Монолит не отпустит тебя

      Громкий и стремительный свист снаружи хаты, брошенной бывшими хозяевами, предвещал скорую грозу. Мелкий дождик уже вовсю звонко стучал по ветхой крыше, укрывавшей одиноких путников от начавшейся непогоды. Через незаметные глазу щели всё же смогла просочиться небесная водица, скапливаясь влагой по углам. Но то куда лучше, чем сидеть где-нибудь под случайным деревом в глупой надежде скрыться от жестоких порывов сильного ветра. Облупленная белая печь давала относительное тепло, оттого Рыжику приходилось вечно кутаться в Чурову плащёвку, хоть как-то спасающую от пронизывающего до самых костей холода. Мёрз он всегда всегда нещадно. С сильным раздражением в попытках согреться натягивал парень на себя этот верхний слой, проклиная не то отсутствие внушительной жировой прослойки, не то окружающий климат. А Алексею, казалось, всё нипочём: его этот пресловутый холод и не пугал никогда, лишение дополнительного элемента одежды он словно и не замечал. По утру, в самую рань, мог умываться холоднющей водой на улице, не испытывая при этом дискомфорта. Большие руки смугловатого мужчины в самую тёмную ночную стужу могли согреть не хуже той же злосчастной печки, а то и куда лучше. Это было по-своему приятно. Сидеть под боком у Чура в разгар сильного ливня, ловить мимолётные взгляды и слушать краем уха пустую болтовню о всём подряд. Пустословие неотделимо от этого сталкера. Парень постоянно забавлялся от привычки товарища трогать или всячески поправлять свои волосы, поистине чёрные и такие притягательные. Тщательно следил за ними, будто от этих нехитрых манипуляций зависела вся дальнейшая жизнь.       — Да красивый, ты, красивый, кончай теребить, иначе отпадёт, — беззлобно предупредил Рыжик, перехватывая движение чужой руки и уже самостоятельно прикасаясь к жёсткому хвосту, дабы потуже затянуть на затылке.       — Попахивает несусветной дичью, — ответил мужчина на столь самоуверенное заявление, словно и взаправду поверил этому.       — Да я бы не сказал, что здесь так ужасно пахнет, — в такой шутке не было особой остроты или гениальности, но она смогла рассмешить двух взрослых людей, словно малых детей. Вот таким образом, спутники проводили каждое, свободное от брождения по Зоне, время. В уединении друг с другом, травле смешных лишь в узких кругах анекдотов, в размышлениях о бытие и изредка заманчивых дискуссиях. Их маленький дуэт притягивал всеобщее внимание, ведь то, с какой органичностью смотрелись они вместе, не могло не зацепить глаз. Вот если спросить напрямую у Чура: «Чем тебя привлёк этот рыжий новичок?» А тот лишь хмыкнет и ответит уклончиво: «Он просто мне понравился как человек, с кем не скучно никогда». А в действительности-то? Не лишь же этим? Конечно, не лишь. Это одно из качеств, но далеко не единственное. Рыжик первый проявил инициативу в более близкие отношения, нежели как исключительно товарищеские. Он первый предложил то, о чём взрослый мужчина не мог даже мечтать — испытание новых, доселе неизведанных, ощущений. Мечтательный сталкер представлял любовь как что-то возвышенное и недосягаемое обычными смертными. Оно не образовывается на пустом месте и не исчезает в никуда, оно было, есть и будет, даже когда телесная оболочка умрёт, душа встретится на том свете с любовной половинкой, рано или поздно. А для Рыжика? Секс — приоритетная потребность в жизни. С любовью или без — не играло ощутимой разницы в получении физического удовольствия. Молодой организм требовал разрядки при помощи других людей. Не столь важно каких. Главное найти такого согласного на подобные взаимодействия. И он отыскался, спустя стольких тяжеленных усилий по поиску подходящего кандидата, разбитого носа и фингала под глазом. Как оказывается в Зоне не каждый встречный-поперечный замутит с тобой шашни. Чур или Лёшка, позже раскрыл своё настоящее имя одиночка, оказался лучшим партнёром несколько погодя. Невинность и крайняя непросвещённость в дела любовные, в некоторой степени удивили. Столько лет внутреннего подавления своих предпочтений и стремление их избегать, настолько панически бояться осуждения со стороны общества.       — Думаешь легко признаться всем вокруг, что я гомосек? Хер кто тебя примет. Загнобят и выкинут, если кто узнает истину. Мне от осознания того, что я не могу кому-то рассказать об этом свободно, уже горько на сердце. Да легче удавиться.       — Лёш, не надо так говорить… Вот, смотри сюда, — Рыжик закатал рукава до локтя, обнажив оба предплечья. Светлеющие рубцы покрывали руки практически полностью, не оставляя живого на них места.       — Нихера себе…       — Не то слово, Лёш, не то слово. — Парень опёрся на колени. Внимательно вглядывался в обалдевшие глаза напротив. — Это наглядный пример моих неудавшихся попыток. Были и таблетки, седативные, если быть точным. У меня проблемы со сном ещё с пиздюшества. Дозировки увеличивались, ну и я в конце-концов захотел заснуть вечным сном. Благо я облевался ими просто, Бог видать уберёг. Или в рубашке родился, раз ни это, ни тем более вот это. — Он вновь указал на рубцы. — Не помогло мне откинуть копыта. Я выкарабкался из этой вонючей ямы, и не вспоминаю теперь, потому что больно. И не смей так тоже делать. Иначе исход неудачный может получится. А оно тебе надо?       Поражённый до глубины души данным рассказом, Чур закусил нижнюю губу и подпёр кулаком подбородок. Он в задумчивости отвёл взгляд, смотря на дальние серые просторы за окном, частично скрытые за стеной усиливающегося проливного дождя. Частый стук капель об крышу слегка отвлекал от клубка перевариваемых мыслей. Молчание затягивалось слишком долго.       — Лёш, я тут подумал, — вязкую тишину нарушил юноша.       — Чего? — отвлёкся от собственных нелёгких раздумий Чур, поворачивая голову в сторону собеседника.       — Чего-чего. — Передразнил новоявленный сталкер. — Я подумал, что… Ай, ладно, неважно.       Новичок не спеша поднялся с места у печи, а плащ плавно соскользнул с плеч, оставаясь валяться на дощатом полу. Подошёл к мужчине, укладывая полухолодные ладони на небритые щеки, целенаправленно оглаживая большим пальцем грубый шрам, уродующий правую сторону лица Чура.       — Такой очаровательный, — одарил его искренней улыбкой Рыжик. Кажется, будто в окутанной мраком комнатке, пробился крохотный лучик света.       — Издеваешься? — с подозрением отозвался сталкер, также ухватившись за чужие запястья, но в очень деликатной манере, словно боялся лишнюю боль причинить издавно зажившим ранам. Тепло моментально передалось сквозь кожу.       — Издеваться не в моём стиле, ты же знаешь.       — Ага, ну конечно.       Рыжик утянул Чура в поцелуй. Тягуче сладкий, как карамельная патока, будоражащий нутро и по-своему вкусный. Настолько самозабвенно чувствовать прикосновения «огонька» к коже. Горячие и страстные, они доминировали над телом мужчины, превращали окружающий их двоих мир в ничтожный белый шум, в этот момент не перетягивая на себя основное внимание. Сейчас существование сосредоточено только на волшебных ощущениях близости с Дьяволом.       — Такой хороший, любишь же комплименты, признай, — жилистые руки парня грубо мяли грудь. Ему в самом деле нравилось получать очередные комплименты от Рыжика, как бы неловко было признавать такое. А кому ж не будет льстить такое, когда в прошлом не то что их не слышал, да ты оскорблений соберёшь целый вагон и маленькую тележку. А тут сполна обласкают всяко разно, ещё и жарким поцелуем одарят. Сок сочной молодости, которым наполнен в мягком плотском сосуде. Мужчина ещё пока не считал себя слишком уж старым. Но срок жизни медленно утекал в вечную пустоту, и он уже не сможет повернуть вспять. Рыжик предоставлял тепло близкого человека, какое родная семья не дала в прошлом.       В эмоциональном порыве Чур обхватил туловище парня, захватывая в крепкие объятья оного, изрядно удивившегося. Рыжик улыбнулся подобному яркому проявлению чувств партнёра. Выглядело это как некая детская привязанность, глубокая и несвойственная по обыкновению взрослому человеку. Не то чтобы сильно его удивляло такое, ведь мужчина до последнего не имел по-настоящему стоящих любовных контактов, но хотя бы ради простого любопытства.       — Я так люблю тебя, ты даже не представляешь как, — вкрадчиво прошептал Чур, с удовольствием вдыхая породнившийся аромат близкого человека в застиранной старой кофте, пропитавшейся насквозь запахом хозяйственного мыла, терпкого сигаретного дыма и Бог знает какой ещё пакости.       Рыжик поцеловал сталкера ласково в макушку, как родитель своё любимое чадо. Научить его любить и чувствовать естественное желание совершенно не составляло труда. Он заслужил этот ответный подарок «огонька».