Bring me through

      Она видит пустыню. Не обжигающую, а будто укутывающую своим теплом, точно одеялом, но по-пустынному безжизненную, одинокую на много километров вокруг — лишь потрескавшийся без воды песок да камни от её ног до самого горизонта, куда ни повернись. Какой-то частью сознания Макс понимает, что так не может быть, что в этой пустыне что-то неправильно, но ощущение жажды слишком реальное, затягивающее, туманящее разум.       Воды. Она должна найти в этом море песка хотя бы каплю живительной влаги. Сухой и будто распухший язык едва ворочается во рту.       Как она попала в эту пустыню? Кто отправил её в это богом забытое место, почему рядом нет никого? Что случилось? Отвлечённая жаждой, Макс не может вспомнить. Сейчас, думая о воде, она едва ли сможет вспомнить своё настоящее имя.       Она не должна быть одна здесь. Вчера... вчера ведь она была не одна, не могла быть одна, не хотела оставаться одна. Вчера с ней кто-то был — где он?       Наконец, до Макс доходит — пустыня на самом деле ненастоящая и только снится. Снится лишь потому, что она отчаянно хочет пить.       Снова проведя языком по пересохшим губам, девушка пытается разлепить глаза, в которые тоже будто этот пустынный песок забился.       Неизвестное время суток встречает её в привычных стенах комнаты общежития. Судя по свету за окном, уже день (или утро, или близится вечер, но точно не ночь), и это всё, что может сказать Макс, поскольку свет бьёт ей в глаза и мозг тут же откликается на него головной болью. Зажмурившись, девушка переворачивается на другой бок, подальше от окна, чтобы собрать силы на попытку встать и добраться до воды в более комфортной обстановке. Увы, её попыткам не суждено пойти по плану.       Плану мешает вид спящего на соседней кровати мужчины, который на все сто не является её отцом. Спустя пару секунд доходит, что этот мужчина — Дин Винчестер.       От увиденного Макс рывком садится, на что голова отвечает очередной резкой вспышкой боли, однако девушке не до этого — она спешно проверяет наличие на себе одежды.       Футболка и шорты на месте. Дин тоже, кажется, одет. Слава богу!       Головная боль становится пульсирующей и Макс пытается вспомнить, какие самые слабые обезболы у неё остались — папины нельзя, они заточены совсем под другие боли, а ей хватит простого... простого acidum acetylsalicylicum или metamizole sodium. Макс лень сейчас вспоминать, как оно будет по-русски, пока в поле её зрения нет стакана с водой. Подойдёт даже тёплая кипячёная — в её состоянии будет не хуже ледяной минералки.       Что же, мечты сбываются — минералка в холодильнике закончилась, так что придётся пить из чайника. Девушка борет в себе желание приложиться прямо к носику. Общаковый, всё-таки, мало ли кто из соседей уже так делал и какие там микробы. Да и свои оставлять неприлично.       Даже один стакан, который Макс проглатывает почти залпом, делает жизнь значительно лучше; на втором появляется вполне ощутимая тошнота, а территорию в голове яростно делят между собой боль и «вертолётики», причём боль явно побеждает, особенно в компании света и звуков — собственные шаги сейчас отдаются в мозгу барабанами. Стараясь ступать как можно легче, Макс возвращается в комнату.       — Гляди, живая и даже бегаешь, — усмехается уже проснувшийся Дин. Сам он выглядит лишь слегка помятым, будто и не пил вчера.       — Что вчера было? — выдавливает Макс, голос выходит хриплым.       — Ты о том, как заблудилась, как мы с тобой напились или как ты пыталась меня поцеловать, но вместо этого проблевалась? — ехидно замечает Винчестер. — Неужели я настолько плох вблизи? — он делает скорбную мордашку.       Макс вспоминает всё, о чём он говорит, во всех постыдных подробностях, особенно момент, когда всё-таки полезла к Дину с вполне конкретными намерениями. Вполне безобидными для начала, но ведь дальше всё могло случиться...       От одной только мысли о том, что могло случиться, к лицу приливает кровь.       — Краснеешь, как девственница, — заявляет Дин, явно довольный зрелищем, и от его слов лицо, кажется, начинает пылать ещё сильнее. До парня тут же доходит: — Что, правда, что ли?       — Что, редкий случай в твоём кругу общения? — пытается парировать Макс, но звучит жалко, а не воинственно.       Винчестер лишь неопределенно пожимает плечами.       Фыркнув, Макс лезет в тумбочку за аптечкой — идея найти обезболы всё ещё актуальна, пока её снова не стошнило.       — Я надеюсь, меня вырвало не на тебя? — спрашивает она нерешительно, пока перекапывает упаковки.       — Ты успела добежать до туалета. Хороший спринт.       Голос парня звучит ближе, и от неожиданности Макс выпрямляется — будь она повыше ростом, ещё бы заехала макушкой Винчестеру в подбородок, настолько вплотную он подобрался. Она отшатывается, но он легко ловит её за талию.       — Ты всё ещё хочешь поцеловать меня? — спрашивает он развязно.       От происходящего Макс снова смущается. Ответ ведь далеко не «нет», но признаваться в этом как-то... не хочется. Страшно.       — А если я хочу, чтобы ты меня отпустил? — спрашивает она, прощупывая границы. Вообще, ей стоило бы бояться больше — парень превосходит её по комплекции и силе, причём дерётся тоже неплохо, вряд ли удастся застать его врасплох снова, тем более по яйцам от неё он уже получал...       Дин легко убирает руки, поднимая их ладонями вперёд на уровне груди. Своей.       Макс ясно представляет, что будет дальше: они посмеются, приведут себя в порядок и выпьют кофе, а потом Дин уедет искать приключения для своего блога дальше и хорошо, если она увидит его ещё через неделю...       Уже одна эта мысль ей не нравится. Ей не хочется, чтобы Дин уезжал.       Наплевав на всё, она становится на носочки и тянется своими губами к его. Он чуть наклоняется, чтобы скомпенсировать разницу в росте, а его руки снова обвивают её талию. Она трогательно обхватывает его колючее от щетины лицо руками.       Несмотря на ночь попойки и похмелье, целоваться приятно. И, похоже, им обоим — судя по тому, с каким энтузиазмом Дин скользит своими губами по её. Здесь и сейчас Макс нет нужды воскрешать прошлое, чтобы забыться — даже если на том всё и закончится, она ещё долго будет вспоминать этот момент в тяжёлые моменты, подобные вчера. Какие горячие его руки на талии. Как приятно ощущать полные губы Дина на своих, несмотря на то, что они у него обветренные и слегка царапаются. Как проворно он врывается дальше, вовлекая в дело язык, точно изначально был создан лишь для любви, а в журналистику попал по недоразумению... какой приятный у него запах, даже после ночи в одежде и без душа... Макс готова поклясться, что вряд ли ей повезёт встретить кого-то, кто целуется хотя бы вполовину так же хорошо, как Винчестер.       На поцелуе дело не заканчивается: тоже прощупывая границы, парень осторожно опускает одну руку ниже, неприлично ниже талии и поясницы. Благовоспитанная часть Макс возмущается такой вольности, но увлеченная поцелуем и яркими эмоциями сторона девушки показывает зануде средний палец и буквально приказывает продолжать да наслаждаться.       Теперь Макс пуще прежнего осознаёт, какую ошибку чуть вчера не совершила, но заставляет себя не думать об этом прямо сейчас.       Сейчас в её трусиках до постыдного мокро, а низ живота приятно тянет. Хочется придвинуться к Дину ещё ближе, что она и делает: прижимается бедрами, животом и грудью в попытке урвать больше тепла, и парень с готовностью подхватывает второй рукой её под бедро, чтобы как следует притереться.       Его член твёрдо стоит и осознание взаимности их возбуждения срывает с губ Макс стон. Занудная часть пытается напомнить, насколько легко Дин сходится с девушками и что для него это — дело более, чем привычное; только Макс, поглощенная моментом, начисто игнорирует совесть, мораль и прочие атрибуты серой скучной жизни.       Всё, что ей хочется — продолжать.       Дин приехал вчера в куртке, рубашке и футболке, из всего этого снимать приходится лишь футболку, поскольку после сна одеться обратно он не успел, чему Макс рада — тратить время на ещё больше одежды кажется ей непозволительным расточительством. Увидев её инициативу, Дин отвечает тем же и даже от лифчика избавляется в считанные секунды, отчего какая-то отдаленная часть Макс вздыхает с облегчением и горячо благодарит парня за избавление от многочасовой женской пытки.       От прикосновения к своей груди она вздрагивает, но не отстраняется — напротив, льнёт к незамысловатой ласке, которую дарят ей чуть грубоватые пальцы парня. Не зная, куда деть свои руки, она касается ширинки Дина, но не решается продолжить, как будто это — очередной шаг в пропасть. Впрочем, для неё так оно и есть.       — Не робей, — горячо выдыхает Винчестер ей в губы.       Однако сам же не даёт ей возможности решиться: придерживая одной рукой спину, второй он подхватывает её под задницу так, что ей остаётся лишь крепче сжать его ногами и схватиться за шею руками, чтобы не упасть. Пронеся пару метров по комнате, парень торжественно водружает её на кровать.       Макс не теряется: давит ему ладонью на загривок и тянет на себя, чтобы был ближе. Второй рукой в это время вслепую борется с ремнём Дина, и жаждущий ласки парень помогает ей в этом нелёгком деле.       Брюки и шорты они стягивают почти синхронно, но Макс сама не справляется, а потому Дину приходится выпутывать её из шорт. Потерянные на это секунды кажутся девушке кощунством, но следующее прикосновение восполняет всё — мягкое без слоёв джинсовой ткани между ними и горячее, вырывающее у Макс ещё один стон.       Ухмыльнувшись в поцелуй, Дин ловкими пальцами забирается ей под бельё, проходит всего лишь по краю, отчего Макс выгибается навстречу — ей мало, ей чертовски мало, она не может больше ждать, чёрт бы побрал этого Винчестера.       — Знаменитый русский мат? — только когда парень начинает хихикать, Макс осознаёт, что пробормотала что-то в порыве страсти. Возможно, действительно выругалась в сердцах, кто её разберёт сейчас.       Не желая больше медлить, девушка вцепляется в резинку его боксеров, желая снять, содрать, сорвать или испепелить силой мысли это чёртово бельё, лишь бы уничтожить эту последнюю преграду. Дин позволяет ей это сделать и отвечает тем же. Проводит шершавой ладонью по внутренней стороне её бедра, и Макс кажется, что она может кончить только от этого прикосновения.       — Сделай это, — бормочет она в полубреду. — Сделай это, давай, сделай это...       Однако Дин медлит: дразнящие поцелуи опускаются с лица на шею, исследуют грудь и замирают на уровне диафрагмы.       — Так ты девственница? — хрипло спрашивает Винчестер, остановившись.       Вопрос отрезвляет, но недостаточно, чтобы сбить запал. Они лежат на узкой кровати полностью голые, тут понадобится нечто большее, нежели неудобные вопросы, чтобы остановить их.       — А у тебя с этим проблемы? — тяжело выдыхает Макс.       — Всего лишь хочу убедиться, что ты действительно готова, — парень оставляет на её коже ещё один горячий поцелуй. — Мне не часто доводилось быть первым, если ты понимаешь...       Договорить ему девушка не даёт: хватает за лицо и тянется с новым поцелуем, лишь бы он не отвлекался на такую ненужную сейчас мораль. Она уже решила. Она не отступит.       Однако благоразумию Дина можно позавидовать — он отстраняется снова и, невзирая на попытки протеста, лезет в карман своих джинс, вытаскивает оттуда пластиковый квадратик. Осознав, что именно это за квадратик, Макс почему-то снова заливается краской, хотя прежде её не смущала даже их обоюдная нагота.       — Не хочу становиться папашкой в столь юном возрасте, знаешь ли, — ворчит парень, пока разрывает упаковку зубами.       Пока он возится с презервативом, Макс откидывается обратно на подушку и пытается отдышаться. В голову тут же норовят лезть какие-то мысли, но она отгоняет их пинками — нет, не сейчас, вот вообще не то время. Ей нравится этот момент, и она не хочет его терять.       Дин справляется быстро, опытной рукой, и уже через несколько секунд снова хватает девушку под бёдра, притягивая её к себе. Слегка трётся об неё, распаляя яркое пламя обратно, и накрывает губы ещё одним невыносимо долгим поцелуем.       — Будет немного больно, — выдыхает он.       — Я знаю теорию, — отзывается она.       — Что же, тогда расслабься, детка, — тихо смеётся парень и, помогая себе рукой, уверенно направляет свой член в неё, толкается бёдрами вперёд.       Макс кажется, что она сейчас задохнётся — настолько у неё захватывает дух от одного такого простого, но такого важного движения в её жизни. В бешенном вожделении она хочет податься навстречу, однако Дин берёт контроль в свои руки: слегка ведёт бёдрами обратно и снова толкается вперёд, теперь сильнее, от чего приходит резь — неприятная, которая смазывает предыдущее чувство, и Макс, вскрикнув, вцепляется Дину в плечи, интуитивно пытается отстраниться, но он крепко держит её за талию и не даёт двигаться.       — Потерпи, — бормочет он, пока целует её за ухом. — Всё хорошо, ты молодец, детка.       Макс старается дышать ровно и отвлечься на что-нибудь приятное — Дин не отказывает ей. Рукой лаская её бедро, он покрывает поцелуями её лицо, подбородок и шею, а вторая рука гладит её грудь. В другом положении простор у него был бы шире, но Макс сейчас не до смены поз — ей только-только удаётся привыкнуть к боли.       Винчестер начинает двигаться где-то через, наверное, пару минут: сначала медленно, тягуче, точно маятник раскачивается, и резь отступает на второй план, её вытесняет ощущение наполненности и приятного скольжения внутри. Макс лишь шире расставляет ноги, чтобы было удобнее, и радуется своей спортивной растяжке.       Парень постепенно набирает темп и закидывает одну ногу Макс себе на бедро, отчего ощущения становятся только ярче. Девушка слегка поднимает таз, по-кошачьи прогибается в спине, подставляя всю себя под эти движения, и каждое бьёт по нервам точно кузнечным молотом. Она чувствует себя плавящимся от прикосновений куском металла, из которого мастер каждым своим действием создаёт что-то искусное, прекрасное. Её окутывает чистое незамутненное счастье, которое переполняет её так же, как наполняет внутри ощущение их единения. Она не знает слов, чтобы описать это чувство достойно. Только если богохульствовать.       Ощущение света внутри нарастает, как будто всё хорошее и доброе в её жизни вернулось сейчас сторицей, горячие лучики, чуть щекоча, словно стекаются в одну точку — точку их с Дином слияния — и наполняют, наполняют Макс изнутри. Ей кажется, что их слишком много, что она не выдержит в себе столько света, столько тепла, что либо она отключится от переизбытка эмоций, либо свет внутри неё взорвётся сверхновой.       В конце концов, взрыв происходит.       Не буквально, но для Макс это походит именно на взрыв, только вместо осколков и столба пыли — эмоции. Она и представить не могла, что оргазм, который накрывает её, как только света внутри становится слишком много, будет настолько сокрушительным чувством.       Ошеломлённая этим чувством, она не замечает, когда разрядки достигает Дин: тот, тяжело дыша, точно после пробежки, просто удовлетворённо откидывается на подушку рядом спустя какое-то время, но тут же тянется к Макс за поцелуем. Она не отказывает, подаётся ему навстречу и даже пытается игриво провести ступнёй по его ноге, да только сил на это у неё практически нет и движение выходит смазанным. Дин, кажется, замечает это, потому что аккуратно подхватывает её под затылок, придерживая.       — У тебя сияющий вид, — комментирует он беспечно. — Лучший комплимент, который мне доводилось получать.       Макс лишь смеётся в ответ. Она ни о чём не жалеет.