... И в гулкий переход под шумною дорогой...
━━━━━━━━━━━━━━
◈
Всё же, кто бы что не говорил, а студия этого пацана выглядит невероятно эстетично. Теперь Ген понял желание проводить там часы подряд. Да, он принципиально следил. Сегодня даже пришел туда в пять утра, чтобы подловить наглого, но, блин, такого пунктуального художника. Каково же было удивление Асагири, когда он не застал, как Ишигами заходит в студию. Зато он застал другую картину. Какую? Ну, как сказать… Грешникам смотреть, как сияют ангелы не положено. Или как горят демоны, это уже с какой стороны посмотреть. Ишигами, что с завидной резвостью и улыбкой до ушей распахивал каждое окно на каждом этаже. Ген видел то, что ему было видеть никак нельзя. Он видел палящий луч света. Он лицезрел истинный хаос собственными глазами. Видел взорвавшуюся сверхновую. Он слышал заливистый смех, что затмевал само солнце своей яркостью. Дайте ему пианино. Срочно. Иначе воздух вот-вот покинет тело от столь оглушающих ощущений. Как этому человеку удаётся быть… Таким? А летний дождик все больше накрапывал. Нарастая с каждой минутой словно бы какое-нибудь крещендо. И завлечённые глаза всё смотрели, смотрели притаившись в листве и слившись с тенью. Заворожённо. Загипнотизировано. Тогда Асагири почувствовал за собой сокрушительный проигрыш. Что-то ударило прямо в солнечное сплетение, заставляя чуть ли скрутиться на этой лавке клубочком и тихо стонать. Однако, на буквально физически ощутимую боль обращать внимания уже не оставалось времени. Он увидел, как художник опустил взгляд вниз и резко куда-то подорвался. Черт. Сколько уже?.. Всё это время… Неужели Асагири просидел вот так вот несколько часов подряд просто наблюдая за безумным художником? Серьёзно? Тогда это может значить лишь одно. Дамы и господа, официально, Асагири Ген не менее безумен, чем тот придурок на крыше. Это стало для кого-нибудь открытием? Конечно нет. Так. Время, точно. Опустив взгляд на экран телефона в мыслях отчётливо всплыло: «Ого, беги парень… Просто беги, если хочешь жить.» Первый этаж, лестничный пролёт и настежь открытые окна повсюду. Прощай спокойная жизнь, здравствуй температура и кашель. Вот только простуды не хватало, когда на работе завал. Однозначно, это кончится плохо но… Но если бы Гену задали вопрос стоило ли оно того? Он бы определённо ответил: «Да.» Несясь по пустым коридорам, полностью промокшим и с портфелем в руках, Асагири чувствовал, как все внутри сжималось от восторга. Это чувство было неописуемо. Бросив вызов в гонках самому времени. Стараясь обогнать минуты и слыша собственные шаги, что сопровождали гулким эхом на протяжении всего забега. Наконец, прибыв к заветной двери, Асагири, отдышавшись, сделал ровно три слабых удара, после чего вошёл. Увидев картину перед собой, он внезапно захотел смеяться. Так заливисто и сильно, чтобы это услышали все в школе, если не в городе. А в особенности Сенку. Абсолютно растерянный класс художников, и не менее мокрый чем он сам Ишигами сидит и с важным видом перебирает какие-то бумажки. Хохотать до слез и полной потери сил хотелось, правда. Очень сильно хотелось, но не моглось. Просто не моглось. Банально не хватало сил. Возможно, однажды Ген сможет засмеяться так же ослепительно, как этот человек. Однажды, но не сейчас. По прошествии небольшой внутренней истерики из осипшего горла вырвалось лишь тихое… — Утро доброе, мой милый друг. Извините за опоздание, я мучал людей, теперь пришёл мучать вас. Можно войти? Позже, после добровольного признания в невыполненном домашнем задании, Ишигами выглядел так, как будто был готов прикончить непутёвую цветную голову ближайшим муштабелем. Однако пожалел и времени и бедный муштабель. Иронично получилось… — Ген. Ген! Очнитесь уже. Что с вами творится на этом занятии? Что вы вообще делаете? Какая-то непонятная хрень происходила сегодня с этим поганым новичком. Как только он пришёл, то практически сразу уселся на ближайший стул и… Завис. Нет, в прямом смысле завис! Просто сидит себе и таращится в стену, упорно не замечая все потуги художника достучаться до пустой черепушки. Даже проигнорировал попытку провокации путём дачи дополнительного стиха на частном уроке. Все это слишком странно. Обычно Сенку было бы плевать на это… Но не с ним. Почему? Да хрен его знает. Просто… Этот новичок всегда первым тянул руку и задавал чересчур много, довольно сформированных и не глупых вопросов. Горел идеей получить столь ценные знания. И, кстати, не потому, что обучался у самого Ишигами, а потому, что искренне хотел рисовать. Это было видно сразу. Он мог бы обучатся у какого-нибудь уличного художника, если бы не хватало средств. Искусник уверен, Асагири не принципиально. А таких людей было действительно немного. Ишигами всегда старался искать именно их среди толпы. Вот, двоих, по правде все-таки нашёл, но к этому индивиду… Сенку не понимает, как к нему относиться. С одной стороны очень перспективен. А с другой… Новенький. — Фотосинтезирую, профессор. Отстаньте. Сейчас, парню было абсолютно не до возмущений одного очень раздражающего Ишигами Сенку. Денег у Гена все равно достаточно. Если они посидят вот так одно общее занятие ничего не случится. Да, так он и объяснил художнику. Однако вместо того, чтобы просто заткнуться, взять халявные деньги и радоваться жизни, тот начал что-то заливать про непрофессионализм. Вот же принципиальный ублюдок. Иди и терроризируй других, чего до меня-то докопался? — Друг мой милый. Сегодня я поспал два часа, съел крошку хлеба, увидел с утра то, что видеть мне было нельзя, закопал двух человек в лесу, а потом у меня ещё и лопату спиздили. Так что либо вы принимаете концепцию того, что сегодня Ген Асагири — растение, либо, мне все же придётся искать новую лопату, и рыть ещё одну яму. На самом деле это беспокойное существо обычно реагирует так абсолютно по отношению каждого своего ученика, когда те чувствуют себя неважно. Просто не хочет этого показывать. Он хороший учитель, хотя довольно строгий и если вам удалось заслужить его внимание на пару с интересом, Сенку станет действительно прекрасным наставником. Асагири же не слепой. Он же это замечает. Хотя… Другие, по-видимому, нет. — Тогда зачем вы, спрашивается, вообще пришли? — Честное слово, ещё с утра я не думал что день будет не настолько плох. А когда все пошло по одному причинному месту, не приходить на занятие было уже поздно. Вот и подумал, чего деньги терять? Чтобы не нервировать вас и себя я решил подойти и немного передохнуть на уроке, а тут вы. Прошу позволить отдышаться, ибо после, мне ещё на работу, доставать коллег и себя. Асагири потупив взгляд отвёл глаза в сторону. Врёшь. Ты врёшь, Ген. Опять. Ты постоянно врёшь. Просто признай, что не хотел оставаться один в тех стенах. И зная, что тебе предстоит сделать этим вечером… Сбежал. Как самая настоящая шафка, поджав хвост и скуля. Подбитая пьяным существом по имени безразличие и добитая грузовиком тишины, бездомная дворняга. Бездомный, уродливый пёс. Хотя, так даже лучше, никто ничего не ожидает, никто ничего не запретит. По крайней мере это намного лучше, чем было когда-то. Да. Определённо. — Если вашу лопату и правда спиздили, то давайте я куплю вам новую. Только перестаньте корчить такое страдальческое лицо, будто бы вы сейчас же готовы скинутся с ближайшего небоскрёба. И среди двух тех бедняг я лежать не собираюсь. Если смерть, то только в бою за последние Фаберские карандаши на канцелярских ножах с Ксено, если убийство, то только с красивыми похоронами, и подколами ублюдка Стена. Голос выбил из раздумий очень резко, даже болезненно. Причём так, что Ген сначала и не понял смысл сказанных слов. Так стоп, а где… Где ядовитые замечания или этот надменный тон? Ему ведь не послышалось? Это была попытка… Приободрить? От Ишигами Сенку? Что ж, мило. Теперь жить хотелось побольше, как минимум, чтобы похвастаться кому-нибудь, что он заслужил сочувствие от самого Ишигами Сенку. Пусть Асагири в помине не знал кто такие эти Стен и Ксено. Поглючив пару секунд, он все же решил вымолвить первое, что пришло в голову, а то так откровенно пялится уже вроде как неприлично… — Шутки про смерть, профессор? — Никогда не выйдут из моды. Как я слышал от какого-то рандомного психолога, шутки про секс и про смерть никогда не устареют. Художник ухмыльнулся, увидев искреннее недоумение на лице ученика. Иногда Ишигами действительно пугал. — Ладно, давайте уже приступим к проверке. А потом я раздам стихи. Нет, это явно доставляет ему удовольствие! Ну ничего, Асагири Ген ещё обязательно отыграется. Ну, когда мозги чуть-чуть перестанут быть похожими на кисель. Дыши парень. Совсем скоро отпуск. «Ах, этот день будет трудным».***
— Выкиньте уже этот адский напиток. Вы выглядите как как несвежий труп лука порея. Хватит портить такое великолепное личико. — Не ваше дело, Асагири. Вы свободны на сегодня. И только попробуйте ещё раз не выполнить домашнее задание, плюс к тому ещё не заучить термины. — Ну я же уже извинился. На это были веские причины, — обречённо выдохнул Ген. — Вылетите мгновенно! — Ладно, ладно. Тогда я просто пойду. Вздохнув, Асагири вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. И лишь ученики, что все это время находились с двумя несносными бестиями в одном помещении, все тяжко повздыхали. Но этого, конечно же, никто не заметил.***
Так. Сейчас нужно зайти к Кохаку. А то в прошлый раз когда Ген осмелился не занести к ней сборники Алькана, как обещал, она втихую стащила его записи. Очень. Важные. Записи… А ещё прихватила с собой пачку чипсов. Не, ну это уже ни в какие ворота! Сейчас великий Асагирь ей это припомнит, вот только надо потом незаметно убрать все ближайшие гнущиеся книги, или что-то даже отдалённо напоминающее их. Иначе не сносить ему головы. — Хееей, Кохаку. — Ген! Привет. Как дела? Ты принёс учебник? — Приветствую. Тебе бы только учебники, моя дорогая. Обидно даже как-то, не находишь? — Так принёс или нет? — абсолютный игнор. — Принёс, — Ген протянул руку, в которой красовалась заветная папка. — Я сделал пару пометок и росписей. Твоим будет легче заниматься. Облегчил тебе работу, так сказать. — О, спас… — но рука не успела перехватить папку, ибо её выдернули в тот же момент. — Не-а, — самой игривой интонацией пропел лилейный голосок. — Вот что хочу сказать. Пока вы, мадам, не перестанете тырить втихаря мои чипсы, вы это не получите. Ага, ты что, думала, что я не замечаю? — Ген, блин! Отдай, — Кохаку попыталась добраться до столь нужных бумаг силой, однако только больно ударилась боком об угол стола. — Да ты их все равно не ешь. Ты вообще ничего не ешь. И сам разрешал брать. Нууу… Не беспокоить же тебя по таким пустякам каждый раз, — потирая ушибленный бок, прошипела девушка. А Ген что, а Ген церемониться не стал. — Сейчас эти учебники я сожгу, свои лекции от тебя спрячу, а чипсы отдам на растерзание голодным студентам. — Ладно-ладно. Извини. Больше не буду трогать твои чипсы, жмот, — беззлобно бросила блондинка, принимая своё поражение — Как ты? Выглядишь не очень. — Не очень. — Я так и подумала. — Я выгляжу как живой труп? — Не, как замученный бессонницей живой труп. — Ещё не так плохо. — Ты сегодня что-нибудь ел? Асагири отрицательно помотал головой. — Сколько времени до твоих занятий? Может сходим и купим чего-нибудь? Заодно расскажешь, кстати, как проходят твои уроки по рисованию и что произошло. — Ты сейчас издеваешься? Да, издеваешься. Я… Э, точнее с этим Ишигами невозможно ужиться. И да, я ел. Но все равно могу пройтись с тобой и поныть о безысходности жизни. О рисовании могу трындеть хоть часами, а вот про художника скажу только, что он мудак. Выбирай тему. — С удовольствием послушаю обо всем. Кохаку любила слушать больше, чем говорить, что Асагири, в общем-то, не очень нравилось. Но ей он мог хотя бы рассказать, что рисование — это занятие для мазохистов, которое, мать его, как наркотик. Девушка закрыла кабинет на ключ, после чего оба направились по светлому коридору в буфет. Снующие туда-сюда люди, не мешали этим двоим вести довольно оживлённую беседу. — …Так вот он начинает говорить что-то про стили, а я сижу с лицом лица и не понимаю, это сейчас больше квантовая физика или древнегреческий. Ты вообще когда-нибудь слышала о неопримитивизме?! Я вот нет! — Ген, вот нахрена ты попёрся именно к нему, напомни? — Не могу не признать, что рисует эта сволочь чертовски хорошо. Падла… Блондинка с искренним сочувствием глянула на своего злополучного друга. «Вот угораздило же…» — Ох, Асгири Ген. День добрый. И вам, госпожа Кохаку. На встречу шло несколько человек в возрасте. Их надменный вид кричал о том, что дальше предстоит не совсем приятный диалог. Так оно и было. Каждый в этом коридоре знал об этом. — Ген… — шепотом окликнула парня Кохаку. Светлое личико девушки совсем не вязалось с её резко помрачневшим видом. — Все в порядке. Ничего, — Асагири одобрительно улыбнулся блондинке показывая, что переживать не о чем. Даже если в груди все сжирал огонь, своему голосу Ген никогда не позволял исказиться даже на пол тона. — Как вы поживаете, профессор Асагири? Как ваши ученики? — спросил мужчина, примерно лет пятидесяти в классическом костюме, переглянувшись с людьми, стоящими рядом. — Ох, все хорошо. Спасибо, что поинтересовались. — Если вы не против мы немного спешим, прошу простить за это, — Кохаку, схватив друга за рукав намеревалась обойти эту свору гиен, и избежать плохого настроения на весь день. Ну… Вдруг получится? Однако и сам Ген не собирался никуда уходить, как будто бы приклеившись к полу. Ну нет, Асагири так просто бежать может только от тишины, но никак не от людей. Тем более от этих. — Нет-нет. Постойте. Куда же вы так торопитесь? Мы вас на долго не задержим. Всего лишь хотели поинтересоваться у профессора как идёт подготовка к ближайшему экзамену? Нам было бы безумно интересно послушать. Все ведь как всегда пройдёт на вашем уровне? Вы хорошо постарались в прошлом году. — Благодарю вас, Джаспер, — Ген улыбнулся своей самой вежливой улыбкой. — Ваша группа тоже весьма неплохо смотрелась на сцене. Продолжайте в том же духе и однажды вы доберётесь до вершины кривой колокола. — Ха-ха-ха. Эх, где же вы берете столь умные слова, мой дорогой друг? — поддельно засмеялась рядом женщина. — Слышите их на своём кружке по рисованию? Кстати как проходят ваши дела и там? Небось рассматриваете целыми днями картинки, да пытаетесь повторить? — Что вы, нет, дорогая Бирюза. Просто я стараюсь побольше читать, оттуда и неплохой словарный запас. А на рисовании мы проходим… Боюсь, вам будут незнакомы большинство терминов и понятий. — Ох уж вы, художники. Такой чудесный народ. Беззаботный и свободный. — Ну, на счёт всех художников конечно не скажу… Но большинство из них, как минимум я, будут даже более заняты чем вы. Иначе зачем бы столь квалифицированному профессионалу, тратить время на разговоры здесь? — Что вы, нам всего лишь хотелось пообщаться с вами. Но раз вы к разговору настроены не очень, — женщина улыбнулась во все свои тридцать два, — то нам и правда стоит пойти. Наиприятнейшего вам дня, профессор Асагири. — Да, пожалуй моя дорогая коллега права. Нам и правда бы пора. В любом случае, я лишь хотел вам сказать, что мне было любопытно, как проходит ваша подготовка. Просто в прошлый раз вам удалось нас удивить. Не думали, что вы способны на такое. — Ох нет, что вы, это не только наша заслуга. И вы, как оказалось, намного внимательнее, чем говорят многие. — В общем, что бы там не говорили и о вас, и о нас, хорошее начало, Асагири Ген. А, и передавайте привет Касеки от нас. — Благодарю. И желаю вашим тоже хорошо показать себя в этот раз, — на последнее предложение Ген не ответил. Крысы. Только и умеют резать по открытым ранам. Обменявшись, скорее оскалами, нежели улыбками до ушей, две группы разошлись по разным концам коридора. Оставшийся путь до буфета парочка в виде поникшей Кохаку и весьма довольного Гена шла молча. Асагири что-то весело напевал себе под нос, а девушка поражалась ему. Как можно, раз за разом, все это время, каждый чёртов день… И Ген всегда все выносил со спокойной ухмылочкой и максимально вежливой интонацией. И сейчас она искренне не понимала выражение этой довольной всей ситуацией морды. — Ген… — уже который раз за день на выдохе было произнесено его имя. — Мы не сможем этого прекратить моя дорогая Кохаку. А отвечать на пассивную агрессию обычной было бы глупо. Вот и приходится выкручиваться. И не спрашивай у меня, почему это происходит. Я не знаю. Однако я точно знаю, что мы наконец пришли. Иди заказывай, не ты ли есть хотела? Блондинка лишь немного нервно выдохнула. Главное, её друг не выглядит особо озабоченным этой ситуацией. А значит и ей не стоит. И правда, а что ещё они могут сделать? Никто никого прямо не оскорбляет, простая неприязнь на работе. Стоит поменьше думать об этом. По крайней мере, пока Ген сам не решит что-то сделать. Они даже не представляют, с кем связываются… Она боялась за идиотов, что решили перейти дорогу дьяволу. И как же им повезло, что дьявол пока не хочет никого убивать. — Хорошо. Ты прав. Да, прав.***
Кохаку, взбодрившись, продолжала о чем-то захватывающе щебетать. Видимо, это что-то важное. Но вот Асагири никак не хотел вникать в это важное. Концепция предстоящего вечера пугала его. А точнее не она, её последствия. Пугала настолько, что тряслись руки и на висках постоянно проступали капельки ледяного пота. — Ген, все хорошо? Ну что случилось, а? Ты сегодня правда плохо выглядишь. Можешь мне даже не рассказывать, но может хотя бы возьмёшь отгул ненадолго? — девушка осторожно положила руку на костлявое плечо. Асагири ответил не моргнув и глазом. Будто бы ждал подобного вопроса. — Не беспокойся об этом, мой дорогой друг. Все в… В п-порядке, — черт. Грёбаный натренированный голос решил дать осечку именно сейчас? Вот серьёзно? В обычной ситуации, парень бы не переживал об этом так сильно. Да, в обычной. Но не когда перед ним сидит давняя подруга, которая искренне беспокоится за него и следит за каждым движением словно бы какая-нибудь львица. — Просто многое случилось вчера и сегодня, и мой ум немного устал. Нет, ты не подумай, я все равно продолжал ленивой жопой валяться на диване, однако над многим мне пришлось подумать. Сегодня с утра я видел... Хаос. И этот хаос стал для меня спусковым крючком. Я просто, эээ, помнишь недавно рассказывал о… — Так ты решился на отправку… — она не стала тянуть и заставлять Гена самому вскрывать старые шрамы. Кохаку было по-настоящему больно и непривычно видеть друга столь потерянным, он не был таким ещё со времён переезда, хотя тогда, как и сейчас пытался максимально это скрыть. — Да. И Асагири был правда благодарен блондинке, за это. За то, что она избавила его от надобности все объяснять. — Боишься? — Ха-ха, определённо. Как бы не нашли меня после этого. — Ты ведь и сам понимаешь, что не найдут? Это невозможно. — Да… — тяжёлый вздох — Ладно. В любом случае, я уже принял решение, чего страдать попросту. И снова это происходит. Девушка знала, что большего ей уже не скажут. Ген был мастером притворства, и эта минутная слабость означала, что все, что он собирается делать — не игра. Это в действительности беспокоило его. Но если сам «Белый лис» не настроен говорить, он не скажет. Что ж, хорошо. — Ты прав. Ну так, что на счёт отдыха? — Ты издеваешься? Когда угодно, но не сейчас, — Асагири отхлебнул колы, что помогала разуму немного остудиться. — Вот закончу со всеми делами, а там и заслуженный отпуск. Так или иначе, наш маленький перерыв закончен. Теперь мне пора идти принимать зачёты, а тебе читать лекции. Так что увидимся завтра. А, и я оставил у тебя в кабинете одну пачку чипсов. Так уж и быть. Твой любимый вкус, кстати. Кохаку хмыкнула. — И когда только успел? — Тебе ли, моя дорогая, не знать когда. Асагири уже почти даже вышел, как его окликнули. — А, и, профессор. За чипсы конечно спасибо, но верните пожалуйста так же и все учебники, что попрятали. «Увидела-таки». И это «вы» значило, что она настроена серьёзно. — Эх, а я уже надеялся. Что вы не заметите, дорогуша. Но, к сожалению, теперь буду вынужден лишиться вашей чудесной удивлённой мины по возвращению в кабинет. А жаль, — неторопливый шаг вперёд продолжился. Он даже не удостоил девушку взглядом. — По возвращению, все будет на месте. Так что извольте допивать свой чай как можно медленнее. Хлопок буфетной двери. А голубые глаза сопроводили силуэт в сиреневом пиджаке с какой-то грустной теплотой. — Удачи тебе, Ген.***
Наконец трудовой день был закончен. За окном уже темно, а он все еще торчит здесь. Выгнувшись и знатно так прохрустев спиной, юноша вздохнул. Ладно Ген, дольше поход домой откладывать уже не получится. Пора уже и собираться, а ещё… Где там его зонт? Тёмная комната встретила холодом и тишиной. Звенящей и оглушительной, почти осязаемой. Ген ненавидел её, ненавидел до самой глубины своего бездушия. Разувшись и аккуратно сложив свою обувь в уголок, он прошёл внутрь мрака. Как будто бы шагая в новый мир. Только мир не светлый, нееет… Наполненный кошмарами и страхами. Давними, омерзительными, что питомцами обитали в щелях и углах. Там, где не проникает свет никаких лампочек. Даже самых дорогих. По светлому паркету раздались шаги. Раз, два, три, четыре… Ровно двенадцать. Помнится, он с таким трепетом закупал мебель в квартиру. Щёлк. В спальне включился свет, осветив богато выглядящую кровать и стол. Множество полок, тёмный бархатный ковёр, огромный шкаф и… Рояль. Прямо по середине комнаты. Чудесный чёрный друг встречал и провожал его здесь каждый день. Ох, а сколько мозолей было получено за подобным фортепиано, когда Ген пытался заучить эти дурацкие арпеджио. Пушистый кот потёрся о ноги и довольно замурлыкал. Асагири тепло улыбнулся. — Привет родной. Как ты тут? Проголодался наверное? Прелестное создание было взято на ручки и заслуженно почесано за ухом. Нужно насыпать корма в миску, он, скорее всего, всё съел. А сколько раз Асагири был вынужден терпеть боль, когда его били по рукам, и всё равно играть дальше? Всегда. Несмотря ни на что. Вечный звон в ушах после многочасовых занятий, проблемы со спиной, израненные и хрупкие ногти... На сей раз тёплый свет зажегся на кухне. Звяканье сухого корма о стеклянную посуду разогнало монстров тишины. Ха-ха, до сих пор следы остались. Ну все. Сейчас быстренько в ванну, переодеться, а там… А там на почту. Ночью? Да, определённо ночью. Но это стало его личным выигрышем. Мальчик без таланта. С одним кинжалом против целой армии... Одержал победу. И теперь лишь отголоски той боли мучают его. Но это ничего. Мелочь, по сравнению с тем, что было.***
Ген долго стоял перед зеркалом над раковиной смотря на своё отражение. Давай же, руки уже помыты с мылом несколько раз. Давай. Одно движение. Такое привычное… Разве это так сложно? Вдох. Нет, не сложно. Пальцы потянулись к глазам и вот, одна линза уже красовалась на израненной мозолями подушечке. Да, только одна. И она была отправлена в специальный контейнер, на своё законное место. Теперь на него смотрел человек с разными глазами. Чёрный, на белой части макушки и голубой на темной. Он не любил видеть этот цвет. Он был безжизненным… Преданным. Похожим на лёд, в котором застыл пепел. Грязный, сероватый, отвратительный. Но, к сожалению, эти спасающие штучки, меняющие окраску радужки нельзя носить слишком долго. Выдох. Ладно. Сейчас переодеться и можно идти. Быстро схватив из выдвижного ящика белый свёрток, парень пошёл обратно в спальню. Наконец, накинув на себя что-то первое вывалившееся из шкафа, Ген отправился в прихожую, не забыв белый свёрток, конечно же. На тумбочке уже лежал заготовленный заранее серебряный гребень. Красиво запакованный в дорогую коробку, обшитую бордовым бархатом. Черно-белый. Узорчатый, расписанный золотым орнаментом. Он бы стал для Асагири настоящим воплощением искусства, если бы не вызывал отвращения. Бледные пальцы изящно приоткрыли ящичек положив туда золотую серьгу, что так же лежала рядом. Казалось, обычная мужская серьга. Однако, если присмотреться… Это была ювелирная работа, изготовленная на заказ. Мерзко. Крышку небрежно опустили резким движением кисти. Хорошо, все почти готово. Остался только… Последний штрих. Рядом с ящичком была уложена пачка сигарет. Тот самый свёрток. Самая дорогая, которую Асагири только сумел отыскать. Кстати, ушло у него на это несколько недель, но однозначно того стоило. Все было аккуратно завёрнуто в шёлковую красную ткань и успешно спрятано во внутренний карман пиджака. Уже обуваясь Ген подумал стоит ли ему брать зонтик?.. А к черту. Щёлкнула ручка входной двери. На улице до сих пор шёл дождь. Он усилился к вечеру, а ночью так вообще стал маленьким ливнем. Теперь Асагири шагал по темным, блестящим от воды улицам покорно позволяя крупным каплям мочить одежду, лицо и волосы. К счастью, идти совсем не далеко, а прохладный воздух позволяет остужать горячую от мыслей голову. Ничего, уже совсем скоро все закончится. Этой фразой Ген всегда себя успокаивал, и сейчас она помогала довольно хорошо.***
Дрожащими руками свёрток в красивой ткани был уложен в самую обычную, картонную коробку, а затем сопровождён тяжёлым взглядом. — Что-то очень важное, да? — заметив обеспокоенный вид Гена спросил стоящий на против парень. — Не волнуйтесь, с ним все будет хорошо. Мы ручаемся за качественную и безопасную доставку. «Улыбнулся. Милый человек», — Ген улыбнулся в ответ, и эта улыбка выглядела настолько настоящей, что никто бы и не смог разглядеть там звонкой фальши. — Да, я не сомневаюсь. Спасибо. Буду надеяться на вас, — после протянул несколько купюр, и, ещё раз поблагодарив, вышел из помещения. Оказавшись на улице Асагири наконец позволил себе сделать вдох полной грудью. Дело выполнено. Самое страшное уже позади. Теперь, можно возвращаться домой. Теперь, не будет там ничего необычного. Теперь, это самый обычный вечер, такой же, как и сотня других.***
И снова тишина. Только свет, выключить который Асагири, видимо, забыл, стал отличием от картины, что развернулась несколько часов назад. Всё лежало на своих местах, кроме отсутствующих предметов на тумбочке. И снова тот же ритуал, уже проведённый столько раз. Красиво убранная в уголок обувь, двенадцать шагов, аккуратно сложенная в шкаф рубашка, мокрый пиджак на плечо, щёлканье света на кухне, стакан воды, ванна, пиджак в стиральную машину, мытье, белоснежный мягкий халат, зависание у зеркала и… Наконец можно было приступить к двум лучшим частям этого вечера. Снова спальня, чёрный рояль, шуршание нот и скрип табуретки. Минутная пауза, поиск нужной страницы… Пальцы робко коснулись клавиш зажимая их в начальном аккорде мелодии. Проверяли звучание. Три восьмых, все по классике. Ми, ми диез, ми, ми диез, ми, ми диез… С пианиссимо начал петь инструмент. Нежно ведёт четвёртый и третий палец. Но маленькая идиллия длится не долго. На звонкой «ля» вступает левая рука и педаль. Педаль разбавляет звучание, делает его линии более плавными и утончёнными. Левая рука большими аккордами добавляет глубины. Но не навязываясь, нет. А как будто бы сливаясь с правой в чудесном вальсе. До, ми, ля, си… Ми, соль диез, си, до… Ми, ми… Реприза повторяет отрывок маленькой гармонии. Дождь. Вот на что похожа эта композиция. Маленький летний дождик и один безумец, что пляшет вальс под ним звонко смеясь. А звуки все танцуют по клавишам и по самому сердцу Гена. Он видел. Видел того безумца, что пляшет под летним дождём и смеётся ярче солнца. И этому безумцу бы больше всего свете подошла бы именно эта мелодия. Что происходит? Он не знает. Но знает, что сейчас играют в нем эмоции. Действительно. Впервые за много лет демоны уступили место чувствам. Пианиссимо сменилось на пиано. Три аккорда из парных нот, три шестнадцатых, одна трель и резкая смена темпа. Элиза танцевала под дождём. Элиза наступала на лужи и не боялась грязи. Меццо форте. Элиза все не устаёт. Брызгается водой и пытается поймать ласточек, ну точно ребёнок. Кажется, её сияние бесконечно. Но вновь коварная смена темпа делает своё. Ми, ми диез, ми, ми диез и поочерёдно сменяющие друг друга пальцы. Они мозолистые, грубые, но такой нежный звук могли бы воссоздать только такие. Натренированные и наученные опытом, болью. Спотыкаясь о камень, Элиза падает. Прямо в лужу, прямо на асфальт. Разбитые в кровь коленки. Ну вот. А она всё смеётся. Дурочка. Диминуэндо. Наконец, присев так, прямо на мокрой земле, она смотрела, как летают птицы в лужах на асфальте. Как раздвигаются тучи, и как рассвет, дивный и ясный, озаряет небо. Всё спокойно. Никогда ещё не было так спокойно. Лишь она да дождь мочил чёрные волосы. Но кто посмел нарушить эту идеальную композицию? Кто это? Кто там? Пиано. Правая рука затихла, пока левая сыграла шесть чётких ля. О нет. О прекрасная Элиза, прошу тебя беги. Умоляю, прячься! Но она смотрела на них. Уходи! Быстро выбросив из рук цветы и обтерев их об одежду, покорно ожидала. Не сиди! Как будто бы на казнь. Нужно просто встать! Так оно и было. Крещендо. Почему ты смотришь на эти силуэты так смиренно. Почему сейчас позволяешь им хватать тебя за руки? Сдирать с тебя твои любимые одежды? Расплетать твои прекрасные косы? Почему разрешаешь им надеть на тебя платье и серьги? Позволяешь им распускать твои волосы? Не трогайте её волосы! Не трогайте её тела! Форте. Три двойных аккорда. Нет! Уберите руки, уберите когти. Элиза, милая, прошу, сорви серьги в виде роз, даже если выдернешь их с кожей, разорви цепи и сломай расчёску. Порви намордник и покажи миру клыки. Покажи им клыки! Хватит бежать, хватит молить и молчать. Я ошибся. Прошу, вставай. Диминуэндо. И она сделала это. Сначала попыталась бороться, а затем бежать. Зря. Пиано. О милая Элиза, если бы знала ты как страшно видеть хладный труп твой, что багряной жидкостью растекается по асфальту, на котором летали ласточки. Теперь они летают не в воде, а крови твоей. Как жаль что ты, прекрасная Элиза этого не увидишь. И не идёт тебе совсем кинжал в твоей ладони бледной. Не дала им убить себя, убив саму себя. О чудная Элиза, погибшая в бою. Достойно. Как маленький воин. Прости меня. Пианиссимо. А музыка продолжит играть. А мир продолжит жить. Мир продолжит танцевать вальс под дождём и смеяться над солнцем. Но мы пропустим это. Дождь продолжает лить издавая звуки. Продолжает свой вальс. Крещендо, диминуэндо, пианиссимо, меццо форте, диминуэндо, пиано. Диминуэндо, пианиссимо. Пропустим, как выл ветер и остановимся на девушке, чьё сердце сделало последний удар…Marcando.
А затем затихло вместе с мелодией.Пиано-пианиссимо.
Что ж, пауза, фермата, форте-фортиссимо, милая Элиза. До, три ля.***
Ген открыл глаза, он только сейчас осознал, что играл все это время с прикрытыми веками. В голову что-то резко ударило. Срочно. Нужны кисти и холст. Резко подскочив, Асагири метнулся в сторону отельной комнаты, выделенной специально под студию. Чуть не запнувшись о стол, а затем и стул, Ген все же добрался до заветных инструментов. Стоял и малевал он так добрые несколько часов без перерыва. Это не школьное задание, нет. Это картина только для него. Только для Асагири Гена, идиота, что решил сунуться на уроки рисования к Ишигами Сенку. Этой картине название будет придумано позже. Она и станет его отправной точкой. На ней он будет видеть свой прогресс. С неё начнёт путь. Ген не помнит, когда в последний раз так сильно загорался какой-то идеей. Но должен сказать, что это просто восхитительно. Асагири выдохнул уже который раз за вечер. Рисование это конечно замечательно, но его не было в планах на сегодня, от слова, совсем. Оно свалилось как-то слишком внезапно. Снегом среди июля. Что ж, теперь стоит уделить внимание, по идее, той самой второй вещи, которая должна была идти сразу после игры на рояле. Все давай парень, приходи в себя. А то давно не было простых посиделок наедине с собой и бокалом вина. Медленным и вальяжным шагом Ген прошёлся по всему дому, выключив свет. Затем подошёл к большой стеклянной двери, что вела на балкон с заполненным до краёв сосудом красного. Балкон был большим. Считай целая комната, вмещавшая в себя угловой диван и маленький столик. Выйдя на свежий воздух Асагири выпрямился, потянулся и упал на мягкую сидушку, не пролив и капли кровавого напитка. Полная луна пялилась на город и освещала ещё не успевшие просохнуть улочки. Красиво. Невероятно красиво. Улыбнувшись своей самой спокойной улыбкой, Ген отпил немного из чаши. Он опять тут уснёт. Главное не забыть поставить бокал на столик, иначе потом не избежать запарки с уборкой. Чьи-то мягкие лапы коснулись ног, а затем запрыгнули на колени. Метеор. Так Ген его назвал, когда тот был ещё котёнком. Да, когда он был бездомным, брошенным и ужасно напуганным. Кому как не Асагири знать, какого это? Как это может быть страшно? Ген понимал. Как никто другой понимал. Поэтому пожалел животное и приютил у себя. Хах, а теперь взгляните, это наглое создание свернулось в ногах клубочком и требует ласки. Тепла. Ну, Асагири и не против поделиться. Вот так, поглаживая кота и все-таки не убрав бокал, уже допитого вина, на стол, музыкант и уснул. Крепко и мирно. Думая о том, что нужно бы заучить термины, а то один очень злой лук будет снова возмущаться. Но это завтра. Впервые, Ген был на сто процентов уверен, что оно наступит.Пауза, фермата, форте-фортиссимо, маленькая Элиза. Спокойной ночи.
━━━━━━━━━━━━━━
◈
... Были красивы, но и только...