Bring me through

      Вечерний воздух отрезвляет, выветривает из головы идиотские мысли. Макс озирается на курильщиков возле клуба, точно испуганный котёнок на собак, и припускает прочь по улице, сворачивает в переулок, ещё один и ещё — под фонарями и среди людей, но так, чтобы Рико не нашёл её, если попытается догнать.       Силы покидают её около какого-то магазинчика; девушка останавливается и, опираясь руками о колени, наклоняется, чтобы перевести дух. Едва поднимается, замечает своё отражение в витрине — видок тот ещё: растрёпанные волосы, помада бесстыдно размазана, правда всё, на что хватает сейчас Макс — это стереть её остатки запястьем.       Боже, о чём она только думала?!       Ничего не выйдет, так точно ничего не выйдет. Она не сможет. Её отец останется инвалидом, последние годы которого пройдут в мучениях и боли, лишь потому, что дочь — тряпка, которая не сумела.       Макс чувствует, как снова накатывают слёзы, неловко утирает их рукой и почти бездумно достаёт телефон. Наощупь ищет в списке контактов знакомый номер.       Абонент отвечает сразу, чуть уставшим голосом. Макс пытается припомнить, сколько сейчас времени, но не может, как и найти в себе угрызения совести за то, что звонок, возможно, получился неприлично поздним.       — Забери меня, пожалуйста, — выпаливает она в трубку.       — Детка, я не такси, — ворчит Дин. Видимо, обиделся, что она не пришла в бар, когда он приглашал.       — Пожалуйста, — уже тише и не так решительно просит Макс, её голос начинает дрожать, и она ничего не может с этим сделать. — Забери меня. Я не...       — С тобой всё в порядке? — настораживается Винчестер.       — Да. Просто отвези меня, прошу, без вопросов.       — Ладно, где ты? — вздыхает он.       Она оборачивается, смотрит на название магазина, ищет табличку с названием улицы и номером дома. Этого оказывается достаточно — Дин хорошо знает город, а вот Макс бы пришлось долго искать путь домой.       — Скоро буду, — бросает он, прежде чем отключиться.       Макс садится прямо на тротуар и приказывает себе ни о чём не думать. Ни о провале, ни о побеге, ни о том, что теперь-то она точно навязалась Дину. Если она сейчас позволит себе зациклиться на всём этом, дальше ей будет только гаже на душе.       Наверное, поэтому она позвонила Винчестеру — искала компанию того, кому доверяет. Вернее, кому доверяет здесь больше остальных. По крайней мере, он всегда оставался с ней честным и благородным.       Чёрная «Импала» тормозит рядом чересчур быстро, будто через пять минут. Должно быть, Макс слишком выпала из реальности.       — Выглядишь так, будто тебя оборотни потрепали, — усмехается Дин, выглядывая из окна. — Залезай, — он кивает в сторону пассажирского сидения.       Слегка шаткой походкой девушка обходит машину и забирается на широкое переднее сидение. Скидывает босоножки и сжимается в комочек, обнимая коленки руками.       — Ты точно в порядке? — спрашивает Дин уже более обеспокоенным голосом. — Тебя кто-нибудь обидел?       Макс лишь мотает головой, на глаза снова наворачиваются слёзы, которые она даже не пытается стереть, лишь судорожно глотает рыдания.       — Не похоже, — комментирует увиденное Винчестер. — Макс, эй, — он несильно пихает её в плечо.       — У папы инсульт, — выдавливает она, наконец, опасаясь, что парень истолкует её молчание гораздо хуже, чем оно есть на самом деле. — Я пыталась напиться... и... вот.       — Надо было сразу звать меня, — беззлобно ворчит Дин, заводя мотор. — Я бы показал тебе, как правильно.       Макс слабо улыбается. Надо было.       — Куда тебя?       Она называет адрес и, судя по комментарию Дина, она умудрилась сначала забрести, а потом убежать в совершенно противоположную сторону. Что же, это стало бы замечательным приключением на задницу, возвращайся она ночью одна.       На машине до общежития они добираются быстро, но Макс чувствует себя значительно лучше, чем до приезда Дина. Есть в нём что-то успокаивающее.       — Зайдёшь? — невинно спрашивает она, пока натягивает босоножки обратно.       Дин пожимает плечами, заруливает на парковку и выбирается из машины.       — Я видел порно, которое начиналось точно так же, — бормочет он, пока запирает двери.       Макс смеётся (её удивляет, насколько легкомысленно ей это удаётся) хватает парня за руку и тянет за собой ко входу. Винчестер не сопротивляется. Считает приглашение намёком?       — Мы всего лишь на «чай» или хочешь научиться напиваться у профессионалов? — бодро интересуется Дин, пока они поднимаются по лестнице.       — Не бросай алкогольных вызовов русским, — журит его Макс. — И тогда... pechen', pechen'... короче, iecur будет тебе благодарна.       — Ты о печени? — переспрашивает Дин, и девушка прыскает с того, как это звучит по-английски. Ливерная колбаса, ей-богу. — По-моему, ты на сегодня достаточно пьяненькая, — он похлопывает девушку по плечу.       — Моя печень ещё готова на подвиги, — торжественно объявляет Макс, находит ключи и отпирает дверь в комнату.       Настроение тут же падает, едва она видит уже ставшее домом помещение. Накатывают воспоминания о случившемся несколько дней назад, совесть тут же поддакивает, что хорошие дочери не по клубам в чёрт знает чём бегают, а беспокоятся о здоровье отца, будучи рядом с этим отцом.       — Миленько, — резюмирует Дин. — Гляди, даже микроволновка и холодильник есть.       — Только кухня общая, — бесцветно отзывается девушка.       — Когда живёшь в гостиницах, обычно не до готовки.       — Ты поэтому питаешься в кафешках?       Дин лишь пожимает плечами, мол, а что ещё делать. Макс прекрасно понимает, что в поездке готовить самому хочется и можется в последнюю очередь, однако для неё это дико. Дома, на родине, у них прямо культ домашней еды и если ты кормишь семью едой из кафе, то либо вы мажоры, либо ты — плохая хозяйка.       — Chaj, kofe, potancuem? — произносит она вместо комментариев.       — Чего? — задирает бровь Винчестер.       — Русская присказка, — отмахивается Макс. — Будешь что-нибудь?       Дин раздумывает лишь пару мгновений:       — Сомневаюсь, что у тебя завалялось пиво.       Он прав, пива они с отцом не держат. Зато у Макс есть на примете кое-что более подходящее этому вечеру — она, ухмыльнувшись, достаёт из прикроватной тумбочки початую бутылку водки.       Винчестер удивлённо присвистывает.       — Вообще я это для дезинфекции купила, — объясняет девушка, звуча так, будто оправдывается. — Отцу уколы надо ставить. Ну, — она заминается, прикидывая содержимое холодильника, — ещё у меня есть томатный сок, лимон и соль.       Правда лимон не её, но ей сейчас пофигу. Если хватятся, извинится и купит новый.       — Во славу Её Величества Марии Тюдор?       Они смеются над шуткой и в двух стаканах намешивают себе по «Кровавой Мэри», а в качестве закуски Макс нарезает бутерброды из остатков колбасы, хлеба и сыра. Не ахти что, но лучше, чем вообще натощак. Последние несколько дней ей было не просто не до готовки — не до еды в принципе, кусок в горло не лез.       Первый стакан они выпивают в молчании, точно действительно кого-то поминают. Макс приходит к мысли, что поминки — хорошее определение её ушедшей несколько дней назад спокойной жизни. Дин, похоже, не знает, что сказать.       На втором бокале он спрашивает:       — Какой прогноз дают твоему отцу?       Макс пожимает плечами. Что сказать? Что кровоизлияние обширное и он парализован? Что есть призрачный шанс на улучшение, если она сумеет добыть баснословную для себя сумму? Что ради этого притащилась в клуб и поэтому сейчас заливает горе алкоголем?       — Я не хочу об этом говорить, — качает головой девушка. — Лучше расскажи о своей поездке.       — Нас занесло в Миннесоту и основательно потрепало, — рассказывает Дин как-то приглушённо, и по его голосу Макс понимает, что у Винчестеров дела тоже шли паршиво. Это и сжимает её сердце тоской, и дарит какое-то облегчение, что не только ей плохо. Дурацкое чувство.       — И кто это был? — спрашивает она, стараясь звучать легкомысленно. — Духи, ведьмы...       — Охотники на людей, — хлестко перебивает Дин. — Люди, которые охотились на себе подобных, не призраки, не вурдалаки какие-нибудь, не оборотни — чёртовы люди. И мы с братом облажались.       — Тебе станет легче, если ты расскажешь?       Винчестер размышляет несколько секунд.       — Возможно, — всё же решает он. — Если ты не из пугливых.       — Я из России, детка, — с пьяной бравадой отзывается Макс. — Мы пережили девяностые. Это... считай, как ваша Грандиозная депрессия...       — Великая, — перебивает Дин. — Правильно будет «Великая депрессия», а не «Грандиозная».       — ...если не хуже, — заканчивает Макс, пожимая плечами на его замечание.       Дин невесело усмехается, но не отказывает в рассказе. Видимо, ему действительно нужно выговориться. Может, для этого он и приглашал её в бар — искал утешения в простом человеческом общении кого-то, кто не связан с их с братом делами?       История про кровожадное семейство Бендеров на самом деле леденит кровь, её бы в фильмы ужасов, да и то нарочно попробуй придумать такой сюжет. Макс внимательно слушает и ей отчаянно хочется обнять этого уставшего, измученного случившимся и виной человека перед ней, прижать к себе и утешить, чтобы он хотя бы ненадолго почувствовал себя в безопасности.       История будоражит Макс и даже относительно счастливый финал, в котором почти всех Бендеров убил, пытаясь задержать, помощник (или помощница? точнее разобрать с обезличенным в этом плане английским не удаётся) шерифа, не успокаивает — люди погибли или пострадали, выжившие ещё не скоро оправятся. Девушку подташнивает от мысли, что можно быть такими жестокими, как те охотники. Что можно решать, кому жить, а кому — умереть, минуя правосудие, просто по собственному усмотрению.       Словно читая мысли по её лицу, Дин меняет тему на более легкомысленную — забавный случай на заправке, где Сэм спросонок перепутал слишком наглого енота с мелкой нечистью, хотя еноты — та ещё нечисть, когда голодные.       Смеясь, они готовят ещё по стакану коктейля, как раз из остатков сока.       Макс кажется, что ей стоит поцеловать Дина. Прямо сейчас.