***
Толпа учеников разных курсов и факультетов стояли в саду и просто болтали друг с другом. Альфард и Эллиот стояли за спинами Виктуар и Тедди. Блэк обнимал Люпина за талию, а его голова лежала у него на плече. Альфард смеялся с шуток одного из старшекурсников с Виктуар, периодически следя за тем, чтобы она не поскользнулась на заледеневшей дорожке. Ближе к отбою все начали расходиться, а Альфард провожал Виктуар до башни Когтеврана, которая находилась чуть ли не в другой стране, как все шутили. Все шутили, а Когтевранцам не смешно ходить в такую даль, но деваться некуда — за ум приходится платить. Виктуар несла пастилу в руках и бросалась вкусностями в Альфарда, а тот ловко ловил их ртом, смешно улыбаясь и заставляя сестру смеяться. Когда они дошли до башни, Виктуар обняла брата, отдала пастилу и Альфард ушёл в свою башню. Как и ожидалось, он встретил одного из профессоров. — Мистер Блэк-Уизли. — Профессор Люпин, я провожал Виктуар до башни и немного не рассчитал время. Люпин снисходительно кивнул, взял одну пастилку и улыбнулся Альфарду. — Пошли, дойдем до башни вместе, чтобы ты никому похуже меня не попался. Римус некоторое время молчал и шел с засунутыми в карманы брюк руками. Он наблюдал за Альфардом и подмечал их с Сириусом сходство: чёрные волосы, голубые глаза, высокие острые скулы и опущенный взгляд, когда тот идёт с кем-то, к кому проявляет уважение. Альфард неловко улыбался и пинал камень, который попался ему под ботинок. — Ты очень похож на своего деда, Альфард. — Мне все это говорят. — А это плохо? — Иногда кажется, что любые мои заслуги — это лишь имя деда Сириуса. — Римус усмехнулся и Альфард напрягся. — Что? — Твоя мать думала также. Она думала, что у нее нет своей жизни, а есть лишь клеймо. Думала, что она и есть то самое клеймо. Поэтому, Катрина начала строить сложный и большой путь, который превратил её в Катрину Луиз Блэк-Уизли — волевую женщину с сильным характером и тяжёлым прошлым. Ты хочешь быть, как она? — Хочу добиться многого, но своим путём. Её путь, путь деда и, уж тем более, отца — ни один мне не подходит. — Верно. — Римус посмотрел себе под ноги, а потом снова вернул взгляд на Альфарда. — Ты хороший брат. — Наверное… А вы знаете, что вашему сыну снятся сны со мной? — Его дьявольская и пошлая ухмылка добила Римуса и вернула во времена мародеров. — Знать не хочу! Римус ушёл, оставив Альфарда думать о его словах ещё много времени. В комнате он встал перед окном и стал просто смотреть на луну. Он невольно прикоснулся к подвеске с сердцем, которую подарил ему отец. — Мама, помоги мне разгадать, что пытался сказать отец? О чем говорил Римус? Почему я чувствую эту боль снова и снова? Почему я чувствую себя обречённым? Он говорил с луной, представляя там лицо своей матери. Может, это и было безумством, но это могло дать ему надежду хоть на какое-то объяснение.***
Альфард ссорился с одним из сокурсников из-за какого-то пустяка и все вокруг стали расходиться или вжиматься в кресла, чтобы их не задела ссора ребят. Но самым запоминающимся для всех Гриффиндорцев стал момент, когда младший брат Альфарда подошёл к нему и взял за локоть. Фабиан держал его и старался остановить на месте, когда тот сделал шаг в сторону врага. Фабиан не выглядел маленьким и невинным, или внушительным и сильным, но сейчас он был единственным, кто мог спасти семикурсника от Альфарда. Он просто знал, что брату больно и хотел, чтобы Альф не чувствовал этой боли. Глаза Фабиана сверкнули приятным зелёным цветом, а потом и глаза Альфарда: Фабиан заставил гнев брата смягчиться — это способность родомагов души — чувствовать то, что испытывает человек и менять его эмоции. Альфард сел на диван, чтобы успокоиться, провёл рукой по волосам и поджал губы. — Как думаешь, если он доживёт до тридцати, то он попадет в десятку худших волшебников или в тройку? — Сказал Фабиан. — Я думаю, в пятерку. А вообще, мы с Гидом украли из кабинета отцов в магазине их испытательные ириски-бомбы. Написано, что они заставляют язык взрываться. Испытание не прошли, наверное, это не метафора. Альфард рассмеялся и взъерошил волосы брату, обнимая того за плечи. — А ты знал, что Калисса вчера отца обхитрила, создала иллюзию и украла шоколадное мороженое? — Но отец же порвать готов за мороженое! — Фабиан отпрянул от брата и его темно-голубые глаза заискрились любопытством. — Ну, видимо, Калисса ему дороже мороженого. — Не знаю, я бы выбрал мороженое. Дочь можно ещё одну сделать. Отец в этом мастер. — Во-первых, откуда столько пошлости в этой двенадцатилетней рыжей голове, а во-вторых, мама не согласиться на ещё одного ребенка. — На троих же согласилась. Отец просто очень упрям. — Поверь, после слов о четвертом ребенке, мама испытает на папе все непростительные заклятья, Фабиан.***
— Альфард, я волшебник! — Темно-рыжий брат забежал к Альфу в комнату. — Да, с рождения, Фабиан. — Нет, я не про это! Смотри, что я нашел! — Он протянул брату виниловую пластинку: старую и потёртую. На ней не было видно названия и фото группы, поэтому Альф сразу поставил её в проигрыватель. Заиграла музыка из его детства, которой заполнялся Блэк Мэнор каждый раз, когда Альфард приезжал туда к деду. Он постоянно говорил, что это была его любимая пластинка, но он потерял оригинал в Хогвартсе, а это была лишь . копия. — Ты где её нашел? — В комнате была. Мы решили немного разобрать бардак… — Не ври. — Я немного взбесился и подорвал пол комнаты. Пострадавших нет, кроме Гидеона, который теперь будет ходить с синяком, но это того стоило! Дедушка же говорил, что он потерял пластинку в Хогвартсе, а я живу в комнате, где жили мародёры! Блеск в глазах Альфарда был живым и невероятно ярким, будто бы один его взгляд мог осветить целую аллею. Фабиан заметил этот искрящийся взгляд, поджал губы и сказал: — Оставишь её себе? — Что? Нет, ты ее нашел, она твоя. — Не особо-то люблю винил, а ты… Ты по нему всю мою жизнь тащишься. Пластинки у дедушки воровал, потом магазины целые скупал. Оставь её себе. Альфард почувствовал, как в горле застревает ком и уголки губ ползут наверх. Он крепко обнял брата и осознал, что по-настоящему дорожит Фабианом. Он знал, что тот тоже невероятно любит пластинки, но сейчас просто отдал целую мародёрскую эпоху — как говорил Сириус — в руки Альфарда.28 декабря 2013 года.
— Смотри, это нужно делать резко. Фред держал гитару в руках и перебирал струны, то играя медленные и романтичные мелодии, то гудящие и отдающие ритмом в сердце аккорды. Он передал Альфарду гитару и тот сыграл часть одной недавно полюбившейся ему песни. Рок стал для Альфарда той самой гармонией, в которой он жил и размышлял. — Как ты научился играть, пап? — Само как-то. Может, всему виной Билл с Чарли, которые любили играть после двух-трёх кружек пива у камина. Или, всему виной твоя мать, которая постоянно бесила Сириуса своей игрой. — Фред отвёл взгляд и задумался, вытягивая из глубин сознания самые давние и яркие воспоминания. — Знаешь, когда Джеймс с Андромедой подарили ей гитару, Сириус проклял любую музыку. — Разве, он сам не играл на гитаре в школьные годы? — Думаю, занудство приходит с возрастом. — Он снова задумался. — Альф, если я буду нудить, ударь меня гитарой. — Я не смогу тебя ударить. — Тогда, попроси маму. — Ей будет жалко гитару. Фред сделал понимающий вид, улыбнулся и ушёл из комнаты Альфарда, оставив сына наедине с музыкой.Наше время.
Волосы Альфарда, — а точнее, длинная челка, постоянно закрывающая ему вид — были заплетены в пучок. Он снова играл на гитаре и вспоминал дни, проведенные с отцом в комнате, когда тот играл на гитаре и рассказывал смешные, а иногда пошлые истории из их детства. Навряд-ли, обычные отцы рассказывают о подробностях своей сексуальной жизни детям, но Фред никогда не был обычным. Он был непринципиальным, весёлым и по-волшебному свободным. Альфард хотел быть, как отец: уметь шутить когда угодно, с кем угодно и о чем угодно. Свободный юмор — это прославило близнецов Уизли на весь мир. В комнату зашёл сосед Альфарда и Блэк-Уизли ненадолго поднял взгляд, после чего снова сосредоточился на мелодии, которая металась в голове, пытаясь собрать себя по кускам. Альф тяжело выдохнул и понял, что больше он ничего не сыграет. Он поставил гитару на пол, оперев её на кровать, и лег, отбрасывая мысли об убийстве соседа. — Блэк-Уизли, ты собрал вещи домой? — Спросил жертва-воображаемых-Альфардом-пыток. — Закину все в последний день в чемодан и все. Ты же меня знаешь. — Ну да. — Какого числа мы уезжаем? — Двадцать пятого. — А сегодня? — Двадцать четвертое. Альфард раскрыл глаза, хмыкнул, будто ему стало интересно то, что говорит сосед, — хотя он не говорил — и начал собирать вещи.***
— Вот так вот, вы сдаете нас каждый год в Хогвартс, а мы все равно находим дорогу домой, какая досада! — Альфард резко вошёл в дверь, а Фабиан протиснулся между ним и проходом, входя внутрь. — А я говорил тебе, что пора замки поменять. Я бы и трансгрессировать мог. — Сказал Фред, заходя в дом и смотря на Катрину. — Ура, чудища! — Калисса сбежала с лестницы и прыгнула на шею к Фабиану. — О, Рыжая Бестия. — Сказал Альфард и забрал Калиссу с рук Фабиана. — Фабиан, закопаем её в поле? — Давай, под гремучей ивой? — Напомни, как мы вырастили таких жестоких детей? — Катрина, вспомни, какие у нас отношения с братьями и сестрами, и смирись, что это всё — семейная черта характера. — Ладно. Мальчики, будете закапывать сестру — лопаты в кладовой. — Катрина начала подниматься наверх. — Хорошо, мам! — Крикнул Фабиан, убегая в гостиную. — Крик! Из-за дивана выпрыгнул огромный пёс охотничьей породы и снёс Фабиана с ног. Никто не испугался, ведь собака сразу начала лизать лицо мальчику и весело лаять, по-собачьи улыбаясь ему. — Он по тебе скучал. — Сказал Фред, помогая Фабиану встать. — А я скучал по отдыху. И так, сын, теперь, ты выгуливаешь эту адскую гончую. — Но, пап! — А все! А я взрослый! А мне можно! Альфард поднялся в свою комнату, игнорируя весьма забавный диалог отца и брата, —было не понятно, кто из них ребенок — открыл запертую им же перед уездом дверь и вдохнул запах энергетиков, пиццы, винила и кожи. Он осознал, как сильно скучал по гитаре, которая лучше смотрелась именно на полу у кровати в его комнате дома, а не в Хогвартсе; он скучал по коробкам пиццы, которые лежали на столе — Катрина всегда выкидывала их тяжело вздыхая, ну, а если успевала, то съедала последний кусок и слушала, как Альфард бурчит что-то невнятное, жуя пиццу. Кисловатый запах энергетиков пропитал его комнату сильнее, чем сигареты куртку. Но несмотря на все эти прекрасные и такие Альфардовские вещи, главная прелесть комнаты была в стене над кроватью, которая была завешана пластинками. И вот, он наконец-то заполнил пространство в самом центре — он не вешал туда ничего, ожидая чего-то особенного — пластинки эпохи мородеров. — Это пластинка моего отца? Альфард обернулся и увидел Катрину: она слишком молодо выглядит. Не намного старше Альфарда. Его это напрягало. — Фабиан нашел ее. Ты знала, что он живёт в комнате мародеров? — Он сейчас очень ярко и в подробностях рассказывает отцу, как обнаружил, что живёт в комнате великих мародеров. Альфард издал слабый смешок, представляя, как Фабиан размахивает руками перед лицом отца. — Думаю, он будет рад, что ты повесил эту пластинку на стену. — Он приедет на Рождество? — Они с Регулусом стали затворниками. Кажется, они сейчас в Греции и их вполне устраивает компания друг друга. — Звучит как-то… — Инцестно? Я тоже ему так сказала, но он… — Он Сириус Блэк и споры — это пустая трата времени. — Absolument raison(фр.Абсолютно верно) Альфард заглянул в пустую коробку на тумбочке у кровати, а затем вернулся взглядом к матери. — Ты пробралась в мою комнату и съела пиццу? — Нет, я скормила её Крику.