Обречённые дети Луны

Альфард вошёл в кабинет главнокомандующей и прошел к ее столу. Он сел на стул напротив и встретился с хрустальными глазами своей матери. Его глаза были темнее и насыщеннее, васильковыми, но все же голубыми. Такие глаза принадлежали Блэкам. Так говорили все. Блэки умели использовать свои голубые глаза, как оружие и поэтому это был их цвет.       — Почему вы хотели развестись? — твердо спросил он. — И почему не развелись? Катрина выгнула бровь, тихо и коротко рассмеялась, а потом посмотрела на свое кольцо, с которым Фред делал ей предложение. Кольцо с солнцем в полумесяце.       — Я слишком много работаю. Он слишком не терпелив.       — Маловато для развода.       — Альфард, наша история очень длинная и безумная не из-за того, сколько мы вместе, а из-за того, сколько мы пережили. Я должна была выйти замуж за другого. Была война. Я умерла. Он сходил сума и пытался убить себя. Мы убивали, пытали. Не всякая любовь такое выдержит.       — И после всего этого вы, разумеется, решили развестись из-за того, что ты не часто бываешь дома. Ты думаешь, я в это поверю?       — Весь в отца. Тот тоже никогда не умел слушать. Время может истрепать любовь сильнее испытаний. Думаешь, нам было легко? Совсем нет. Мы с твоим отцом знаем о том, что было, есть и будет.       — У вас умер сын. Два сына.       — И всё же один сейчас сидит передо мной, а второй празднует победу Гриффиндора в матче.       — Он победил?       — Калисса написала. Катрина Блэк-Уизли была выкована из самой крепкой стали и льда. Она была абсолютно непроницаемой для людей. Непреступная, жестокая, отрешенная, холодная и кровожадная. Годы тренировок, пережитая боль и несчастья, сломленная и снова восставшая из собственного пламени ярости. Зачастую её сравнивали с драконами, которых она приручала и убивала, но знали, что она сильнее всех существующих драконов. Эта женщина разрубала врагов одним взглядом, ее слово могло приговорить человека к пожизненным пыткам, одно движение руки лишало тебя всякой воли. Ее могущество было безгранично, об этом знали во всем магическом мире. И все же, Альфард не боялся говорить с ней, как с обычным человеком. Она не была драконом в его глазах, а лишь мамой, которая ругала его за мусор в комнате и причесывала его на какие-то важные мероприятия.       — И все же, вы пережили это. Смогли бы, если бы были не вместе?       — Конечно. Мы сильны вместе, потому что сильны по отдельности.       — Бред! Как можно отказаться от любви, которой был предан всю жизнь?       — Вы с Эрикой искренне друг друга любите, но рано или поздно, сияющая блеском любовь поцарапается и запылится.       — Снова бред.       — Альфард, любовь вечна, но не может же она быть вечно прекрасной. Рано или поздно она станет другой. Я не говорю, что она прекратится.       — Когда вы хотели развестись, вы любили друг друга?       — Даже больше, чем до этого. Я-то уж точно.       — Тогда почему?       — Потому что было трудно. Люди склонны искать более лёгкий выход.       — Вы не развелись из-за фокуса Фабиана и Калиссы?       — Они поспособствовали принятию решения.       — Как вы это решили?       — Мы вспомнили. Вспомнили, как нам было тяжело и как мы находили покой и утешение друг в друге. Даже во времена войны. Когда мы пришли туда… — ее глаза заволокла пелена, словно Катрина вспоминала тот день в мельчайших деталях. — Я думала, что никто меня не примет. Боялась, что в тот день, какую бы сторону я не приняла, от меня откажутся. Я пошла к отцу. Он сказал, что ничего не изменит его любви ко мне. Я ему поверила.       — А что сказал отец? В смысле, мой отец.       — Сказал, что скучал. А я сказала, что извиняться ни за что не буду. Он просто попросил быть рядом. И я была. Это было главным воспоминанием. Мы обещали быть рядом друг с другом до самой смерти тогда и пообещали снова на свадьбе.       — Как можно было это забыть?       — Легко и просто. Память не постоянна, а люди тем более. Мы поддались времени.       — Слабаки.       — Эй, мальчик, ты хоть и можешь горы руками разрывать, помни, кто может также легко разорвать твой разум, — упрекнула его Катрина.       — Мам.       — Да?       — Сколько должно пройти лет, чтобы вы отказались друг от друга?       — Больше, чем, сможет прожить твой отец и я.       — Ты ведь и вправду уйдешь за ним? Как только его время закончится, ты…       — Я буду готова. Я уйду.       — Потому что не можешь без него?       — Да. Так было всегда. Мне нечего делать в этом мире без вашего отца. И не думаю, что ему есть, чем заняться без меня.       — Психи.       — В кого-то же Фабиан должен был пойти.

***

Ветер играл с черными и золотыми волосами братьев Дерготт. Одни глаза поглощали мир своей чернотой, вторые же освещали его своим янтарным цветом. Они смотрели на ещё не оттаявшее после зимы озеро, позади них был лес.       — Ненавижу тебя, — сказал Себастьян.       — Я не удивлен, — ответил ему Леман.       — Почему ты постоянно пытаешься забрать мое?       — Ничего я у тебя не забирал. Все, что стало моим никогда не было твоим.       — Мое благополучие тоже мне не принадлежит?       — Сначала сделай что-нибудь для своего благополучия, а потом уже думай об упрёках в мою сторону.       — Ненавижу тебя.       — Знаю, брат, знаю. Они услышали тихое рычание позади. Леман с Себастьяном не спешно повернулись и увидели большого гиппогрифа. Его когти были золотыми, шерсть и перья песочными, клюв острее, чем у других гиппогрифов, хвост беспокойно метался из стороны в сторону, глаза горели неестественным алым.       — Привет, — улыбнулся Себастьян. Когти гиппогрифа втянулись, как и крылья с хвостом. Песочный мех и перья превратились в фарфоровую кожу, покрытую веснушками. Появились яркие рыжие волосы, но глаза по-прежнему горели алым.       — Кого обсуждаете? — сказала Калисса, не подходя к ним.       — Тебя, — сказал Леман, не видя смысла во лжи. — И то, как я бессовестно обхожусь со своим братом. Калисса не двигалась. Ее волосы ветер откинул назад. Глаза стали голубыми, но это было даже хуже красных. Она смотрела на них так, как смотрит зверь на добычу. Калисса пошла вперёд, Себастьян и Леман разошлись и она прошла между братьями, создавая разлом. Разлом между братьями из-за любви к одной девушке. Калисса была как огромный белый василиск, готовый резко развернуться и кинуться на братьев. Они знали, что ей ничего не стоит просто проглотить их в считанные секунды. Ее слова были хуже любого яда, а магия — те самые стальные клыки, которые ничего не может сломать. Являясь самым младшим родомагом из ныне живущих Калисса не была слабой. Она была очень коварной и достаточно сильной, чтобы померяться этой самой силой с каким-нибудь сильным волшебником. Ее движения были плавными, медленными, даже ленивыми. Она шла к озеру и кивнула, чтобы братья Дерготт пошли за ней. Леман задумался, могла ли Калисса также легко повелевать своими родными братьями, которые вполне могли превзойти ее по силе. По рассказам Роксаны и Фабиана, Калисса не боялась даже собственной матери и смело шла с ней на конфликты, прибегая к магии, хоть успехом это и не заканчивалось, потому что её мама могла заблокировать силу Калиссы одной мыслью. Себастьян видел, как Калисса общается с семьёй. Ее дедушка являлся очень сильным и уважаемым волшебником, однако ее яд от этого слабее не становился. Крестный Калиссы был оборотнем-лисом, но и его она не боялась. Про Альфарда и Эллиота даже говорить не стоит — им она выделяла двойную порцию унижений. Даже Энзо, ее дядя, волшебник с осколком силы, которую в нем оставил Темный Лорд не осмеливался перечить Калиссе. Он все праздники ходил вокруг нее на цыпочках, расхваливал ее и делал комплименты, дарил драгоценности чуть ли не каждый день и лишь раз позволил себе прикоснуться к ней. Этот мужчина имел очень темную репутацию, его руки обвивали самые черные тени и он сражался на войне на своей стороне, которая состояла всего лишь из трёх людей и они вполне могли одолеть две огромные армии, если бы захотели. Он был великим, но явно опасался Калиссы. Альфард говорил, что это из-за того, что Энзо видит в Калиссе Катрину, а к Катрине он бы и близко не подошёл, сотни раз не подумав. И только отец Калиссы оказывал на нее особое влияние. Она млела, ласкалась, как кошка ласкается у ног хозяина. Отец был для нее ярким светом, возле которого она была готова греться всю свою жизнь и он был бы не против, потому что сам ни на мгновение не желал отпускать от себя дочь. Фред гладил ее волосы, целовал макушку и рассказывал глупые истории из своего детства, а она громко смеялась, как маленький ребенок, свернувшись у него под боком. Может, если бы не «долг хозяйки», который Калисса взвалила на себя пригласив Василису и косвенно, через Фабиана, пригласив Себастьяна, то она бы все выходные провела мурлыкая возле своего отца. Им было интересно посмотреть, как Калисса ведёт себя рядом с матерью, которую описывали, как кровожадную, грозную, суровую и жестокую женщину, в которой ни осталось ни доли мягкости. Так говорили в Блэк Мэноре ее родственники. Ее отец, дядя, брат, муж и лучший друг. «Катрину выковали из стали. Ее сердце превратили в горящее пламя, а разум оставили замораживаться. Ничего не может сломить мою дочь», — говорил Сириус Блэк, неумолимо восхищаясь силой дочери. Если Катрину Блэк-Уизли восхваляли даже когда она была далеко, то как к ней относились, когда она была рядом? И ещё один вопрос. Кем могли стать ее дети, имея такие гены?       — Терпеть не могу весну. Он такая непостоянная, — коротко сказала Калисса. Она ощущала тепло двоих братьев за своими спинами. Чувствовала холодный взгляд Лемана и теплый Себастьяна. Она знала, что младший осмелился подойти к ней ближе, чем старший. Знала, что сделай она ещё шаг и Себастьян пойдет дальше, а Леман останется стоять, лишь сожмет челюсти.       — Терпеть не могу перемены, — подытожила Калисса.       — Перемены необходимы. Без них мир не сможет двигаться дальше, — голосом благоденствующего священника сказал Себастьян.       — Мне не так уж сильно нужно движение мира.       — И как родомаг обмана может утверждать, что ей не нравятся перемены? Разве не ты меняешь свой облик по сотне раз на дню?       — Поэтому я их и ненавижу, — она повернулась и встретилась с черными всепоглощающими глазами Лемана. — Трудно уследить за изменениями в мире, когда сам не можешь от них отказаться.       — Разве перемены не одна из твоих основных особенностей? — спросил Себастьян.       — Особенности тоже могут раздражать.       — Ты пришла с какой-то целью? Или просто решила построить из себя всезнающую Вселенную?       — Фабиан звал вас. Уж не знаю зачем вы понадобились моему брату, но он сегодня не в лучшем расположении духа. Имели смелость попасться ему в трапезной. Роксана пожалела об этом и сейчас рвет и мечет у себя в комнате.       — Чем он смог выбесить Роксану? — удивлённо спросил Себастьян.       — У Фабиана удивительные таланты и даже терпение Роксаны с этими талантами не сравнится. Пошлите. Калисса развернулась и также величественно прошла между братьями Дерготт, снова создав между ними стену. Они пошли за ней, подчинившись немому приказу. Калисса шла впереди, ловко проскальзывая меж веток, перепрыгивая через камни и уворачиваясь от странных магических вспышек, вызванных разными существами, обитающими в лесу. Не самое безопасное место для школьников. В прочем, поэтому они всегда здесь и ошивались. Они вышли из леса, показались высокие башни замка. Леман с Себастьяном завороженно наблюдали за каждым шагом Калиссы. Она источала силу, даже маглы это чувствовали. Ее магия была такой могущественной, что лучилась от нее, даже когда Калисса сама и намека не давала на силу. Они вошли во двор и под самым крупным деревом стояли Фабиан с Гидеоном и Роксаной. Роксана не торопилась теплеть к кузену и прожигала его взглядом глаз, цвета темного изумруда. Встав рядом с Фабианом, Калисса как будто дополнила картину могущества, которая искрилась вокруг них. Фабиан на вид был таким же величественным и источаемая им сила ничуть не уступала Калиссе, а за счёт своей некотролируемости, даже выигрывала. Но все знали, встань рядом Альфард, полотно художника бы разорвалось от силы, которая перед ним предстала бы. Никто и не осмелился думать, как бы они выглядели, если бы рядом стояла их мать. Роксана с Гидеоном, которые не являлись частью этого могущества все равно казались такой же частью неведомой силы рядом с Блэк-Уизли. Они все были дополнением друг к другу, частью большого целого. Смиренная и честная Роксана. Скрытный и тихий Гидеон. Горделивая и коварная Калисса. Взбалмошный и непостоянный Фабиан. Вместе они сплели крепкую паутину, которая держала на себе всю их жизнь и репутацию. Никто бы не посмел даже коснуться этой паутины.       — Зачем звал? — сказал внезапно появившийся Александр. Василиса шла позади него и только сейчас обошла брата. Возможно, будь Разумовские покрупнее и повыше, то они бы пугали людей своим талантом неожиданно и бесшумно появляться. А ещё Александр умел поджигать вещи силой мысли без палочки. Это тоже пугало.       — Как вы знаете, следующее полнолуние выпадает на первую неделю апреля. Как я обещал своему кузену, зелье, которое я изобретаю будет готово к апрельскому полнолунию. И оно готово! — радостно воскликнул Фабиан. — Гидеон обратится, и не в простого оборотня, а в полноценного волка. По моим подсчётам, после этого полнолуния он сможет превращаться когда угодно и в любых условиях. Он станет полноценным оборотнем в их самом прекрасном понимании.       — Ты уверен? — недоверчиво спросила Роксана.       — Да. Если хочешь, то можешь посмотреть на это, а потом я и тебе дозу сделаю. Согласна?       — Посмотрим, — скептично сказала она.

За пару часов до встречи.

      — Калисса, я не знаю, что делать! Фабиан бегал по комнате и рвал на себе волосы, пока его сестра, скрестив руки, опиралась спиной на дверь и наблюдала за ним, выгнув бровь.       — Ты же приготовил зелье. Чего волнуешься?       — Да, но… Я не уверен в нем… Фабиан смотрел на флакон с искрящейся золотой жидкостью. Это было его решение одной огромной проблемы и все же, он не был уверен в ее правильности.       — Я не знаю… Мне кажется, что произойдет что-то плохое…       — Мне кажется, ты говоришь сейчас не о своих чувствах.       — О своих! Не поверишь, но впервые за долгое время я чувствую себя. Хоть что-то хорошее. Пожалуйста, Калисса, будь со мной рядом. Когда Гидеон выпьет зелье… Останься со мной и помоги мне вернуть его, если… Если что-то не получится.       — Ты думаешь, что с ним что-то может случится?       — Не совсем… Я думаю, он может что-то натворить.       — Только если обратить кого-нибудь. Мы его не выпустим, не переживай.       — Я не могу…       — Твой кулон… Он… Фабиан опустил голову и посмотрел на сверкающий белый камень у себя на груди. Камень, подаренный отцом, имеющий неизвестный ему смысл. Камень стал… Красным. Нет, бордовым. Темно бордовым, как кровь.       — Мне это не нравится, — тихо сказала Калисса, беспокойно прокручивая змеиное кольцо на пальце.       — Мне тоже…