Bring me through

      — Насколько высоки шансы на восстановление? — спрашивает Макс осторожно, точно боясь услышать приговор вместо ответа.       — Без ещё одной операции шансы малы, — с сожалением в голосе отвечает врач. — Повреждение обширное, но, к счастью, частично обратимое. Нам уже попадались такие случаи.       У девушки отлегает на сердце. Ей достаточно шанса, даже без стопроцентных гарантий. Ей ли не знать, что гарантию в таком случае никто не даст.       — Вот только... — осторожно начинает врач и Макс аж подбирается на своём стуле от этих слов.       — Только что? — едва выговаривая, переспрашивает она. От волнения голос срывается и выходит только испуганно шептать, точно маленькой девочке.       — Ваша страховка не покроет эту операцию. Придётся заключать контракт напрямую с больницей.       — И сколько это стоит?       Врач, видя её лицо, называет сумму, точно прощения просит. И Макс понимает это — он произносит тот самый приговор, которого она боялась.       Она в жизни не соберёт столько денег. Даже если будет впахивать на Винса круглосуточно и не тратить ни копейки из заработанного на еду и аренду комнаты.       — У вас есть... — начинает девушка севшим голосом, но не может выговорить следующие слова и ей приходится прочистить горло, прежде чем продолжить: — у вас есть рассрочка? Кредит? Какие-нибудь специальные программы для нуждающихся? Что-нибудь, что может...       — Есть пара благотворительных программ, правда там квоты по конкурсу, своего шанса можно ждать годами, — пожимает плечами врач и выуживает из ящика стола брошюру. — Насчёт кредита... мисс, вы — граждане другого государства, местные банки вряд ли предоставят вам такой займ. Может у вас на родине?..       Макс, принимая брошюру, лишь качает головой. В России им — вчерашней студентке без гроша за душой и недееспособному пенсионеру с инвалидностью — точно не дадут кредит, максимум удастся найти специалиста с нужным уровнем мастерства, который обойдётся дешевле. Только до дома ещё доехать надо, а отец сейчас не транспортабельный. В ближайшее время даже один короткий полёт на самолёте убьёт его, а им лететь с двумя пересадками — в Нью-Йорке и Москве.       — Я рассмотрю варианты и сообщу решение, хорошо? — старается произнести она как можно бодрее, однако выходит отвратительно. Вцепившись в брошюру и папку с документами, она буквально сбегает из кабинета.       Ей нужно на воздух.       У больницы, куда их с отцом доставили, разбит небольшой скверик, в котором любят гулять на ласковом уже вполне летнем солнце пациенты с родственниками, а во время своих перерывов врачи и медсестры. У Макс щемит сердце: как бы она хотела привести сюда отца, пусть даже на коляске, но он ещё на аппаратах и ему нельзя покидать палату. Остаётся лишь в печальных мыслях найти свободную лавочку и, глубоко дыша в попытке успокоиться, как следует всё обдумать.       Вариант с операцией помог найти доктор Волакис. Специалист, который будет её проводить, действительно гений нейрохирургии, раз согласен выполнить такую тонкую работу, и странно, почему он довольствуется тишиной непримечательного Су-Фолс вместо дорогостоящих частных клиник в мегаполисах. Не то чтобы Макс жаловалась или чтобы её это слишком интересовало, но на его месте лично она проявила бы куда больше амбиций.       Только счастье в виде альтруизма хирурга ей в любом случае не светит, если она не найдёт деньги. А иначе восстановительная терапия займёт почти безрезультатные годы, за которые папа успеет умереть от рака быстрее, чем снова сможет ходить и в полной мере осознавать реальность вокруг себя. Вряд ли доктор Волакис продолжит со своей методикой на таком безнадёжном пациенте, он быстрее организует ещё один конкурсный отбор и найдёт нового страждущего на место её отца. И ведь не от чёрствости сердца, а потому что придётся двигаться дальше.       Где взять деньги? Быстро, много и без помощи банков?       Мимо Макс проносятся на скейтах подростки, у одного из них бумбокс, из колонок которого, вопреки расхожему стереотипу, кричит на всю улицу не какой-нибудь рэпчик почернее, а... «Красотка». Та самая заглавная песня из фильма с Джулией Робертс и Ричардом Гиром — Макс сходу вспоминает его, потому что смотрела по телевизору пару недель назад.       Неужели это знак, которого она не просила, но очень ждала?       Девушка содрогается от перспективы, но тут же вспоминает свои слова в Брокен Боу: цена за жизнь отца её не волнует. Она уплатит любую.       Тяжело вздохнув, Макс отлипает от лавочки и возвращается в палату — побыть с папой ещё немного.       К вечеру идиотская мысль о том, как заработать деньги быстрее, чем в забегаловке, начинает казаться ей единственным решением. И самым действенным. Сказал бы ей кто-нибудь пару лет назад, что она решится на такое — плюнула бы ему в лицо.       Сейчас она выуживает из нехитрых пожиток как можно более короткую и пошлую одежду с вопросом как бы удачнее это всё скомбинировать. Проблема в том, что слишком откровенную одежду Макс и в лучшие времена не носила, предпочитая удобство вычурности. И из косметики лишь карандаш для глаз, тушь, крошечная четырехцветная палетка и неброская помада. Особенно не разгуляешься.       В конце концов ей удается создать что-то более-менее прилич... неприличное из джинсовых шорт и завязанной под грудью футболки. Жаль, нет нормальных туфель — босоножки смотрятся совсем уж жалко. Тут как с помадой не поколдуешь, а ведь в макияже Макс превзошла сегодня все свои прошлые умения, пока вырисовывала длиннющие стрелки и делала помаду более яркой с помощью теней. Хорошо бы взять красный оттенок, но его сейчас нет, поэтому девушка надеется, что доморощенный вариант стиля вамп станет достойной альтернативой. Волосы, вопреки привычке, она распускает и чуть распушает водой, чтобы смотрелись эффектнее.       Глядя на результат в зеркале, Макс вздыхает: пора идти. Пора — пока не передумала.       Следующим вопросом становится поиск места. На глухую тёмную дорогу она точно не пойдёт, если не хочет, чтобы её труп потом нашли где-нибудь в лесочке, а потому остаётся клуб. Не слишком модный, чтобы соответствовать, и не слишком позорный, чтобы её авантюра имела хоть какой-то смысл.       Стейси упоминала несколько. Знать бы ещё, насколько они соответствуют запросам. Придётся проверять на практике.       В одном из них очередь на входе, и Макс задумывается, стоит ли заходить внутрь. Там явно дресс-код и наверняка нужно будет что-нибудь купить, только денег на пробные шаги и ошибки у неё нет, поэтому она остаётся ошиваться вокруг, будто кого-то ждёт. Она ведь и вправду ждёт — кого-нибудь подходящего.       Подходящий заставляет её понервничать в ожидании. Слишком дёрганная и выглядящая жалко Макс не то чтобы купается во внимании мужчин, жаждущих быстрой любви и всего такого, и перебирает вариантами — нет, напротив, на неё обращают внимание далеко не сразу: все в основном заходят в клуб, периодически выходя обратно на перекур. Во время одного из таких перекуров её и замечают.       — Эй, красавица! — восклицает слегка подвыпивший парень на вид старше её лет на десять. — Ждёшь кого-то?       Он выглядит достаточно платежеспособным, чтобы с этим можно было работать, однако слова застревают в горле, а потому Макс лишь неуверенно качает головой.       — Не хочешь присоединиться? — парень подходит ближе, опирается боком о стену, где примостилась Макс, согнув ногу в колене, точно киношная шлюха.       Девушка нервно пожимает плечами.       — Да брось зажиматься, пойдём, — парень по-хозяйски обвивает руку вокруг её талии. Макс старается не думать о том, что ей придётся позволить сегодня не только такие жесты, иначе её стошнит.       Это всё ради отца, повторяет она в мыслях, ради его спасения. Он не заслуживает дочь-проститутку, но он заслуживает полноценную жизнь — настолько, насколько получится её вернуть. Он никогда не узнает, а если узнает, то простит.       Макс позволяет провести себя мимо вышибал, размышляя, станет ли ей легче пережить этот вечер, если она выпьет. Не просто пива, а чего-нибудь покрепче, чтобы забыться и ничего не чувствовать.       Внутри душно, накурено и громко. Вопит музыка, басы сотрясают пол под ногами и переворачивают внутренности, а люди пытаются перекричать музыку в желании немного побеседовать. Кто-то компанией сидит за столиками, кто-то пристроился у барной стойки и многие качаются на танцполе в такт музыке, укутанные полумраком помещения.       — Что будешь пить? — спрашивает у неё парень.       — Виски с колой, — отзывается девушка, выпаливая первое, что в голову приходит.       Её кавалер кивает и уходит к бару. За те пару минут, какие нужны ему, чтобы вернуться с двумя стаканами в руках, Макс приходится подавить желание сбежать отсюда, пока никто не видит. Приди она в такое место с друзьями, ей бы понравилось, но сейчас она чувствует себя слишком не в своей тарелке.       — Как тебя зовут! — кричит парень, вручая Макс стакан с темным напитком.       Девушка задумывается: говорить настоящее имя или своё прозвище ей не хочется, словно связь с происходящим опорочит их оба. Даже настоящее имя, ведь тогда она будет вспоминать о постыдных последствиях своего отчаяния каждый раз, как её будет звать папа. Хотела бы она представиться именем матери как месть за всё хорошее, чего она в их с папой жизни не сделала, да только, о ирония судьбы, родители в этом подложили ей свинью.       — Соня, — выдавливает она, наконец. Ассоциация из школьной программы по литературе приходит как-то сама собой — Достоевский там, должно быть, в гробу заёрзал. — А тебя?       — Рико, — с пафосом отзывается парень и протягивает стакан, чтобы чокнуться: — Чин-чин!       — Чин-чин, — Макс стукает своим стаканом об его, и немного коктейля выплёскивается им на руки. Рико смеётся от этой маленькой аварии.       Виски в сладкой коле немного расслабляет Макс, она согревается после холодной улицы и слегка оттаивает к Рико. Хочет, было, спросить его о том, кто он, чем занимается, об интересах, но вовремя себя одергивает — ей это ни к чему. Он не станет её другом или парнем. Он забудет её назавтра или через пару дней, да и она постарается не вспоминать о нём больше никогда. Не стоит вовлекаться в слишком личное.       Вместо этого они танцуют несколько песен подряд, снова выпивают и шутят пьяные шутки. Макс наконец-то набирается смелости сделать шаг к тому, для чего пришла сюда, иначе кто-нибудь из них надерётся настолько, что дальше любые попытки станут бессмысленными.       Она пальцем манит парня в сторону туалета. Пьяное лицо Рико меняется и даже в грохоте музыки слышно, как он пошленько присвистывает.       В коридорчике по пути к туалетам он снова обнимает Макс за талию и тянется поцеловать, но она прикладывает палец к его губам:       — Не так быстро, ковбой, — произносит она, под алкоголем голос звучит увереннее. — Я сюда не просто так пришла.       И, как бы невзначай, делает двумя пальцами характерное движение.       Рико отстраняется и, нахмурившись, роется в карманах, пока в конце концов не вытаскивает оттуда мятую купюру, которую несколько секунд разглядывает осовелым взглядом:       — Бенни-техасский-пенни, — даже не спрашивает, а объявляет он, протягивая Макс стодолларовую купюру. Дневной заработок у Винса, если без чаевых и штрафов — Макс понимает, что будет полной идиоткой, если откажется.       Она проворно забирает купюру, притягивает Рико одной рукой за воротник для поцелуя, а второй заталкивает деньги поглубже в карман шорт, чтобы не потерять. Хорошо бы в лифчик, но нет гарантий, что Рико не доберётся туда в порыве страсти, — а учитывая, насколько рьяно он отвечает, всё может случиться.       Пытаясь отвлечься, отрешиться от происходящего, Макс пробует сравнить поцелуй Рико со своими прошлыми отношениями, хотя бы с Русиком, но быстро отбрасывает эту идею: с Русланом они целовались искренне, в порыве настоящих эмоций, а не низменных инстинктивных побуждений, несмотря на то, что в конце концов тот оказался козлом и расстались они плохо. С Антоном всё было настолько давно, что Макс уже толком не помнит, а приукрашивать остатки воспоминаний даже ради такого случая не хочет.       Рико облапывает её задницу, забирается за пояс шорт и под тонкую ткань нижнего белья, проводит кожей по коже. Макс вздрагивает от прикосновения, но не останавливает, надеясь, что это распалит её так же, как распалён сейчас Рико, и дело пойдёт на лад само собой.       Он, не церемонясь, поворачивает её спиной к себе, прижимается своим пахом с уже стоящим колом членом к её заднице и снова запускает руки в шортики, чтобы уделить внимание клитору. Макс зажмуривается, пытаясь не отстраниться — пусть это гораздо больше, чем она позволяла своим бывшим, но она знает, что прикосновение должно быть приятным, крышесносным, она должна хотеть, чтобы он зашёл дальше. Только попытки Рико... какие-то сухие, ни о чём, и всё, что хочет сейчас Макс — чтобы это побыстрее закончилось.       Чтобы случился катаклизм, апокалипсис, теракт — что угодно, лишь бы это отвлекло Рико.       Она пытается представить свои дальнейшие действия: он полапает её, они ввалятся в туалет, найдут свободную кабинку, и там... снова кабинка туалета, как будто сама судьба хочет, чтобы её первый раз, один из самых важных в жизни моментов случился в обмоченном провонявшем толчке. С пьяным придурком, которому она безразлична, лицо которого она не то что не запомнила — практически не успела разглядеть в полумраке.       От этих мыслей подкатывает тошнота.       Да, Макс сама решила пойти по кривой дорожке, но она не хотела бы запоминать секс, важную часть жизни и воспетое в романтических фильмах чудо единения мужчины и женщины, как нечто грязное, болезненное и омерзительное. По крайней мере, свой первый раз. Она не хочет стыдиться своего первого раза — сейчас эта мысль единственная бьётся набатом в её пьяном мозгу.       Рико переходит поцелуями на её шею и, всё ещё орудуя одной рукой в трусиках, второй нашаривает болт на шортах. Кажется, ему даже уединения не надо, хватит и так, у всех на виду.       — Стой, — мямлит Макс, слабо трепыхаясь в его руках. — Стой, стой...       Рико и ухом не ведёт, продолжает в том же духе, чуть ли не пальцами её трахает. Он не остановится, поэтому Макс приходится схватить его за запястье и, прикладывая все имеющиеся силы, выдернуть его руку.       — Эй, какого..! — шипит Рико ей на ухо и придавливает плечи к стене.       Макс вырывается, резко оборачивается и толкает его в грудь. Будь он трезвее, у неё ничего бы не вышло, но сейчас он, покачиваясь, отшатывается на шаг назад, и Макс едва не бросается его ловить — инстинктивное движение, порождение воспоминаний о прошлом разе. Рико придурок, однако девушка не хотела бы убить ещё одного человека, да ещё и когда свидетели вокруг.       — Я передумала! — заявляет она громко. — Ничего не будет, остынь.       — Я заплатил! — рычит Рико. — Не будь сучкой!       Макс нашаривает в кармане купюру и буквально впечатывает её в грудь парню, после чего уходит быстрым шагом, пока он не опомнился. Спешно пробирается сквозь толпу к выходу, подальше отсюда, чёрт бы побрал этот клуб.