— Чего тебе, Блэк?! — рявкнула Роксана в динамик.
— И тебе привет, божья сестра, — ленивым, полным самодовольства голосом промурлыкал Эллиот. — Как твои дела? Учеба? Спорт? Все ещё лучшая во всем?
— Не такая «лучшая», как твоя дорогая кузина, — фыркнула Роксана.
— Это что, зависть? Я думал, вы с моей кузиной просто сиамские близнецы. Всегда ладите, понимаете друг друга с полуслова. Что же случилось? Помаду не поделили?
— Парня.
— Ещё веселее. Неужели у вас схожий вкус? Я думал, что вы с Калиссой достаточно умны, чтобы не влюбляться в одного и того же парня.
— Она в него не влюблена. Он ей просто нравится.
— Откуда ты знаешь? Может, она его действительно любит.
— Она сама сказала мне, что он ей просто интересен.
— Калисса королева лжи, она не бывает честной. Любое ее слово нужно пропускать через сыворотку правды и детектор лжи. Мне ли тебя этому учить?
— Она была убедительна.
— Та самая черта, которая меня так привлекает. Не глупи, Роксана. Я буду разочарован.
— Зачем ты звонишь?
— Мой план все ещё в твоих прекрасных бронзовых ручках.
— Можешь переложить его в какие-нибудь другие. Разве так не было удобнее? Почему именно я?
— Ты умная и расчетливая. Можешь предугадать множество шагов других людей и заставить их поступить иначе. Преданная и честная. У тебя столько плюсов, что мне не хватит времени их всех сказать.
— Тебе даже не стыдно за такую грубую лесть?
— Моя грубая лесть прокладывает мне тысячи путей. Так, как там план?
— Калисса не знает, что ей делать после школы. Но у нее ещё два года. Она думала о деле охотников.
— Фу. Один сидит передо мной. Порохом несёт через весь стол.
Роксана услышала, как на том конце кто-то хрустнул чем-то, видимо, сломав, и выругался. Альфард наверняка разломал какую-то дорогую штуку в кабинете Эллиота.
— Я не хочу, чтобы моя кузина рисковала каждый день своей жизнью ради спасения каких-то чешуйчатых тварей. Кому такое понравится?
— Твоему отцу, Эл, — услышала Роксана голос Альфарда.
— Заткнись, Клыкастый. Иди, порисуй. Вон карандаши, вон бумага. Нарисуй единорога.
— Я тебе сейчас лицо разрисую.
— Я сейчас брошу трубку, — холодно сказала Роксана.
— Ладно, ладно, угомонись, — судя по звукам, Эллиот отбивался от брата. Он прокашлялся и продолжил: — Так, Роксана. Ты должна помочь мне. Всем нам. Род нуждается в твоей помощи.
— Какие красивые слова.
— Могу и умею, дорогуша. Обещаешь мне, что сделаешь пару пинков?
— Обещаю.
— Помни, что лгать божьему брату нельзя.
— Конечно. Особенно, когда он будущий мафиози.
— Именно, моя божья сестра. Удачи в учебе. Альфард, это стоит дороже всех твоих гребанных пластинок, положи.
— Я хочу пить.
— Ну не столетнее же вино!
Роксана закончила звонок раньше, чем услышала продолжение ссоры Альфарда и Эллиота.
С Блэком у нее были очень хорошие отношения, они дружили с малых лет. По какой-то непонятной причине, Рейна и Энзо решали, что отдохнать от семьи они должны в одни и те же дни, а на эти дни сплавляли детей их крестной — Катрине. Катрина была только рада времени с крестниками и с удовольствием играла с ними.
Однажды выяснилось, что Роксана обладает сильным магическим даром и её магия проявлялась с самого детства различными образами и она была сильнее всех своих кузенов. От ее настроения зависела температура в доме, вяли цветы Молли, гремели лекарства Женевьевы. Эллиот, узнав об этом, назвал ее ведьмой. Прозвище закрепилось за ней и пошло из семьи в школу, где Роксана также неоднократно справлялась со многими заклинаниями без палочки.
Потом она заинтересовалась темной магией, но лишь в целях расширения кругозора. С опаской, но Джордж с Рейной одобрили выбор дочери, сказав, что обучаться темной магии она должна очень осторожно. В этом ей помогали Энзо и Регулус, «с удовольствием подобравшие маленького волчонка под свои вороньи крылья», как говорила Катрина. Эллиот учился с ней и так они с Роксаной стали ещё ближе.
Однажды Марлин заявила, что Эллиот может случайно влюбиться в Роксану или она может его зачаровать, а ей не хотелось такого союза. Эллиоту были интересны оба пола и тогда Марлин не видела яркого проявления чувств своего сына к Тедди Люпину. Рейна на ее заявление лишь рассмеялась и сказала, что Эллиот с Роксаной никогда не будут вместе. Они из разных миров. Да, они оба запредельно умны и сообразительны, способные и талантливые, но отношения? Они никогда бы не посмотрели друг на друга в подобном плане. Считали, что слишком разные. Разные ценности, взгляды, сферы желаемой деятельности.
Эллиот с Альфардом чуть ли не дрались в кабинете, когда послышался громкий громовой лай, на который они резко обернулись. На входе в кабинет стояли Энзо и Катрина, на поводке у которой сидел рыже-золотой Крик, пёс Фабиана.
— Мать твою! — шугнулся Альфард. — Что это чудище здесь делает?
— Проводит воспитательные работы с моими парнями, — сказал Энзо и потрепал пса по голове.
Он был в сером пальто, под которым скрывался черный костюм. Черные волосы, цвета воронова крыла блестели и были уложены, синие глаза Лорензо смотрели строго на Эллиота, который пытался стоять ровно, но под взглядом отца он всегда терял свою хватку.
Катрина в кожаном черном пальто держала Крика на поводке, который смирно сидел у ее ног, словно статуя. У нее были такие же черные волосы, как и у Энзо, но глаза были светлыми голубыми, которые сверлили Альфарда.
— Что вы задумали? Что за план с Калиссой? Как к нему относится Роксана?
Она медленно прошла к длинному столу и села, отодвинув стул рядом, на который запрыгнул Крик. Энзо сел напротив нее, положив одну руку на стол и нервно стуча по стеклянной поверхности.
— Ничего особенного, крестная, — сказал Эллиот. — Кажется, они собрались нарочно проиграть в квиддичных матчах, чтобы победили их братья. Бесполезное и глупое благородство.
Катрина жгла Эллиота глазами, но потом медленно повернула голову к Энзо, который уже был готов к встрече с её глазами. Он поднял одну бровь, тяжело вздохнул и начал:
— Вы знаете, что в Древнем Египте лгунов наказывали выдавливанием глаз и ходьбой по раскаленным гвоздям?
— Не знали, — спокойно сказал Альфард.
— Потому что этого не было, — сказала Катрина. — Зато, так наказывал Энзо тех, кто лгал ему.
— Почему в нашей семье угрозы считаются нормой? — тяжело вздохнув, сказал Эллиот и опустился на место рядом с отцом, стараясь показывать как можно меньше страха. Когда отец повернулся к нему лицом, это стало сложнее.
— Потому что в нашей семье много лгунов и предателей, несмотря на то, что наши главные ценности — правда и верность. Угрозы — способ добиться от семьи того, чего хочешь. Какие-то родители предлагают детям конфеты за правду. Какие-то обещают купить машину или отпустить на выходные к друзьям.
— А Энзо угрожает своему собственному сыну, — хмыкнула Катрина и ударила брата по руке, которой он стучал по столу. — Раздражаешь.
— Отрежь себе уши, если тебя бесит этот звук.
— Я лучше отрежу тебе пальцы и буду жить-не тужить.
— Перестань ты общаться с этой русской, — Энзо скривил губы.
— Эта русская — член моей команды, она умрет и убьёт за меня, а этим летом, на ее дочери женится мой сын. Твой крестник.
— Вот такие вот дела, — Альфард выдал акулью ухмылку.
— Что вы скрываете? — спросила Катрина.
— Да так, пустяки. Как думаешь, бабушка Молли будет ругаться, если на Эрике будет не белое платье, а кремовое?
— Я думаю, что ещё одно отвлекающее слово и Эрике будет нужно чёрное платье, — сказал Энзо. — Траур по несостоявшемуся мужу.
— А может быть это Марлин понадобится чёрное платье? Даже не одно. Сколько вдовы носят траур? — он облокотился на стол, по которому тут же побежали трещины.
Каждый уголок кабинета был наполнен тьмой и злобой. Когда они вчетвером собирались, все вокруг наполнялось непроглядной тенью, кровь кипела от ярости, а глаза горели жестокостью. Эти люди были самыми опасными людьми во всем магическом мире и даже если бы они не навредили друг другу серьезно, это не значило, что они не могут пререкаться и угрожать.
Если бы в комнате ещё были Сириус и Регулус, то это было бы атомной бомбой и далеко не замедленного действия. Один неправильный вдох и кровопролития не избежать.
— Итак, кремовое или белое платье? — спросила Катрина. — Думаю, я смогу убедить Молли, что от цвета не будет зависеть счастье молодожён.
— Вы уже выбрали, кто будет проводить церемонию? — спросил Энзо.
— Не бери Энзо. Он проводил мою церемонию. Был просто кошмар.
— Вы даже клятвы не придумали.
— Мы не думали, что они нужны.
— Все клянутся.
— Не помню клятвы на твоей свадьбе.
— Я клялся молча.
— Скорее молился. Молился на скорое «и разлучит вас только смерть».
— Катрина!
— Лорензо, — ухмыльнулась Катрина.
— Как отказаться от сестры?
— Выкачать из себя всю кровь. Хочешь, помогу?
— И как вы уживаетесь все эти годы? — спросил Эллиот.
— Мы и не уживаемся, — сказал Энзо.
— Он провел двадцать лет своей жизни в Болгарии. Я его знать не знала.
— Мы проводили каждое лето в Блэк Мэноре. Я приезжал на Рождество.
— И я молилась на твой скорейший отъезд. А если быть честной, ты постоянно был у Нарциссы. Они-то с Люциусом были истинными чистокровными, да?
— Так говорил отец, а не я, — Энзо обиженно сложил руки на груди.
— Но ты ему верил.
— Все дети поддаются влиянию родителей! Кое-кто вообще провел пол жизни у магглов.
— У магглорожденных волшебников! И были они не менее талантливы, нежели твой обожаемый Люциус.
— Поверь, Катрина, я бы лично хотел вертеть вертел с насаженным на него Люциусом над бурлящим котлом.
— Я бы тебе не позволила.
— Конечно, ты бы сделала это сама. Так вот, мы не уживаемся.
— Видим, — усмехнулся Альфард. — Видимо, решение разъехаться по разным конца Лондона было лучшим вашим решением.
— Нужно было вообще уехать из Англии, — сказала Катрина. — Спокойнее бы жилось.
— Ты бы не уехала без своих любимых Лайтвудов, Уизли, Поттеров, Люпинов и прочего сброда.
— За «сброд» можно и язык оторвать.
— Я с ней согласен, — сказал Эллиот. Под возмущенным взглядом отца, он лишь пожал плечами. — Люпин — мой муж.
— Постоянно забываю о синеволосом недоразумении.
— Отец!
— Энзо!
— Зато я честен. Тедди знает, что я о нем думаю.
— Ты думаешь, что он странный. Думаешь, что он необычный. Но также ты считаешь его умным и одаренным. Считаешь, что он благородный, храбрый и очень даже, как ты выразился однажды, «любопытный». Нет, я серьезно однажды отрежу тебе язык.
— Люпин часть семьи. В нем текла кровь Блэков и он закрепил свое место в семье. Я никогда не откажусь от того, что он часть нашей семьи. Даже если иногда и называю его синеволосым недоразумением.
— Как честно, — усмехнулся Альфард. — Калисса не докопается даже.
***
— Лайтвуд.
— Ой блять, — тяжело выдохнула Роксана и обернулась на голос Лемана.
Дерготт стоял оперевшись о стену и сложив руки на груди. Роксана невольно отразила его позу, тоже сложив руки на груди и сжав губы.
— Чего тебе?
— Само очарование. Где Себастьян?
— Надеюсь, ещё жив.
— О да, ты точно надеешься, — он тихо рассмеялся и пошел навстречу к Роксане.
Роксана выгнула бровь и напряглась, но сохраняла визуальное спокойствие, чтобы не вызвать подозрений Лемана.
— Так что ты хотел?
— Искал брата. Поищешь со мной? — и не дождавшись ответа он ухватил ее за локоть, ведя по коридору в сторону Гриффиндорской башни. — Думаю, он будет рад тебя видеть.
— С чего бы?
— Ну как же так, вы же… Особые друзья.
Роксана выпуталась из рук Лемана и отшатнулась.
— Это ещё что значит?!
— Какая ты нервная. Была бы более сдержанной и я бы засомневался в словах Себастьяна, но ты лишь подтвердила то, что он сказал. Мой дорогой братец подло изменил своей девушке с ее кузиной. Какое… Бесчеловечие с вашей стороны.
— Калисса знает, так что если хочешь шантажировать нас этим, то не выйдет.
— До шантажа я ещё не опустился, ведьмочка. Я пока так, по манипуляциям. Так что? Как мой брат? Лучше меня?
— Какое тебе дело? Тешь свое самодовольство незнанием.
— Незнание заставляет меня сомневаться. А знание скажет мне, стоит ли подтянуть свои навыки или можно расслабиться.
— Отвали.
— Через какое-то время. Так, говоришь, Калисса все знает? И как отреагировала?
— Как Калисса. Наплевательски.
— Да, в ее духе. Так, значит, даже глазками не сверкнула? Даже немного?
— Нет.
— И что? Пошла топтать сердце моего брата?
— Ничего она топтать не будет! Она… Продолжит с ним отношения.
Глаза Лемана расширились и он отшатнулся от Роксаны, словно она ударила его. Роксану это развеселило и она с улыбкой наблюдала за реакцией Дерготта, который не находил себе места.
— Удивился? — с издёвкой спросила она и расслабленно пошла дальше по коридору, зная, что Леман последует за ней.
— Никакого самоуважения или что?!
— Не ори ты! — рявкнула она и схватила его за запястье. Услышав в другом коридоре смех школьников, она взяла его под локоть и улыбнулась. — Притворяйся, что мы просто сестра и друг одного человека. Просто хорошие знакомые.
— Какого хера, Роксана? На что ей мозг? Она совсем не соображает? Он изменил ей!
— Калиссе плевать на верность!
— Но она говорила…
— Все, что говорит Калисса нужно фильтровать сотню раз. Если она сказала, что для ее семьи важна верность, это не значит, что она думает точно также. Плевать ей на верность. Нравится ей Себастьян. Хочет она его, а если хочет, то не отпустит, пока не надоест! Так что, если хочешь ее отбить, то придумай что-то с братом.
— С чего ты взяла, что я хочу её отбить?
— Она тебе нравится. А может, ты ее даже любишь. Но это пока маловероятно, хотя все к этому идёт. Кандида, Леман, клянусь, через год ты будешь ползать у ее ног от безумной любви!
— Ты за кого меня принимаешь?
— За мужчину, который откинет гордость из-за любви.
— Ты плохо меня знаешь, Лайтвуд.
— О, я отлично тебя узнала за это время. Ты влюбляешься, Леман. Твое сердце и мозг. Твой мозг видит, какая она умная, острая, сильная, он буквально кричит тебе, что она твой идеал и что она создана для тебя. А твое сердце скоро вывалится из груди от того, насколько сильно к ней рвется, к ее страсти и ярости. Ты влюбляешься в неё, Леман.
— С чего ты взяла, ведьма? — уже без смеха спросил Леман.
— Да с того, что в твоих глаза это написано!
— Научись читать.
Леман вырвался и пошел дальше с напряжёнными плечами и сжатыми кулаками. Роксана не стала его останавливать. Она знала, что Леман считает себя монстром, темным волшебником, ужасным человеком и ублюдским отродьем, но также Роксана знала, что и она монстр. Что ее брат и мама монстры. Что ее кузина и кузены монстры. Что все люди в какой-то степени монстры.
— Леман, Калисса полюбит тебя. Она уже любит тебя, просто ещё не знает этого.
— Иногда тебе стоит заткнуться, Роксана!
— Если я заткнусь, то вы все умрёте, придурки.
***
— Василиса…
Василиса сидела облокотившись на старую иву и обнимала свои ноги, уткнувшись головой в колени. Она выглядела измученной и утомленной. Трава вокруг нее иссохла, а ветви ивы склонились ниже, пытаясь ее спрятать. Дерево помогало ей, но она лишь забирала его жизнь, хотя навряд ли хотела этого.
Фабиан шел к ней, перебирая слова в голове, но каждое новое предложение казалось глупее предыдущего. В итоге он подошёл к иве без единой мысли и поднял ветви, чтобы пройти в укрытие. Когда дерево начало сопротивляться, Фабиан нахмурился и его глаза сверкнули зелёным. Определенно, магия Василисы шла от самой земли и была велика, но даже ее сила не могла сравниться с родомагией Фабиана. Дерево отступило.
Фабиан сел перед Василисой и положил ладонь ей на голову. Он начал гладить каштановые кудри и с печалью смотреть на свою девушку, которую любил больше жизни и был готовить убить за неё.
— Василёк…
— Фабиан… Пожалуйста…
— Нет. Я не уйду. Мы договорились.
— Я плохо себя чувствую.
— Именно для этого я здесь.
Он открыл для себя весь спектр ее эмоций и он бы переполнен сухими вкусами и пресными запахами. Все серо и пусто, будто сама душа Василисы завяла, как когда-то красивый цветок. Ему было больно это чувствовать, но он знал, что только прочувствовав ее боль сможет ей помочь.
— Мне жаль. Я виноват.
— Я тоже. Я должна была его увести.
— Мы все виноваты. Все одинаково.
— Но я его сестра… Я должна была почувствовать что-то неладное.
— Мы не всегда можем помочь, Василиса.
— Но он…
— Он более чем доволен. Прыгает, бегает. Сама видела, Алеку лучше нас всех. Он, в какой-то степени, наверное, счастлив.
— Может быть… Но… — по ее щекам скатилась пара соленых слез, одна за другой.
— Но это больно. Да, понимаю. Я… Я не могу понять, какого тебе. Может, я испытываю что-то похожее, но не тоже самое, это точно. Но я хочу помочь.
— Ты врешь. Ты прекрасно понимаешь, что я чувствую.
— Но это твои эмоции в моем понимании. Понимаешь, все чувства людей проходят через призму моей души и могут видоизменяться. Усиливаться или уменьшаться. Чистые эмоции людей я, на самом деле, никогда не испытываю.
— Серьезно? Я думала…
— Все думали. Ну, в общем, я же никогда об этом не рассказывал.
— Я и не думала, что ты можешь испытывать эмоции иначе…
— Знаешь, иногда эмоции нескольких людей тоже смешиваются. Поэтому в толпе мне бывает плохо. Я же не особо хорошо это контролирую. Вся эта чертовщина собирается в большую кучу дерьма и идёт прямо мне в душу. Скажу так, не особо приятно.
— Бедный.
— Мы не обо мне. Мы о нас. Василиса, я понимаю, что ты можешь меня ненавидеть и вообще желать смерти, но пойми, что я люблю тебя и правда стараюсь исправиться. Я стараюсь исправить то, что натворил и стать хоть немного лучше, потому что ты… Василиса, ты просто ангел, а я, скорее, черт из Ада. И поверь, я не самый безобидный из чертей.
— Фабиан, я не ненавижу тебя! Я просто… Просто мне было правда плохо после всего. И страшно. Очень страшно. За себя, за Александра. Какое-то время я боялась… Вас… Гидеона, Роксаны, Калиссы, тебя… Мне стыдно, но это правда!
— Ты боялась меня?..
— Я не могла иначе! Ведь все вы… Все вы не просто люди! Да, я тоже друид и могу быть опасна для общества, но… Фабиан, на ваших руках в тот день была кровь. Кровь Гидеона. У тебя на губах, подбородке… Ты весь был в крови… Ты, Калисса. Гидеон был в шрамах, крови, у него глаза были желтыми, а Роксана… Она выглядела так, будто готова разнести ураганом весь замок! Я правда боялась вас…
— Мы бы не причинили вам вреда.
— Но это не значит, что вы не опасны. Я ведь могу тебя бояться. Это естественно! Естественно бояться кого-то вроде тебя!
— Вроде меня?..
— Фабиан, я… Ты опасен, я это знаю и знала. Но… Я люблю тебя. Правда люблю. И этот страх… Я думаю, что я боялась вас в тот день… Людей, в которых горела ярость и злость. Вы ведь злились на себя… Но… Фабиан, если ты готов меняться ради меня, значит и я могу научиться не бояться тебя и твою семью. Ведь вы не намного опаснее Алека, а он очень опасен. Был раньше, а теперь тем более. Вы все очень опасны, но я могу научиться с этим жить. Может, я тоже стану опаснее. Просто чтобы соответствовать, — последнее она добавила со смехом, но ее глаза все равно оставались серьезными.
Фабиан встал и протянул Василисе руку. В его глазах метались сомнения и печаль. Слова Василисы задели его и обидели. Разве можно любить человека, если ты его боишься? А может, с такими, как он это происходит часто? Может, отец боялся мамы? Может, Эрика боялась Альфарда? Может так всегда начинается любовь?
— Мне кажется, что нам с тобой нужно пройти очень длинный путь, Василиса. Очень длинный и очень сложный. Но я правда буду стараться. Буду стараться стать лучше, достойнее для тебя.
— Я тоже буду стараться. Я буду стараться стать смелее и увереннее для тебя. Ведь это и есть любовь? Делать что-то ради друг друга?
— Прекрати верить в театральную любовь.
— Я не могу в нее не верить, ведь я ее получила. Ты — моя театральная любовь, Фабиан…
Над их головами поднялась ветвь ивы и листья на ней зазеленели, как и трава у ног, а вокруг рассыпалось облако из ландышей. Казалось, что даже солнце засияло ярче, а может, это уже выплеск силы Фабиана.
Он заправил кудряшку ей за ухо и поцеловал Василису, страстно и желанно, а она запуталась пальцами в его темно-рыжих волосах.
