***
За окном разошёлся сплошной ливень. Тёмные свинцовые тучи орошали ядовитую почву, опрокидывая свои крупные капли. Земля уже насквозь успела пропитаться небесной влагой, жадно принимала каждую частицу без остатка. Она размягчилась, превратилась в чёрную липкую грязь, в которой увязнет любой неосторожный ботинок. В этом месте окружающий мир сер и безлик, даже казалось, что и аномалии утихомирили своё естественное свечение и теперь тоже обезличились, потускнели и мало-помалу исчезают. По окончанию ливня они снова наберут своё былое величие и мистическую «красоту». На Янове заметно прибавилось народу. Характерная какофония различных голосов наполняли её, делали оживлённой и не такой уж и безлюдной, как могло до этого показаться. Периодически отворялись главные входные ворота станции, впуская новых заблудших душ внутрь. Промокшие до последней изношенной нитки и продрогшие до самых костей, сталкеры занимали места за самодельными столами, дабы хорошенько отдохнуть с дороги, да немного подкрепиться. Может даже пропустить по стопке — другой. Чур с Альтоном стояли за неприметным столиком в самом тёмном углу станции, привлекать внимание сейчас шибко не хотелось. Порой, на парня кидали косые взгляды другие, но он всеми силами старался слиться с общим окружением, не выделяться и не высовываться из тени. Правда, не сильно она и спасала его. Всё равно от любопытных взоров не смогла бы полностью укрыть. Чура же мало волновало то, обращали ли своё внимание остальные сталкеры на этого чудного или нет: стоявшая перед носом бутылка «Казаков» отбрасывало любые переживания и стеснения, не чурался он хлестать прямо с горла и закусывать бутербродом с копчённой колбасой. — Мож тоже хочешь, а? — непринуждённо обратился к бывшему монолитовцу одиночка, стряхивая крошки с одежды. — Не, спасибо, я же не пью… — Послушай меня, если хочешь влиться в сталкерскую среду, то тебе придётся и правила её принять, какими бы они не были. И первое правило и самое главное: предлагают — бери. Отказываться здесь не принято, тем более от выпивки. Мужчина пристально вглядывался в бледное лицо, немо требуя добровольного согласия. Он уже был готов сам с силой вливать ему прямо в глотку огненное пойло. В нетрезвую голову и не такие могут стрельнуть безумные мысли. Но бывший монолитовец не сильно-то и спешил принять такое «соблазнительное» предложение. Никогда прежде ему не доводилось наблюдать за пьяными людьми, а уж тем более пробовать самому. Но глядя на Чура и его блестящие чёрные глаза в полумраке, смотрящие в упор на него, становилось откровенно не по себе. Парень прикинул несколько вариантов развития событий, если не согласится с ним. — Итак, мхх… — мужчина осторожно, насколько позволяло состояние, придвинул к Альтону бутылку почти под самый нос, — теперь твоя очередь. Монолитовец уставился на бутыль, будто не зная, какие манипуляции с ней нужно проделать. Остаточный свет отражался на стекле, водка была обманчива похожа больше на кристально чистую воду. Снова взглянув на Чура, парень даже пошатнулся — перед ним стоял вовсе не он, а кто-то другой. Тот человек, словно плывущая чёрная тень, нависал над ним, смотрел в белые глаза своими чёрными бездонными провалами. — Услышь Зов Его, Узри Облик Его, Молви Слово Его, — тихо, но до ужаса вкрадчиво промолвил человек, растворяясь перед ошарашенным взором Альтона.Запись №23
«Состояние объекта предельно стабильно. В течение недели он находился под пристальным присмотром двух моих коллег по лаборатории. В процессе наблюдения он почти не проявлял должной для /****/ активности. Чётко прослеживается состояние апатии и низкой мозговой деятельности. На 4 день после наблюдений, ему стали мерещиться галлюцинации специального назначения. Крайнее проявление страха и отчуждения. Начался 1-й этап адаптирования.» — Эй! Ты чего, призрака увидал чтоль? Одиночка помахал раскрытой ладонью перед носом Альтона. Он был не менее удивлён, чем сам парень. Тот всё также продолжал откровенно пялиться на мужчину, совершенно не слыша ничего вокруг, будто окружающие звуки стихли на совсем. Чур вяло пощёлкал пальцами, чтобы хоть каким-нибудь образом привлечь внимание бывшего сектанта. — Дружок, да на тебе же совсем лица нет, может тебе пойти проветриться малёх, а? Ладно уж, не пей, тебя кажется и без водяры не хило штырит. Альтон неоднозначно кивнув, выбрался из-за стола и побрёл в сторону главных дверей. Как-то слишком неловко было идти под взглядами оборачивающихся людей. Такое обилие самых унылых рож, смотрящих на тебя как на прокажённого. Белый голубь затесался среди чёрного воронья. Опрометчиво было не надеть хотя бы капюшон, теперь его белая макушка светит ярче солнца в пасмурную погоду. И только выйдя за тяжёлые ворота, он наконец-то выдохнул с облегчением. Дождь уже успел закончиться, оставив после себя нехилую дюжину огромных мутных луж по округе. Воздух, казалось, отяжелел и окружающий гнилой запах значительно усилился. Близился закат. Совершенно некрасочный, блёклый и такой нудный. Отчего-то на душе у Альтона стало до тошноты тоскливо. Он при всём желании не смог бы объяснить на словах причину своей душевной грусти. Чувство некой потерянности не покидала его, будто отняли что-то настолько дорогое, чем дорожит любой человек на этом свете. Что будет ценнее материального. Ноги не особо держали парня на месте, потому он принял логичное решение где-нибудь спокойно посидеть. Чтобы ничьи глаза не смогли увидеть его там. Покой и тишина. Выбранное место оказалось куда более мрачным, чем хотелось бы. Случайный, заброшенный, железный ангар, откуда еле заметно веяло могильным холодом. Покинутый, никому больше ненужный, абсолютно пустой внутри, за исключением каких-то обломков, непроизвольно лежащих вокруг. Но именно это место как нельзя лучше подходило для одинокого времяпрепровождения. Альтон устало поплёлся к одной из металлических балок, поудобнее устраиваясь на ней. Сидеть в гробовой тишине, слушая лишь далёкое завывание ветра, слепых псов, и Бог знает кого ещё. В этом чувствовалось некое личное умиротворение, которое не каждый бы смог понять, будучи здесь находящийся. Он рассуждал, пытаясь всеми доступными силами понять, что это было? Неужели признаки явного сумасшествия? А может проявление каких-то сверхъестественных сил? Видение? Шизофрения? В каком бы то не было случае, было очевидно: он ненормален. Необыкновенный человек, не от мира сего. Тут же, внезапно в голове начала возникать картина. Его эфемерное тело, гуляющее по закоулкам загадочной лаборатории. Длинный белый коридор, по обеим сторонам которого расположились окна. Подходя к одному из них, он из-за полутьмы сначала не разглядел ничего за ним, но затем заметил чью-то сидящую фигуру. Человек, помещённый в комнату с прозрачной стеной. «ОБЪЕКТ №123» — гласила надпись на стекле в правом-верхнем углу. Тело апатично сидело, сгорбившись, смотря в одну единственную точку. Как античная статуя, оно неподвижно восседало на чём-то наподобие кровати. Его призрачная ладонь прижалась к холодному стеклу. Парень с толикой любопытства рассматривал этого человека, его исполосованную спину, обессилено опущенные руки, и скрещенные по-турецки ноги. Белая голова лишь слегка наклонена вниз. Абсолютно безучастный. «Как кролик подопытный в стеклянной клетке» — подумалось Альтону, взирающему на него глазами, полными сочувствия. — Ты же меня знаешь, я не могу проводить исследования в паре с этим недоумком! — Издали послышался голос, полный превеликого возмущения. — Он мне всё испортил в тот раз, все результаты моих двухнедельных опытов ушли коту под хвост. Боже, ассистент из него никакой, я доложу руководству, пускай его отстранят от работы. Престарелый мужчина бодрой походкой двигался прямо к камере, несмотря на свой почтенный возраст. По виду напоминал не то учёного, не то какого-то доктора с багажом знаний и опыта за плечами. Бестелесному Альтону казались знакомыми черты лица, исполосованного вдоль и поперёк глубокими морщинами. Но воспоминания были глубоко похоронены в бесчисленных закоулках памяти. Может когда-то в прошлом, ещё будучи членом группировки, он с ним и встречался, со временем, возможно, и забылось напрочь. Нет особого смысла гадать, всё равно толком ничего не вспомнится. А тем временем, парень внимательнейшим образом наблюдал за этим стариком и то, как он обращался к «подопытному» за стеклом: «Мальчик мой, 123-ий, подойди ко мне». Внутри разлилось неизвестное и приятное чувство тепла. Будто тот родной отец зовёт к себе… — Альтон, Альтон! Твою мать, ты где прячешься? Покажись, я не кусаюсь. Бывший монолитовец очнулся от внезапно громкого крика Чура. Сталкер ходил поблизости, не сообразив даже заглянуть в темноту старого ангара. Парень решил не играть в прятки, сразу откликнуться: «Я здесь!». Раскат эха прокатился по ржавым стенам, донеся наконец звук до мужчины. Фонарь в руке выхватил наконец и саму фигуру сектанта в чёрном проёме больших ворот. Сказать, что смотрелось со стороны жутко, значит не сказать ничего. — Вот ты где, дружок, а я тебя уже обыскался везде, думал, мож ушёл куда далеко, а ты тут бродишь, ха-ха, — захмелевшее лицо Чура казалось краснее помидора. Он растянул свою пьяную улыбку до ушей, что выглядело поистине глупым зрелищем на фоне уходящего закатного солнца. — Ай ты чего здесь забыл-то? Мрачняк, я скажу тебе, тот ещё. Хер чо разглядишь… — Зачем ты меня искал? — как-то слишком равнодушно прозвучавшие слова Альтона вырвались сами по себе. — Как зачем? Ты ушёл чёрт пойми куда, а ты ещё спрашиваешь? Одиночка шатко держался на ватных ногах, так и норовя упасть в какую-либо сторону. Остекленевший взгляд старался держаться за единственную точку на лбу у парня. Тот смог только тяжело вздохнуть. — Чур, может пойдём на станцию? А то холодает, так и заболеть можно. Альтон попытался довести сталкера в ценности и сохранности, но каждый раз его сносило вместе с ним то влево, то вправо, крайняя неустойчивость мешала спокойно добраться до кровати. Остальных сталкеров, как и членов группировок не наблюдалось, лишь единицы остались в главном зале. Мимо них идти было не очень-то и уютно, но это гораздо лучше множества любопытных взоров, устремившиеся исключительно на тебя. Железные койки советского периода стояли вдоль двух противоположных стен, облупленных и обшарпанных. Чья-то случайная нога свесилась с верхнего яруса, слегка напугав монолитовца, кое-как уложившиего окончательно Чура на нижний ярус. — Альтоша, ну не уходи ты, давай вместе поспим, — еле ворочая языком, сталкер попытался медленно, насколько позволяло нынешнее состояние, приподняться, но его неумолимо притягивало снова вниз. — Спи давай, я на другую кровать лягу, — полушёпотом проговорил ему Альтон, уже собираясь занять любое свободное место. Чур из последних сил схватил парня за запястье и потянул вниз, ближе к себе. Он буквально завалился на мужчину сверху, от неожидонности охнув. Тот лишь смог посмеяться на ним, смотря в упор на, возможно, самое бледнеейшее лицо во всём мире, если бы его в данный момент не украшал выступивший розоватый румянец на ушах и скулах. Хотя упавший на него дополнительный вес ощутимо не принёс удовольствия. Боль притуплена, но не до конца. Весело ему наблюдать за Альтоновской смутившиеся рожей, как у ребёнка, ей Богу. И даже чуточку мило. Пока парниша ещё не успел подняться с него, одиночка запустил пятерню в короткие белобрысые волосы. Точно альбинос, редкость, уникальность и неповторимость. От такого двусмысленного жеста, монолитовец притих, замерев неподвижно на нём. Не сопротивляясь этому порыву нежности, он уложил свою голову на грудь мужчины. Ритмичный стук чужого сердца отдавался о рёбра, слышимый даже через слои одежды. Бьётся там, внутри, разгоняя тёплую, живую кровь по венам. Топливо организма. Его главное состовляющее. Мерное дыхание поднимает и опускает грудную клетку. Резкоуловимый запах алкоголя щекотал чувствительные ворсинки в носу, вызывал постоянное желание чихнуть. Большая смуглая рука аккуратно проводила по голове, сминая волосы под собой точно циклопический великан нерадивых людишек. Все страхи, тревоги теперь казались надоевшей ерундой. Согревающее тепло дало чувство защищённости и некоторого уюта, доселе невиданным.