***
Первый весенний матч по квиддичу состоялся в конце марта, между Слизерином и Хаффлпаффом. Диктором, как и всегда, был Тедди. Альфард преданно болел за Слизерин, а Люпин старался вообще игнорировать факт того, на каком он факультете и на каком факультете его парень. — Охотники Слизерина выстраиваются в треугольник-стрелу и летят прямо к кольцам своих врагов, забивая мяч раз за разом. Кажется, Хаффлпафф не в форме в этом сезоне. Увидев лицо капитана я уже понял, что мне прилетит в общей гостиной! Не видать мне печенюшек после матча, а жаль, а жаль. Тедди стал комментатором ещё на третьем курсе и с тех пор лучше него не нашлось, хотя Макгонагалл неоднократно делала ему замечания за шутки или какие-то выражения, которые были «неприемлемы» для диктора. — Команда Слизерина ведёт со счётом тринадцать и семь. Давайте, Хаффлпафф, поднапрягитесь и сделайте отбивные из змеиного мяса, а их шкуру мы пустим на сумки для наших очаровательных дам. Так, я увидел взгляд капитана Слизерина, кажется, моей пятой точке грозит серьезная опасность. Никто не припасет мне вазелин? Несмотря на захватывающую игру и пошлые, и веселые комментарии Тедди, самое интересное творилось на трибуне. Альфард перебегал с трибуны Гриффиндора к Когтеврану, дальше бежал по трибунам Слизерина и наконец приблизился к месту диктора. Расстояние было слишком большим, чтобы перепрыгнуть, но Альфард воспользовался руной и оказался там, где ему не положено было быть — трибуна диктора. Завладев микрофоном он взял игру на себя. — И так, я оббежал три трибуны разных факультетов, чтобы сказать… Я забыл, что хотел сказать. Так, я вижу озлобленного декана Гриффиндора и убегаю! Хорошего матча, ребятки! Эллиот, вы выиграете! Хаффлпафф, без обид. Альфард убежал с трибуны и скрылся среди толп учеников.***
— Ты понимаешь, что натворил?! Билл был похож на спятившего дракона, который хочет разорвать свою жертву на куски, но его сдерживает цепь «Его мать меня убьет». — Я попросил тебя не влезать в неприятности, но ты, конечно же, поступил в точности наоборот! Из-за этой выходки к тебе приставят двойное наблюдение и я не смогу тебе помогать! — Так я и не просил твоей помощи! — Альфард сорвался и вскочил со стула, где сидел сжавшись, до этого момента. — Не помогай мне, раз тебе это в тягость! — Если я не буду тебе помогать, то ты умрёшь через пару дней. Этого хочешь? Такого конца ты хочешь?! — Лучше так, чем сгнить где-то в яме, постоянно боясь каждого шороха и человеческого лица! Я не трус! — Ты идиот! Я сообщу твоей матери обо всем и она заберёт тебя. Или будет разбираться сама. Мне плевать. — Нет! Не говори ни о чем матери! Я же никому не навредил! — Ты сорвал матч! — Но это просто выходка! За это можно к декану или к директору отправить, но это не причина бить тревогу, Билл. — Мне надоели твои выходки, Альфард. Ты выходишь из-под контроля, ломаешь кому-то кости, уничтожаешь лес и животных, срываешь школьные мероприятия. Может, ты и не опасен для общества, но я знаю, что добром все это не кончится. — Не звони моей матери! Билл посмотрел на Альфарда, но в ту же секунду он схватился одной рукой за стол, а другой прислонил руку к груди, сжимая её. — Билл? Альфард осторожно подошёл к нему и заглянул в глаза дяди; они горели бирюзой, как глаза Альфарда. — Сердце болит… Билл начал кашлять и терять равновесие, поэтому Альфард схватил его и усадил на стул, пытаясь взять себя под контроль. Билл сделал глоток воды из бутылки, которую дал Альф и начал хватать воздух ртом; он больше не держался за сердце. — Иди, Альф. Я не скажу ничего Катрине, но ты должен взяться за голову. — Я тебя понял… Билл даже не заметил, что произошло. Кроме боли в сердце и головокружения для него ничего не произошло, но Альф понял, что это он сделал. Он причинил Биллу боль. Вот чего Альфард боялся — потерять контроль и навредить близким. В голову закрались темные мысли о том, что если бы Альф не взял над собой контроль, то сердце Билла бы разорвалось у него в груди, сжатое адской болью родомагии. Стоило ему выйти из кабинета, как на встречу попалась Амбридж. — Мистер Блэк-Уизли, что-то произошло? — А-то вы не знаете... Я сорвал матч и со мной проводили поучительную беседу. Я иду к директору. — Я бы с вами тоже побеседовала. — Боюсь, я жду его у себя, Долорес. Альфард посмотрел за спину Амбридж и увидел Макгонагалл. Она величественно возвышалась над инспектором, выглядела строго и холодно. Она излучала могущество и величие. — За мной, мистер Блэк-Уизли. Альфард удивился, когда увидел кабинет Макгонагалл: все в коричневых тонах, портреты бывших директоров и различных магических деятелей. На одном из фото была его мать, на другом Гермиона. Вообще-то, ему были знакомы многие лица и многие из них — были его родственниками. — Вы теряете контроль над своей родомагией, к вам приставляют инспектора Амбридж, для доказательства вашей опасности, профессор Уизли пытается вас вразумить, но вы, вопреки всякому здравому смыслу, срываете матч, доказывая свою опасность. — Я никому не навредил, директор. — А могли бы? Что произошло в кабинете? Альфард замолк, хрустнул костяшками и опустил взгляд. — Не хрустите пальцами, ваш дед так делал и мама. Меня раздражает эта ваша семейная привычка. — Простите. Я… Я сорвался. — Что произошло? — Профессор Уизли схватился за сердце. Возможно, моя родомагия вышла из-под контроля и негативно воздействовала на него. — Вы говорили о своих проблемах с родителями? — Нет… — Разумеется… Мистер Блэк-Уизли, если вы не сможете поговорить с родителями о том, что происходит, то все закончится хуже, чем вы представляете. Я помогала вашей маме с родомагией и готова помочь вам, но её учитель уже мертв. — Дориан помогал мне… — Но обучение так и не закончил. Поговорите с мамой, мистер Блэк-Уизли, она будет говорить без загадок и поможет вам. Можете идти. Альфард и слова больше не проронил до Гриффиндорской гостиной. Он бросил кожаную куртку, сел в кресло и зажмурил глаза, запуская пальцы в волосы. Даже с закрытыми глазами он снова и снова видел прошедший день, в котором опять оказался одновременно и жертвой, и убийцей. — Альф, ты в порядке? Альфард обернулся и увидел Фабиана, стоявшего с метлой в руках. Губа была разбита, волосы растрёпанные, а взгляд помутненный. — Что с тобой произошло, чудик? — Мы с Гидем летали и… — Долетались? — Можно и так сказать. А с тобой что? — Тяжёлый день. — Почему он тяжёлый? — Потому что такое бывает. Бывает, что мир катится вниз, как большой снежный ком и когда ты хочешь его словить, он уже слишком большой, поэтому ты просто становишься его частью и катишься по наклонной вместе с ним. — Всё так хуёво? — Ха, не то слово… — Тебе чем-то помочь? — Фабиан, когда я пропаду, ты должен защитить Калиссу, маму, отца, всех наших братьев и сестер. Всех. Понял меня? — Понял. Если ты пропадешь, то все проблемы достаются мне. Ладно. Оба уловили эту игру слов и разницу между «когда» и «если». Альфард уже был уверен в своей пропажи, а может и смерти, но Фабиан упрям и готов настаивать на своем. — Увидимся завтра, брат. — Фабиан ушёл в комнату.6 марта 2013 года.
— У меня не выходит. Разбитый сервиз мозолит Дориану глаза, он взмахивает рукой и осколки исчезают. Он тяжело вздыхает и садится рядом с Альфардом на диван. — Ты слишком много внимания уделяешь контролю. — Если я не буду себя контролировать, я разнесу ваш дом. — Зато, я узнаю предел твоей силы. Если он есть, конечно же. Альфард, что такое родомагия? — Сила чистокровных. Это дар, который даётся особенно сильным детям с абсолютно чистой кровью. — Значит, ты «особенно сильный». — Наверное. — «Наверное» или «да»? — Да. Я сильный. Настолько сильный, что мне страшно. — Именно. Страх может быть твоим врагом. Он может держать тебя на цепи и заставлять бояться самого себя, но только преодолев страх ты сможешь стать собой. Ты действительно сильный, но считаешь ли ты сильной свою мать? — Конечно! — А отца? — Да. — Он слабее твоей мамы? — Нет. Он помогает маме оставаться сильной. — Значит, он такой же сильный, как и ты? — Он сильнее. — Но он не родомаг. — Естественный отбор жесток. — Нет, это не естественный отбор. Сила твоего отца не в родомагии, а в душе. Он смог справиться со всеми своими демонами, заглянуть в глаза страху и избавиться от него. Твоя мать тоже сильна вовсе не из-за родомагии. — Значит, сила не в магии? — Сила в тебе. Запутался? — Да. — Тогда, я выполнил свою работу.Наше время.
Альфард с улыбкой вспоминал Дориана. Сердце окунулось в теплую ванну с запахом женьшеня, а в голове так и звучал мягкий и тягучий как мед голос Дориана. Воспоминания о Фальгольтесе были достаточно приятными, чтобы заглушить громыхающие как гром голоса в его голове и усыпить Альфарда.