***
— Чур… Мужчина продолжал идти, не оглядываясь ни разу назад. Может и не слышал вовсе. Альтон всё время плёлся сзади, не приближался, но и не отдалялся, стараясь держаться приличного расстояния. Начинала закрадываться бессмысленная в данный момент тревога. Парень видел впереди себя лишь спину, скрытую чёрным плащом, и болтающийся, точно конский, хвост угольно-чёрных волос. — Пожалуйста, ***, посмотри на меня. Сталкер резко обернулся, что сильно напугало от неожиданности Альтона. — Чур, я… — начал было говорить парень, но увидел подозрительную встревоженность одиночки. — Ай, ладно, показалось, — вновь отвернувшись от Альтона, сталкер продолжал двигаться дальше, кажется, не обратив ни малейшего внимания на бывшего сектанта. Словно и не было его здесь. Может и вправду ничтожество.***
— Добро пожаловать, молодые люди, и по какому поводу вы к нам пожаловали? — вежливо поприветствовал только что пришедших гостей пожилой мужчина в очках и с растрёпанной седой причёской на голове. Альтону стало откровенно не по себе от внешности этого человека, говорящему и выглядящему также как и они. Он ненароком решил спрятаться за спиной сталкера, не привлекая к себе особого внимания, остался стоять в стороне, попутно рассматривая окружение: все, кто помимо их троих находился в этой небольшой по размерам лаборатории, были заняты своими важными делами, не шибко интересуясь вошедшими. Ещё одни сталкеры, одёргивающие от опытов и пришедших за очередной работой к ним. Ничего никогда не меняется из раза в раз — пойди, убей, принеси, зафиксируй, поставь там-то, там-то, понаблюдай, защищай, сопроводи. И вроде бы полезные ребята, да вот примитивные до ужаса. «Лишь бы что-нибудь заработать, лишь бы заплатили», а ради науки никто не станет горбатить спину и лезть в жуткие и опасные места, никакого научного интереса, ужас. — Да я вам тут привёл кой-кого, вам он может понравится, а то я уже задолбался с ним возится за эти три дня, — большим пальцем правой руки Чур показал себе за спину, где прятался от посторонних глаз парень. Тот так и продолжал находиться позади в тени, всё не осмеливаясь выйти на свет искусственных ламп, что изредка раздражённо мигали. — Выйди, покажись им, чего стоишь там как вкопанный, — пытаясь сохранить остатки самообладания, сталкер слегка развернулся в сторону Альтона, скрещивая на груди руки. Будто гневный родитель, ей Богу. Но испытывать терпение одиночки не хотелось, а потому пришлось подчиниться. — О, мой Дарвин, — взгляд, полный самого настоящего удивления, — и откуда только вы пришли? — Да из Монолита он, чего скрывать-то. — Из Монолита?! — в проёме двери показалась сначала светлая макушка, а после и лицо с узкими очками на носу. — Я же всё правильно расслышал? — Ах, да, точно, совсем забыл представить вам моего нового ассистента — Дмитрий Анатольевич Золин. — Да, да, да, я очень рад, что вы оказались здесь, боже, это невероятно, наконец я могу лично вас осмотреть, ох неужели это свершилось. Поток восхвалённых речей лился из уст молодого ассистента без остановки, его обдавало благоговейным трепетом от одной только явной возможности изучения бойцов Монолита, с биологической точки зрения разумеется. — Ох, мне надо столько ещё узнать о вас, не будете же против, если мы пройдём ко мне? Тут рядом, — Золин схватил за запястье Альтона и потянул в сторону выхода из этой лаборатории. Чур без колебаний пропустил парочку и лишь глянул им вслед, поймав на толику секунды испуганный взгляд парня. — А я вот, что хотел ещё бы спросить, — обратился Чур к учёному. — Да, да, что вы ещё уважаемый… А… Как мне к вам обращаться? — Можно просто Чур. — Хорошо. Уважаемый Чур, что бы вы хотели спросить? — А кто этот ваш Золин-то? И чего он так Монолитом интересуется? — Ох, вы об этом. Видите ли, Дмитрий — наше юное дарование, в свои двадцать четыре года он отлично сведущ в биологии. Месяц назад его направили к нам из Института биохимии имени Палладина в качестве помощника-ассистента в изучении местной фауны. И он отлично справляется со своими обязанностями, здесь ничего дурного сказать не могу. Интерес к столь загадочной группировке под названием «Монолит» у него появился спустя неделю после прибытия сюда. Углубленно изучает всю документацию, которую ему приносят такие же как вы, господа сталкеры, из заброшенных лабораторий. Сами что-то рассказывают о них, но это, как лично я считаю, лишь поверхностные наблюдения со стороны, без каких-либо дополнительных изучений. Поэтому зачастую верить словам случайного уважаемого сталкера не приходиться. После недолгого переваривания вышесказанного, Чур сухо ответил: — Понятно, значит он тут единственный занимается Монолитом? — Да, единственный. По-крайней мере, я не замечал других заинтересованных персон в этом деле. Но, вне зависимости от того, какого рода научная деятельность здесь ведётся, у нас приветствуется всё, — мужчина поправил очки на носу. — Даже несмотря на степень гуманности ваших экспериментов? — Чур взглянул с прищуром на профессора. — Ох, пожалуйста, не наговаривайте на нас за зря, наши эксперименты, с точки зрения морали, исключительно гуманны. Уверяю вас. Чур лишь смерил скептическим взглядом пожилого учёного. Звучало как откровенное оправдание. Зерно истины скрывалось от посторонних глаз и ушей, не покажется ровно до тех пор, пока в её лунку с наглостью не заглянет искренне заинтересованное лицо. — Я понимаю, вам кажется, что я могу от вас скрывать что-то. Мне незачем вам лгать, наша деятельность не преследует корыстных или же других жестоких целей. Здравый научный интерес, не более. — Наивно пытаетесь меня переубедить в обратном, что ж, попытка потрясающая. — А разве я пытался вас переубедить? Я прекрасно понимаю вашу текущую позицию в данном вопросе. Никто не заставляет вас верить мне на слово, но иногда стоит всё же переступить свои предубеждения и взглянуть на другую сторону правды, — профессор плавно перевёл взгляд в сторону своего рабочего стола, унося внимание от черноволосого сталкера. Тот даже на мгновение призадумался над произнесёнными словами учёного. Благо отпустило быстро и уже больше не всплывало в мыслях. Чур надеялся, что навсегда. — Чего-то Альтон запропастился, надо бы его проверить как он там.***
— Поразительно, просто потрясающе, — не переставая восхищаться, крутился вокруг Альтона молодой учёный. Впервые к нему в лабораторию и прямо в руки попадает такой чудный живой экземпляр в виде монолитовца. Объект «нездорового» интереса просиживал всё это, казавшееся бесконечным, время на каком-то железном столе, чья металлическая поверхность невыносимо ослепляла отражением искусственного света. Гладкая, блестящая и холодная. У парня случилось невольное дежавю, будто раньше ему приходилось чувствовать нечто столь напоминающее. Может прошлое начинает постепенно, шаг за шагом проглядываться из безмолвного тумана, возвращаясь в виде забытых воспоминаний. А может плод больного воображения или даже просто наваждения. В целом даже если ощущения кажутся знакомыми, это ещё не повод поддаваться прошлому, лучше сосредоточиться на настоящем, а также будущем. Обстановка в маленькой по площади лаборатории несколько угнетала бывшего сектанта, казалась чем-то чуждым, отталкивающим. Ассистент в белом халате продолжал ощупывать бледное измученное тело, внимательнейшим образом осматривая грубые швы на шее и туловище. — Прошу меня простить за нескромный вопрос, но я вижу, что вы перебинтованы, что-то с вами случилось? — вежливо поинтересовался у Альтона юноша. — Я… Не хотел бы обсуждать это, — парень отвёл взгляд в сторону, явно не желая разговаривать с кем-либо про это злополучное событие. — Что ж, я не в праве донимать вас своими вопросами. Если тема настолько неприятна, тогда она впредь не прозвучит в вашем присутствии. Замолчав на короткий промежуток, Дмитрий вдруг снова тихо заговорил: «Могу ли я развязать бинты и взглянуть на ваше ранение?» Молодому учёному нужно лишь удостовериться, что с этим парнем всё в порядке. Простое любопытство и может самую малость сочувствия. В Зоне каждый уважающий себя сталкер хоть единожды, но получал свою порцию ранений и травм. Всё же в условиях крайней антисанитарии этого желательно не допускать, но больше это походило бы на мечту и грёзы. Зона безжалостно кинет тебя в самую пучину всякого рода опасностей, как говорится, выживай как умеешь или твой бездыханный труп сожрут слепые псы. Альтон же не сразу дал добро на подобное действие со стороны этого любознательного юноши, толика сомнений всё же присутствовала. Неужели нельзя никак обойтись без этого? Рана, тем более такая относительно свежая ещё путём не зажила, а лишний раз беспокоить её вовсе не хотелось. Хотя… Она уже давно не давала повода на беспокойство. Ладно, была не была. Парень слегка кивнул, молчаливо соглашаясь на предложение Золина. Тот аккуратно принялся разбинтовывать, постепенно избавляясь от пресловутого бинта. Когда последняя полоска ткани ослабла, взору открылся вид на совсем бледненький рубец от ножевого ранения. — А позвольте узнать, когда именно вы его получили? — Примерно 3 дня назад… — тихим тоном произнёс Альтон. — Весьма удивительно, как за столь короткий промежуток, он сумел практически моментально затянуться. Видимо, ваше тело хранит куда больше секретов, нежели я раньше мог предположить. Послышались знакомые шаги в коридоре и на порог маленькой лаборатории ступил сталкер. Мужчина как раз вовремя застал сцену, в которой склонившийся Золин одними кончиками пальцев трогал рубец на правом боку Альтона. Они одновременно повернулись в сторону вошедшего. — Ну закрылись хотя бы, а то у всех на виду же, — Чур хрипло рассмеялся от того, насколько покраснели лица у обоих парней после его вероятно удавшейся шутки. — Я вас попрошу опустить подобную похабщину, пожалуйста, — смущённый Дмитрий, быстро отстранился от Альтона. Забавно Чуру наблюдать за резкой сменой эмоций на лице у ассистента, воспринимая как свою личную победу. Зато бывший сектант не особо изменился в лице, немного покрасневший и виновато отведший взгляд в сторону. Он всеми силами старался не смотреть прямо в глаза мужчине. Чувство вины снова накрыло с головой, когда сталкер показался на входе. Хотелось уйти куда-нибудь, спрятаться, только чтобы вновь не испытывать удушающую вину. Но тот кажется и не обратил внимания на это. Казалось, что ему просто всё равно, чего там чувствует этот бывший монолитовец, словно и не было его прямо здесь, сидящего на лабораторном столе. — Так, ну чего-то выяснил с ним, а? А то чо мы, зря пёрлись сюда? — перевёл тему в другое русло Чур и немного отошёл в глубь помещения, якобы заинтересовавшись висящими на стене плакатами с наглядной анатомией человеческого организма во всей своей необычной красе. Ему тоже не особо хотелось встречаться взглядами. — Ну, по имеющийся у меня документации из лабораторий и по воле удачного стечения обстоятельств, я узнал кое-какие интересные, на мой взгляд, вещи. Например, быстрая регенерация эпителиальных тканей, как в случае с уважаемым Альтоном. Его рана смогла образовать рубец всего за три дня, почти моментальное заживление, — замолчав на краткий миг, Золин будто собирался с мыслями, — впервые вижу нечто столь поразительное. — Я предполагал, что у Альтоши будут неожиданные сюрпризы. К глазам-то я привык и не такую пакость видывал, а вот чтобы на нём и заживало всё как на собаке, внатуре чудо дивное, — мужчина краем глаза глянул на поникшего парня, смиренно сложившего сцепленные руки на колени. Неужели настолько ему плевать на собственные причуды своего тела, раз выглядит настолько безучастно к текущей ситуации? Большинство бы уже прыгало от неимоверного счастья, а этот чудак даже не шелохнулся. Может он и так всё знал до этого, потому и не удивился нисколько? Да действительно, с чего это Чур вообще решил, что Альтон сам не знает своего организма и его потенциальные возможности. — Если бы у меня была такая фигня, я бы может и не тратил дохера бабок на проклятущие аптечки. Завидую чёрной завистью, — мужчина осмелился полностью повернуться к парням и почти незаметно подмигнул Альтону. Монолитовец натянул краешком губ ухмылку, полностью принимая данные слова как некоего рода примирительные. Может сталкер его теперь уж простил? Хотя бы процентов на 40? По-крайней мере, выражение лица одиночки нельзя интерпретировать как злость, отвращение или что-нибудь похожее. Родитель смягчился, остыл и уже не держит обиды за своё ещё пока неразумное чадо. — Но, тем не менее, с должным лечением его раны заживает гораздо быстрее, чем если бы их оставили как есть. Насколько я могу предполагать, эта конкретная мутация в генах. На глаз тут, конечно, сразу можно определить ещё две интересные мутации, такие как альбинизм и отсутствие зрачков вместе с радужкой в глазах. Поскольку по этой части у меня довольно мало нужной документации, то и судить о последней видимой аномалии я не могу в должной степени. И их в итоге может оказаться гораздо больше, чем можно выявить при первичном осмотре, — вынеся свой окончательный вердикт, Дмитрий внимательно посмотрел на одиночку. Чур погрузился в кратковременные раздумья после услышанного итога учёного, но почти сразу отвлёкся от своих мыслей, возвращаясь снова в реальность: — Так, ладно, с этим-то понятно, а вот можешь сказать вот про эти швы? — мужчина большим пальцем левой руки указал на соответствующие на теле Альтона. Золин немного придвинулся к самому монолитовцу, удерживая на железном столе одну из рук, слегка сжимая пальцы. — Могу предположить наличие вмешательства в полость тела, а вот по поводу шеи… Тут уж я не совсем пониманию их присутствие на шейном отделе. Даже для меня это остаётся загадкой, к превеликому сожалению… — Ну, а хотя бы примерные догадки-то есть? А то может ему башку чью-нибудь пересадили, и вот теперь его постоянно штырит из-за этого. Так как голова не своя. Молодой ассистент состроил весьма странное выражение лица, будто Чур тут сказки да фантазии свои больные вещает. Но по серьёзному взгляду тёмно-карих глаз, в которых можно утонуть при долгом их рассмотрении в близи, буквально бездонные дыры в голове, сразу становится ясна категорическая позиция в этом вопросе. Просто предположения, может глупые, несуразные, смешные, да какие угодно. О-сознание сотворит невозможное, при желании поднимет мёртвого из могилы, излечит больного раком, а от рождения глухому или слепому вернёт утраченные органы чувств. Им в силах изменить этот мир, устоявшееся в нём законы, сотворить нечто, что сможет держать под контролем десятки сотен человек, влиться единым сознанием в Ноосферу и стать одним целым. Гении своего времени. — Это всё так странно… Альтон наконец подал голос. Тихо, невнятно, как будто под толщей воды, голос звучал совсем бесстрастно. На него тут же обратили свои заинтересованные взоры Золин и Чур. — На мне ставили эксперименты, я помню ту бесконечную боль, которую я терпел и терпел, и терпел… Они постоянно говорили, что в этом нет ничего страшного… Они… Видимо смеялись над моими жалкими попытками освободиться… Я помню эти ощущения, как иглы под кожей, как взрыв в голове, вспышки и… И… Тяжело. Слишком тяжело. Невыносимая ноша опустилась на голову несчастного человека, огромная неумолимая сила заставляла страдать. Страдать во имя науки, нет, наивысшей цели, неуловимой и такой призрачной. Во имя чего ещё можно оправдать это? Он выглядел как зажатый в тиски, стиснутый в умелых руках кукловода, безвольная деревянная игрушка, умеющая открывать рот. Через него Он вещал своим последователям настоящую истину, неслышаемой Неверным; через него Он мог говорить напрямую с своими священными бойцами и благословлял на добродетельные убийства. Текущие по лицу чистейшие слёзы невинного ребёнка, беспомощно сжавшиеся бледные руки, выступающая синяя вена на виске и заунывный вой, непроизвольно вырывавшийся из глубин саднящего горла. Чёрная фигура нежно, с присущей ей родительской заботой, обнимала своими чернильными призрачными руками несчастное чадо, стоя за сгорбленной спиной. Она не была злобной или пугающей, она лишь хотела самого лучшего, передать сквозь эти успокаивающие объятья всю свою любовь. Она не умела говорить, но могла прикоснуться. Мама или папа, неизвестно из-за тьмы, покрывающий загадочную фигуру. — Что случилось, сынок? Я прекрасно вижу, как ты совсем отчаялся. Это нормально, поплачь. Слёзы помогут выйти наружу твоим эмоциям. Чей это голос? Он до боли в животе знаком, но слышится как далёкий, еле уловимый лепет незнакомого человека. Снова бред. Бред, бред, бред… — Это бред же, ну бред, да… — Альтон, ты… Чего? Парень поднял голову, видя размытый слезами силуэт сталкера. Его обеспокоенный глубокий взгляд, слегка нахмуренные чёрные брови и рука, положенная на понурое обнажённое плечо. Закономерное внутреннее беспокойство мужчины передалось теплом через его лёгкое, но в то же время напряжённое прикосновение на голую кожу. Оно так согревало. — Я… — Неприятные воспоминания, я полагаю, — послышался голос Золина, нервно перебирающего документы на своём рабочем столе. Он стоял спиной к своим гостям, откладывая часть бумаг в сторону, словно искал что-то ценное среди всего этого вороха белеющей на свету макулатуры. — Я не берусь судить по части психологии и психиатрии в целом, так как, к сожалению, не моя специальность, но боюсь, что у вашего друга какое-либо расстройство. Уж не знаю какое именно, но оно точно имеется. Обращался он непосредственно к сталкеру. Смуглое лицо будто в один миг перестало выражать хоть какие-то эмоции. С присущим спокойствием Чур рыскал глазами по опухшему и раскрасневшемуся от горьких слёз лицу напротив. Непозволительно близко наклонившийся, он тут же поспешил отвернуться от парня, убрать свою руку с плеча, и наконец приблизиться к учёному, который до сих пор всеми силами старался что-то найти в бумагах. — Расстройство говоришь? — уж чересчур недоверчиво поглядывая на Альтона издалека, слова мужчины были насквозь пропитаны сомнением. — Да, всё верно. Я думаю, нет, я уверен, что ваш товарищ получил душевную травму, будучи находясь в сами знаете какой группировке. Сейчас ему могло что-то напомнить о тех травмирующих событиях и в итоге впасть в тревожное состояние, — ясно изложенная мысль Дмитрия звучала уверенно и легко, словно каждый день он ставил диагнозы по лицам. Внезапная хватка за грудки белого халата заставила крупно вздрогнуть молодого человека. Высокий по сравнению с ним одиночка вдруг ни с того, ни сего, схватил его и угрожающе нависал над ним, отбрасывая зловещую тень: — Да ты что, за сумасшедшего его принимаешь? Совсем страх потерял? — Чт? Конечно, нет! Что вы вообще себе позволяете? Наполненный возмущением и искренним непониманием, ассистент схватился за запястья, пальцы буквально стальной хваткой вцепились в многострадальный халат, удерживая его на месте. Коленки предательски тряслись и стоять ровно ему позволял только сталкер. Ещё немного и тут развернётся самый настоящий мордобой, который обернётся не в лучшую сторону для хилого учёного. Никогда не знавший драк, он уйдёт в нокаут с первого же удара. Атмосфера медленно, но верно накалялась до предела. — Чур! Перестань, отпусти его! Подорвавшись с насиженного места, Альтон резко ухватился за предплечье обозлённого мужчины. — Да ты ваще слышал, как он тебя назвал? Ненормальным! — Отпусти его, — куда строже повторил бывший сектант, сильнее сжимая захваченную конечность. Видно серьёзный настрой в пустых белках и явное нежелание причинять вред как мужчине, так и этому юноше. Смуглые пальцы медленно разжались и наконец отпустили Золина. Тот тут же принялся судорожно поправлять свою одежду, распрямляя все образовавшиеся складки на ней. Слышно тихий, но отчётливо слышимый облегчённый выдох. — Ч-что ж, надеюсь подобных неурядиц в дальнейшем не возникнет, — Дмитрий с нескрываемой неприязнью покосился на сталкера. Светлые пряди нелепо оттопырились в разные стороны, и он поспешил одним ловким движением поправить слегка съехавшие с переносицы очки, — хотя бы постараетесь держать свою агрессию в узде. Одиночка смерил хмурым взглядом этого нерадивого учёнышку, возомнившего себя невесть кем и разбрасывающегося здесь нелестными словами. — Извините за это, но вообще мы с Чуром здесь по другой причине, — с осторожностью выпуская из своей хватки руку мужчины, Альтон обратился к Золину. — И какой же интересно? — После моего, скажем так, «пробуждения», я начал испытывать иногда внезапные приступы агрессии. Нам бы хотелось знать, почему. — Хмм, может я и смог бы что-нибудь ответить по этому занимательному вопросу, но боюсь, что я на данный момент не располагаю соответствующей документацией. Сейчас я могу лишь выдвинуть свои предположения. — Да, хорошо. Учтиво кашлянув, Дмитрий продолжил: — Поскольку учёные из О-сознания ставили множественные эксперименты как на животных, так и на людях, то с большей вероятностью они вмешивались в отделы мозга. С целью изучения, скорей всего. Они могли поставить неудачный эксперимент, провести не те опыты, в конечном счёте произвести неправильные расчёты и, грубо говоря, наложать. А может, это было целенаправленно. Возможно, они добивались именно этих результатов и в итоге это вылилось в эти неконтролируемые приступы. А также последующие проблемы с психикой. Но! Я думаю, что эти симптомы не были изначальными, они появились вскоре после утраты контроля над разумом человека. Они также могли быть и ранее до взятия этого контроля над разумом. — То есть… — То есть неизвестно последствием чего являются эти приступы. Может Выбросы на вас так влияют, может нарушения в коре головного мозга, физическая или психическая травма, да что угодно. Любой из вариантов имеет место быть. Однозначного ответа у меня нет. — Понятно. И ради такого ответа мы с тобой пёрлись сюда, да? — передёрнув плечами, неудовлетворительно произнёс Чур. — Я ожидал, конечно, чего-то более вразумительного, а тут одни какие-то, видите ли, предположения да догадки. Сидишь тут со своими вонючими бумажками, два грёбанных месяца изучаешь Монолит, а по существу сказать, почему у него башню сносит периодически, не в состоянии. Чем ты тут тогда занимаешься, а? Дрочишь круглосуточно? — А ну, немедленно прикратите этот несносный балаган в моём присутствии! — не выдержав этого словесного потока, Дмитрий в раз оборвал его внезапно сильным ударом по столу. Тяжёлое дыхание, раскрасневшееся интеллигентное выражение лица, раздувшиеся от злости ноздри. Теперь от былой учтивости и дружелюбности не осталось и следа. Повисло напряжённое молчание. Вымученный вздох сорвался сквозь сжатые в тонкую неровную полоску губ взбешённого молодого ассистента. — Итак, я надеюсь, вы узнали всё, что хотели и вам теперь нет смысла здесь находиться. Поэтому попрошу выйти вон в ту дверь и больше не появляться на пороге моей лаборатории, — юноша поглаживал пульсирующую от удара больную ладонь. — Альтон, одевайся и пойдём, я тебя снаружи подожду, — сталкер поспешил поскорей ретироваться из удушливого помещения на свежий воздух. Альтон решил побыстрее облачиться в верхнее, дабы не испытывать его терпение в долгом ожидании. — Всего доброго, — сконфуженно попрощался Альтон. Только переступив порог, парень напоследок своему уходу услышал снова добродушного Золина: — Я на вас лично зла не держу, не переживайте. Идите и до скорой встречи. Тепло улыбнувшись учёному, Альтон устремился к выходу из бункера, наконец покидая его окончательно. Неподалёку, возле оставленного кем-то другим кострища, сидел Чур. Поникшая поза с трясущиеся левой рукой, зажимающей зажженную сигарету. К такому одиночке страшно подходить. Нестабильное по виду состояние вызывало этот страх непроизвольно, Альтон всё-таки решил рискнуть подойти к нему. — Чур, прости, — бледная крепкая ладонь с осторожностью легла на плечо мужчины. Тот и взгляда не поднял. — Да ты-то за что извиняешься, я же его довёл, правда мне этот вычурный козлина сразу не понравился, зря пришли только, — натужная затяжка и медленный выдох сизого дыма. — И всё же, не надо было так срываться, плохого он ведь ничего не сказал. — Он тебя прямым текстом психом назвал, вот что плохо, неужели не понял до сих пор? — оторвавшись от созерцания на пожухлую бледно-зелёную траву, сталкер поднял недоумевающий взгляд на бывшего бойца Монолита. — Он наверняка не это имел в виду. Совсем не это. Ты же и сам видишь, что со мной происходит, Чур, почему же ты закрываешь на это глаза? — Ладно, хрен с этими учёными, пойдём, посидим где-нибудь, а то я что-то вымотался уже, мне покой нужен, — недовольно морщась, Чур выкидывает истлевающий окурок куда-то в траву справа от себя. — Хорошо, — покорно соглашается Альтон, убирая свою руку с плеча и следя за встающим во весь свой нехилый рост мужчиной. Солнце беспокойно скрывалось за молочными облаками, точно за воздушными мягкими подушками и пускала редкие лучи на обеднённую радиацией сырую матушку-землю. Совсем небольшой порыв ветра игриво покачивал верхушки одиноко стоящих по округе берёз. Всё больше отдаляющийся металлический бункер был сродни пластмассовой игрушке, оставленной ребёнком посреди песочницы, такой чужеродный в этом месте. Каждый со своим неприятным осадком на душе двое путников отправились на поиски лучшего места для времяпрепровождения.