Mea Culpa, Mea Culpa

— Ёууу! Принеси мне кофе, Дживс! Канеки захлопнул дверь прямо перед лицом Хиде. Костюм, который ему приходилось надевать на работу в CCG, был не более модным, чем униформа в «Антейку». Он состоял из брюк и простого чёрного пиджака поверх отглаженной белой рубашки. На шее Канеки завязал галстук. Вот примерно и всё. Это ничем не отличалось от школьной формы. К сожалению, этот костюм был дороже неё, поэтому Амон подарил ему эту одежду несколько дней назад. Он не знал, откуда она у него, но костюм сидел на нём достаточно хорошо, так что он не мог жаловаться. Хиде просунул голову в дверь, скорчив недовольную гримасу. — Как грубо! Разве тебя не учат хорошим манерам в Академии Дворецких? Он пинком распахнул дверь и вошёл в квартиру, бросив свой рюкзак на диван и почти сразу же рухнув рядом с ним. — Убери обувь с дивана, — сказал Канеки, быстро подходя к нему, чтобы спасти свои книги от угрозы пролитого кофе из кружки, стоявшей на столе рядом с Хиде. — У нас с Роузбадом особые отношения, Канеки. Я могу лежать на нём в кроссовках, если захочу. — Здорово, — сказал Канеки, откладывая книги в сторону. — Убери обувь с дивана. — Лааадно! — Хиде закинул руки за голову и сдвинулся так, чтобы его ноги свисали с края дивана. — Сделано, ворчун! Канеки вымыл свою чашку из-под кофе, налив в неё моющее средство, и вытер её внутреннюю часть тряпкой. Хиде, с большими и любопытными глазами, сидел на диване позади него. — Так ты начинаешь сегодня, да? — О, нет, — засмеялся Канеки, поворачивая голову, чтобы ухмыльнуться Хиде, — я иду на похороны. Хиде ухмыльнулся в ответ, на секунду закатив глаза, чтобы показать, что он понял. — О, правда? И кто же умер? — Моя старая добрая подруга Успеваемость. — Канеки поставил кружку на сушилку и, повернувшись лицом к Хиде, повертел тряпку в руках. — Упокой, Господи, её душу. Хиде разразился резким, непристойно громким смехом. — Покойся с миром, Успеваемость! — крикнул Хиде, насмешливо отдавая честь. — Откровенно говоря, у тебя никогда не было шанса! Канеки прикрыл рот ладонью, его смех клокотал в груди и выходил мягкими смешками изо рта, словно дождь, бьющийся в оконное стекло. Было приятно просто посмеяться. Это было так легко. На этот раз всё казалось таким лёгким, как будто с его плеч сняли тяжёлое бремя, и он мог просто спокойно дышать, зная, что Хиде был здесь, что Хиде дышал, что Хиде знал о борьбе Канеки и всё ещё приходил каждый день, всё ещё любил, доверял и заботился о Канеки по какой-то необъяснимой причине. То, что произошло в прошлом — в будущем, которого больше не существовало, — не имело значения. Не тогда, когда дело касалось Хиде. — Неужели эта работа в CCG будет так сильно влиять на универ? — Хиде слегка надулся. — Почему ты не можешь просто работать неполный рабочий день? Разве они не знают, что ты студент? — Конечно знают, — вздохнул Канеки, кидая тряпку в раковину. — У CCG есть своя собственная школа, и довольно необычно, чтобы кто-то получал диплом где-нибудь ещё. Может быть, люди просто не живут так долго. Не знаю. — Не говори так, — рассмеялся Хиде. — Ты должен быть в безопасности в CCG, так? Тебе пока не разрешено охотиться на гулей, потому что ты совершенно безнадёжен в бою, разве нет? Он ещё немного посмеялся, и Канеки улыбнулся. Хиде, каким бы дерзким и смелым он ни был, действительно хорошо знал, когда говорить правильные слова. — Я бросаю учёбу, Хиде. — Канеки продолжал улыбаться, в то время как голова Хиде резко дёрнулась в его сторону. Улыбка Кена была натянутой и напряжённой. Он был не в восторге от этого, но в данной ситуации он просто не мог сосредоточиться на учёбе. Это было слишком напряжённо, а такому человеку, как он, требовалось полное, безраздельное внимание, иначе у него возникло бы множество ненужных панических атак. — Ты бросаешь универ? — Хиде ещё сильнее погрузился в диван. Всё, что было видно Канеки, — это пучки светлых волос и тёмные корни, которые, казалось, никогда не отрастут. — Ох. Что ж, думаю, это имеет смысл. Ты будешь занят работой. — Я бы всё отдал, чтобы снова стать обычным студентом университета, — пробормотал Канеки. — Но прямо сейчас это невозможно. — Тебе не нужно мне ничего объяснять, бро. — Хиде встал, закинул свой рюкзак на плечо и поправил наушники на шее. — Я понимаю. Универ… это было бы слишком. Но… Канеки сглотнул. В горле у него пересохло, поэтому при глотании сильно скребло. Канеки посмотрел на свои руки. Он ещё не надел пиджак, так что на нём была только белая рубашка и завязанный галстук. Это было больше похоже на костюм, чем на рабочую форму. Ему казалось, что он перерос такую нормальность, как костюм с галстуком. Люди действительно сражались в них? — Но…? — настаивал Канеки, чувствуя себя неуютно оттого, что позволил Хиде уйти с таким количеством невысказанных вариантов ответов, зависящих от одного этого слова. Хиде робко улыбнулся ему. — Ты же не планируешь работать с CCG всю свою жизнь, да? Канеки быстро заморгал. По правде говоря, он не задумывался об этом до этого момента. Можно даже сказать, не задумывался об этом на протяжении довольно долгого времени. Что уготовило ему далёкое будущее? Проживёт ли он так долго? Он был так поглощён опасностями настоящего, что ему никогда не приходило в голову, что его жизнь не рассчитана на долгосрочную перспективу. Жизнь под девизом «нападай или нападут на тебя» никогда не могла продолжаться долго, независимо от того, насколько хорошо человек приспособился к ней. — Я не знаю, Хиде, — искренне сказал он, стоя с безвольно повисшими по бокам руками, его разум метался в ужасе будущего, которое всегда пугало его. Тревога сковала его мысли. Он изо всех сил пытался сделать вдох. — Ну, думаю, это не имеет большого значения, — прощебетал Хиде, крепко сжимая лямку своего рюкзака. Канеки кивнул, плотно сжав зубы. Он должен был успокоиться, он знал это, но ему было так страшно. Что, если ничего из этого не сработает? Что, если ещё больше людей пострадает из-за его глупо сделанного выбора? Воздух в комнате ощущался сухим. Он царапал Кену горло, из-за чего оно сильно саднило. Что бы ни случилось теперь — это наверняка будет вина Канеки. — Честно говоря, — очень громко сказал Хиде, — понятия не имею, чем я буду заниматься после универа. У тебя, по крайней мере, есть работа! — Д-да, — пробормотал Канеки, потирая потные ладони. Он не знал, что с ним не так. Раньше Кен мог скрывать своё состояние. Он постоянно был в депрессии, тревога и страх преследовали его, но он смог подавить их своей силой воли. Он должен был сделать то, что сделал. Именно это он тогда повторял про себя, как мантру, что он должен был пойти этим путём, выбрать это направление, обагрить зубы кровью и обнажить их перед миром. Он преодолел страх, тревогу и депрессию. Но они всегда возвращались. Он никогда не мог их победить. Он просто продолжал убегать. Какое же будущее ему уготовило столкновение с ними? — С тобой всё будет в порядке, Канеки? Внезапно Хиде оказался прямо перед ним, улыбаясь своей обычной глупой улыбкой, как будто мир состоял только их смеха и хорошего времяпровождения, и она была такой невинной и заразительной. Это заставило Канеки улыбнуться в ответ, хотя ему казалось, что внутри у него всё скрутило, а разум разъедает ужас от того, что может быть, что может случиться, что он уже облажался. — Думаю, да, — слабо сказал он. Хиде кивнул. — Хорошо, — сказал он, а затем отвернулся. — Ладно, мне пора идти, иначе я опоздаю на полчаса. Если тебе что-нибудь понадобится, сразу напиши мне. — Конечно. — Канеки глубоко вздохнул и закрыл глаза. А затем резко открыл их. — Хиде, подожди! — Да? — Хиде прислонился к двери, обернувшись к Канеки. — Нишио Нишики. Никуда не ходи с ним вдвоём. Хиде рассеянно улыбнулся. — О, не волнуйся, — сказал он, весело рассмеявшись. — Я не очень-то доверяю этому парню, так что не беспокойся обо мне, Канеки. — Но… — Всё в порядке, приятель, — мягко сказал Хиде, поворачиваясь к двери. — Я пересекаюсь с ним только в универе. На этом Хиде закончил разговор. Его слова должны были заставить Канеки чувствовать себя лучше, но этого не произошло. Он не хотел испытывать недоверие к Нишики, но должен был помнить, каким проблемным был этот парень поначалу. Господи, он был мудаком. Канеки понятия не имел, как он собирается изменить плохое отношение Нишики, но в конце концов ему придётся это сделать, верно? Он накинул пиджак и вышел. В общем, он чувствовал себя не в своей тарелке. Улицы были забиты людьми, как обычно в Токио, но в своём нынешнем наряде Канеки чувствовал себя таким… взрослым. Он предположил, что после всего, через что ему пришлось пройти, переодевание в костюм и поход на работу не должны были стать тем дезориентирующим опытом, который заставил его осознать, что он больше не ребёнок. Это было немного раздражающе. Честно говоря, он не знал, чего ожидать от своего первого рабочего дня. Никто точно не объяснил ему, в чём, чёрт возьми, будет заключаться его работа, пока он не сможет выйти на поле боя. Он полагал, что должен быть благодарен. Ему пока не нужно было беспокоиться об охоте на своих друзей. — Амон-сан. — неуверенно сказал Канеки, подойдя к мужчине сзади и не зная, как привлечь его внимание. Амон подпрыгнул от неожиданности и развернулся. — О, Канеки-кун! — Его глаза удивлённо расширились. — Ты так незаметно подошёл ко мне. Вау, ты очень тихий. — Извините, — виновато ответил Канеки, нервно рассмеявшись. Неужели я действительно такой тихий, рассеянно подумал он. — Ничего, всё в порядке. — Амон, казалось, не обиделся, что было хорошо. Канеки всё ещё не был уверен, какой этот мужчина на самом деле. Он казался по-настоящему хорошим человеком с добрыми намерениями и сильным чувством морали. Кен надеялся, что он был таким же непредубеждённым, каким показался ему в их прошлые встречи. Потому что прямо сейчас Канеки очень нуждался в друге в CCG. — Похоже, всё подошло? — Амон осмотрел плечо Канеки, ущипнув ткань костюма. — Хотя это шов довольно истёртый. Прости. Мы купим тебе костюм поновее после твоего первого жалованья. — Хорошо, спасибо. Амон наблюдал за ним. Этот взгляд не был настороженным или же каким-то необычным, но он поставил Канеки в неудобное положение, когда ему пришлось встретиться взглядом с мужчиной. Искал ли он одобрения? Канеки не знал. Он не мог понять этого человека. Он был слишком… искренним. Это сбивало с толку. — Я знаю, что это, наверное, странно для тебя, — сказал Амон. — Обычно мы ничего подобного не делаем. Большинству людей приходится закончить академию, прежде чем они смогут достичь того звания, с которого начинаешь ты. — И с какого звания я начинаю? — спросил Канеки, игнорируя едкий вопрос, который возник у него в голове: Почему существует академия для «голубей»? — Следователь 3 класса Канеки Кен. — Амон показал ему карточку, которую Канеки сначала проигнорировал, потому что не хотел утруждать себя чтением тонкого кусочка пластика. Но потом он понял, что на карточке было его лицо. — Подождите, что? — Канеки взял её и с тревогой повертел в руках. Давал ли он на это согласие? Он взглянул на фотографию и понял, что ходил фотографироваться в начале недели. Ему не пришло в голову спросить, зачем. Он просто выполнял все необходимые действия. Делал то, что ему говорили. — Обычно все начинают с 3 класса, — признался Амон, — но, как я сказал ранее, большинству людей всё же нужно закончить академию, прежде чем они смогут приступить к работе. Ты пропустил этот шаг. Поздравляю, Канеки-кун. Теперь ты следователь по гулям. — Ага, — еле слышно произнёс он, отрывая взгляд от удостоверения личности. Канеки крепко сжал его, опустив руки по бокам. Маленький хрупкий кусочек пластика впился в его бледные пальцы, белые костяшки которых скрывали его от посторонних глаз. Он глубоко вздохнул. Амон молчал. Канеки вырвался из тревожного ступора, широко улыбнувшись следователю. — То есть, — выдохнул он, — большое спасибо! — Ничего страшного, — очень мягко сказал ему Амон. — Вполне естественно, что ты нервничаешь. Тебе не было дано большого права голоса во всём этом. — Нет, всё в порядке, — сказал Канеки, засовывая удостоверение в карман. — Я привыкну к этому. Возможно. Амон не выглядел таким уверенным. Он нахмурился, выглядя на мгновение озадаченным, но затем оживился. — Послушай, — сказал он, хлопая Канеки по плечу. — Позволь мне тебе всё тут показать. — Хорошо… — Не похоже было, что Канеки мог найти себе занятие получше. В итоге его представили многочисленным следователям. Между знакомствами Амон объяснил, что большинство из этих людей были следователями Бюро, а это означало, что они очень и очень мало работали в боевых условиях. Так было в большинстве офисов CCG, за исключением главного штаба, который был переполнен оперативными следователями. Именно туда Канеки ходил на встречу с Шинохарой. Кусаба Иппей и Накаджима Ясунори, два следователя Бюро, которых Амон отвёл в сторону, чтобы представить Канеки, казалось, больше всего интересовались гульей стороной Кена. — Значит, ты на самом деле не опасен, верно? — легкомысленно спросил Иппей, смотря на Канеки из-за своих толстых круглых очков. — Я имею в виду, что тебя бы здесь не было, если бы это было не так. — Не думаю, что я опасен, — ответил Канеки. Может быть, это и не было стопроцентной правдой, но небольшая ложь не повредит, чтобы завоевать его расположение. — Это хорошо, — Иппей вздохнул с облегчением. — Если честно, мы все немного волновались. О чём думало CCG, принимая в наши ряды гуля? Но… ты ведь на самом деле не гуль, да? Канеки отвёл глаза, чувствуя, что ему нужно время, чтобы обдумать свой ответ. Вероятно, ему нужно было осторожно подбирать слова, потому что сейчас жизненно важно произвести хорошее впечатление, но он просто не мог придумать хорошего ответа, который был бы разумным, но правдивым. — Канеки, — осторожно сказал Амон. Он не спрашивал, всё ли с ним в порядке, но его слова подразумевали, что он беспокоился. — Нет, — наконец сказал Канеки, глядя Иппею в глаза. — Я действительно гуль. Мужчина выглядел удивлённым, и его напарник поддержал его, когда он рефлекторно сделал шаг назад. — Он аномалия, — быстро сказал Амон, бросив на Канеки острый взгляд. Казалось, впервые с тех пор, как они встретились, Амон был раздражён поведением Кена. — Возможно, у него способности гуля, но я ожидаю, что все здесь будут относиться к нему с уважением и доверием, подобающими любому другому коллеге. Надеюсь, это ясно? Канеки застыл на месте, не моргая и плотно сжав челюсти. Он был слишком встревожен, чтобы что-то сказать в ответ, да и не думал, что в этом есть необходимость. Оба мужчины быстро кивнули, выглядя такими же потрясёнными, как Канеки. — Извини, — смущённо сказал Иппей. — Я не имел в виду ничего такого… — Кен-кун! Канеки вздрогнул. Он знал этот голос, знал этот ужасный тон и был уверен, что с этого момента эта унылая атмосфера молчаливого осуждения будет только усиливаться. — Мадо-сан. — Он отвесил несколько равнодушный полупоклон, удивляясь тому, как напряжённо звучит его голос. Каким раздражённым он казался. — Я только что получил интересное сообщение из штаб-квартиры, — сказал он с огромной, червивой ухмылкой. — Давай прогуляемся, парень. — Эм—! — Канеки бросил отчаянный взгляд на Амона, который просто кивнул ему, как будто это могло облегчить дискомфорт Кена. Помощи не последовало ни от Котаро, ни от кого другого, поэтому он неохотно последовал за Мадо по коридору. — Ты выглядишь мрачным. — Мадо шёл быстрым шагом, что заставило Канеки задуматься, не ошибся ли он в возрасте мужчины, основываясь на его внешности. — Разве это не то, чего ты хотел, Кен-кун? — Да, сэр, — сказал Канеки. Он не знал, правда это или нет, но был уверен, что это не имеет значения, потому что это было то, что нужно было сказать; то, что он должен был сказать. — Тогда расслабься. — Мадо хлопнул его по спине. Канеки подпрыгнул. — Я не причиню тебе вреда. Я знаю, что ты немного… э-э… — Мадо показал рукой небольшой жест, покачав ладонью из стороны в сторону, как бы говоря: «ты понимаешь». — Знаешь, из-за того, что я делал в твоём университете, но, честно говоря, мне было просто любопытно. — Вы знали, что я не могу ничего есть, — пробормотал Канеки. — Да, знал. — Мадо улыбнулся ему. Какими же ядовитыми казались его улыбки. От них у Канеки мурашки побежали по коже. — Вопрос, конечно, заключался в том, знал ли это твой друг. Канеки резко остановился и бросил полный ужаса взгляд на затылок Мадо. — Вы… сделали это, чтобы проверить Хиде? — Я просто хотел знать, насколько он предан тебе. — Мадо небрежно махнул рукой, его пальцы в перчатках изогнулись в воздухе. — В наши дни так трудно добиться чей-то преданности. — Хиде не имеет к этому никакого отношения, — выдохнул Канеки, шагая вперёд и останавливаясь перед Мадо, его глаза остекленели от ярости. — Не смейте его больше использовать! Мадо посмотрел на него, приподняв брови, его ухмылка исчезла, когда он прищурился на Канеки. Он с любопытством наклонил голову, изучая лицо Кена с отстранённым видом. — Это был безобидный эксперимент, Кен-кун, — сказал Мадо. — Мне всё равно, — ответил он. — У Хиде и так хватает причин для беспокойства. Если бы он захотел принять участие в одном из ваших «экспериментов», он бы сам присоединился к CCG! Канеки глубоко вздохнул и почувствовал головокружение. И голод. Его желудок сжался, и Кен был переполнен непреодолимым огорчением из-за этого факта. — Хм. — Мадо скрестил руки на груди. — Ты голоден, Кен-кун? — Что? — Канеки сделал очень большой шаг назад. Он не понимал. Как Мадо узнал об этом? Мог ли он это как-то почувствовать? Насколько нечеловечным был этот мужчина? — Нет, я… Мадо постучал двумя пальцами под одним из своих глаз. Канеки ошеломлённо наблюдал за ним. А затем, со страхом, он поднял руку и нащупал выступающие красные вены, которые ползли под его нижним веком и пересекали скулу. Он испустил тихий, дрожащий вздох абсолютного ужаса и зажал рукой глаз. — Нет, — пробормотал он, впиваясь ногтями в чувствительную кожу века, — нет, нет, нет, нет, нет… — Интересно, — отстранённо сказал Мадо, — действительно ли ты отличаешься от них? Канеки попятился к стене, прикрывая свой какуган обеими руками. Его пальцы дрожали. Потому что он был напуган. Ему нужно было хотя бы казаться человеком этим людям, и он… он думал, что у него всё под контролем. Это было несправедливо! — Ты ужасно жалок, — протянул Мадо. Канеки опустил голову. Он прислонился к стене, страстно желая, чтобы у него хватило воли заставить всё исчезнуть, но он знал, что слишком слаб для такого, и это убивало его изнутри. Он не знал, что делать. Его головокружение не прекратилось, а в мозгу раздавался назойливый, терзающий тихий голос. Он пел ему в песне шёпота. Время есть, есть, есть, есть, гудел голос, время мяса, мяса, мяса. Его желудок начало сводить спазмом, и хотя он знал, что это пройдёт, по крайней мере, на какое-то время, он почувствовал себя совершенно подавленным чувством опустошения, в которое повергли его эти боли. — Мадо-сан… — Он опустился на пол, его спина сползла по стене, а взгляд впился в колени. — Вам… вам лучше держаться от меня подальше… — О? — Голос Мадо был неразборчив среди шума в голове Канеки. — Ты думаешь, я боюсь тебя, Кен-кун? — Я не знаю… — Канеки глубоко вздохнул. — Простите… я не знаю, что я сделал… мне не следовало приходить сюда… я не должен был… Они убьют меня, со страхом подумал он. Конечно, он мог бы легко пробиться отсюда с боем. Это было бы просто. Но это перечеркнуло бы всё, над чем он работал до сих пор. И он не хотел никого ранить. Он правда, правда не хотел никого ранить! — Мадо-сан…? Канеки вскинул голову и резко повернул её в сторону источника голоса. Амон очень медленно подошёл к ним, не отводя взгляд от лица Кена. Он резко остановился, его глаза расширились, и он, вероятно, был очень потрясён, увидев какуган Канеки. — Одноглазый… — выдохнул Амон. — Пожалуйста… вы оба, пожалуйста, отойдите от меня… — Конечно, он мог бы легко выбраться отсюда. Но он не хотел. Он, определённо, был силён, но только умом. Он не знал, на что способно это тело, мог ли он пользоваться им так, как это было раньше. Он не знал, сможет ли сделать что-нибудь стоящее. Он был напуган. Он был так напуган… Канеки услышал быстрые шаги Мадо, его каблуки цокали по белой плитке, и когда Кен поднял глаза, он увидел сумасшедшего, размахивающего маленьким чёрным пузырьком перед его лицом. — Мадо-сан, что вы делаете? — ахнул Амон, подходя к ним. — Разве вы не слышали его? — Полагаю, в таком преклонном возрасте я немного плохо слышу, — съязвил Мадо. Канеки уставился на гладкое, тусклое чёрное стекло, и ему стало интересно, что там внутри. Тот факт, что он чем-то интересовался, ясно давал понять, что ситуация была не такой ужасной, какой он её представлял. Он просто боялся. Боялся того, что они могут с ним сделать. Боялся того, что они могут сделать со всеми, кого он знал и о ком заботился… — Ну что, Кен-кун? — Мадо тихо присвистнул, размахивая пузырьком перед лицом Канеки. — Возьми его или откажись, но позволь мне кое-что тебе сказать. Если ты не выпьешь это, мне придётся сделать с тобой то, чего я, возможно, делать не хочу, и это может оказаться не очень приятным. Так почему бы тебе просто не выпить это? — Что… это…? — Канеки потянулся к пузырьку дрожащими пальцами, одной рукой обхватив сведённый спазмом живот. — Разве это имеет значение? — Глаза Мадо сверкали. — Это для тебя. Так что то, чего ты опасаешься, не случится. — Канеки продолжал тянуться к пузырьку, его зрение затуманилось. — Если бы я сказал тебе, что это человеческая кровь, имело бы это значение? Канеки остановился. Неуверенно он убрал руку. Глаза Мадо на мгновение широко распахнулись. — Вы оба должны отойти от меня, — тихо сказал Канеки. — Пожалуйста… я правда… правда не хочу вас ранить… Амон взял Мадо за руку, но старший довольно резко отмахнулся от него. Он опустился на колени, что заставило Канеки подтянуть ноги ближе к груди. Он вдохнул через рот и надеялся, что это пройдёт, эта беспомощность, которая напомнила ему о том, когда он впервые стал гулем. Это потому, что я только что стал гулем, внезапно вспомнил он. Я буквально только что стал гулем, конечно, это тело не привыкло к спазмам голода. Даже если мысленно я являюсь настоящим экспертом в том, чтобы постоянно находиться на грани голода, это тело всё ещё не справляется с изменениями. Вау. Находиться в его более молодом, более щуплом теле было чертовски утомительно. — Послушай, Кен-кун, — сказал Мадо, протягивая руку и хватая Канеки за запястье. Всё в нём инстинктивно отшатнулось назад. — На самом деле, я не знаю, что в этом пузырьке. У меня нет полномочий спрашивать, так что, что бы это ни было, тебе не позволено знать. Но мне сказали, что если ты проявишь какие-либо признаки голода, то я должен дать тебе это. — Мадо бросил пузырёк в дрожащую руку Канеки. — Вставай. Ты мой подчинённый, и я не допущу, чтобы у тебя случались срывы каждый раз, когда проявляются твои самые неприятные особенности. Он встал, похлопал Амона по плечу и отвернулся. Канеки крепко сжал пузырёк, не зная, что делать. Он осторожно откупорил крышку и понюхал содержимое. Пахло странно. Он не мог определить, чем именно, но это был знакомый запах. Не имея другого реального, разумного выбора, Канеки взял пузырёк обеими руками и выпил его. Он сразу понял, что это, когда густая едкая жидкость попала ему на язык. Он выплеснул оставшееся содержимое в рот, затем убрал пузырёк и проглотил всё за раз, испытывая отвращение, но в то же время насытившись. Послевкусие было похоже на смолу, прилипшую к задней стенке горла, но когда он сделал несколько глубоких вдохов, всё начало налаживаться, и он почувствовал, как вспотел его лоб, вздыхая с облегчением. — Это… сработало? — Амон выглядел удивлённым, пока его глаза метались между Канеки и Мадо. Канеки коснулся кожи под глазом. Вены исчезли, за что он был благодарен. Он не знал, исчез ли его какуган или нет, но всё равно был признателен. Он встал, пошатываясь, сжимая пузырёк обеими руками. — Я… я думаю, да, — сказал он, быстро моргая. Он сделал ещё один глубокий вдох. Его взгляд упал на спину Мадо. — Мадо-сан… спасибо, я… — Он тяжело сглотнул, и когда Мадо повернул голову, посмотрев через плечо, Канеки склонился в глубоком поклоне. — Спасибо. Я только что показал им, каким слабым могу быть, лихорадочно думал он. Мне нужно показать им, что я тоже силён. — Фу-фу… — Это был звук смеха, смешанный с быстрыми вздохами выдыхаемого воздуха. Мадо обернулся, лучезарно улыбаясь Канеки со своим обычным ужасным выражением лица. — Что ж, раз ты меня благодаришь, то мог бы заодно оказать мне услугу. Мы с Амон-куном проводим кое-какое расследование в отношении гуля. Ты знаешь, наша работа. Тебе нужно хотя бы почувствовать, во что ты ввязываешься, прежде чем начнёшь заниматься по-настоящему серьёзными вещами, так почему бы тебе к нам не присоединиться? — Мадо-сан, — выдохнул Амон, его глаза метнулись к лицу Канеки. — Вы уверены, что это хорошая идея? Он совершенно необучен. — И что? — Мадо пожал плечами. — Лучший способ учиться — это получать опыт. Что скажешь, Кен-кун? Канеки, чёрт возьми, не знал, что сказать. Этот человек не дал ему времени даже подумать. Канеки всё ещё не оправился от затихающих спазмов, так внезапно охвативших его живот, и теперь этот мужчина просто хотел пойти и посмотреть, как он будет охотится на гулей? Серьёзно? — Хорошо, — сказал он, убирая волосы со лба, чтобы вытереть остатки пота. — Хорошо, конечно. Как скажите. — Отлично! — Мадо хлопнул в ладоши. Канеки мог только наблюдать, измученный и ошеломлённый, как его втянули в охоту на ведьм. По дороге к месту расследования Канеки поймал себя на том, что вспоминает тот момент, когда Мадо оттащил его от Амона. Они шли быстрым шагом, втроём, Мадо и Амон вели спокойную беседу, в то время как Канеки проверял своё отражение в сверкающих стеклянных окнах высотных зданий, чтобы убедиться, что его какуган скрылся должным образом. Он провёл большим пальцем по чувствительной коже под глазом и взглянул на спину Мадо. — Простите, — сказал он, ускоряя шаг, чтобы оказаться рядом с мужчиной. — Но разве вы не хотели мне что-то сказать? — Хм? — Мадо наклонил голову. — Сказать? — Да, — твёрдо сказал Канеки, не встречаясь с пристальным взглядом Амона. — Вы сказали, что… из штаб-квартиры, вроде бы, пришло, эм… «интересное сообщение». — О! — усмехнулся Мадо. — Да-да, верно. Так вот, нас с Амоном отправили в двадцатый район, чтобы покончить с гулем «Обжорой». — «Обжора»… — тихо повторил Канеки. Мимо проходили люди, и он вспомнил ощущение сильного голода, безумного голода, ещё более сильного, чем тот, который был днём. Мясо, мясо, мясо, мясо, мясо, мясо, мясо. Люди? Нет. Мясо. Вот как это было в первый раз. На этот раз всё должно было быть по-другому. Он должен был быть хорошим. Ему пришлось выпить этот пузырёк от CCG и сделать хорошее человеческое лицо, чтобы его не убили на месте. — «Обжора» — очень мерзкий гуль, который появился в этом районе несколько месяцев назад, — поспешно объяснил Амон. — Нас послали выследить её и устранить. — Но в этом больше нет необходимости! — Мадо лучезарно улыбнулся, будто излучая солнечный свет. — «Обжора» теперь мертва. И всё благодаря тебе. — Мне? — Канеки не нужно было спрашивать. Он знал, что «Обжорой» была Ризе, но ему не нравился выбор слов Мадо. Он говорил так, будто Канеки должен был пойти на свидание с очень опасным гулем. — Согласно нашей экспертизе, Камиширо Ризе была «Обжорой», — сказал Мадо. — Учитывая, что с той ночи, когда ты был госпитализирован, новых нападений не было, и беря во внимание твой тип телосложения по сравнению с предыдущими жертвами, мы можем сделать вывод, что «Обжора» погибла в результате того же несчастного случая, который стал причиной твоего… интересного затруднительного положения. — Ох, вот как. — Канеки попытался придать своему голосу больше энтузиазма, но он звучал ровно и скучно. — Ну, рад был помочь, полагаю. Я точно хотел, чтобы меня чуть не съели. — Канеки сердито уставился себе под ноги. — Всё это было частью моего гениального плана. Он ожидал, что его упрекнут, но вместо этого Мадо рассмеялся и хлопнул Канеки по спине. — Это хорошо, — сказал он. — Не многие люди на этой работе сохраняют своё чувство юмора. Конечно, твои шутки о том, что ты гуль, скорее всего, не помогут тебе завести здесь друзей. — Я думаю, стоит попробовать, — сказал Амон, с улыбкой взглянув на Канеки. — Это заставило бы его казаться более открытым и человечным. — Ах, это напомнило мне. — Мадо крепко сжал плечо Канеки, его тонкие пальцы впились в шов поношенного пиджака. — То, что произошло сегодня, не должно повториться. На этот раз ты прощён, потому что, очевидно, я дразнил тебя, не давая предписанное тебе питание, но в следующий раз всё будет не так просто. Когда ты проголодаешься, то сразу же скажешь мне, чтобы я мог дать тебе то, что тебе нужно. Это ясно? — Кристально ясно, — пробормотал Канеки. — Это просто мера предосторожности, — сообщил им Мадо своим обычным беспечным тоном. — В противном случае мне приказали избавиться от тебя на месте. Глаза Канеки на мгновение расширились, но, прежде чем его горло сжалось от ужаса, он сумел коротко сказать: — Понятно. Потому что у него были большие, очень большие проблемы. Ему нужно было помнить, что его выбор имеет последствия. В прошлый раз… в прошлый раз он по-настоящему не задумывался о последствиях своих собственных действий. На этот раз ему надо было всё продумывать на несколько шагов вперёд. — Это была шутка, — твёрдо сказал Амон, бросив на Мадо странный взгляд. Старший следователь просто улыбнулся. — Что? — ровно спросил Канеки. — Ох, да ладно, Амон-кун, не порти веселье! — Нет, серьёзно, — вздохнул Амон. — У нас нет разрешения на твоё убийство. Мне был дан приказ задержать тебя в случае необходимости, но без причинения физического вреда. — Это правда? — глаза Канеки расширились. Лицо Мадо приняло угрюмое выражение, как будто слова Амона ему нисколько не понравились. Он хочет убить меня, понял Канеки. Даже если он ведёт себя дружелюбно, ему ничего не хочется так сильно, как порезать меня и разорвать на куски. — Думаю, я больше верю Мадо-сану. — Для тебя не должно иметь значения, кто в этом случае прав, Кен-кун, — пробормотал Мадо, и улыбка растянула его тонкие губы. — Твоя главная цель — никогда не узнать, что произойдёт, если ты потеряешь над собой контроль. — Я приму это к сведению. — Канеки остановился, когда они проходили мимо большой металлической таблички, привинченной к гранитной плите. Его внутренности, казалось, замерли, а разум завертелся в перемотке. Что-то в нём внезапно закричало, разъярённое и испуганное, и он задался вопросом, была ли это та его часть, о которой он почти забыл. Сколопендра. Она металась и извивалась. Он слышал, как она щёлкнула клешнями у него над ухом. Никто никогда не говорил ему, что сколопендры ядовиты. — Стойте, — сказал он тихим, безжизненным голосом. Амон обернулся и посмотрел на него, но Мадо продолжил свою неторопливую прогулку, его кейс покачивался на боку. — Стойте! — У тебя обеспокоенный голос, Кен-кун. — Мадо не обернулся, он даже не остановился. Канеки судорожно, злобно выдохнул. — Почему мы в Камии? — спросил он голосом, который заставил его почувствовать себя так, словно это бедное, щуплое тело было покрыто сталью. — У нас здесь есть работа. — Мадо никогда не останавливался. Он, чёрт возьми, не знал, как останавливаться. Вот почему он умер в первый раз! Он просто продолжал идти, идти, идти, и это было его падением — его решимость увидеть, как гули впадают в ужасные страдания. Если бы он только… замедлился… выделил минуту, чтобы подумать, чтобы увидеть некоторую ясность… если бы он просто остановился… В этот раз ты умрёшь точно так же, холодно подумал Канеки, глядя мужчине в спину. Запомни мои слова, Мадо. Ты никогда не будешь в безопасности, пока продолжаешь охотиться на гулей ради развлечения; пока ты крадёшь кагуне, как охотники крадут оленьи рога. Канеки пошёл дальше. Он начал ускорять шаг до лёгкого бега, его глаза были острыми и холодными, когда он оглядывал кампус, изучая лица своих сверстников, думая, что ему было бы лучше никогда не ходить в CCG. Всем было бы лучше. Как он мог быть таким глупым? Сделай выбор и столкнись с его последствиями. Таков был этот новый мир. Канеки ждал снаружи, когда Мадо вошёл в здание по причине, которую он не счёл нужным раскрывать остальным членам команды. Он считал студентов вне аудиторий, студентов, бездельничающих за столиком на лужайке, студентов, занимающихся группами на тёплых каменных дорожках, студентов, спящих в затенённых местах с учебниками, закрывающими их лица. Канеки чувствовал, будто находится на своём месте среди этих людей. Или, может быть, это чувствовала его прежняя часть. Часто, в далёком будущем, он считал себя совершенно другим человеком, не похожим на того парня, которого завлекла Ризе. Но это было совсем не так. Он просто хотел быть другим. Он желал, желал и желал, чтобы на этот раз он мог быть сильнее. Чтобы он мог быть тем, кто изменит ситуацию к лучшему. Тем, кто спасёт вместо того, чтобы быть спасённым. Это никогда не срабатывало. Зачем он вообще утруждал себя притворством? Он всё время был напуган, и, казалось, никто не слышал его криков. Мадо вернулся со своей коронной мерзкой улыбкой на лице. Теперь она была ещё хуже. Канеки начал замечать, что у Мадо были определённые степени злобных улыбок. Некоторые из них были мягкими и дразнящими, почти… добрыми, если это было возможно для такого ужасного человека. А некоторые были явно жестокими, но злыми — только в любопытном или же научном смыслах. А потом появились эти улыбки. Эти широкие, червивые маленькие ухмылки. Они были чертовски хищными. — Наш подозреваемый — студент? — спросил Амон. — Да. — Ладонь Мадо крепко сжимала ручку его кейса. — Он придёт через минуту. — Вы… позвали его? — Канеки не понимал, как на самом деле проходит такое расследование. Он просто предполагал, что CCG получало информацию о подозреваемых гулях и нападало на них в переулках или что-то в этом роде. — Я ясно дал понять, что мне нужно поговорить с ним по важному делу, чтобы его освободили от занятий, — объяснил Мадо. — Когда ты начнёшь работать, тебе придётся быстро подбирать слова. Знать, как загонять людей в угол. — Звучит поверхностно, — коротко сказал ему Канеки. Мадо просиял, глядя на него. — Такова жизнь! Канеки хотелось придушить его. Он подумал о Хинами, о её испуганном лице, круглом, мокром и покрытом слезами. Он почти слышал её неровное дыхание, когда отворачивал её от ужасной казни, которой подверглась её мать. Почти чувствовал тепло её крошечной руки, когда она сжимала его ладонь так сильно, что чуть не сломала её. У него перехватило дыхание, и он резко отвернулся от Мадо. Разговоры людей, шарканье обуви по горячему асфальту, свист ветра в листьях — всё это не задерживалось в его мыслях. Прямо сейчас ему это было не нужно. Ему не нужно было страдать от воспоминаний, страдать от старых времён, от тоски по старым временам, от которой у него болели голова и сердце, от сдавленных и нервных слов о том, как летит время, летит время, летит время. А потом всё это накатывает с новой силой и ты чувствуешь себя ещё хуже, чем раньше, что, честно говоря, не должно быть, чёрт возьми, возможным. Канеки поднял голову, услышав, как открылась дверь здания. Он с трудом сдержал яростный крик. Нишио Нишики сжал в ладони ремень своей сумки, что свободно висела у него на плече. Он склонил голову набок, глядя на них. — Вы тот человек, что позвал меня? — спросил он скучающим тоном. — Нишио Нишики-кун, — сказал Мадо, улыбаясь своей ужасной, злобной ухмылкой прямо в лицо Нишики, как будто это не подсказывало тому, что его жизнь вот-вот оборвётся. Он поднял значок с изображением чёртового голубя на нём. — Я следователь Мадо Курео из CCG. — Той организации, занимающейся поимкой гулей? — Да, из той самой. — Хорошо…? — Глаза Нишики метнулись к лицу Канеки. А затем они сузились. В абсолютной ярости. Прекрасно, подумал Канеки. Он даже не мог дышать, так ему было противно. Он сделал это. Он разрушил жизнь своего друга. Снова! — Мы не задержим вас надолго, — вежливо сказал Амон. — Нам просто нужно, чтобы вы согласились на RS-тест. Нишики сжал челюсти. Он отвёл взгляд, взъерошив на затылке свои гладкие волнистые волосы, и вздохнул. — Конечно, — вяло сказал он. — Как скажите, полагаю. — Чудесно! — пронзительно громко сказал Мадо. Канеки заткнул уши. Он предположил, что для него не было ничего необычного в том, что он кричал, кричал, кричал, но никто на самом деле его не слышал. Это всё было у него в голове. Крик разрывал его лёгкие, поэтому он сдерживал его изо всех сил. Внезапно они начали куда-то идти, и Канеки попытался как можно скорее их догнать, убрав руки от ушей и чуть не врезавшись в Амона. Нишики вёл их прочь от коридоров с аудиториями в сторону общежитий. Канеки, закусив губу, смотрел Нишио в спину. Он должен был придумать способ помочь Нишики сбежать, не вызывая подозрений у Амона или Мадо. — Кстати, что такое RS-тест? — непринуждённо спросил Нишики. Теперь они были за пределами кампуса. В кармане у Канеки завибрировал телефон, но он проигнорировал его, впившись ногтями в ладонь и продолжая мозговой штурм. — Просто быстрая проверка, чтобы определить является ли человек гулем или нет, — сказал ему Амон. — Она бесплатна, да и как только её проведут, мы все почувствуем себя намного лучше в сложившейся ситуации. — Как она проходит? — Нишики вёл их по тротуару, задрав подбородок к небу. — Мы возьмём у вас несколько образцов крови. Это не больно, и всё довольно быстро закончится. — Амона, казалось, не беспокоило, что Нишики теперь вёл их по извилистому переулку. — Вы можете определить это только по крови? — Современные технологии — прекрасное средство для поимки гулей. — Амон не улыбался. Канеки остановился. Нишики даже не пытался сбежать. Он только сделал всё возможное, чтобы увести их подальше от университета. В кармане снова зажужжало. Канеки думал проигнорировать это, но вибрация раздалась ещё раз, и, конечно же, это был Хиде. Поэтому он вытащил телефон, чтобы проверить сообщения лучшего друга так быстро, как только мог. Бро, только что видел тебя и тех парней из ccg? Люди говорят, что всё очень плохо, они думают, что нишио — гуль Пожалуйста, будь осторожен :o Канеки закрыл глаза и убрал телефон в карман. Хиде нужно было беспокоиться не о Канеки. Нишики был обречён, если он быстро что-нибудь не придумает. — Нишики-кун, — взволнованно позвал Мадо. — Разве твоя квартира находится не на другой улице? Нишики замер. Чёрт возьми, подумал Канеки, делая шаг назад и готовясь к тому, что последует дальше. Плечи Нишики поднялись и опустились. — Пошёл ты, старик, — прорычал он, разворачиваясь и выпуская кагуне, ярко-синее и сверкающее даже в колеблющихся тенях старого переулка. Его глаза почернели и засияли багровым светом какугана, вены пульсировали под кожей и выступали, словно красные трещины под оправой очков. Мадо рассмеялся, отпрыгивая с пути атаки Нишики и поднимая свой кейс. Нишики отскочил от стены, двигаясь под углом и занося ногу для удара по лицу Мадо. Мужчина только поднял кейс, немного пошатнувшись от силы, которая потребовалась, чтобы отразить атаку. Канеки широко раскрытыми глазами наблюдал, как кагуне Нишики надвигается на Мадо. Быстрое размытое пятно синей дуги пронеслось к голове старшего следователя. Мадо ухмыльнулся. Он тряхнул запястьем, и кейс открылся, щёлчок сжал уши Канеки, словно щёлкающие клещи, и длинный, дёргающийся позвоночник ударил по хвосту Нишики, посылая ударную волну шума по переулку. Это было всё равно что слушать, как кто-то бьёт в кожаный барабан луковицеобразным концом бедренной кости. Нишики упал на спину, проехав по земле и опрокинув мусорный бак. Его зубы были обнажены, а глаза, сверкая, осматривали переулок. Он хотел выбраться отсюда, не вступая в непосредственный бой со следователями. Вероятно, он намеревался ускользнуть от них, как только они окажутся достаточно глубоко в переулке, оканчивающимся тупиком; теперь Канеки достаточно хорошо ориентировался в окружающей обстановке. Он мог видеть стену, выглядывающую из-за следующего угла. Нишики собирался перепрыгнуть через эту стену и сбежать. Но Мадо был слишком умён. И чертовски быстр. Канеки узнал куинке, которое было у Мадо. Он ненавидел его. Его желудок скрутило от отвращения. Было уже слишком поздно спасать отца Хинами. Но… Хинами и её мать, скорее всего, были в порядке. Это хорошо. Было отрадно это знать Нишики уклонился от следующего удара Мадо, скользнув по земле и перекатившись в сторону. Он ударил Амона кагуне, чуть не пробив ему колени. Однако мужчина вовремя подпрыгнул и приготовил свой собственный кейс, открыв его и выхватив огромный, похожий на топор, куинке. — Канеки-кун, не подходи! — рявкнул Амон, его ноги быстро двигались: раз, два, три, раз, два, три, — словно он танцевал вальс. Он знал, как читать поле боя. Он был стойким, крепким, упрямым. Он мог легко сдерживать Нишики, пока Мадо нападал на него. Это было очень плохо. Мне нужно вступить в бой, отчаянно подумал он, наблюдая, как Нишики отступает назад, поражённый в верхнюю часть бедра щёлкающим куинке, похожим на позвоночник, который извивался и хлестал, слишком гибкий, слишком острый и слишком крепкий. Это была лёгкая царапина, но кровь уже начала пузыриться и окрашивать его джинсы в красный цвет. Ранение даже не замедлило его. Нишики пнул мусорный бак и запустил им в Мадо, вывернувшись всем телом и бросившись на Амона. Голова мужчины была повёрнута в другую сторону, в его глазах виднелась обеспокоенность безопасностью Мадо, в то время как они должны были смотреть вперёд, наблюдая за целью. Кагуне Нишики изогнулось, словно крюк, и его остриё опускалось к горлу Амона. Канеки оттолкнулся от земли и запрыгнул Амону на спину, его руки свисали с шеи мужчины, как у ребёнка, умоляющего прокатить его на спине. Его конечности были не такими ловкими, как когда-то, но достаточно быстрыми, и он развернул своё тело, подсунув одно колено под руку Амона, когда прикрыл лицо мужчины грудью и высвободил своё кагуне, встретив атаку Нишики. Маленькие чешуйчатые щупальца утолщились и затвердели, словно панцирь, вокруг спины Канеки. Он почувствовал непреодолимое давление, ощущение удара чужого хвоста, давящего на нервные окончания внутри его кагуне. Он оттолкнул Амона, из-за чего тот упал на землю, и сделал кувырок в воздухе, поймав дикий взгляд Нишики. Он смотрел на кагуне Канеки с таким благоговением и отвращением, что, казалось, оно накатывало на него волнами. Это развеяло весь его ужас. — Что, чёрт возьми, это значит? — сплюнул Нишики, указывая на Канеки с резкой, возмущённой усмешкой. Канеки сгорбился, защищаясь, и отступил в сторону, чтобы оказаться ровно между Нишики и Амоном. Честно говоря, Канеки был бы не против того, чтобы Нишики убил Мадо. Он хотел, чтобы это произошло, это избавило бы его от многих огорчений в долгосрочной перспективе. Но Мадо был объективно сильнее Нишики, так что Канеки сомневался, что ему доставит удовольствие увидеть его смерть. — О, чёрт, это просто невероятно! — Нишики поднял руки, насмехаясь. — У «голубей» появился ручной гуль! Это, блять, потрясающе! — Нишики-сан, — очень осторожно произнёс Канеки. Слово «сенпай» пришлось проглотить. Ему было грустно. И он был напуган. — Пожалуйста, прекрати сражаться. Если ты не будешь сопротивляться, они могут оставить тебя в живых. — Ты правда веришь в эту чушь? — Лицо Нишики исказилось от абсолютного и полного отвращения. Он был в ярости и испытывал отвращение, возможно, просто из-за существования Канеки. Это было знакомо. — Может быть, это сработало бы для таких маленьких сторожевых псов, как ты, но они уложат тебя раньше, чем ты успеешь подумать о своём выборе и пожалеть о нём! — Я не хочу драться с тобой, — тихо сказал Канеки. — Тогда, блять, умри! — Нишики сделал выпад, и Канеки собирался увернуться, но увидел, как куинке Мадо, извиваясь, направляется к Нишики. Поэтому он позволил своему старому другу повалить его на землю, его кагуне сверкнуло. Канеки услышал, как над головой щёлкнуло куинке, и изогнулся, чтобы не попасть под бикаку старшего. Его собственное кагуне выскользнуло из-под него, и два щупальца обвились вокруг рук Нишики, словно змеи вокруг своей добычи. — Канеки-кун, хватит! — крикнул Амон. — Отойди от него! — Хозяин зовёт, глупый щенок, — насмехался Нишики, наступая Канеки на живот. Это выбило из него весь воздух, не оставив ни звуков, ни дыхания, ни мыслей, только инстинкт, который был привит ему шепчущим клацаньем сколопендры, извивающейся в его ушном канале, клещами, разрывающими барабанную перепонку и зарывающимися в среднее ухо, и подёргивающимися маленькими лапками, танцующими в евстахиевой трубе, когда тварь ворвалась в его внутреннее ухо. На лицо Канеки капала кровь. Он наблюдал, как бок Нишики окрасился красным вокруг когтя третьего щупальца его кагуне. Он сильно ненавидел себя, но не мог ощутить эту ненависть по-настоящему, по-настоящему, по-настоящему прямо сейчас во время происходящего. Он позволил тёплой крови пролиться, словно тяжёлым каплям дождя, по его щекам. Рана была довольно большой. Ох, подумал Канеки. Его глаза расширились. — Вот и всё, — прошептал он сам себе. Он вырвал своё кагуне из бока Нишики, и тот судорожно вздохнул, хватая ртом воздух с болезненным отчаянием. Канеки заставил себя и Нишики выпрямиться и увидел, как опасно вспыхнули глаза старшего. Вот и всё, подумал он, держись. Это просто ничто, Нишио-сенпай. Просто ничто по сравнению с тем, что ты можешь выдержать. Так что держись! Канеки вместе с Нишики бросился к стене, чтобы увернуться от удара куинке Мадо. Нишики выдернул руки из кагуне Канеки, в то время как Амон закричал, подняв своё куинке и указывая пальцем на Мадо. — Перестаньте атаковать! Вы чуть не задели Канеки-куна! — И что? — прогремел голос Мадо. Он был похож на отдалённую угрозу грозы, раскаты грома, возвещающие о растущем риске опасности. Пока Канеки слушал этот обмен репликами, Нишики ударил его наотмашь. — Похоже, их не так уж сильно волнует, что с тобой случиться, пёс, — выплюнул Нишики, его кагуне свернулось за плечом. — О, просто заткнись, — проворчал Канеки, хватая Нишики за плечо и отталкиваясь от стены, его нога пролетела над головой Нишио. — Мадо-сан, вы не можете ослушаться приказа! Не причиняйте вреда Канеки-куну! — Ты видишь это? — Мадо казался раздражённым. — Он не беспомощный маленький ребёнок, Амон-кун, независимо от того, что ты можешь чувствовать! Наша работа — уничтожать гулей, и прямо сейчас я вижу двух гулей, готовых убивать! Канеки увернулся от быстрого удара ярко окрашенного кагуне, взглянул на извивающееся бикаку и оттолкнулся от него, сделав кувырок в воздухе, чтобы приземлиться на черепицу наклонной крыши. Он упал на спину, согнувшись в три погибели и сердито уставившись на Нишики. Ну же, нападай, подстрекал его надменный взгляд. Нишики любил ввязываться в драки. — Обычно я безоговорочно доверяю вашим инстинктам, но не в этот раз! — Амон поймал взгляд Канеки. Кен печально наблюдал за ним. Он не знал, чем всё это обернётся. Расскажите мне, чем заканчивается чистилище, умолял он мужчину, как будто тот каким-то образом мог слышать мысли Канеки. Нишики запрыгнул на крышу, его синее кагуне отражало солнечный свет, рассеивающийся среди пыльной черепицы. Канеки откатился с его пути, обожжённая глина под ним ломалась на мелкие кусочки и разлеталась в стороны. Кровь брызнула из раненного бока Нишики и окрасила его синие джинсы в чёрный цвет, когда он пригнулся и сделал выпад вперёд. Канеки скрестил руки в блоке перед лицом, закряхтев от силы полученного удара. Он балансировал на краю крыши, отбивая удары кагуне противника щёлкающими, колющими красными щупальцами. — Ты рисковал своей жизнью, чтобы спасти этого чёртового «голубя», — выплюнул Нишики, когда его кулак пролетел рядом с ухом Канеки. — Что, блять, с тобой не так? Мусор вроде тебя тратит впустую пространство и всегда вторгается на хорошую территорию. — Мне правда жаль, Нишики-сан, — вздохнул Канеки. Он откатился назад, упав плашмя на склон крыши, когда синее пятно просвистело в опасной близости от его носа. Канеки снова бросился вперёд и схватил Нишики спереди за рубашку. Он просчитывал их шаги. Они медленно продвигались к концу переулка. — Жаль? — Глаза Нишики были огромными, а почерневшие склеры влажными от того, что Канеки принял за слёзы отчаяния. — А, ладно, я тебе сейчас такие извинения принесу—! Канеки видел, как кагуне Нишики быстро приближается сбоку, и знал, что Амон и Мадо наблюдают за ними, поэтому он, схватив старшего, дёрнулся в противоположном направлении. Которое, к счастью для Канеки, оказалось концом крыши. Они перелетели через стену, разделяющую переулки. У Канеки не было сил даже вскрикнуть, когда его спина ударилась о землю, боль пронзила позвоночник и вызвала слёзы на глазах. Состояние Нишики было не лучше. Его снова пронзило одно из извивающихся маленьких щупалец кагуне Канеки, на этот раз в плечо. Нишики изо всех сил пытался принять положение, хотя бы отдалённо напоминающее вертикальное. Вероятно, он начал чувствовать боль от раны на бедре. Канеки вскочил, запыхавшийся, со слезящимися глазами, и прижал Нишики к земле. — Ты, грёбаный… — Дыхание Нишики участилось, и он впился взглядом в лицо Канеки; его очки слегка сдвинулись набок. Канеки пристально посмотрел на него. — Хорошо, — прошептал Канеки, осторожно отпуская Нишики. — Теперь тебе нужно выслушать меня очень внимательно. Глаза Нишики расширились. Канеки помог ему сесть прямо, и он поморщился, обхватив руками живот и бросив свирепый взгляд на Кена. — Я знаю, что ты не доверяешь мне, — пробормотал Канеки, снимая пиджак и осторожно прижимая его к ране на плече Нишики. Он в любом случае был бы испорчен, а Нишио не должен был оставить за собой следы крови. — Но это не важно. Важно то, что ты прямо сейчас убираешься отсюда к чёртовой матери. — Ты издеваешься? — Глаза Нишики скользнули по лицу Канеки. Его какуган придавал ему ужасно устрашающий вид. Канеки начал быстро говорить, наклонившись поближе к Нишики, чтобы его не подслушали. Кен не знал, где находились Мадо и Амон, но он не слышал их по ту сторону стены; значит они могли быть где угодно. — В нескольких кварталах отсюда есть кофейня под названием «Антейку». Иди по переулкам к заднему входу и не попадись следователям. Если с этим местом что-нибудь случиться, я лично тебя убью. — Канеки посмотрел Нишики в глаза. А затем он застенчиво улыбнулся. — Скажи Ёшимуре-сану, что это я тебя послал. Они смогут спрятать тебя, пока ты не залечишь раны. — Это что, шутка? — прошептал Нишики, нахмурив брови. — Ты… ты сделал это со мной. Ты сдал меня! — Ш-ш-ш! — Канеки зажал ладонью рот Нишики. Он пристально посмотрел старшему в глаза, а затем резко выдохнул. — Я не сдавал тебя. Клянусь, я этого не делал, это всё Мадо-сан, у него… у него есть какой-то странный инстинкт. Он просто знает. — Он вздрогнул, глядя себе под ноги. — Прости. Я больше ничего не могу для тебя сделать, кроме как выиграть немного времени. — Времени? — Нишики настороженно посмотрел на него, когда Канеки поднял руку. — Я хочу, чтобы ты ударил меня кагуне, — прошептал Канеки, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с Нишики, — прямо в живот. — Ты спятил? — Я регенерирую, — яростно прошептал он, — думаю, на данный момент я важен для них, поэтому они пока не позволят мне умереть. Это даст тебе время сбежать. У Нишики отвисла челюсть. Его какуган исчез, и он, казалось, немного расслабился, когда сначала медленно, а потом часто закивал. — Хорошо, — прошептал он. — Хорошо, но… дерьмо. Почему ты им помогаешь? Канеки пришлось сдержать смех. Он взял Нишики за плечи и улыбнулся. — Чтобы помогать таким людям, как ты, — сказал он. — Ты псих, — пробормотал Нишики. — Сумасшедший, одноглазый придурок. Вот ты кто. — Именно так. — Канеки собрался с духом.- Хорошо, сделай это. Нишики взглянул на него. Он сделал глубокий вдох, и Канеки увидел яркий синий блеск его кагуне. У него перехватило дыхание. Он не мог ни думать, ни дышать. Всё, что он чувствовал, это боль, знакомый поцелуй боли, которая тянулась от его живота к рёбрам и вверх к горлу, когда он кашлял кровью в лицо Нишики. Он упал на тёплый тротуар, свернувшись калачиком в агонии. Нишики и правда неплохо справился, до такой степени, что это был не удар, а скорее насаживание на кол. Канеки почувствовал, как его руки и ноги ослабли, когда он прислушался к биению собственного сердца, совпадающему со стуком кроссовок Нишики о землю. Всё это растворилось в щелчке клещей, петляющем, мучительном вопле его собственных хриплых криков. Он был в полуобморочном состоянии, в полудрёме после ранения, когда услышал глухой, отчаянный голос. Его веки отяжелели, когда он попытался разлепить глаза, моргая в мутный белый полдень и кашляя. Его рот был наполнен больше кровью, чем слюной, и он чувствовал, как она стекает по подбородку, когда он ошеломлённо шевелил губами. — Канеки-кун… — Его имя всплыло у него в голове, и он застонал. Он просто хотел спать. — Канеки-кун! Не засыпай, хорошо? Это был низкий голос. Услышав его, он пришёл в замешательство. Канеки начал понимать, благодаря своему плавающему зрению, что его баюкают. — Что…? — прохрипел он, его голова свесилась вниз. Он осознал, что его подняли в воздух, его глаза расширились. — Ты спас мне жизнь, — сказал Амон, проходя мимо явно угрюмого Мадо Курео. — Я никогда этого не забуду, Канеки-кун. Он прищурился, вглядываясь в лицо мужчины. — Хорошо, — пробормотал он. — Спасибо… что защитил меня. Спасибо… — Он удовлетворённо вздохнул. — Спасибо… Позволив себе уснуть, он увидел сон. О более счастливом прошлом и семье, которая ещё не совсем его знала. О днях, проведённых с Банджо, Хинами и Цукиямой, постоянно балансирующих на грани серьёзного психического срыва. И о поле паучьих лилий, простиравшемся к небу, о тысяче трупов, усеявших землю. И посреди всего этого были останки его улыбающегося друга. Полуистлевшее лицо Хиде повернулось к нему с ухмылкой. — С возвращением, Канеки.