***
Канеки на цыпочках прошёл по прохладному полу гостиной, быстрым шагом направляясь на кухню. Он проснулся в замешательстве и панике, утопая в слишком мягком матрасе, и несколько секунд метался, прежде чем узнал своё окружение. Он больше не был заключён в тюрьму. Он вернулся в свою квартиру. Старую квартиру. Не было смысла ожидать, что Хинами тихонько войдёт в его комнату, распахнёт дверь, трижды постучав и призывая его проснуться, проснись, братик, пойдём! Не было ни Банджо, бездельничающего за дверью, ни Цукиямы, ожидающего, чтобы ворваться без предупреждения, ни тайны, которую нужно разгадать. У Канеки были свои ответы. Отчасти. Чего у него не было, так это прежнего чувства безопасности. Но… у него был Хиде. Здорово, что Хиде был рядом с ним. Он достал растворимый кофе, оставив чайник на плите, протёр глаза, прогоняя сон, и направился к дивану. Там развалился Хиде, одна его рука и нога опасно свисали сбоку, другая нога была вытянута на спинке дивана, а другая рука — подложена под голову. Одеяло, которое Канеки набросил на него, когда проснулся посреди ночи и обнаружил, что Хиде всё ещё там, было обёрнуто вокруг одной ноги и скомкано на груди. Это выглядело невероятно неудобно. Канеки подпрыгнул, когда засвистел чайник. Он даже не понял, сколько времени прошло, пока эта проклятая штука не завопила, поэтому побежал обратно к плите и выключил её, наливая кипящую воду в две чашки, которые он отставил в сторону. Он сделал всё возможное с тем, что у него было, но так как он не ходил за продуктами около двух недель, буквально всё, что у него было, это растворимый кофе, полчашки сахара и молоко, которое испортилось девять дней назад. Он решительно выбросил его в мусорное ведро. Он сделал осторожный глоток из своей чашки и поморщился. Это самая дерьмовая чашка кофе, которую я когда-либо готовил, мрачно подумал он. Ему стало стыдно. Будто он был маэстро какого-нибудь древнего искусства, такого как выдувание венецианского стекла, который создал серый, тусклый комок вместо предполагаемого ярко-красного миниатюрного жеребца. Какое мучительное ощущение — чувствовать, что твоё искусство утрачено. — Я чувствую запах кофе? — пробормотал Хиде, когда Канеки поставил его чашку на кофейный столик. — Выпей. — Канеки рухнул в жёсткое кресло напротив дивана. — Тебе это понадобиться, ты проспал на этой штуке целую ночь. — Хех… — Хиде вытянул руки, издавая странный мяукающий звук, как кот, скребущий лапой воздух. — Всё не так уж и плохо… края были немного острыми, но мы со стариной Роузбадом в конце концов привыкли друг к другу… — Не давай имя моей мебели, — категорично сказал Канеки. Он пододвинул кофе поближе к Хиде. Тот сел прямо, отбросил одеяло в сторону и схватил чашку. Он поднял её в шутливом салюте. — Тогда не покупай дешёвую, неудобную мебель! — Хиде сделал большой глоток кофе и поставил чашку на стол. Он улыбнулся. А потом сильно вздрогнул. — Оооу, это плохо. Ужасный кофе. Приятель, я люблю тебя, но он слишком ужасен. — Тогда я, наверное, могу сбегать и купить нам его. — Канеки проверил время на своём телефоне, он показывал, что уже почти семь. Конечно, было множество мест, где он мог купить этот напиток. Я должен держаться подальше от «Антейку», подумал он, и на него накатила волна печали. Он не хотел исключать «Антейку». На самом деле, «Антейку» было единственным местом, куда он хотел пойти прямо сейчас. Но как он мог, когда Мадо и Амон вынюхивали его след? — О, я всё равно собираюсь его выпить! — Хиде весело рассмеялся. — Ты думаешь, я заставлю тебя бегать по Токио на рассвете, чтобы удовлетворить мои прихоти? Ты прав. Принеси мне что-нибудь вкусненькое. — Тебе нужно быть немного более конкретным, — сказал Канеки, слегка закатив глаза. — Наше восприятие слова «вкусный» теперь сильно различается. — Но так ли это? — Хиде быстро подмигнул, снова взял свою чашку и откинулся на спинку дивана. Он подождал, пока его шутка дойдёт до Канеки. Когда это произошло, Канеки вжался в своё кресло и покраснел. — Я передумал, — решительно сказал он. — Я не хочу покидать эту квартиру, даже пальцем ради тебя не пошевелю. — Как жестоко! — Хиде поставил чашку на колено. — Но, честно говоря, если мы собираемся говорить о вкусном, я бы сказал, что в «Антейку»— — На этом мы остановимся. — Канеки поднял обе руки и закрыл глаза, чтобы не смотреть в глаза Хиде. — Да, насколько я помню, в «Антейку» действительно хорошие десерты. Кроме того, если я правильно помню, Тоука-чан могла и надрала бы тебе зад в следующее воскресенье, так что я был бы осторожен с тем, как говорю о ней. — Она правда может? — Когда Канеки открыл глаза, он заметил, что глаза Хиде сверкали. — Откуда ты это знаешь? Канеки, негодяй! Ты попросил её номер, а она тебе отказала, да? И избила за то, что ты побеспокоил её! — Нет. — Он почти хотел, чтобы всё было так просто. Чтобы он мог бы быть обычным парнем, влюблённым в Тоуку. Чтобы он запал на Киришиму Тоуку вместо Камиширо Ризе. Вот что сделал бы мудрый парень. Но и в любви к Тоуке-чан нет ничего даже отдалённо разумного, мрачно подумал он. — Хиде, давай поговорим откровенно. — Говори за себя. — Что? Хиде отхлебнул кофе. Затем он выгнул бровь. — Продолжишь? Канеки настороженно посмотрел на Хиде, но продолжил свой ход мыслей. — Ладно, — сказал он, сложив руки на коленях, — но это останется между нами. Никто другой не должен знать. Хиде быстрым движение застигнул молнию на своём рту, запер его и выбросил ключ в сторону, как использованный окурок. — Тоука-чан… гуль. — Он подождал. Вгляделся в лицо Хиде. Никакой реакции не последовало. Не было даже намёка на шок. — Ты, кажется, не удивлён. — После Ризе-сан? — усмехнулся Хиде. — Я удивлён, что именно ты пошёл на неожиданное свидание с гулем. Я сам был близок к тому, чтобы пригласить Тоуку-чан на свидание. — Она бы отказала, — сказал Канеки, хотя он не мог сказать, насколько серьёзен был Хиде. Если бы ему пришлось сделать дикое предположение, вероятно, это было что-то между поддразниванием и сарказмом. Хиде был не из тех, кто ходит на свидания. — Оу, — надулся Хиде. — У неё есть какой-нибудь крутой парень-гуль или что-то в этом роде? — Нет. Просто… гулям и людям трудно… — вздохнул Канеки. Хиде фыркнул в свою чашку. — Ты можешь сказать это, — сказал он, его смех был чудаковатым. — Что, разве гули не занимаются сексом так же, как люди? — Ну, я имею в виду—! — Канеки покраснел и прикусил язык, когда из глубины его горла вырвалось ворчание. — Шучу, шучу! — Хиде быстро замахал рукой, моргнув. — Я уверен, что секс гулей примерно такой же, как у людей. А межвидовые свидания, по понятным причинам, были бы трудными. — Хотя и не невозможными, — пробормотал Канеки, думая о Нишики и Кими, о Йошимуре и его покойной жене. — Значит, Тоука-чан — гуль. — Хиде покрутил пальцем в воздухе. — Вот это да. Мне всё ещё нравится «Антейку». А тебе? — Я люблю «Антейку», — выпалил он, не подумав. Хиде наклонил голову и улыбнулся. Это, казалось, заинтересовало его и сделало несколько счастливым. Канеки нервно перебирал пальцами, а затем вздохнул. — Я имею в виду… мне очень нравиться ходить туда, но с моей нынешней ситуацией… — Ты про присоединение к CCG? — Хиде поджал губы. — Что, кстати, было самым глупым решением на свете. Дурак. — Да, я знаю, знаю. — Канеки сложил руки на коленях. — Но «Антейку» буквально управляют гули— хорошие гули! Я был там в ту ночь, когда я… разговаривал с тобой. Перед тем, как я сдался… его управляющий, он дал мне… еду… — Человеческое мясо, — уточнил Хиде с коротким кивком. Это было сказано небрежно. Да, говорил он, я тоже знаю что под этим имеют в виду гули. — Верно. Он дал его мне и сказал, чтобы я возвращался в любое время, когда мне понадобится помощь. — Глаза Канеки были широко раскрыты, а голос немного писклявил от отчаяния, чтобы ясно донести своё послание. — Они хорошие. Они любят людей, и не как еду, а как настоящих людей. Они помогают гулям, которые не могут сами о себе позаботиться, и они не убивают людей. Хиде молчал. Он сел, сжимая свою чашку, когда пар поднялся и завился вокруг его носа и рта. Он неохотно улыбнулся. — Звучит как сказка, — пробормотал он. — Это правда, — твёрдо сказал Канеки. — Клянусь. — Я верю тебе, приятель. — Хиде ухмыльнулся и отставил чашку в сторону. — Хорошо, я понял. «Антейку» — милое местечко, полное милых людей. Это здорово, оно готово помочь тебе, решило проблему с едой, и тебе там нравится… поэтому теперь ты присоединился к CCG и собираешься наказать себя и никогда больше не ходить в это место. — По-моему, это довольно грубо сказано. — Прости. — Улыбка Хиде погасла, и он на мгновение смутился. — Я думал, ты хочешь, чтобы я был более откровенен в том, что обычно держу при себе. Например, когда тебе что-то начинает слишком сильно нравиться, ты начинаешь держать это на расстоянии. — Это неправда! — Глаза Канеки расширились, и он понял, что это ложь. Он отвернулся, почёсывая щёку. — Я не отдаляюсь от тебя. Пока что. — И за это я бесконечно благодарен. — Хиде закатил глаза. — Теперь серьёзный разговор. Посещение «Антейку» несколько раз не приведёт к тому, что CCG совершит на него налёт. На самом деле, будет более подозрительно, если ты вообще перестанешь там появляться. CCG умны, они будут проводить все свои исследования, подключая данные обо всех местах, которые ты регулярно посещал до операции, и обо всех местах, которые ты посещаешь сейчас, после операции. Они заметят, что в какой-то момент ты перестал ходить в «Антейку», и будут расследовать это. — Хиде указал пальцем на Канеки, его лицо было устрашающе пустым. — Если ты накажешь себя, ты накажешь и их. Канеки не был уверен, насколько ему нравится спорящий Хиде. Но он точно донёс своё послание чётко и ясно. — Хиде, я собираюсь работать в CCG. — Он сложил руки, его большие пальцы потёрлись друг о друга, быстро вращаясь. — Я не могу просто пойти туда, если у меня за спиной Амон-сан или Мадо-сан! — Тогда не ходи туда, когда они с тобой? — Хиде закатил глаза. — Не ходи туда, когда ты на работе? CCG умны, но если кто-нибудь не даст им наводку, они не будут искать в «Антейку» подозрительную активность. — Откуда ты знаешь? — огрызнулся Канеки. Хиде уставился на него. Канеки сразу почувствовал себя виноватым за то, что набросился на него, потому что Хиде бросил на него пустой, ошеломлённый взгляд. Невиновный во всех преступлениях, простодушный и сбитый с толку. Как у побитого щенка. Как мог Канеки ожидать, что Хиде будет на сто процентов уверен и даст немедленные объяснения теорий, которые он, вероятно, придумал на ходу? — Прости, — тихо сказал он. — Не бери в голову, бро. — Хиде взъерошил свои спутанные волосы и поморщился. — Фу, какие же они жирные. — Выглядят нормально, — сказал Канеки. — Ты никогда не красил волосы, приятель. Ты не понимаешь такого рода страданий. — Хиде ухмыльнулся, и Канеки смог только слабо улыбнуться в ответ. Он подумал о своих волосах после пыток «Аогири», белоснежных и жёстких, как солома. Они вяло падали ему на лоб, никогда не были достаточно чистыми, всегда выглядели вьющимися и посечёнными, как будто он никогда не мог сделать их здоровыми. — Ладно. — Итак… — Хиде откинулся назад, подняв глаза к потолку. — Теперь ты работаешь в CCG. Ты же знаешь, что это опасно, да? Им вообще наплевать на гулей. Ты можешь быть для них просто экспериментом. Канеки взял свою чашку с кофе, тепло, исходившее от неё, согревало его холодные ладони, и рассеянно улыбнулся. — Я на это и рассчитываю, — сказал он. Вскоре Хиде ушёл, возвращаясь домой, чтобы принять душ и сделать кое-какую домашнюю работу в последнюю минуту. Он предупредил Канеки, чтобы тот не пропускал слишком много лекций, иначе он будет на грани психического срыва, когда начнётся сессия. Канеки не хотел ему говорить, что не планирует продолжать учёбу. Но, возможно, на этот раз Канеки имело бы смысл продолжить своё обучение. Чтобы скоротать время, Канеки в конце концов взял несколько старых романов, к которым не прикасался с начала старшей школы. У него было несколько книг иностранной классики, кое-что Кафки, Гюго, две книги, полные сонетов Шекспира и Петрарки соответственно, и потёртая кожаная копия «Божественной комедии», которую он купил на дворовой распродаже, куда его затащили на втором году старшей школы. Хиде насмехался над ним за это. Ты теперь учишь итальянский, приятель? Книга была настолько старой, что её ещё не перевели должным образом даже на английский, не то что на японский. Но Канеки думал, что это было частью её очарования. Он взял книгу, задумчиво листая её. Было легко приучить его глаза читать слева направо, но итальянский был совсем не похож на английский, слова были такими легкомысленными и сложными, и всё же отрывистыми и по существу. В тех местах, где, по мнению Канеки, апострофов не требовалось, они были. Романские языки, казалось, были наполнены изящным, витиеватыми стилем, которого, как назло, не хватало германским языкам. Стук в дверь вывел его из задумчивости как раз в тот момент, когда он пытался разобраться в тонких нюансах современной лингвистики. Он отложил книгу в сторону и осторожно двинулся к двери. Когда он посмотрел в глазок, то вздохнул, отпирая дверь и распахивая её. — Входите, — сказал он Амону, отворачиваясь от двери. Мужчина был очень громоздким, занимая большую часть дверного проёма, и он нырнул в комнату, как будто она была слишком мала для его роста. Но это было не так. Он чуть-чуть пригибался, пытаясь казаться немного меньше. Это было в некотором роде очаровательно. — Доброе утро, Канеки-сан, — поприветствовал он, используя тот же резкий, слегка знакомый тон «Канеки-сан», который перенял накануне. — Ты выглядишь лучше. Это было правдой, вчера он выглядел почти как призрак. Тёмные волосы, спутавшиеся вокруг бледного лица, запавшие глаза и потрескавшиеся тонкие губы. Не говоря уже о том, каким худым он стал из-за внезапной потери веса. Сегодня, по крайней мере, его волосы были причёсаны, и он был одет в свежую одежду, которая, казалось, подходила ему. Однако ни мешки под глазами, ни цвет лица не помогали ему выглядеть лучше. — Спасибо, сэр, — Канеки сложил одеяло, которым Хиде пользовался прошлой ночью, и засунул его в комод рядом с диваном. — Хотите кофе? Оно отвратительное, но крепкое. Амон посмотрел на него, прежде чем улыбнуться. — Конечно, — сказал он. — Только без молока, пожалуйста. — Хорошо, у меня нет молока, так что не волнуйтесь. — Канеки снова занялся приготовлением растворимого кофе, поставив чайник обратно на плиту. — У вас непереносимость лактозы? — Да. Хотя, честно говоря, всё не так уж и плохо, просто… немного неудобно. Немного неудобные диетические ограничения, подумал Канеки, протягивая ему стеклянную кружку с сахаром через столешницу. Только скажи, что это не так. — Очень мило со стороны Мадо-сана держать для вас лактаты под рукой, — рассеянно сказал Канеки. Амон молчал. Канеки зачерпнул ложку сахара в чашку, слушая, как хрустят крупинки. — Канеки-сан, то, что Мадо-сан сделал с тобой вчера, было неправильно. Засвистел чайник. Канеки уставился в стену, обхватив стакан с сахаром обеими руками. Пар ударил ему в глаза и заорал в уши. Этот мир неправильный. Дрожащие слова сильного человека в незнакомом месте в напряжённую ночь. — Канеки-сан… Он выключил плиту и снял свистящий чайник. Затем повернулся лицом к мужчине. — Что бы вы сделали со мной, если бы я не был наполовину человеком? — рассеянно спросил он. Амон выглядел встревоженным, он отвёл глаза. — Я полагаю, мы бы задержали тебя, если бы ты не сопротивлялся… — Но, конечно, я бы сопротивлялся, — тихо сказал Канеки, — потому что был бы в ужасе. Но гули не могут ссылаться на самооборону, верно? Глаза Амона сузились. — Я сожалею, что с тобой такое случилось, — твёрдо сказал он. — Но тебе нужно помнить, что гули не являются твоими друзьями или собратьями только потому, что ты сейчас похож на них. Ты кажешься хорошим человеком, Канеки-сан. Ты заботишься о людях. При этих словах ему пришлось отвернуться. Забота о людях, казалось, приводила его в самые худшие ситуации. Забота о людях, забота о гулях. Почему все думали, что он сделает выбор? Он налил воду в кружку и пожал плечами. — Я не думаю, что бытие хорошим человеком объясняется исключительно человеческой частью меня, — осторожно сказал он, протягивая кружку. — Но спасибо. — А ещё ты довольно запутанный парень. — Амон слегка улыбнулся. — Ты знал, что Камиширо Ризе была гулем, когда пошёл с ней на свидание? — Нет. Если бы я знал, то не пошёл бы с ней. — Канеки постучал большим пальцем по краю своей кружки. — Она была ужасающей. — И она была твоей единственной настоящей встречей с гулем, полагаю. — Амон бросил на Канеки озадаченный взгляд, забирая у него кружку. — Так почему? Почему ты говоришь о гулях так… будто защищаешь их? — Потому что я один из них. — Ни у одного гуля нет такого опыта, как у тебя. — Амон сделал глоток кофе, и ему удалось не поморщиться. На самом деле, его, казалось, устраивал вкус напитка. — Ты совершенно уникален, Канеки-сан, потому что ты не человек и не гуль. Канеки не мог не улыбнуться этому. — Вы правы, — сказал он, глядя в тёмные глаза Амона. — Я являюсь и тем, и другим. Поэтому, пожалуйста, поймите, почему я чувствую себя обязанным говорить откровенно. Я отношусь к гулям и людям одинаково. То, что я говорю, просто отражает это. — И ты говоришь это так уверенно. — Амон пожал плечами, рассеянно потягивая кофе. — Я не могу винить тебя. Ты ещё не получил настоящего ужасного опыта сражения с гулями. Ты скоро поймёшь, когда выйдешь на поле боя. — Подождите, что? — Канеки выпрямился, его глаза широко распахнулись. — CCG уже разрешили мне участвовать в выполнении каких-либо задач? — У тебя будет разговор со следователем более высокого ранга, чем Мадо-сан, — сказал ему Амон, подходя к кофейному столику и ставя свою кружку. Он порылся в карманах и достал сложенный конверт, протягивая его Канеки. Амон сел, а Кен взглянул на штамп, означающий, что это официальная документация CCG, на странную «голубиную» печать. — Ты должен явиться в штаб другого отделения, учитывая, что у тебя несколько приоритетный случай. Указания там есть, но я бы посоветовал воспользоваться метро, если это возможно. — Хорошо. — Канеки сел. Он развернул конверт, расправляя бумагу на колене. Амон наблюдал, сделав несколько быстрых глотков кофе, пока Канеки рылся в бумагах. Там были некоторые условия, которые выглядели так, будто ему требовалось присутствие адвоката, чтобы это подписать. — Амон-сан, если я подпишу это, у CCG будет право препарировать меня или что-то в этом роде? Амон фыркнул в свою кружку. — Этого не случиться, — быстро заверил он. — CCG точно не известны своим милосердием к гулям. — Канеки уставился на мужчину широко раскрытыми, умоляющими глазами. — Амон-сан, пожалуйста. Что это за документы? Взгляд Амона значительно смягчился, и он осторожно придвинулся ближе к креслу Канеки. Он нависал над столом зияющей тенью, которая поглощала все, что попадалось на пути. А затем он опустился на колено рядом с креслом Канеки и осторожно взял бумаги из рук Кена с побелевшими костяшками пальцев. — Хм… — Глаза Амона пробежали по верхней части каждой бумаги. Он пролистал первые три листа, а остальные отложил в сторону. — Хорошо, значит, это твоя карта, указания, следователь, с которым ты встречаешься, и всё такое. Вот это, — Амон положил ладонь на бумагу, чтобы она не складывалась на столе, — базовая медицинская форма. Им нужны твои медицинские записи. Не волнуйся, просто свяжись со своим лечащим врачом, отправь ему эту форму по факсу и попроси его отправить её по электронной почте в CCG. Всё просто. Теперь это… — Амон перешёл к третьему листу. Он указал на него и встретился взглядом с Канеки. Они были почти на одном уровне. — Это отказ от ответственности. По сути, ты подписываешь своё право на судебный иск против CCG за любую травму, которую получишь во время работы. На самом деле, это похоже на любую другую работу. За исключением того, что у тебя гораздо больше шансов умереть, работая следователем по гулям. — И это всё? — решительно спросил Канеки. — Нет. — Амон взял остальные бумаги. — Это основная информация о CCG, о том, что тебе нужно иметь при себе, а также о преимуществах, которые ты получаешь. Тебя накормят и приютят, если потребуется, твои больничные счета будут оплачены, твои похороны — если потребуется — будут публичной церемоний, спонсируемой CCG. Общие сведения. — Мне нравится, когда пособия по работе включают плату за похороны, — сказал Канеки с притворным энтузиазмом человека, разговаривающего со своим палачом. — Поверь мне, это действительно хорошее условие. — Амон с мрачным выражением лица пролистал бумаги. — У многих следователей нет семей. А те, у кого она есть, не могут позволить себе такие похороны, которые заслуживают следователи. Это к лучшему. — Хорошо. — Канеки не мог не согласиться, когда это было сказано таким образом. И, честно говоря, он никогда раньше по-настоящему не думал о своих похоронах. Кто бы заплатил за такое? В конце концов, это была дорогостоящая церемония. — Это налоговые вопросы, — Амон бросил их на стол. — Это общий обзор твоей должностной инструкции и ещё одно место, где ты должен расписаться, просто прочитай это, чтобы убедиться, что тебе ничего не кажется странным. Или ты можешь подождать до завтрашней беседы. Он подумал о своём разговоре с Мадо в «Кокурии» и поморщился. — Если я не пройду это… оценивание, — сказал он, тщательно подбирая слова, — меня отправят обратно в тюрьму для гулей? Амон взглянул на него. Он опустил голову и собрал бумаги в аккуратную стопку. — Не знаю, — признался он. — Чёрт. — Канеки устало потёр лицо. — Как бы то ни было, всё пройдёт гораздо более гладко, чем с Мадо-саном. — Амон попытался выглядеть обнадёживающим, но выражение его лица заставило Канеки вздрогнуть. Он не хотел думать об этом. — И как только это закончится, тебе будет дано разрешение приступить к работе. Однако тебе определённо нужно быть осторожным, так как ты никогда раньше не участвовал в настоящих драках. Верно? — Эм… — Канеки задумался, как ему ответить, потому что в любом случае это было бы ложью. — Думаю, что, когда я учился в средней школе, были потасовки, но… — Хорошо. — Амон твёрдо кивнул. — Не волнуйся, ты получишь надлежащую подготовку, прежде чем отправишься работать. — Правда? — Канеки было любопытно. Что означало «подготовка»? Было ли это похоже на тренировку с Тоукой? Если так, то он предпочёл бы тренироваться с Тоукой, а не с Амоном. — Спасибо. — Не волнуйся так сильно, Канеки-кун. — Амон улыбнулся, и это была маленькая, искренняя улыбка, которая сидела в уголках его рта и заставляя морщиться уголки его глаз. Канеки был удивлён. На этот раз вместо «Канеки-сан» он сказал «Канеки-кун». — Мы не злые, и мы действительно хотим тебе помочь. Твоё предложение весь день гудело в офисе. — Всё это обнадёживает, полагаю, — сухо сказал Канеки. — Как только они встретятся с тобой, всё будет иначе. — Да. — Канеки быстро кивнул. — Да, конечно. Я не монстр. Он не был уверен, насколько это было правдой. Монстры были всех форм и размеров. А он слишком запятнал себя, чтобы заявлять о какой-либо невиновности. Амон потянулся за своей кружкой, но вместо неё его рука нащупала потёртую кожаную обложку книги, которую листал Канеки, когда он постучал. Котаро подвинул её ближе, и Канеки рассеянно наблюдал, как он положил её себе на колени. — «La Divina Commedia», — прочитал он с корешка книги, лёгкие слоги слетали с его губ, как будто его язык был смягчён римскими акведуками. — «Purgatorio». Ты это читаешь? — Я не знаю итальянский. — Канеки слабо пожал плечами. — Я, можно сказать, купил её по прихоти, когда был моложе. — Ох. Тогда у тебя, наверное, нет остальных частей. — Остальных? — Их всего три. — Амон осторожно открыл книгу, как будто она могла развалиться в любой момент. — «Inferno», самая известная работа Данте, «Purgatorio», которая у тебя есть, и, наконец, «Paradiso». Ад, Чистилище и Рай. — Ох, вот как. Получается, я даже не знал, какая часть у меня была. — Канеки отвёл взгляд. — Немного стыдно. Я ведь изучаю литературу. Амон не слушал. Он смотрел в раскрытую книгу. Или, возможно, действительно читал её. — Амон-сан? Он поднял взгляд. Следователь уже пролистал книгу, очевидно, просматривая некоторые фрагменты. Он снова опустил глаза. — Ed elli a me: «La grave condizione di lor tormento a terra li rannicchia sì che i miei occhi pria n'ebber tencione. Ma guarda fiso là, e disviticchia col viso quell che vien sotto a quei sassi: già scorger puoi come ciascun si picchia». Отрывок был произнесён менее плавно, чем название, но Амон всё ещё твёрдо знал, как произносятся эти иностранные слова, а Канеки просто сидел, ошеломлённый. Ему казалось, что он сидит с Цукиямой, как будто, возможно, ничего не случилось, будто он вернулся к Хинами, Банджо и той разношёрстной банде, которую тот собрал. Но нет. Это был всего лишь Котаро Амон, читающий по-итальянски. Почему-то это было более странно, чем если бы это был Цукияма. По крайне мере, в каком-то смысле хорошо произносимый итальянский имел бы смысл, если бы исходил от него. Это было странно. — Вау, — заметил Канеки. — Вы знаете итальянский? Амон нахмурился. — Я знаю «Божественную комедию», — сказал он. Затем пожал плечами и закрыл глаза. — Дай подумать… это было: «И он в ответ: «Едва ль… есть кара строже, И ею так придавлены они, Что я и сам сперва… эм… не понял тоже. Но присмотрись и зреньем расчлени, Что движется под этими камнями: Как бьют они самих себя, взгляни!» Канеки сидел, зажав руки между коленями. Он смотрел на Амона широко раскрытыми глазами, с натянутой улыбкой на губах. — О, — слабо сказал он. Амон захлопнул книгу и положил её на стол. — Спасибо за кофе, — сказал он, вставая. — Я бы посоветовал купить копию на понятном для тебя языке, чтобы помочь тебе разобраться в остальной части «Чистилища». — Спасибо за помощь, — рассеянно сказал Канеки. — И… за то, что прочитали это. Я определённо куплю копию на японском языке. — Это, пожалуй, разумно. — кивнул Амон. — До встречи, Канеки-кун. Он протянул руку, и Канеки поднялся с кресла, чтобы осторожно пожать её. Конечно, я не уверен, что это означало, подумал Канеки. Он посмотрел на Амона и застенчиво прикусил губу. — Эм, — сказал он, — о чём именно говорил Данте? В той цитате, которую вы прочитали? — Ох. — Амон покачал головой. — Ну, я думаю, это сказал Вергилий. Они смотрели на гордецов, чьё бремя в основном пригибало их так низко к земле, что они выглядели нечеловечески. — Их спустили с небес на землю, — пробормотал Канеки. — Ха, это один из способов интерпретировать это. — Амон улыбнулся. — Честно говоря, я никогда по-настоящему ничего из этого не понимал. Я просто знаю, что люди выглядели настолько искривлёнными, что больше не были похожи на людей. Это довольно ужасная история. — Нет, я имею в виду, что гордые были унижены. Это, по факту, наказание, которое они получили. — Канеки моргнул. — Мне нужно купить эту книгу. — Тогда иди и купи её. — Амон рассмеялся, помахав ему на прощание. — Но не попадай ни в какие неприятности. CCG не может пообещать защитить тебя. — Думаю, что смогу позаботиться о себе, — сказал Канеки, помахав в ответ мужчине с лёгкой улыбкой. — Но спасибо, Амон-сан.***
Здание CCG, в которое он должен был пойти на встречу, выглядело примерно так же, как и другие отделения. Хотя оно, вроде, было немного больше. Канеки не был уверен. Он провёл своё путешествие на метро, которое было не очень долгим, кусая кутикулу и избегая зрительного контакта с другими пассажирами. Он привык всегда ходить пешком. Метро было, вроде как, новым опытом. Он также подумал об «Антейку». О том, что сказал Хиде. Избегание проблем всегда усугубляло ситуацию в прошлом. А избегание «Антейку»… он был дураком в прошлый раз. Он не хотел повторять те же ошибки, иначе, ну, в общем, стоило ли это того? По дороге со станции метро в отделение CCG он столкнулся с ребёнком. Знакомая волна дежавю накрыла его, когда ребёнок быстро поклонился, извиняясь мягким, легкомысленным голосом, который напомнил Канеки о детстве. Затем ребёнок исчез, заторопившись по улице в толпу, и Канеки остался со странным, ошеломляющим ощущением, что он был здесь раньше. Этот человек… очень вкусно пахнет… Это было раздражающе — быть настолько настроенным на обоняние, что мягкий, дразнящий аромат какого-то ребёнка на улице вызвал у него чувство голода. Он сел в приёмной, назвав секретарше своё имя. Он чувствовал себя так, словно ждал приёма у врача. — Канеки Кен-кун? Когда Канеки поднял глаза, он обнаружил, что говоривший был широкоплечим, крепко сложенным мужчиной средних лет. Он был одет в костюм, как и Амон накануне, и держал в своих больших руках пачку бумаг. Когда Канеки встал, мужчина повернул лицо, и Кен заметил его большие добрые глаза и мягкую улыбку. Он был довольно крупным человеком, но у Канеки сложилось впечатление, что, хотя он выглядел очень крепким, а его волосы были коротко подстрижены в милитаристском стиле, он был далёк от устрашения. — Здравствуйте, — сказал он, сжимая ремешок своей бежевой сумки и пристально глядя на мужчину. — Эм, Шинохара Юкинори-сан…? — Канеки Кен-кун. — Мужчина тепло улыбнулся и протянул свою массивную руку. Канеки пожал её, моргая от твёрдости его рукопожатия. — Ух ты, дай-ка взглянуть на тебя! Подожди, сколько тебе лет? — Мне… восемнадцать…? — Канеки должен был подумать об этом. Его возраст. Он почти забыл его. — Верно, верно, хорошо, просто хотел убедиться. — Шинохара мягко положил руку на спину Канеки и подвёл его к RC-датчику. — Ты выглядишь младше. Ох, кстати, это должно запищать, не волнуйся— Шинохара замолчал, когда Канеки плавно прошёл через RC-датчик, оглянувшись на машину, которая вела себя тихо, несмотря на контакт с гулем. — Хах. — Шинохара наклонил голову. — Забавно. Мне придётся позвонить, чтобы убедиться, что эта штука работает. — Это распознаёт гулей, — сказал Канеки, указывая большим пальцем на машину. — Верно? — Да, это его главная цель. Я полагаю, Мадо уже объяснил тебе, что такое RC. — Шинохара провёл его через холл. Они проходили мимо людей, но никто из них даже не взглянул на Канеки. Возможно, не все знали, что Шинохара разговаривал с печально известным мальчиком-наполовину гулем. — Да… — Канеки посмотрел себе под ноги. — Эм… насчёт Мадо-сана… — Ему многое нужно принять. — Шинохара бросил на Канеки сочувственный взгляд. Они поднимались по бледным ступеням. Казалось, CCG было очень ярко освещено и очень белое. Голуби, рассеянно подумал он, оглядывая обширное здание. — Лично я бы на твоём месте не хотел быть его подчинённым. Он не самый непредубеждённый человек. — Да. Должно быть, в голосе Канеки прозвучало больше злости и горечи, чем он хотел, потому что Шинохара остановился на середине лестницы, чтобы повернуться к нему. Люди проходили мимо них, на этот раз бросая растерянные взгляды. — Он что-то сделал? — спросил Шинохара. — Что…? — Канеки-кун, — сказал Шинохара очень мягким, очень нежным голосом, — Мадо хороший человек. Но хорошие люди всё ещё очень порочны. Если Мадо сделал или сказал тебе что-то, что могло бы заставить тебя чувствовать себя некомфортно, ты должен сказать мне. Глаза Канеки были очень широко раскрыты. Он чувствовал себя так, будто учился в средней школе, будто собирался настучать на какого-то ребёнка за то, что тот сделал злой комментарий. Было унизительно смотреть снизу вверх на мужчину, который, казалось, точно знал, что сказать, чтобы заставить Канеки почувствовать себя ребёнком. — Это… — Канеки не знал. Он не хотел ничего говорить. Это могло бы ухудшить его положение, если бы все узнали, разве нет? Ему нужно было быть осторожным. Он хотел убедить CCG в том, что некоторым гулям можно доверять, но для этого ему также нужно было убедить их в том, что он тоже является человеком, чтобы обеспечить себе безопасность. — Ты не обязан мне говорить, — сказал Шинохара. — Я не буду тебя заставлять. Но, возможно, тебе станет легче, если ты расскажешь об этом. Говорить о разных вещах. Какая чуждая концепция. — Мы… можем поговорить об этом в другом месте? — Канеки застенчиво оглядел лестничную клетку. Шинохара моргнул. А потом от души рассмеялся. — Ох. Конечно. Тогда пошли. Сюда. Они поднялись по лестнице, быстрым шагом прошли через холл и вошли в комнату. Шинохара закрыл за ними дверь и предложил Канеки присесть. Это был обычный офис, хотя там было окно, из которого открывался вид на горизонт Токио, что Канеки оценил по достоинству. Трудно было сказать, был ли это кабинет Шинохары, поскольку в нём не было индивидуальности, и ничто не указывало на то, что кто-то действительно им пользовался. — Хорошо. — Шинохара не сел по другую сторону стола, а вместо этого пододвинул другой стул поближе к Канеки и развернул его так, чтобы они оказались лицом друг к другу. Он сложил руки на коленях и выжидающе посмотрел на Канеки. — Пожалуйста, объясни. Не волнуйся, я никому не скажу и никому не доставлю неприятностей. Канеки сидел, рассеянно глядя на мужчину. Он чувствовал себя так неопределённо непринуждённо, и это раздражало, потому что он не знал этого человека и не хотел доверять ему, но почему-то было невозможно не верить, что он был именно тем, кем казался. Его поведение очень напоминало Канеки Банджо. — На самом деле это не так уж и важно, — быстро сказал он. — Эм, ну, он купил мороженое моему другу и Амону, и… ну, он уже знал, что я больше не могу есть нормальную пищу. — Канеки неловко поёрзал. Шинохара пристально наблюдал за ним. — Но он настаивал, так что… я имею в виду, это действительно не так уж и важно! — Твои вкусовые рецепторы изменились, верно? — Шинохара откинулся на спинку стула. — Каково оно было на вкус? Канеки поморщился. — Не думаю, что вы действительно хотите знать. — Нет, хочу. — Глаза Шинохары расширились. — Пожалуйста, скажи мне. — Эм… ну… — Канеки заёрзал на стуле. — Честно говоря, это… всё равно, что слизывать холодную мочу с пола в общественном туалете. — Что ж, довольно красочно! — Шинохара от души рассмеялся громким отеческим смехом, что удивило Канеки. — И по понятным причинам ужасно! Послушай, Канеки-кун, твоя ситуация не из лучших. Я не буду приукрашивать это. С этого момента с твоей жизнью будет трудно справляться, если ты хочешь выжить в CCG и в человеческом мире. Возможно, тебе было бы проще отказаться от своей человечности и сбежать в недра Токио. Вступить в отвратительную организацию гулей, убивать людей, чтобы выжить. Канеки сидел в ошеломлённом молчании. Вы не ошибаетесь, печально подумал он. — Но, — продолжил Шинохара, говоря так твёрдо, что, вероятно, мог бы остановить слона на месте, — это не то, что ты сделал. Ты пошёл в CCG, что было довольно смелым решением, и сдался, не думая о последствиях. Ты очень храбрый парень, Канеки Кен-кун. — Он улыбнулся, и от этого его лицо показалось усталым и мягким. — Важно, чтобы то, что ты сделал для себя и для других, запомнилось. То, что сделал Мадо, было по его собственным причинам, и я поговорю с ним— о, пожалуйста, не делай такое лицо, Канеки-кун, очень важно, чтобы с тобой хорошо обращались. Ты — личность, и ты заслуживаешь, чтобы с тобой обращались как с таковой. Канеки не мог найти слов, чтобы ответить. Он просто ошеломлённо сидел на стуле лицом к этому человеку, этому следователю по гулям, который был так иррационально добр и так невыносимо интуитивен. Он точно знал, что нужно было услышать Канеки. — Спасибо… — отстранённо сказал Канеки. — Эта встреча должна была быть оценочной, чтобы понять, действительно ли ты психологически готов работать в CCG. — Шинохара пожал плечами, закатив глаза. — Я не психиатр. CCG раньше никогда не заботилось о том, был ли человек «психологически здоров» или что-то в этом роде. Если бы заботилось, они бы наняли кого-то с реальной учёной степенью, чтобы поговорить с людьми, у которых много внутренних проблем, которые они не могут решить самостоятельно. — Так вы хотите сказать, что они заботятся обо мне только потому, что я гуль. — Канеки поморщился. — Думаю, это справедливо. Но… если это вас утешит, я думаю, что вы действительно хороши в этом. Шинохара улыбнулся, его голова слегка склонилась, а плечо дёрнулось из-за полусмешка. — Очень мило с твоей стороны, — сказал он. — Честно говоря, время от времени я спрашиваю себя, действительно ли я делаю что-то хорошее? Но в конце концов это того стоит. В любом случае, я просто задам тебе пару вопросов. Ты не обязан отвечать, но это то, что хочет знать CCG. Хорошо? — Давайте, я готов. — Канеки сделал жест, как бы говоря Шинохаре, чтобы тот ударил его своим лучшим ударом. Шинохара ухмыльнулся и кивнул. Вопросы были похожи на те, которые задавал Мадо, но Шинохара дал Канеки возможность объясниться. Канеки смог полностью выразить, как, хотя его аппетит диктовал необходимость есть людей, он был категорически против этого. Он также смог предупредить Шинохару, что он станет очень опасным, если останется голодным, и что он был почти уверен, что это относится ко всем гулям; голод приводил их в неистовство, и в них почти не оставалось человечности. — Ты думаешь, у других гулей есть человечность? — с любопытством спросил Шинохара. — Я думаю, было бы невежественно предполагать, что все гули — безмозглые звери, — ответил Канеки. — Хорошо сказано. В итоге, Канеки очень понравился Шинохара. Намного больше, чем Канеки когда-либо ожидал, что ему понравиться кто-либо в CCG. Ему нравилось разговаривать с этим человеком больше, чем даже с Амоном, который имел склонность избегать темы того, что Канеки — гуль. Шинохара учитывал это. Он не напоминал Канеки о его человеческой стороне и не разделял его на части, как будто было чёткое разграничение между ним самим и органами гуля внутри него. Он был очень внимателен и принял слова Канеки близко к сердцу, записывая его ответы и задавая вопросы о его режиме сна, спрашивал, чувствовал ли он беспокойство или был в депрессии после операции, экспериментировал ли он с лекарствами. Канеки уже мог идти домой, но когда он шёл к RC-датчику, то услышал, как кто-то зовёт его по имени. Он обернулся и увидел, как Шинохара бежит к нему. За его спиной, задрав подбородок к потолку, скользил ребёнок. Когда они подошли достаточно близко, Канеки почувствовал знакомый аромат, смесь карамельных яблок, облитых корицей и вишнёвым сиропом, и чего-то искусственного, похожего на тянучки, тающие у кого-то во рту. — О, эй! — ахнул Канеки, указывая на ребёнка. — Это ты! — Джузо-кун, — строго сказал Шинохара ребёнку. Тот взглянул на мужчину огромными мутными красными глазами и надул щёки. Затем он развернулся на пятках и подошёл к Канеки, схватив его за запястье маленькими ловкими пальцами и вложив что-то ему в руку. — Рад познакомиться с тобой, Канеки Кен! — сказал Джузо, растягивая каждый слог сладкой, певучей песенной нотой. Ка-не-ки Ке-ен! — Ох. — Канеки быстро заморгал. Он посмотрел вниз на руку ребёнка, которая была бледной и костлявой, с красной нитью, торчащей из-под его кожи. Швы? Под рукой Канеки увидел свой бумажник. Он быстро моргнул и вспомнил, что это уже случалось раньше, что этот человек, Джузо, однажды украл его бумажник. Канеки не смог найти в себе сил изобразить удивление. — О. Это мой бумажник. — Джузо-кун, — снова сказал Шинохара тем же строгим тоном. Джузо надменно вздохнул. — Мне так— — Его извинение было громким и почти саркастичным, явно вымученным и раздражённым. Канеки прервал его, быстро забирая у Джузо свой бумажник и лучезарно улыбаясь ему. — Ты нашёл мой бумажник! — ахнул он, его пальцы коснулись подбородка перед тем, как похлопать Джузо по плечу. — Большое тебе спасибо, я думал, что обронил его в метро! Джузо уставился на него широко раскрытыми глазами и разинув рот. Шинохара выглядел таким же ошеломлённым. — Эм… — Джузо оглянулся на Шинохару. Казалось, он не знал, что теперь делать или говорить. Канеки не знал, зачем он это сделал. Он предположил, что понял намерение Шинохары заставить Джузо извиниться, но не хотел, чтобы кто-то из них чувствовал себя плохо из-за этого. Глядя на Джузо, Канеки теперь многое понял в поведении Шинохары. Он явно каким-тот образом отвечал за Джузо, и эта ответственность, должно быть, дала ему понимание, которое он использовал с Канеки. Надёжная отеческая фигура с полезными советами в запасе. — Канеки-кун… Джузо-кун не… — Шинохара, похоже, не хотел, чтобы Канеки заблуждался, думая, что Джузо на самом деле нашёл его бумажник. Поэтому Канеки бросил на него быстрый взгляд, понимающе улыбнулся и пожал плечами. — Всё в порядке, — сказал он, — позвольте мне отблагодарить вас. На самом деле, у меня нет никаких дел, и я не восторге от того, чтобы снова ехать на метро, так что, может быть, я могу угостить вас обедом? Джузо заметно оживился, его голова взволновано дёрнулась в сторону Шинохары. Юкинори долго смотрел на Канеки. — Канеки-кун… это очень мило с твоей стороны, но ты уверен…? — Да. — Канеки тепло улыбнулся ему. — Прошло… много времени с тех пор, как я по-настоящему выходил прогуляться. Это будет весело. — Шинохара-сан! — Джузо подпрыгивал на носочках, всё ещё сжимая запястье Канеки. Его хватка усилилась, как будто теперь он не хотел отпускать его. — Шинохара-сан, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, очень пожалуйста, с сахаром, вишней, посыпкой, и—! — Хорошо, хорошо, — засмеялся Шинохара. — Успокойся, Джузо-кун, мы пойдём. Дай мне только взять пальто. — Ура! — Джузо обхватил руку Канеки, счастливо повисая на ней. — Можно мне десерт, Канеки? — Конечно, если хочешь. — Потрясающе! — Джузо радостно подпрыгнул на месте. — Ты потрясающий! — Он отскочил назад и протянул свою костлявую руку Канеки, лучезарно улыбаясь. — Я Сузуя Джузо! Канеки рассмеялся и пожал ему руку. — Приятно познакомиться, — сказал он, заставив Джузо разразиться резким хихиканьем, вероятно, потому, что он намеренно использовал тот же тон, что и Сузуя при встрече с ним. — Эти швы действительно интересны. — Хм? — Джузо посмотрел на свою руку и ухмыльнулся. — Они тебе нравятся? — Они классные, — сказал он, глядя на его руку. — Но разве это не больно? Джузо покачал головой. — Неа. — Он беспечно пожал плечами. — Тебе будет больно, если я вышью что-нибудь у тебя на руке? — Возможно… — Канеки слабо улыбнулся. — Пожалуйста, не делай этого. — Ха-ха! Не будь таким дёрганным! — Сузуя ткнул его в живот. — Я правда не буду этого делать! Мне просто интересно, так как Шинохара-сан сказал, что ты не такой, как другие люди, и чтобы я был осторожен. — Осторожен? — Канеки почувствовал, как его живот сжался от разочарования. — Из-за… меня…? — Что? — Сузуя прищурился на него. — Конечно нет, был осторожен, чтобы не напугать тебя. Он сказал что-то вроде: «Теперь у Канеки-куна много чего на уме, так что не дразни его своей обычной ерундой!» — хихикнул Сузуя. — Шинохара-сан этого не говорил. Но, в общем, он сказал, чтобы я тебя не пугал. Я тебя ещё не напугал? — А ты пытаешься напугать меня? — О, нет! — Сузуя покачал головой. — Нет, нет, ты бы понял, если бы я пытался тебя напугать. Но я думаю, что это забавно. Понимаешь? — Он склонил голову набок, пушистые белые волосы упали на его круглые щёки. — Мне сказали, чтобы я не пугал гуля. Канеки отвёл взгляд. Он заметил Шинохару, стоящего немного поотдаль, и понадеялся, что это не было огромной ошибкой. — Это… беспокоит тебя, Сузуя-кун? — осторожно спросил он. — Что? — Что я гуль. Сузуя громко усмехнулся. — Почему это должно меня волновать? — промурлыкал он, покачиваясь на пятках. — Я имею в виду, я думаю, что убил бы тебя, если бы мне сказали, но ты мне нравишься! Ты покупаешь мне сладости. — Э-э… — Канеки нервно рассмеялся. — Довольно откровенно. Я бы убил тебя, если бы мне сказали. Теперь это была жизнь Канеки. Даже если бы он завёл друзей, вполне возможно, что их вынудили бы сыграть свою роль в его казни. В какое-то время. В каком-нибудь месте. Может быть, завтра, а может быть, никогда. Возможности были безграничны в этом новом, испорченном мире.