***
— Мы же не сделаем этого? — Эрика, сейчас зима, мы на горе и самое время сделать то, что закончится плохо! — Например, нашей смертью? — Как вариант. Вместе? — Не дай бог отпустишь, Блэк-Уизли. — Не отпущу, Уайлд. Альфард крепко взял Эрику за талию, прижал к себе и они прыгнули со склона. Порыв ветра ударил в лицо и вышиб из головы все мысли, оставив только общие крики Альфарда и Эрики, и свист ветра. Полет казался вечным, а перед глазами пролетали моменты жизни, но не как в предсмертном фильме. Они расплывались вокруг, давая насладиться моментом. Они создавали общую картину по-настоящему волшебного момента. Риск, без которого жизнь кажется скучной — он всегда был оправдан. Альф раздобыл снаряжение и предложил спрыгнуть с огромной высоты, чтобы прочувствовать миг удовольствия и это удовольствие пришло. Такую эйфорию не получить ни от наркотика, ни от алкоголя, ни от секса. Риск всегда чувствовался особенно остро, вонзая тысячи игл в тело и заставляя кровь кипеть, а сердце биться так часто, что ты чувствуешь, как оно взрывается. — И так, умник, как нам подниматься? — Закрой глаза. Эрика послушала Альфарда. Она услышала хлопок трансгрессии и почувствовала, как под ногами появляется земля, а к её замёрзшим и потресканным губам прикасаются губы Альфарда, грубые и такие же холодные. Его рука коснулась ее щеки; она то-ли обожглась от прикосновения, то-ли почувствовала ещё больший холод, но ей нравилось. Ей нравился вкус какао на его губах, которое они выпили утром, нравилось прикосновение грубой ладони с кольцами, которые, наверное, примерзали к его пальцам; ей нравилось то, как Альфард властно управляет поцелуем, не давая завладеть его губами. Ещё один хлопок и они уже в его комнате, стоят в одежде, в которой были до того, как отправиться в горы. — Тебе понравилось? — Идти в неизвестность и рисковать жизнью ради короткого мига удовольствия? — Она поджала губы, а затем запрыгала на месте, как маленький ребенок. — Это было просто прекрасно! Альфард радостно улыбнулся и принял объятия Эрики. Он закрыл глаза, вдохнул аромат жасмина и лаванды, а потом аккуратно отстранился и посмотрел прямо в яркие зелёные глаза. Эрика поцеловала Альфарда и повалила его на кровать. Они начали быстро раздеваться, походя на голодных зверей, а не на пару людей. Альфард ухмыльнулся сквозь поцелуй и резко перевернул Уайлд, нависнув всем своим мускулистым телом над ней. — Не привык быть снизу. Он услышал еле уловимый рык, сорвавшийся с губ Эрики. Лисица не могла скрыть агрессии, но уровень удовольствия зашкаливал, сметая прочие эмоции все дальше, в угол сознания. Альфарду понадобилось мгновение и ловкое движение рукой, чтобы в его руках появился серебристый блестящий пакетик. Он разорвал его своими зубами и выплюнул обёртку на кровать, не отрывая глаз от Эрики. Альфард вошёл на половину и получил одобрительный громкий стон. Очень протяжный и горячий стон. Эрика прогнула спину, Альфард пробежался пальцами по позвонкам, тяжело выдохнул и улыбнулся. — Сыграем в игру, Уайлд? — Чего? — Просто считай до девяти. Эрика сдержала убийственный взгляд, поджала губы и начала отсчёт: — Один. Первый толчок — слабый, нежный, пробный. Эмоций не было, но было чувство предвкушения. — Два. Второй толчок — не намного сильнее, все такой же нежный, но уже более уверенный. Он всё ещё не вошёл членом до конца, но Эрика уже чувствует, как на коже выступают капли пота. — Три. Третий толчок — абсолютно уверенный, точный, как летящая стрела, пробивающая барьер неловкости. — Четыре. Четвертый толчок — в горле появляется ком, тело горит изнутри, а все мысли перемешиваются и превращаются в сгусток желания. — Пять. Пятый толчок — становится тяжело говорить, дышать и вообще понимать мир вокруг. Все становится расплывчатым. — Шесть… Шестой толчок — мир теряет свою значимость, а теперь ей важны лишь его прикосновения и ощущения заполненного пространства внутри. — Семь… Седьмой толчок — она слышит лишь свои стоны, своё дыхание и свое сердце; от него она чувствует лишь необратимый и жуткий холод. — Восемь… Восьмой толчок — нахлынуло ощущение ожидания; Эрика ждёт девяти, чтобы узнать, что будет после. Она вдыхает полной грудью, заполняя лёгкие запахом железа. — Девять… Девятый толчок — ожидание невыносимо, а желание лишь растет, заставляя ее тяжело дышать и раскрыть глаза, чтобы увидеть его лицо: дьявольски пошлая улыбка, огонь в глазах и он закусывает губу. — Один. — Произносит он и входит до упора, срывая куш — громкий стон. Эрика громко кричит, чувствуя его член внутри, чувствует, как сама сжимается и как хочет кончить, но осознание, что это лишь начало заставляет её сдержать себя. — Теперь, считай до восьми, Лисица. Эрика закрывает глаза и снова начинает отсчёт. Она поняла смысл игры и вошла во вкус. Восемь слабых и неполных толчков — два глубоких; семь — три; шесть — четыре. С каждым разом ожидание последней цифры становилось все ужаснее и болезненнее. Эрика мечтала услышать, когда Альфард скажет «один» и начнутся глубокие, напористые толчки до упора. Наконец, он говорит: — Считай до одного… — Он переборол желание рычать, стонать и каким-либо образом показывать волну удовольствия, накрывающую его с ног и до головы. — Один… Один слабый толчок и он начинает отсчёт до девяти, входя глубже и напористее. Каждый раз, когда его член упирался в стенку матки, стоны становились громче, а имя Альфарда все непонятнее срывалось с её губ. Ему нравилось слышать, как она кричит именно его имя, но чувствовать кислый лимонный вкус её губ было в сотни раз приятнее. Потресканные губы щипали из-за этой лимонной кислинки, но это доставляло больше удовольствия, заставляя тела прижиматься ближе. Эрика хотела бы побороться и закончить после Альфарда, но пожар внутри уже сжёг весь керосин, заставляя ее тяжело простонать его имя в последний раз на седьмом счёте. Альфард закончил считать и лег на кровать лицом к потолку, смахивая волосы со лба. Он не вспотел; он остался таким же холодным, а кожа была такой же бархатистой и приятной. Десять тяжёлых вдохов и выдохов, и Эрика восстановила сердцебиение, а потом легла на грудь Альфарда, водя пальцами по шрамам и рунам. Она знала историю каждого его шрама: на плече было ранение от клинков, на груди остался «подарок» дракона, а на правом боку — ее собственная метка — шрам от стрелы. — Я люблю тебя, Эрика. Она подняла взгляд и увидела, что глаза Альфарда прикрыты, но он продолжает внимательно наблюдать за её пальцами через полуприкрытые веки. — Ты можешь ответить мне взаимностью? Он посмотрел в яркие зелёные глаза Эрики и сжал простынь в кулак — она это четко видела. — Думаешь, отношения на расстоянии — это сложно? Альфард выдавил смешок из груди; она ответила взаимностью и уже думала, что будет с ними дальше. — У меня есть интересная штука… Мы сможем говорить по ней сквозь большие пространства. — Телефон? — Боюсь, в Хогвартской глуши не ловит связь. Есть кое-что более интересное. Альфард встал с кровати, дотянулся до штанов и натянул их на голое тело. — Вау, какие мы скромные. — Ну, а вдруг, ты накинешься со спины и изнасилуешь меня? — Да, именно это я и собираюсь сделать. Эрика нагло перевернулась на живот, ложась звёздочкой и не оставляя места Альфарду. Любопытство взяло верх и Уайлд повернулась, чтобы посмотреть куда пошёл Альф; он стоял у своего стола и искал что-то. Найдя странный кристалл, он вернулся в кровать к Эрике. — Когда ты вспомнишь обо мне, кристалл засветится, чтобы оповестить меня. По нему мы сможем разговаривать в любое время. Как по Скайпу, знаешь. Эрика прищурилась, оглядела кристалл в руках Альфа и уткнулась носом в подушку.***
Прошло всего пару дней с того дня, как Уайлды покинули обитель семьи Блэк-Уизли и начались обычные будни, полные странных шуток, драк Фабиана и Калиссы, и споров отца с Фабом, кто выгуливает пса; спор заканчивался тем, что мама отдавала поводок в руки Фреда и отправляла гулять их втроём: собака, недовольный отец и сын с гиперактивностью. Альфард носился по дому с голым торсом, а Катрина сидела на диване и пила зелёный чай. — Мам, ты не видела мою футболку? Красная, с гербом Гриффиндора. — Понятия не имею. Катрина даже не оторвалась от телевизора; она снова пересматривала «Железного человека». Кто-то должен был ей сказать, что одиннадцать раз смотреть один и тот же фильм — это не нормально, но вступать в спор с могущественным родомагом разума и главнокомандующим охотником Британии? В семье нет самоубийц. Альфард запустил пятерню в волосы и прижал ладонь так, что его укладка сильно растрепалась, но прежнего благородства не потеряла. Он начал оглядываться в поисках своей футболки и заметил, как Калисса спускается с лестницы. Она была в его футболке. — Калисса Андромеда Блэк-Уизли, немедленно верни мне футболку! Она посмотрела на Альфарда совершенно спокойным взглядом, будто он спросил о погоде, а не кричал на весь дом о пропаже его одежды. Голубые глаза были наполнены холодом и спокойствием; Альфард испугался за свою жизнь на секунду. — Нет. Калисса взмахнула копной огненно-рыжих волос и побрела на кухню. Она залезла в холодильник, достала газировку, села за барную стойку и приковала взгляд к дисплею телевизора, пересматривая сцену, как Старк собирает свой первый костюм; мама только включила фильм. — Мисс Рыжая Бестия, я ни в коем случае не прошу у вас прощения, но можете ли вы вернуть мне мою чёртову футболку? — Не выражаться. — Мама, смотри фильм, а не породируй Роджерса! Альфард услышал смешок и понял, что Катрина ухмыльнулась. Он прожигал младшую сестру взглядом, а та была полностью увлечена сюжетом фильма. — Тебе принципиально воровать мои вещи? — Я их не воровала, а нашла. Они валялись в ванной. — Что ты делала в моей ванной?! — В моей ремонт. Альфард закатил глаза, полувыдохнул-полурыкнул и ударил по барной стойке; Калисса даже не посмотрела на него. — Отдай футболку. — Знаешь, что смешно? — Она игнорировала его вопрос. — То что за тобой бегает весь Хогвартс, — Она прекрасно знала подробности его школьной жизни. — а я каждый день вижу тебя полуголым. Я могла бы этим хвастаться, если бы я не знала тебя. Альфард, ошарашенный прямолинейностью сестры окончательно потерялся во времени и пространстве. Калисса пошло пошутила при матери? Ей же одиннадцать! Этой гребаной девчонке всего одиннадцать, а она ведёт себя в точности как… Мама. Катрина засмеялась во весь голос. Калисса щёлкнула пальцами, появилась алая искра, а потом она сидела уже в своей светло-голубой футболке с рисунком розы. — Твоя футболка у тебя в комнате на кровати. — Ты просто хотела меня побесить? — Ты умнее Фабиана. Да. Альфард переборол желание срифмовать ответ Калиссы и ушёл на второй этаж. Калисса обошла стойку, подошла к дивану и села рядом с мамой; они ударились ладонями.***
Альфард лежал на кровати, а над головой парил теннисный мячик в бирюзовом дыме. В комнату зашла Катрина. Иногда Альф задумывался, можно ли быть такой идеальной в тридцать семь лет? Вроде бы не приговор, но то, как выглядела его мать — это было преступлением. Ее вечная белоснежная улыбка, бархатная кожа, стройное тело, чёрные блестящие волосы, хрустальные глаза, острые скулы. Возможно, так не подобает думать сыну, но Альф любил смотреть на мать и говорить себе, что да, это его мама и такой больше нет. Катрина прошла к столу и села в кресло на колесиках. Она посмотрела на мячик, подняла руку и тот моментально оказался у нее в ладони. — О чем задумался? Альфард тяжело вздохнул, сел на кровать и посмотрел на мать серьезным взглядом. — Откуда у тебя столько шрамов? Не считая боевые ранения. — Тебе правда интересно? — Да. — Что ж, один, на бедре, из-за когтей гиппогрифа. Я спасала Гарри, а сама провалялась в коме примерно месяц. Есть на боку от огнеклыка. Мы были в деревне во Франции, в доме Рейны и пошли за вином в винный погреб, который, какого-то черта, находился на улице, и там была это кошка. Я превратилась в пуму и рана не была смертельной, но шрам остался. — На шее? — Адский хвостовой. Битва на войне. Я убила его с помощью родомагии, но они никогда не оставляют дело незаконченным, поэтому, один из хвостовиком перерезал мне горло. — Родомагия на такое способна? — У родомагии неограниченная сила. Поверь, ты поймёшь это и научишься использовать. — Надеюсь. — Зачем ты спросил про шрамы? — У меня есть шрамы, но они такие… Глупые. Не героичные, если быть точным. — Не героичные? — Ты получила ранения спасая людей, а я… Я тушу сигареты о запястье. Альфард испугался, что взболтнул лишнего и сейчас, ему сильно влетит за то, что он наносит себе телесные увечья, но спокойное выражение лица матери ничуть не изменилось. — Я тоже тушила. Альфард поднял голову на Катрину и его глаза увеличились до размера монеты. — Но шрамов нет! Как? Зачем? — Все мы заглушаем ментальную боль физической. Я обычно делала это из-за ссор с друзьями и от того, что чувствовала себя одинокой. Я залечивала их с помощью трав или заклинаний. — Почему не делала так с боевыми шрамами? — Потому что это — боевые ранения. Они героичные, как ты и сказал. — Эй, это моя логика. — Нет, она моя, просто ты перенял её. Поверь, Альфард, все мы причиняем себе вред: кто-то крупнее, кто-то меньше. — Она встала с кресла, подошла к кровати Альфарда и села рядом с ним. — Почему ты тушишь сигареты о свою кожу? — Это помогает мне ослабить себя. После этого я чувствую, что менее опасен для других. Эллиот так отрезвляет разум. — Энзо так делал. — Катрина усмехнулась. Когда они с Фредом придавались воспоминаниям, то выглядели похоже: у обоих в глазах мелькали моменты и оба улыбались, поджимая губы. — Главное знать, когда остановиться. В какой-то момент ты поймёшь, что это тебе не поможет и в итоге просто начнёшь жить. — Ты начала? — Позже, чем нужно было и раньше, чем могла бы. — Слишком сложно звучит. — Жизнь вообще штука сложная. Альфард повернулся к Катрине, посмотрел в её глаза и увидел ее прошлое — оно очень напоминало его настоящее. — Я люблю тебя, мам. Катрина обняла сына и поцеловала его в лоб. — Я тоже люблю тебя.***
— Жаль, что вы уезжаете. — Калисса выдавила из себя самый невинный и искренне сожалеющий взгляд. — Не бойся, сестра, придёт время и ты будешь также уезжать из дома под строгим взглядом родителей. — Когда это мы на вас строго смотрели? — Фред взъерошил Фабиану волосы. — Не знаю. Все родители смотрят, я решил приукрасить. Фред слегка оттолкнул голову Фабиана и когда вся семья попрощалась с сыновьями, те залезли в поезд и скрылись в коридорах вагона. Альфард сразу поспешил на поиски Эллиота и Тедди, а Фабиан искал Гидеона. Глаза Альфа сверкнули бирюзой и он дьявольски улыбнулся. Он резко раскрыл дверь одного из купе и крикнул так, что, скорее всего, его слышал весь вагон: — Если вы трахаетесь, то мне интересно кто сверху! Эллиот закатил глаза и повернулся к Альфарду, а Тедди покраснел и прижался ближе к спинке сиденья. — Предательство, брат. — Что ты несешь, Клыкастый? Крик покусал и бешенством заразил? — Нет, бешеный тут только ты, милый Элли. — Он плюхнулся на сиденье напротив и развалился на нем во весь рост, а точнее — на сколько позволяла длинна сиденья. — Ты не встретил меня на платформе, потому что в очередной раз трахаешься с Люпином. — Альф достал косяк. — Я оскорблён. — Блять, и как меня угораздило с вами связаться? — Тедди толкнул Эллиота в бок и ударил Альфа ногой по колену. Церберы рассмеялась: Эллиот притянул Люпина и поцеловал его, а Альф продолжал витать в своем мире, где был дым сигареты и не было проблем.***
Холод, занудство профессора и сосед — три вещи волновавшие Альфарда на маггловедении. Когда он выходил из кабинета, то проклял каждого своего сокурсника, дополнительно обматерив себя-прошлого, который выбрал маггловедение для изучения. Альфард бесцельно бродил по коридорам, насвистывая различные мелодии и рассматривая движущиеся портреты. — Кого я вижу… Уизли и без охраны. Альфард сразу понял, что за его стоит Уиллоу — человек, которого он не мог терпеть каждым граммом своего скелета. Альф медленно обернулся и посмотрел на Слизеринца сверху вниз; может из-за высокомерия, а может из-за своего роста в почти шесть с половиной футов. — Блэк-Уизли. — А какая разница? Жалок-то ты в любом случае. — Всегда было интересно, что во мне такого жалкого ты разглядел? Внешность, из-за которой убиваются, ум, которому завидуют, слава, которой все добиваются? Что во мне жалкого, Уиллоу? — Сама суть твоего существования. Я ведь знаю твою историю, Блэк-Уизли. — Какую историю? Как я с метлы на третьем курсе свалился? Все её знают, я же из-за этого в квиддич и не играю. — Нет, история твоего рождения куда интереснее. Вообще-то, даже думать особо не надо, что ты в семье — ошибка. Сколько было твоей матери когда она тебя вынашивала? Девятнадцать? Круто наверное, когда ты всю жизнь стремишься к славе, признанию, хочешь стать лучшей из лучших, а тут все накрывается, когда ты узнаешь об одном маленьком нюансе… Ты беременна… Не думаю, что она была рада твоему появлению. Катрина Блэк была известна, как самая своевольная, отважная и богатая девушка двадцатого века, а тут, вся её воля и отвага просто становятся ничем, ведь теперь, она должна стать матерью. — Ты затронул запретную тему, Уиллоу. — Какую? То что ты — нелюбимый ребенок Уизли? Кстати, я ошибаюсь, ведь тебя скорее нужно называть Блэком. Ты же на отца-то толком не похож! Может, она тебя вообще нагуляла? Бирюзовый блеск в глазах, громкий хруст и Уиллоу стоит на одном колене, хватаясь за другое. Альфарду понадобилось больше трёх секунд, чтобы осознать, что он сломал Уиллоу кость. Второй хруст — он лежит на полу, потому что обе ноги сломаны. Альф быстро нашел того, кто мог бы отвести Уиллоу в лазарет, а сам ушёл. Он пошёл к озеру и закричал. Вода начала бурлить, а потом поднялась, образовав большие волны. Дерево рядом хрустнуло — этот звук напомнил Альфу хруст костей. Вот в чем сила таких родомагов, как он — они причиняют людям физическую боль. Если бы, Уиллоу не заткнулся, то следующей хрустнула бы шея? Альфард не хотел об этом думать; он быстро схватил сумку и ушёл обратно в замок. Из головы не вылетало искаженное лицо Уиллоу, его крик, сломанные кости. Это мог быть кто угодно, включая Тедди, Виктуар, Эллиота, Фабиана, Калиссу и любого, кто находится рядом с Альфардом. Альфард решил, что либо он возьмёт эту магию под контроль, либо убьет себя, чтобы не навредить близким.