Bring me through

      Натягивая вечером куртку, Макс облегчённо вздыхает: очередной день на работе окончен. Правда вздох отдаёт горечью из-за того, что она вернётся домой не к ждущему её отцу или что вечер она проведёт не в приятной компании Дина, которого при других обстоятельствах попыталась бы вытащить прогуляться, а в тёмных мыслях о будущем и попытках найти подработку.       Проституция для неё явно не выход, более криминальные способы — тем более, но решать проблему всё же как-то надо. А отца рано или поздно выпишут на амбулаторное лечение, придётся нанимать сиделку, чтобы продолжать работу и обеспечивать их до (и для) возможности вернуться обратно в Россию.       Макс устало трёт виски: от обилия мыслей, тяжести этого непреклонного «надо» у неё уже несколько дней болит голова.       — Ты как? — легкомысленно спрашивает Стейси, которая тут же подкрашивает губы.       Вопрос задан явно из праздного любопытства, лишь бы разговор поддержать, и на такие положено отвечать дежурным «всё в порядке», но Макс не может удержаться:       — Паршиво, — признается она. — Я так устала, ты не представляешь.       Напарница хмыкает с таким видом, будто сейчас попытается обвинить её в занудстве и неудобной правде. Однако вместо этого Макс слышит от неё совсем другое:       — Тебе нужно отвлечься.       — Мне сейчас не до тусовок... — качает, было, головой Макс, но Стейси обрывает её отказ:       — Я сегодня в Центр Помощи, пойдём со мной. Это лучший и самый лёгкий способ почувствовать себя полезной, поверь. Тем более, им пригодится медик. Ты же медсестра?       — Я не сертифицирована.       — Они не станут проверять. Главное ведь не бумажки, а твои реальные знания.       — Приятно слышать, что ты так в меня веришь, — робко хихикает Макс. Идея Стейси кажется ей толковой.       Центр Помощи расположен недалеко от их забегаловки — всего-то нужно пройти через парк и немного попетлять в переулках на другой его стороне. Макс не хотелось бы ступать под тень по-прежнему кажущихся мрачными деревьев, но Стейси не боится и бесстрашно ведёт её по тропинке, не желая нарезать лишние круги. Да и, как оказывается, бояться особенно нечего, когда в пути болтаешь о всякой девчачьей ерунде.       Прежде Макс ни разу не была в волонтёрском центре, лишь слышала о нём от Стейси. Да и на родине до занятий благотворительностью дело не доходило — Макс с лихвой компенсировала это ночными дежурствами в приёмном покое, когда в её владения мог ввалиться буквально кто угодно, будь то ничем не примечательный человек из разряда «поскользнулся — упал, очнулся — гипс», бездомный, которому сердобольные прохожие вызвали скорую, повздорившие до драки парочки, наиболее пострадавшую половинку которых нередко приходилось утешать и наводить на мысль о заявлении в милицию. Даже несколько раз заглядывали мрачные типы в кожанках или спортивках, которые просили «зашить без лишних вопросов» настолько любезным тоном, что лишних вопросов действительно не появлялось, зато у дежурной смены оседало в карманах некоторое количество наличности в качестве аргумента по-хорошему, а проверять, как оно будет по-плохому, никто не хотел.       Вспоминая последнюю категорию посетителей теперь с некоторой тоской, Макс понимает, что не отказалась бы заштопать по-быстрому пару таких клиентов.       Снаружи Центр помощи мало чем отличается от обычного офиса на первом этаже — в таком одинаково могли бы расположиться какая-нибудь конторка, супермаркет, кафе или даже отделение банка. Вывески как таковой нет — над дверями растянут типографский баннер, возле двери пришпилена пластиковая табличка с названием в честь кого-то, днями и часами работы («рады всем круглосуточно в любой день»), а на дверь щедро налеплены скотчем бумажные объявления с расписаниями групп поддержки от зависимостей, ярмарок вакансий, часами приёма пожертвований и адресами приютов для ночёвки.       — Разве они помогают не по полной программе? — спрашивает Макс, прочитав заголовки на распечатках.       — Помещение слишком маленькое, приходится разделяться на несколько Центров, — объясняет Стейси. — В городе есть пара промышленных заброшек, которые подошли бы лучше, но их нужно выкупать, прежде чем переоборудовать, и у фонда, который организует эти Центры, денег нет ни на то, ни на другое. Ему помогают местные церковные приходы и пара меценатов, только этого хватает не на многое: в основном кормить, подлечивать и давать кров. Некоторых удаётся пристроить на работу, но это ещё не гарантия, что человек сумеет выбраться с улицы. Да и мало кто хочет брать бездомных на что-нибудь более-менее приличное.       Они ныряют в приветливо приоткрытую дверь и попадают в ярко освещённое, но скромно обставленное слегка душное помещение, чем-то напоминающее заводскую столовую: длинные столы в несколько рядов, у дальней стены сияющая металлом стойка раздачи. Даже запахи царят схожие — пот, нестиранная одежда, недорогая еда, приготовленная без изысков, лёгкий аромат хлорки, правда с примесью карболки и лекарств.       — Тебе туда, — распоряжается Стейси, указывая на пару столиков в уголке, где расположились девушки в белых халатах. — И не зажимайся так, они классные! — напарница ободряюще хлопает Макс по плечу и направляется к раздаче, где уже собралась очередь из десятка бездомных с тарелками в руках. Кто-то из них пришёл налегке, у кого-то за плечами старые замызганные рюкзаки, которыми они честно стараются не толкать остальных, один посматривает на пристроенную возле обеденных столов тележку.       Вздохнув, Макс идёт к медикам.       Её принимают как родную: просят заполнить пару небольших анкет, спрашивают о навыках и показывают что где лежит. Для Макс возвращение к привычной и знакомой сестринской работе действительно становится отдушиной настолько, что уже через час она приветливо улыбается каждому, кто просит её помощи.       Помощь, вопреки опасениям, нехитрая: осмотреть, перевязать какие-нибудь порезы, обработать мелкие ранки и гематомы, поставить уколы, назначенные в бесплатной больнице, парочку человек даже под капельницу положить — всё это она умеет с закрытыми глазами. Огорчают только простуженные и другие потенциально заразные: какими бы душевными людьми они не оказались, медсёстрам нельзя назначать им лечение, только советовать ближайшую бесплатную больницу, где их полноправно осмотрит врач, раз сегодня в команде никого из докторов нет — только сестрички. Огорчают потому, что Макс уже давно хотела бы не иметь преград в виде местных законов, а просто заниматься любимым делом, как сейчас. Её мысли наверняка разделяют товарищи по помощи — среди волонтёров-медиков попадаются медсестры, которые по опыту и знаниям дадут фору врачам.       Наплевав на всё, она находит лазейки: украдкой советует народные способы, если может, чтобы эти побитые жизнью люди сумели хоть немного облегчить своё состояние, пока не доберутся до врача. Так и говорит. Она не питает иллюзий: далеко не каждый из её посетителей в самом деле пойдёт в больницу, даже если она не поделится «бабушкиными» способами, а так будет хоть небольшой шанс, что им не станет хуже.       Вечер заканчивается слишком быстро — не успевает Макс оглянуться, а часы уже показывают полночь. Благодарные бездомные забирают свой нехитрый скарб и с добрыми словами возвращаются в ночь, часть волонтёров прибирают свои места и тоже собираются по домам, переговариваясь друг с другом.       — Я же говорила, помогать другим — это круто, — несмотря на усталость, голос Стейси звучит весело.       — Как бы не оказаться по ту сторону помощи, — едва слышно отзывается Макс. Перспектива незавидная и не сказать, что слишком уж невероятная.       — Кайфоломщица.       Они выходят в ночную прохладу, под свет круглого шарика луны, и тут до Макс доходит, что за мысль не давала ей покоя половину вечера. Крутилась где-то посреди потока других размышлений и разговоров с окружающими, но отказывалась вылезать на поверхность во внятном виде.       Судорожно похлопав себя по карманам, Макс констатирует:       — Я забыла ключи от дома.       — В Центре? — спрашивает Стейси.       — В кафе. Придётся возвращаться, — Макс жутко уже от одной мысли, что для этого придётся пройти через парк снова. Чем дальше ночь, тем меньше доверия он в неё вселяет.       — Я с тобой.       — Уже поздно, — вяло возражает Макс.       — Вот именно, — упирает руки в бока Стейси. — А ты ещё наверняка хочешь добавить «и маньяки водятся», — на это справедливое, в общем-то, замечание только и остаётся, что пожать плечами в знак неохотного, но согласия. — Вдвоём отбиваться легче, — напарница хватает Макс под локоть и бесстрашно ведёт по тропинке под сень деревьев.       Остаётся надеяться, что отбиваться от кого бы то ни было не придётся.       Сейчас даже в компании Стейси дорожки под сводом парковых деревьев кажутся зловещими — пустыми, тёмными, разве что туман не клубится дымкой, как в ужастиках. Макс жутко, но она находит в себе силы держать лицо. Стейси тоже зябко ежится, даже будучи в этом плане посмелее, хотя куда ей бояться: здесь личности вроде Ангарского маньяка, до сих пор неуловимого в России, не водятся, её наверняка не пугали предостережениями отец, бабушка и новости в телевизоре.       Да и вряд ли её хоть раз пытались изнасиловать. Такая, как Стейси, сама кого угодно затащит в тёмный угол сочетанием обаяния и напора — стоит только захотеть.       От этих мыслей Макс невольно ускоряет шаг, и напарнице приходится ускориться вслед за ней. Интересно, жалеет ли она, что вызвалась проводить?       Где-то вдалеке трещит ветка — наверняка всего лишь сухая обломилась, но от звука обе девушки подпрыгивают и едва не припускают бегом по дорожке. Переглядываются, нервно хихикают и буквально заставляют себя идти прежним размеренным шагом. Макс меланхолично размышляет, что могла бы переночевать и в больнице, под палатой отца. Однако время для посещений давно закончилось, да и местные медсестры уже замучались уговаривать её пойти домой, и девушке, скрепя сердце, приходилось подчиняться распорядку, чтобы не создавать им проблем своим постоянным присутствием.       Трещит ещё одна ветка, уже ближе. И ещё одна.       «Хоть бы собака, хоть бы собака...» — проносится в голове Макс отчаянная мысль. Стейси, кажется, бледнеет — в темноте трудно разобрать, — но вцепляется в руку напарницы бульдожьей хваткой.       Где-то рядом с ними шуршат кусты, и в тот же миг из-за ветвей выскакивает... что-то. Тёмное и высокое — это всë, что успевает разобрать Макс, прежде чем Стейси от ужаса бросается в крик, а она сама хватает вопящую напарницу и тянет прочь от этой фигуры.       Они несутся через ночь по дорожке и, судя по звукам, их преследователь не отстаёт. Да и как от него оторваться, будучи на виду, ещё и под светом луны!       — Помогите! — кричит Стейси во все лёгкие, но что толку — дорожка пустая, ни одного ночного гуляки, кроме них.       Макс достаточно секунды, чтобы решиться: нырнуть вбок, в ближайшие заросли. Спотыкаясь о ветки, камни и мусор, они бегут под деревьями и, кажется, шаги нападающего начинают отдаляться.       Девушки не успевают почувствовать даже небольшое облегчение, как Стейси падает, подвернув ногу. Макс успевает пробежать ещё десяток метров, прежде чем понимает это и, отринув секундную мысль бросить напарницу тут, а самой спастись, она возвращается.       Стейси эта заминка дорого обходится: нечто сзади хватает её за ноги и тянет на себя; Макс едва успевает схватить её за руки, однако её сил и веса недостаточно, чтобы отбить у маньяка его добычу. Самый разумный выход — выпустить Стейси и броситься на обидчика с кулаками, но Макс боится не успеть.       — Отпусти! — вырывается у неё гневное, да без толку. — Отпусти, тварь!       — Помогите! — вторит её крикам Стейси.       Её ладони вспотели и почти выскальзывают из столь же влажных рук Макс, сколь крепко бы девушки не цеплялись друг за друга. На какое-то дикое мгновение Макс кажется, будто глаза скрытой в тени фигуры светятся... светятся голодом... конечно, ведь добыча впереди и она слабее, но ведь не собирается же он их в самом деле сожрать?!       Почему-то сейчас Макс чётко понимает, что на них напал не человек с низменными плотскими желаниями, а зверь... зверь в человеческом обличье, буквально — эта мысль просто укореняется у неё в мозгу без внятных аргументов. Он не может быть просто человеком. От человека они бы убежали.       Жалкая мысль «я не хочу умирать» заваливается в голову с оглушительным топотом.       Спустя мгновение Макс понимает, что топот был не в мыслях. Удивительно резонируя со стуком крови в висках, слышится чей-то бег. Неужели к монстру спешит подмога?