплощения эстетики. Вообще, на самом деле, ему просто нужен предлог рассмотреть этого змея лукавого поближе. Подождите, а это ещё что? Царапины? На шее?.. Странно. Ну да ладно. Закончив свои грязные делишки, Асагири засунул телефон в карман и продолжил работу. Всё же, красота красотой, но такие огромные деньги он не может потратить просто ни на что.***
Подорвался Сенку из-за громкого телефонного звонка, эта назойливая мелодия всегда срабатывала для него неким триггером. — М! Алло, да? Что… Кто… А, это ты Хром. Мхм, да вырубило меня, завались. Да. Да, не опять, а снова. В студии, блин. Чего хотел? То есть как…? Сколько сейчас?! Наполненные ужасом глаза резко направились в сторону Асагири, что в порыве своего вдохновения еле оторвался от холста, и то, лишь в тот момент, когда в его затылок столь нагло уставились. Ген же смотрел в ответ. И смотрел скорее недоумённо, чем испуганно. — Я тебе позже перезвоню, Хром. Художник нервно выдохнул, потирая вспотевшие виски. Так, собраться. Быстро. — Сколько я провалялся? — Ох, почти час. Я не хотел вас будить, ведь закончил только сейчас. Не моё дело, конечно… Но сколько вы спали этой ночью? — Чёрт, Асагири, давайте без этого. Не ваше это дело, вы правы. Почему меня не разбудили? — А какой в этом смысл? Сказал же, вы бы всё равно оставшееся время просто сидели на месте смотря в стену или свои сумасшедшие книги и бумажки, — Ген кивнул на стол, где лежали те самые книги и бумажки. — В чём проблема? — А в том, что не подобает специалисту просто так брать и засыпать на рабочем месте, — тяжкий вздох. — Ладно, сколько у нас до окончания? Мы можем задержаться за потраченное время и… — Мой милый друг, остыньте. У нас есть ещё пятнадцать минут. И не нужно задерживаться. У меня, как и у вас, скорее всего, есть довольно важные дела. — Извините, я… Да, конечно… Точно. Тогда скажите, когда будете свободны? Я думаю, могу отложить пару встреч и, может, на выходных, или… — Видимо, я не так выразился. Не нужно никаких дополнительных уроков. Вообще нам всем было бы легче, если бы вы просто проверили мою работу сейчас, и мы бы друг друга отпустили. Видеть Ишигами таким растерянным было… Одновременно и забавно и дико. Даже для него. Ну что такого в том, чтобы слегка задремать? Пусть и на рабочем месте. Это же даже весомого вреда никому не нанесло. С другой стороны, так и хотелось поиздеваться над таким Ишигами сейчас, ведь, как он выразился «профи» и правда так себя не ведут. — Что ж, хорошо. Давайте так и поступим. М-да, ты ещё явно не до конца проснулся. Десять миллиардов процентов не до конца. — Что у вас там… Творец, хоть и облажался, довольно быстро пришел в себя, взглянув на геновскую мазню. Да, по-другому это и не назовёшь. — Ужас какой. — Друг мой. Неужели всё так плохо? — Да, определённо. Хуже некуда. — Стоит ли мне напоминать о том, что я новичок? — Нет, не стоит. У новичков лучше получается. У вас натюрморт на тёмном окружении с диффузным светом и боковым освещением. Тогда почему падающая тень такая акцентированная? Она настолько тёмная, что привлекает на себя всё внимание зрителя, смещая композиционный центр. Все полутона у вас получились слишком тёмными. Вообще, не очень критично, пару раз пройтись клячкой и всё готово. Валёр, видимо, послал вас на небо за звездочкой. Блик и свет теперь выглядят неуместно. А ещё забыли рефлекс и перепутали все пропорции. Стройте построение, как я вас учил. Если вы не можете выстроить и эти простейшие фигуры, что мы будем делать с человеческим телом? Похоже, придётся мне помимо геометрического рисунка задать вам ещё пару книжек по анатомии и поделать тоновые растяжки. Сделайте пару десятков раз. — Как больно и обидно, — парень театрально положил руку на лоб, делая вид, что умирает. — Но я постараюсь учесть это. И с удовольствием прочитаю и выполню всё заданное. Так просто от меня вы не отделаетесь, слишком уж я хочу рисовать. Однажды, кое у кого точно будет сломана рука.***
— Ну, на этом мы закончили? — Да, это всё. Тирада о том, насколько все было неправильно от тени до посадки наконец была окончена. Теперь можно со спокойной душенькой собирать вещи и томно вздыхать, осознавая свою никчемность. — Кстати, до конца урока ещё пять минут. Вы хотели перезвонить кому-то. — Ах да, точно. К тому времени от растерянного Сенку и следа не осталось. Абсолютно уверенный, мудаковатый, высокомерный и наглый змеёныш — в общем, обычный Ишигами — полностью вернулся. Он поднял выброшенную впопыхах трубку со стола и набрал последний контакт. — Да. Хром, привет, звонил? Ага. Не спрашивай. Куда? Завтра? Как обычно? Хорошо. Окей, во сколько? Слушай, сейчас я домой. Хочу есть, спать и сдохнуть. Ну вот, другое дело. Да-да, увидимся. Мгм, бывай. — Всё хорошо? — Да, нормально. Просто позвали кое-куда. — А куда, если не секрет? — Зачем вам? — Совершенно просто так. Поддержать диалог, пока у нас ещё есть немного свободного времени. — В караоке. — Ого, любите петь? — Нет, просто это место для посиделок удобнее всего для встречи. — Какая жалость. А музыку? Можно узнать, как относится к музыке столь великий художник? — Скорее нейтрально, чем негативно. Не считаю музыку чем-то особенным, — таким был ответ. Честно сказать, если бы Ген в это время что-то пил, то подавился бы. Однако виду подавать нельзя. — Что? Почему же? Разве этот вид искусства настолько плох, что не заслуживает вашего внимания? — Не сочтите за грубость, но я думаю, что в музыке не может существовать чего-то настолько сложного или глубокого, как в том же рисовании. — Значит, по вашему мнению, музыка не может быть искусством? В этот момент парень подумал, что вот так оскорбить целую популяцию людей нужно ещё талант иметь. Нет, серьезно, такие как он, что, посещают какие-то специальные курсы? Если да, то покажите ему. Асагири запишется и будет так же грамотно оскорблять всех Ишигами Сенку этого мира. — Можно и так сказать. — Бред. — Вы сами спросили. И правда, он ведь и сам спросил. Однако сказать, что такая точка зрения возмущала его — ничего не сказать. Асагири ещё долго сверлил взглядом светлый висок. И всё же, он ещё обязательно сделает с этим что-нибудь. Ведь этим самым поведением этот самый человек бросает столь азартному ему вызов. И оставлять это просто так Ген не собирается. Ведь музыку он любил. Не-а, не любил, а обожал и почитал всем своим существом! А это существо оскорбляет её одним своим мнением. — Да, пожалуй вы правы. И, ого, взгляните на время, — черти! Если он опоздает на работу хоть на минуту вся его безупречная репутация пойдёт в задницу. В его задницу! — мы сидим на целую минуту больше положенного. Мне сейчас нужно убегать. Уже собранная сумка была ловко закинута за плечо. — До свидания. — До встречи. Пожалуй, таких людей, как Сенку, Ген никогда не встречал. Таких как он просто нет. Этим маленьким диалогом вы, мой милый друг, подписали контракт с дьяволом. Ген тоже умеет убеждать. Настала пора переубедить одного очень упрямого змея. «Да, до свидания, профессор Ишигами. Мы ещё обязательно встретимся. Наша маленькая игра началась, а значит, теперь тебе не скрыться от меня даже в преисподней.» Улыбнувшись, Асагири решил, что это были хорошие два с половиной часа. Что ж, а теперь пора терроризировать и других людей, помимо Ишигами. А жаль.***
По дороге домой всё лезли в голову назойливые мысли. Ишигами сам не знал, чем его так раздражали слова одного болтливого... Кхм. Просто не мог понять. Однако самого факта это не отменяло. Он зол. Нет, чертовски зол. Стоило ему только подумать о концепции музыки как о том, о чём стоит заморачиваться или во что стоит вникать, так мерзкий червяк раздражения начинал жрать мозг изнутри. И всё же, художник сам понимал, думать подобным образом и правда… Бред. В общем, он злился и не знал почему, что злило ещё больше. Ладно. Не важно. Не хочется думать об этом, когда у него завтра долгожданный выходной. А дома ждёт его самый вкусный кофе и три просроченных дедлайна. Зайдя в магазин за продуктами по пути, творец прихватил пару банок энергетика. А вот уже и родная многоэтажка. Подъезд, лифт, дверь, пара поворотов ключа, хлопóк, столь знакомый запах. — Я дома! Квартира была довольно просторной и имела в себе достаточно для, как это называют люди, «красивой жизни». А почему бы и нет, может себе позволить. Но сейчас ничего из этого не имело значения, когда единственная дверь, отчётливо стоявшая перед глазами уже с самого ухода из студии — это дверь своей комнаты, а там и небольшого собственного кабинета, что был расположен прямо внутри. — А! Фенку, эфо фы? Пфиветв! Из кухни вынырнул мужчина с крайне потрёпанным видом и бутербродом в зубах. Остатки недоеденного лакомства были отравлены в рот, после чего успешно проглочены. — Как прошёл день? Есть будешь? Я рис приготовил. Обувь была бесцеремонно выброшена в сторону вместе с телефоном. — День как день. Всё за столом расскажу, —что означало: «Да, есть буду.» Другой на месте Бьякуи подумал бы, что это крайняя степень наглости и невоспитанности. Кто угодно бы так подумал, но не он. Сенку прошёл наконец в комнату, вещи комком были отправлены на своё законное место. Стул. Не то, чтобы Ишигами был неряхой, да и шкаф имелся, однако он просто не считал нужным тратить время на то, что вскоре всё равно будет испорчено. В любом случае, его место работы и, самое главное, принадлежности, всегда были аккуратно сложены — этого было достаточно. Заходя в свой офис, художник всегда получал маленький экстаз. Это место для него было личным раем. Светлая комната, кондиционер и всё для комфортной работы, вплоть до маленького холодильника для напитков рядом с рабочим столом. К слову, туда уставший парень и направлялся, дабы поставить энергетики на пару с тремя стаканчиками кофе. Любит он холодный кофе, что поделать. Оказавшись наконец на кухне, Ишигами, устало зевнув, сел за уже накрытый стол. Мужчина, сидевший напротив, заметив сына отложил в сторону стопку каких-то чертежей и ноутбук, на котором что-то усиленно печатал. — Хе-е-ей, Сенку. Как делишки? Как прошли занятия с новеньким? Редко у тебя появляются частные ученики, — расслаблено улыбнулся Бьякуя, потирая глаз. — У тебя же завтра выходной, верно? Останешься дома? Тебе бы следовало поспать хоть денек. — Да нормально. Занятие было ужасным, я умудрился заснуть прямо в студии. И новенький этот раздражает. Я тебе клянусь, размажу его по холсту приёмом карнации и из этого выйдет очередная картина на очередной миллион. Но, справедливости ради, стоит сказать, что господин Асагири не потребовал дополнительных занятий за мою отключку прямо за рабочим местом и на том спасибо. Не хватало только опять весь свой, итак хлипкий график тормошить. И всё-таки рисовать он не умеет. Ишигами улыбнулся так, как будто только этой мыслью и тешил себя всё это время. — Неужели всё так плохо? — Ужасно. Да и чего тебе до этого новенького? Забудь о нём. А ещё мне завтра нужно уйти. Хром и компашка позвали выпить. И не переживай о глупостях, Бьякуя. Я тебе уже сотню раз говорил, что высыпаюсь достаточно. Не беспокойся об этом. У меня еще заказы лежат. И их нужно выполнить срочно. Плюс к тому, нужно разобрать кучу заявок в школу, назначить встречу с Ксено, а ещё подготовить пару лекций ученикам и переписать специальный план заданий новенькому балбесу. — Сын мой, такими темпами ты вырубишься прямо там, а твои друзья не такие снисходительные, как этот Асагири. Разрисуют тебе всю твою красивую морду, а когда ты позовёшь меня забирать тебя пьяного и несчастного, я приеду, захватив при этом парочку несмываемых маркеров. И это сейчас не шутка. Зная Бьякую, Сенку действительно начал переживать, что такое может произойти. Причём в скором времени… Причём ЕГО маркерами. Он был полностью уверен, что впопыхах старик схватит первые попавшиеся приборы из его комнаты, ибо во всём доме больше бы таких не нашлось. И да, художник больше переживал за маркеры, чем за собственное лицо, потому что, чёрт возьми, они стоят как четыре таких лица и один Ишигами сверху. Так, нужно срочно сменить тему. (А там ещё все маркеры попрятать… И ручки тоже.) — Окей-окей, старик. Я лягу сегодня пораньше, ладно? Сам-то ты чем занимаешься? Выглядишь потрёпанным. У тебя ж вроде отпуск. Как раз по этой причине ты припёрся ко мне на лето, не? — Да… Нужно пару чертежей закончить. Мы работаем над крупным проектом, а все сроки недавно подрезали, хоть об стенку разбейся, должен выполнить. Вот, сижу корячусь. Сенку понимающе кивнул. У самого прогорает и горит всё, что только может гореть. Непрофессионально? Да. Безответственно? Несомненно. Но эту маленькую слабость он позволяет себе очень и очень редко. И в своё оправдание, Ишигами мог сказать, что чёртов Асагири Ген так резко ворвался в его жизнь, что весь график слетел просто подчастую. Пришлось срочно придумывать программу и подстраивать её под новичка. На данный момент срок просрочен на час и двадцать минут. Он сейчас же должен взяться за выполнение. Всё же, с серьезными дядьками работает. Такое поведение профессионалу непростительно. И снова его любимые бессонные ночи. Ну не нравилось ему спать. Кошмары видеть — это не особо приятно, знаете ли… — Сенку, ты чего? Вздохнув и отодвинув от себя пустую тарелку, Ишигами лишь с лёгкой улыбочкой ответил, что задумался. — Ладно, старикашка. Я пойду работать. Посуду и стол оставь, как закончу, помою и уберу. Не сойди тут с ума. Пф, архитектор, блин. — И тебе того же, художник. В холодильнике есть пирожные, возьми потом. И… Скажи, если что-нибудь будет нужно, Сенку. Последние слова прозвучали с какой-то особой теплотой. И что значил этот взгляд? Сожаление? О чём? Беспокоится. Глупый старик, и чего с ума по пустякам сходит?***
Вот, остался последний… Да! Идеально. Картина была закончена, а вместе с ней и оставшаяся работа. Быстро управился, быстрее, чем ожидал. Правда, придётся принести свои извинения заказчикам, за опоздание. Сколько там на часах? Всего четыре утра. Хорошо, возможно, он ещё даже успеет записать парочку интересных исследований. Но сначала можно и пирожное. Хорошая работа требует хорошего вознаграждения. Однако, выйдя на кухню, Ишигами с недоумением обнаруживает Бьякую, спокойно посапывающего за столом во время того, как вокруг творится полнейший хаос. Ноутбук открыт и играет на нём какая-то лекция про систему горизонтального перекрытия антаблемент. Везде раскиданы чертежи вперемешку со статьями и документами, а пол усыпан смятыми листами. Зато кухня была идеально чистой. И следа их недавнего ужина не осталось. Блин, старик, я же говорил! Вздохнув, Ишигами помедлил лишь секунду перед тем, как начать собирать бумажки. Видимо, ночной дожор придется отложить. И только после того, как весь мусор был выброшен, отслуживший своё ноутбук законно поставлен на зарядку, документы и чертежи со статьями отсортированы и аккуратно сложены по стопочкам, а идиот Бьякуя накрыт одеялом и успешно лежит на подложенной подушке, Сенку смог выдохнуть и законно съесть сладость. Забрав из холодильника заслуженный приз и прихватив заодно баночку энергетика, он отправился в свой излюбленный кабинет продолжать нудную работу. И всё же что-то всей этой атмосфере его… Завораживало. Ночь была тихой и притягательной. Прислушиваясь к своему сердцебиению, он всегда точно понимал одно. С утра жизнь продолжится, снова запоют птицы, засветит солнце и зашумит город… Но пока ещё не утро.━━━━━━━━━━━━━━
◈
...Говорили, вдохновлял сам Серафим...