Чужие судьбы

Смирение — это неуязвимость. Мария Эбнер-Эшенбах.

      Сквозь туманную завесу облаков, затянувших небо своими бледными, дымистыми силуэтами, порой проглядывало боязливое солнце, отдавая все свои силы на то, чтобы подсветить со спины рассеивающуюся пелену молодой зари. Клочья изорванных тучек, вбирающих в себя весь утренний свет, кружились в объятиях бледной синевы небесного купола, в считанные секунды перемещаясь вслед за горным ветром, словно расчищая путь солнцу. Умировторённое дыхание спящего леса тревожило в воздухе некую тень напускного спокойствия и безопасности, медленно пробуждаясь от крепкого сна, навеянного коварными тенями молчаливой ночи, чьё холодное сияние до сих пор дребезжало где-то на краю далёкого горизонта. Мрак утекал через ветви деревьев, обволакивая на прощание мощные стволы, и постепенно отпускал из студённого омута угнетающей тишины податливые листья. По росистой траве стелился ранний рассвет, одевая почву в золотистое сияние румянной весны, и сдержанно парил над холодной землёй, стекаясь струйками розоватого тумана под покров небосклона.       Девственная заря постепенно наливала новыми силами ясный диск солнца, покрывая нежными поцелуями садовые цветники. Их проснувшиеся лепестки неровно преломляли рассеянный свет, позволяя невооружённому глазу просмотреть под мягким слоем тусклого бархата тонкие линии жилок, по которым в каждую секунду протекала короткая жизнь изящного растения. Губительные для их хрупкого существа прямые лучи беспощадного солнца сперва набрасывались на равнодушные деревья, своими пышными кронами защищающие цветы от засухи. Слабое дуновение дрожащего в вышине ветерка окутывало природу волнами приятной прохлады и безмятежной свободы, прогоняя остатки ночи и смывая с неба следы уходящей в недоступную даль звёздной дорожки.       Наконец-то Гюльбахар смогла почувствовать приближение долгожданных тёплых деньков, неспеша прогуливаясь по саду, на краю леса и нежась в бережных прикосновениях ветра и встающего солнца. Длинная прозрачная чадра из прочного шёлка надёжно покрывала её каштановые волосы от перегрева, развиваясь за спиной стройной девушки, словно сиреневый туман уходящего рассвета. Частичка мирного спокойствия, навеянного шумом молодых листьев и шёпотом лесных голосов в долине, неизбежно пробрался к сердцу Гюльбахар, усмеряя в её душе мутную тревогу и ещё неостывшую печаль. Каждый вздох становился отрадой с блажённым привкусом вольной неги, цветы вокруг неё, что источали смесь терпких ароматов, склоняли перед ней свои головы, как только девушка проходила мимо них с высоко поднятым подбородком. Тело Гюльбахар словно перестало ей подчиняться, всеми силами выражая немыслимое желание потянуться к пробуждающейся природе, чтобы стать частью её загадочного мира. Ноги сами несли её по ровной тропинке навстречу грядущим переменам, расправленная грудь с должным достоинством разбивала собой густую завесу из воздуха и царящей кругом тишины, так что скоро она перестала испытывать волнение и стеснение, позволив разуму слиться с этим ненапряжным молчанием и исцелить её израненную душу.       Тень внезапно отступила, резко переходя в пролитый будто из ниоткуда солнечный водопад обжигающих капель, и Гюльбахар смело шагнула под его струи, подставляя бледное лицо и непроизвольно щурясь в попытке избежать временной слепоты. Её тонкая, нежная кожа до сих пор не могла устоять перед силой источника тепла, с пугающей быстротой начиная краснеть и зудеть, словно стая огненных муравьёв. Девушка старалась не обращать на эти неудобства никакого внимания, всё в таком же размеренном темпе приминая изумрудную траву своей бесшумной невесомой поступью. Наконец она оставила за спиной остужающую прохладу утрененнего сада и остановилась, выпрямив плечи и сложив руки перед собой. Плохо ощущая свои действия, девушка медленно поклонилась, под едва заметным углом опуская голову и устремляя в кроткой покорности взгляд на землю. Шаловливый ветерок взыграл с её волосами, проникая сквозь прилегающее платье к закрытой коже, и от этого вдоль позвоночника спустилась приятная дрожь. Не до конца понимая, что именно побудило её выпрямиться, Гюльбахар встала во весь рост и с завидной, но не заметной для других дерзостью вскинула блестящие глаза на шехзаде.       Находящиеся в плену рассветной дымки салатовые глаза сразу заглянули ей в душу, пронизывая насквозь её существо, и задержались там, где полагается заострять особое внимание при взгляде, полном оценивания и удовлетворения. Гюльбахар не сдержала, должно быть, непроизвольной улыбки и смущённо отвела пленительный взор в сторону, как бы заигрывая с наследником вражеского престола и пробуждая внутри него жадного зверя. Щемящая своей тёплой нежностью усмешка подсказала ей, что она может подойти ближе и позволить себе без страха взглянуть в чистые глаза шехзаде, не боясь, что кто-либо мог бы заметить с её стороны проявление столь непристойного любопытства. Даже всемогущее светило меркло перед его мощью и властной силой, стыдливо бросая свои лучи так, чтобы бережно оттенять линию губ и скул, резко подчёркивая разрез глубоких очей и неестевстенный оттенок смуглой кожи. Сердце Гюльбахар вырвалось из плена самообладания и вежливости, без остановки отстукивая ритм её собственного взволнованного дыхания и поднимая где-то в груди волну неоспоримой любви и страсти.       Раскинутые в плавном жесте сильные руки вынудили девушку порывисто броситься в объятия Тахмаспа, обвив ладонями его крепкую спину и прижавшись всем телом к его разгорячённому стану. За складками богатой одежды Гюльбахар отчётливо различала биение чужого сердца, отдающего разряды своего неусмирённого трепета ей в рёбра, на шее чувствовала потоки сбитого при столкновении тел мужского дыхания, под пальцами она прощупывала рельеф каждой мышцы, с нескрываемым наслаждением жмурясь при любом их подёргивании в результате нового движения. Гюльбахар закрыла глаза и растворилась в этом счастливом мгновении, пожелав, что хотела бы стоять так рядом с ним целую вечность. Воды радости и долгожданного умиротворения уносили её всё дальше и дальше, смягчая своё быстрое течение осторожными прикосновениями чужих рук к её коже сквозь платье на боку и спине. Тахмаспа шептал ей что-то на ухо, но она словно потеряла связь с реальным миром и не могла разобрать ни слова, причём тогда её это совершенно не пугало. Эхо этого волшебного полёта никак не стремилось отпускать её даже после того, как они отстранилась, закончив приветствие.       – Моя милая Гюльбахар, – сладкоречиво пророкотал Тахмасп, приласкав указательным пальцем губы девушки. – Как твои дела? Тебе нравится твоя новая комната?       – Очень нравится! – восхищённо воскликнула хатун своим шелковистым голосом, в ответ одаривая шехзаде робким поцелуем в колючую щёку. – Я так рада, что мне больше не придётся сидеть в этой жуткой темнице! Спасибо тебе за проявленную милость.       Она наклонилась, чтобы прижать к губам благославенные руки Тахмаспа, но наследник с лёгким смешком остановил её и погладил по волосам через чадру. Гюльбахар прильнула к его широкой ладони, тая от нежности и почти безумного счастья.       – Ради тебя я готов весь мир бросить к твоим ногам, моя милая, – с улыбкой осадил её Тахмасп, чем заставил девушку бархатно засмеяться. – Проси у меня, чего душа пожелает!       В груди Гюльбахар без предупреждения стрельнула заглушённая печаль, подсказав ей, что настойчиво похороненная под слоем смирения и радости тоска снова вырвалась наружу. Обуздать её получилось с большим трудом, но главное было сделать это так, чтобы шехзаде не успел ничего заподозрить. Видимо, такая мелочь, мелькнувшая всего на долю секунду в светящихся удовлетворением глазах девушки, ускользнула от его внимательного взгляда и осталась незамеченной. Хатун мысленно возблагодарила Аллаха и силой воли подавила в себе непрошеные воспоминания о прошлом, включая когда-то убивающую её своим сильным огнём любовь и острую боль потерь и необратимой утраты самого дорогого, что было в её жизни. Всё это давно осталось в прошлом, всё это надо забыть. Она больше не Махидевран, она Гюльбахар – любимая наложница шехзаде Тахмаспа и его единственное утешение в пору бед и тревог. Отныне она стала добровольным участником этого народа и находится под защитой персидского знамени. Теперь здесь – её дом, семья и любовь. Здесь она будет счастлива несмотря ни на что и больше никогда не будет лить слёзы по своей минувшей жизни. Путь назад отрезан для неё навсегда, а это значит, что начинался новый этап её существования.       – Я хочу только одного – всегда быть рядом с тобой, что бы не случилось, – шёпотом ответила Гюльбахар, устроив голову на его мощной груди и вслушиваясь в мелодичное звучание сильного сердца. – Не оставляй меня, дари мне свою любовь, и я буду счастлива. Большего мне не нужно.       Тахмаспа ласково посмотрел на свою избранницу и приподнял костяшкой пальца её подбородок, создавая едва уловимое шуршание кожи на её щеке об его кафтан. Их взгляды встретились и утонули в плену чужих омутов, затягивающих неравнодушные сердца в свою бездонную глубину.       – Ты очень изменилась, Гюльбахар, – с непрекрытой гордостью отметил шехзаде, не переставая ласкать её лицо. Девушка блажённо растворилась в потоке пархающей нежности. – Неужели ты в самом деле готова остаться рядом со мной? Ты не хочешь вернуться домой?       – Мой дом – здесь, – улыбнулась Гюльбахар, перехватив ладонь Тахмаспа в свои руки и всё же целуя её тыльную сторону, испещрённую выступающими венами и натянутыми сухожилиями. – Я здесь не знаю печали и скорби. Пришла пора забыть прошлое и начать жить настоящим.       Словно услышав какой-то неведомый сигнал, Гюльбахар медленно накрыла гладкими веками свои глаза и вытянула шею к Тахмаспу, приближая лицо к его лицу. Шехзаде без слов последовал манящей тяге её сладких губ, но так и не коснулся их своими, на полпути прервав себя и усмехнувшись.       – Только не здесь, моя весенняя роза, – шепнул он, опаляя свежим дыханием её разглаженный лик. Девушка дёрнулась и открыла глаза, чуть отпрянув. – Сделаем это как полагается. Только ты и я, в объятиях таинственной ночи. Двери моих покоев всегда открыты для тебя.       Не успев даже вставить хоть слово, Гюльбахар поспешно склонила голову, терзаясь необъяснимым чувством вины. Её так и подмывало согласиться на это заманчивое предложение, но почему же ей кажется, будто она что-то упускает? Почему изнутри её гложат сомнения, а удушающая тяжесть предательства давит на её плечи непосильным грузом? Девушка тут же прогнала прочь надоедливые мысли и как ни в чём не бывало посмотрела на шехзаде, умело скрывая своё волнение, что разгоралось в груди цветком жаркого пламени.       – Только позовите, господин, – смиренно высказалась она, выдыхая каждое слово ему в губы, – и я приду, даже не сомневайтесь. Я подарю Вам незабываемую ночь. ________________________________________       Двери покоев вражеского шехзаде одновременно распахнулись, пропуская одетую в ослепительно белое платье Гюльбахар, уверенно переступившую порог с низко опущенной головой. Её тут же охватило непоколебимой спокойствие, царящее в пропитанной благовониями воздухе, и она незаметно сделала насыщенный вдох, жаждая вобрать в себя как можно больше запахов, разом налетевших на неё, стоило девушке очутиться в комнате Тахмаспа. В глаза ей сразу бросилось богатое, но в то же время скромное убранство его обители, словно кто-то очень кропотливый и терпеливый отделывал её стены и мебель мелкой россыпью драгоценных камней. Всё сияло чистотой, постель была аккуратно заправлена и задёрнута лёгкими штормами, в очередной раз напомнив хатун, ради чего она сюда пришла. Сердце подскочило, отвлекая её от восхищённого осмотра, и его слабый стук отдался ей где-то в горле, покрыв спину и плечи мурашками. Волнение сдавило ей грудь мощными челюстями, до крови разрывая внутренние стенки лёгких, отчего руки стали влажными и вмиг ослабевшими. Отчаянно трепещущая в ушах кровь наливала свинцовой тяжестью её затылок, так что в голове уже не оставалось места для посторонних мыслей, иначе бы и без того напряжённое сознание Гюльбахар отключилось прямо сейчас. К счастью, успокаивающий треск огня в камине, шёлковые простыни ночи, убаюкивающие в своих складках уставшую девушку, и просачивающейся в окно покладистый свет северной луны, забирающий себе чужие страдания, нагнали на Гюльбахар приятную усталость и забвение. Она плывущей походкой приблизилась к Тахмаспу, стоящему к ней спиной в лёгкой ночной рубашке тёмного цвета, и присела в поклоне, стараясь не нарушать идиллию почти беспросветной темноты своим прерывистым дыханием.       – Шехзаде, – негромко позвала она, и по шелесту хрустящей одежды догадалась, что Тахмаспа развернулся на её изысканный голос, никак не выдающий охватившее его обладательницу предвкушения, дрожащего на поверхности высохших губ. – Ваша смелая рабыня уже здесь. Удостойте её такой великой чести, как возможность испытать нежность и ласку в Ваших ладонях.       – Моя Гюльбахар, – с мягкой улыбкой на лице выдохнул Тахмасп, встречая возлюбленную раскинутыми руками, – ты просто ослепительна. Даже мерцание далёких звёзд не сравнится с твоей красотой!       Девушка смущённо зашлась в приступе тихого раскатистого смеха и с готовностью упала в открытые объятия Тахмаспа, обласкав его плечи и грудь и нетерпеливо сминая в пальцах его свободную рубашку, от которой так легко можно было избавиться одним движением. На своей талии она запаздало почувствовала щекотливые пощупывания наследника и вздрогнула, словно молодое деревце, схваченное в плен сумрачной тенью. Страсть кипела в ней жадным огнём, где-то под рёбрами стягивались в тугой узел все её мышцы, ровняя по струнке и без того стройное тело. Дыхания совсем не хватало, но разве все эти мелочи могли иметь значение, когда она уже не принадлежит себе? Волна благоговения и чистого желания поднималась внутри девушки, заражая дрожью подброшенное ликованием сердце.       – Не смотри на звёзды, шехзаде, – впустила Гюльбахар в уютные покои свой заманчивый шёпот, соблазнительно выделяя губами каждое слово. – Смотри только на меня. Я и есть твоя звезда, навсегда потерявшаясь за тучами твоих грозных глаз...       Миг, который казался Гюльбахар таким недостижимым и желанным, настиг её внезапно, стоило ей закончить свою фразу. Губы Тахмаспа неожиданно впились в её собственные, по неаккуратности прокусив их нежную кожу, и продолжили съедать её воздух, слизывая проступившую кровь и упиваясь долгим поцелуем. Сердце девушки испуганно сорвалось с места, но деваться ему было некуда, кроме как настойчиво метаться в рёбрах, отталкивая от себя коренастую грудь Тахмаспа. От неожиданности Гюльбахар отклонилась и распахнула глаза, почувствовав боль, но уже через секунду прильнула к шехзаде всем своим существом, изнывая от жажды продливать этот момент снова и снова. Все её мысли улетели куда-то далеко, покинув стены Дворца и крепости, будто пытались что-то или кого-то отыскать. Однако девушка понятия не имела, что им нужно, поэтому просто отпустила их в свободный полёт, точно зная, что утром, когда всё закончится, а, может, и только начнётся, они, все до единой, к ней вернуться и снова заполняет собой её грешную душу, спасая от одиночества. А сейчас, пока разум её опьянили страсть и любовь, она могла только с радостью потеряться между сном и действительностью, чтобы на утро проснуться и не вспомнить ровным счётом ничего.