«Надеюсь, что им просто надоело, ведь я старался не обращать внимания на то, что они делали…»
Так думает по дороге в учительскую Му Цин. Во-первых, ему надо спросить у Се Ляня, что они делали вчера, а во-вторых, сдать сочинение про соулмейтов. Просто идти скучно, поэтому Му Цин проматывает в голове сегодняшнее утро, где заваливал Фэн Синя вопросами.«Я тебе уже говорил: не интересуют меня дети. Да откуда ж я знаю? Метка тупо появляется с именем. В смысле как понять, что это твой соулмейт? Ну, не знаю, ментальная связь, имя, как написано оно на теле… Да ты задолбал, не интересуют меня дети!»
Му Цин тихо смеётся про себя, но смех тут же затихает, когда он заходит в учительскую и видит, что на Се Ляня падают всевозможные бумаги, а потом спотыкается об какой-то провод и падает. Протяжно выдохнув, Му Цин идёт помогать. — А-ах, у меня вчера сломалась кофемашина, а потом микроволновка. Я не смог прийти в школу. — говорит Се Лянь, когда они прибрались в кабинете. — А ты почему? — Я просто проспал. — отвечает Му Цин, кладя на стол своё сочинение. — О, я-то думал, когда ты его принесёшь. — отложил в сторону листок. — Потом прочитаю. Лучше скажи своё мнение о соулмейтах. То есть, нужно обязательно идти в ЗАГС? — Э, нет, не думаю. Соулмейты в моём понимании просто родственные души, если они полюбили друг друг, то окей, никаких проблем, но если один из них хочет остаться друзьями, ведь есть другой человек, которого он любит? А если они оба ненавидят друг друга, потому что уже есть любимые люди? Просто родственные души. Просто похожие по характеру люди. Просто люди, которые могут быть очень хорошими друзьями, а если у обоих любовь взаимна, то и вопросов никаких нет. Главное понимать, что это любовь, а не временное влечение. — Хм, давно я такого не слышал. — Се Лянь принял задумчивый вид. — С твоим мнением можно поспорить, мне прям нравится. — А вы читать-то будете? — Зачем? Лучше скажи, тебе понравилось изучать историю соулмейтов? — Да, это интересно, тем более, я не знал, что они существуют. — Это хорошо, что тебе нравится. А историю Японии? — Му Цин отвернулся. — Хе-хе, понимаю, но ты можешь мне рассказывать историю Китая, ведь всё-таки это твоя Родина. Но и про Японию не забывай, экзамены там… — Му Цин кивнул, соглашаясь. — Ах, и самое важное. Когда мы одни, то можешь называть меня гэгэ. — Но разве я не должен… То есть… — Му Цин растерялся. Не каждый день ему взрослый человек разрешает называть себя гэгэ. — А что не так? Я для тебя буду учитель-друг. — Друг?.. Се Лянь улыбнулся той самой улыбкой, от которой сразу становилось легче. Все заботы исчезали, разговаривать становилось легко. — Хорошо, Лянь-гэ. — Му Цин улыбнулся в ответ. Ещё немного поболтав с Се Лянем, Му Цин направился в параллельный класс, где учились 2 потенциальных друга. Это было третьей радостью в этой школе. Почему потенциальных? Потому что Му Цин не уверен, что их можно назвать друзьями, а спрашивать напрямую это… Глупо? Неловко? Заходя в кабинет, Му Цин спотыкается об выступ. — Кх, лошара. — доносится голос Хуа Чэна, который качался на стуле. — Упади, и я посмеюсь. — Му Цин проходит в класс, взяв стул с одной парты, он садится рядом с Хэ Сюанем, который как всегда ел мясные булочки. — Не, я не упад. О-ой! — Хуа Чэн смог удержать равновесие, чтобы не полететь назад вместе со стулом. — Я не упал. Одарив его скептическим взглядом, Му Цин и Хэ Сюань достали тетради по математике, негласно решив не обращать внимания на Хуа Чэна. — Как решать эти задачи на совместную работу? — Без поняфия. — Ты сначала прожуй, а уже потом говори. — Мне лень. — Говорить? Или жевать? — Хэ Сюань просто кивнул. — О, деньги на жратву у него есть, а мне сотку отдать нет. — повернулся Хуа Чэн. — Можно я ему булочки в рот засуну? — Зачем ты меня спрашиваешь? Делай, если хочется. — Хэ Сюань не стал ждать окончания реплики Му Цина и сразу пошёл пихать в рот мясные булочки. Покачав головой, Му Цин берёт тетрадь Хуа Чэна, но увидев в сотый раз его почерк, который не улучшался, с отвращением убрал от себя подальше и с лёгкой улыбкой на губах начал смотреть, как двое парней дурачатся. *** Посидев над задачами по математике минут тридцать, все трое попрощались и собрались домой. Последним из кабинета вышел Му Цин. Думая о своём, он зашёл в свой класс за забытым учебником, уверенный в том, что уже никого нет… Трое задир стояли у окна. От них не слышно даже шёпота. Это напрягает. Что они тут забыли — Му Цин не знает и не желает знать. Забрав учебник с парты, Му Цин разворачивается и держит курс на дверь, но на его плечо ложится рука, сжимая. Незаметно выдохнув, Му Цин спрашивает с кривой усмешкой: — Вспомнили шутку, которую не отыграли на мне? — Это лучше тех шуток. Внутри всё сжалось. На спине выступил холодный пот. Все клетки кричали только одно: беги! Беги, пока можешь! Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди и продолжит стучать от страха… Му Цин дёрнулся вперёд, но его безжалостно притянули обратно две пары рук и опрокинули на парту, после чего сняли пиджак и чуть ли не порвали рубашку, когда пытались расстегнуть пуговицы. В голове начала гореть красная кнопка, оповещая о чрезвычайной ситуации. Му Цин хотел позорно закричать, но рот ему закрыли ладонью, запястья перевязали из ниоткуда взявшимся галстуком. Пока один прижимал его к парте, а другой закрывал рот, третий успел достать свой детородный орган из школьных брюк. Он же и стянул штаны с Му Цина, который пребывал в таком шоке, что не мог пошевелиться. А страх завладел сознанием, сковывая. Третий взял ноги Му Цина под коленными чашечками. От этого прикосновения Му Цину стало противно. Затем этот одноклассник приставил член к сжатому колечку мышц, а пальцами пробежался по животу, который Му Цин вдавил в себя, попытавшись избежать прикосновения.«Пожалуйста, не надо…»
Но кто же услышит его мысли? Никто. «Хороший» одноклассник резко вошёл, хмурясь от небольшой боли из-за узкого нутра. Му Цин часто дышит, смотрит только в потолок и чувствует, как что-то горячее стекает из отверстия. Кровь.«За что?..»
В уголках глаз собирается солёная влага. Му Цин закрыл глаза до такой степени, что начал видеть звёздочки. Омерзительно. Омерзительно. Омерзительно. Омерзительно. Омерзительно. Омерзительно. Омерзительно. Омерзительно. Омерзительно. *** Сколько времени прошло, Му Цин понятия не имеет. Всё тело болит, на щеках кожа стягивается из-за слёз. Волосы растрëпаны. Резинка давно порвалась. — Как же… Мерзко… Что… Что мне делать?.. Рядом лежит телефон с разбитым экраном. Без каких-либо раздумий Му Цин тянет к нему руку. Дрожащими пальцами он нажимает на кнопку вызова первого номера в списке звонков. «Маленький ребёнок.» — Ты не обязан… Ты занят… Но ответь… Фэн Синь в это время пытался ответить на все задаваемые вопросы, чтобы убедить и вызвать к себе доверие руководителей других компаний. Увидев входящий вызов, он извиняется и принимает звонок, тихо говоря: — Му Цин, я занят… — Я знаю… — хриплый голос. Следом слышится судорожное дыхание и шмыганье. Фэн Синю это не нравится. — Что случилось? — Я-я… Это… Ом-мерзительно… Н-н-ненавижу… — надрывной плач. — В школе? — повышая громкость голоса, спрашивает Фэн Синь. — Д-да… — Жди. — убирает телефон в карман брюк. — Кхм, извините. Если у вас ещё остались вопросы, задайте их моему заму. Позвольте откланяться. — поклонившись на 90 градусов, Фэн Синь забирает небольшую сумку, где лежало всё необходимое, и быстрым шагом отправился на подземную стоянку. *** Фэн Синь на этот раз без труда находит место, где Му Цин скрылся. Забежав в класс, Фэн Синь застывает на месте, огромными глазами смотря на подростка, где из одежды была надета лишь рубашка. Всё тело было покрыто красными отметинами, на губе красовалась небольшая ранка, красные от слёз глаза смотрели на него с надеждой, дрожащие тонкие руки тянулись к нему, желая ухватиться, как за спасительную соломинку. Фэн Синь сорвался с места. Упав перед Му Цином на колени, он крепко обнял его и ощутил такие же сильные объятия. Му Цин сжал тонкую ткань рубашки на спине, чуть поцарапав кожу под ней, но на это плевать Фэн Синю. Сейчас нужно просто быть рядом. Все вопросы, мельтешащие в голове, можно оставить на потом. Все утешительные слова можно оставить на потом. Все гневные слова на тех, кто это сделал, можно оставить на потом. Быть рядом — вот, что главное.