A Thing of Beauty

      - Проходи, - преувеличенно серьезно кивает ему Эммерик, привычно и спокойно сложивший лопатообразные ладони чуть повыше причинного места. Так, словно оценив все качества и взвесив прижизненные деяния Сильверхенда, дает ему доступ к райским вратам. Апостол, блять, Петр в киберпанковских реалиях, отсекающий еще на подходах корпоратскую шваль и остальной нежелательный контингент.       Коридорчик перед входом в Посмертие, как и всегда, забит толпой пестрых и ярких личностей, среди которых хрен разберешь, кто элитный наемник, кто опытная проститутка, а кто просто зевака, жаждущий оформить пару коктейлей в атмосфере легендарного клуба и щекочущей нервы опасности, мелко подрагивая от собственной смелости и легкого возбуждения при виде очередного покрытого шрамами соло или упакованного аугментациями почти до киберпсихоза техника. Разноцветными ирокезами, сверкающими тканями, металлическими шипами и выебистыми имплантами сияет каждый первый.       Можно было бы сказать, что рокер теряется на фоне этого фейерверка моды, но сопровождающие его искоса взгляды говорят об ином. Тут, в волнах выжигающего глаза неона, выделяются и смотрятся неуместно только он – весь в черном, с единственным алым пятном лого SAMURAI на груди майки, – да легавые, удивительно тихо и стеснительно жмущиеся в углу у автомата с синтожрачкой.       Этих в парадиз не допустили, мордами не вышли, грешили много, поэтому они все время звонят начальству, тихо возмущаются и в целом вид имеют негодующий. Рожи у них бритые, свежие, молодые, а сами они пока что еще упорны достаточно, чтобы выстаивать под тяжелым взглядом Эммерика, не дрогнув от сомнений. Будь они постарше, поопытней, заливай их глаза свойственная бывалым легавым усталость и цинизм, их бы давно уже и след простыл, потому что каждый прошаренный коп в курсе: если цель твоей погони укрылась среди хромированного блеска холодильных камер бывшего морга, а ныне клуба Посмертие, в котором заправляет железной рукой Бестия, то, чумба, иди утешься сладеньким синтокофе, повысь эндорфинчики и не трать время на тщетные надежды. Ты проебался фатально и внутрь не войдешь.       Громкие рифы проигрыша Never Fade Away накрывают Джонни волной, когда он уверенно ступает в пространство, залитое приглушенным зеленовато-голубым светом, окунается в гомон голосов, сливающихся в шум морского прибоя. Вечер обещает быть удачным - толкается в голову знакомая, довольная и дурацкая мысль. Не его мысль. Эхо несерьезных, но успевших вбиться на подкорку ритуалов его ебланистого пацана: если при входе в Посмертие тебя встречает музыка SAMURAI, вечер удастся. Бред сивой кобылы, как ни поверни эту оглушительно тупую идею. Ох, блять, Ви…       Совершенно некстати вспоминается, как они стояли тут на пороге, когда пацан в первый раз решился полностью передать ему контроль над телом. Нервничал, маялся, язвил, хамил как умел, пока Джонни не срезал наглеца острой пошлой подъебкой: «Да не волнуйся, будет не больно. Может, тебе даже понравится». И вот тогда-то и выяснилось, что краснеть Ви не краснел, – куда ему, воспитанному переулками Хейвуда, переполненными прожженными шлюхами всех мастей и сбродом, всегда щедрым на крепкое словцо и сальные шутки, - но ушами умел пламенеть качественно, совсем по-мальчишечьи, от души, прям на загляденье. И, как оказалось, когда Джонни заинтересованно пошарил в бритой башке наемника, вовсе не от стыда или смущения. Кончиками ушей пацан краснел от возбуждения – и для Сильверхенда эта черта стала забавным откровением.       Хватит. Не сегодня. Не сейчас.       В зале отличить отдыхающих от работающих становится уже очень просто. Например, зеваки не имеют привычки валяться на бильярдном столе с развороченным животом, дурно пахнуть внутренностями и заходиться в настолько звериных стонах, что кровь в жилах стынет. Те, что просто зашли пропустить по шоту и попялиться, не сидят обычно среди груды оружейных контейнеров Милитеха, не хмурятся отчаянно и не названивают панически кому-то снова и снова, все больше бледнея. Не склоняются в четыре разноцветных макушки над ноутом, увлеченно рассматривая карты подземных коммуникаций. Не опрокидывают в себя с белым как мел перекошенным недвижимым лицом, все еще покрытым темными разводами крови, стакан за стаканом. Не пытаются раз за разом, дергаясь, словно сломанный робот, адресоваться к пустующему стулу рядом. Не кривятся как от невыносимой боли.       Зеваки просто смотрят на чуждый для них "праздник жизни" во все глаза. Впитывают. Щекочут нервы. Тащатся почище, чем от эксклюзивного черного брейна. И хорошо, если вспоминают о том, что беспрерывно и жадно пялиться – невоспитанно. Потому что ежели об этом забыть, то вполне можно отхватить в ближайшие часы нож под ребро где-нибудь в ближайшей подворотне. Или пулю промеж глаз, например, от того сурового мужика, сияющего хромом, что явно скорбит у барной стойки по обнулившемуся напарнику. Но чаще всего обходится, и обыватели, причастившись темной стороны жизни, выдыхают и едут домой, радуясь, что их пока миновали сии прелести бытия. Уединиться в сортире с кем-нибудь из выглядящих настоящими головорезами наемников для адреналиновых наркоманов - тоже не худшее завершение вечера. Будоражит, пьянит, пощипывает ментальные вкусовые рецепторы остротой. Как бы ни прошло – запомнится надолго.       Посмертие совсем не похоже на Атлантиду. Там было гораздо люднее, почти не продохнуть от посетителей, и заведение было все-таки больше клубом, нежели точкой сбора наемников. Киберпанки не тусили в открытую в зале. Встречи проводились скрытно, в служебных помещениях, отрезанных от общего гвалта, а не выставлялись напоказ. Да и наемничество тогда было делом куда более нелегальным, чем теперь. И цели у них были другими. Они пытались наворачивать корпы, а не рабски прислуживать им, как обстоит дело сейчас.       И пахло там разлитым бухлом, духами и шмалью, а не оружейной смазкой, кровью и пластиком. Взрывы смеха и нестройно подпевающие звучащим песням пьяные голоса слышались чаще сосредоточенного, деловитого, шуршащего за столами шепотка. А вот гремящая из динамиков музыка осталась той же - жёсткие гитарные рокерские рифы и тексты, пропитанные призывами найти в себе силы взглянуть правде в глаза, пошатнуть ебучий несправедливый порядок, пролить реки крови виновных, спалить себя на этом пути. Да только в Атлантиде ей внимали с воодушевлением, а в Посмертии это не более, чем фон. Революция захлебнулась, пожрав своих детей. Народ, поворчав, опять впал в спячку, а крысы продолжили свое пиршество. Все по давно известным лекалам.       У Сильверхенда нет зеленой тоски по старым добрым временам, такой херней он никогда не страдал – мир не должен быть статичным, он должен меняться и развиваться, как и люди. История, конечно, как известно, циклична… Однако сонный покорный виток, в который он попал, где властвуют и наслаждаются жизнью гандоны, жрут в три горла, но никак не могут насытиться, и при этом не получают особого отпора, ему не особо по душе. Только обычно за этой скотской покорностью следует взрыв.       - Что будешь… Джонни? – Клэр, бессменная барменша Посмертия, запинается лишь на миг перед тем, как произнести его имя.       - Виски.       Нужно отдать ей должное, на лице ее не отражается почти никаких сильных эмоций — ни злости, ни негодования, ни особой заинтересованности. Хотя, Сильверхенд знает, Ви и для Клэр стал другом, а как же, блять, иначе… Втянулся в ее трагичную историю, откатал по ее просьбе несколько раундов уличных гонок. Не дал ей прикончить наглого пиджака, которого Клэр считала ответственным за смерть мужа. Предпочел, как и обычно, предварительно разобраться в ситуации там, где рокер, не задумавшись ни на миг, позволил бы девушке вышибить ублюдку мозги на горячий от пылающей рядом тачки асфальт. Виноват был мудила в произошедшем когда-то или не виноват, а завсегда найдется повод пустить пиджаку пулю в лоб — это правило Джонни для себя усвоил давно и прочно. Но его пацан упорно решил знатно покопаться в происходящем, дабы не обременить совесть женщины пролитой невинной кровью.       Сейчас Клэр вынуждена смотреть в лицо своего друга, зная, что это теперь не более, чем внешность, витрина. Предположить, в каких подробностях ей известны нюансы случившегося год назад, невозможно, но, как известно, практически все слухи, гуляющие в касте наемников, рано или поздно оседают тут, за стойкой Посмертия, пополняя информационную базу, бережно хранящуюся в рыжеволосой голове барменши. Знает ли она, какой Джонни теперь разгуливает в теле соло? Слышала ли краем уха в переговорах Бестии свойственное той раздраженное и родное обращение «Сильверхенд»? Связывает ли все происходящее с проектом ебаной Арасаки «Сохрани свою душу» и с атакой на башню? Джонни не спрашивает, а Клэр не лезет с расспросами на ровном месте. Наверное, за время работы в Посмертии она и не такое дерьмо видала. Может быть, заеблась уже удивляться и удивлялка у нее атрофировалась. Или же она просто профессионал своего дела — этому бы Сильверхенд не удивился. Бестия дебилов не держит.       Времени расслабляться и наслаждаться вечером у рокера нет, ему не хватает и суток на все планы, а уж рассиживаться в баре — так вообще на данный момент непозволительная роскошь. Но в королевской нише все тусят какие-то важного вида ебланы восточного типажа в безвкусных блестящих костюмчиках, цедят чинно пойло из сияющих чистотой стаканов и пиздят с Бестией, судя по бесстрастным рожам, либо о погоде, либо о штурме штаб-квартиры Милитеха, не меньше. Такие выражения обычно Джонни видел у людей, которым нечего терять. Еще. Или уже. Да, пожалуй, в зеркале на собственной небритой роже.       Бурлящая в рокербое черная энергия подзуживает ухватить бокал, прямым ходом направиться к отсеку старой подруги, залихватски отодвинуть плечом Уэйланда-младшего, да шагнуть ногами на диван, удобно примостив задницу на спинке. Втиснуться прямиком между сверкающими клоунами с мертвыми лицами, чтобы поняли намек, что непорядочно надолго занимать настолько популярную даму.       Но фиксерша это уж явно не оценит. Вместо желанного свободного и восхитительно необдуманного шага он удобнее устраивается на барном стуле, вытряхивает из пачки сигарету и закуривает, разворачивая на оптике меню и сжимая челюсти. Нет ничего отвратительнее ожидания, но ради дела… Ради, блять, дела, если потребуется, он тут жопу до онемения отсидит.       Джонни точно знает, что ему нужно от Бестии: хотя бы относительное доверие, готовность помочь, если потребуется, и рекомендации его в качестве наемника среди нужных людей. И точно знает, что ей нужно от него: надежность, возможность быть в нем уверенной.       И именно надежным он и старается себя перед ней показать, начиная с дел в Стейтлайне. Доводит проекты до конца, не исчезает бесследно, не уходит в запой на неделю, теряясь в злачных притонах, не ебланит, а честно впахивает на совесть.       На оптике разворачивается объемная карта Найт-Сити, и рокербой едва заметным движением век выводит на изображение сеть пометок, сделанных когда-то Ви. Подключает фильтры, отсекая все ненужное, и получает паутину мелких мерцающих точек, покрывающих все районы города. Места, по мнению пацана, пригодные для наемничьих схронов: переулки, заброшенные дома и квартиры, крыши и технические здания, в которых при необходимости можно сложить часть арсенала, пересидеть, если прижмет, облаву или подлататься и отдышаться раненому.       Приближая изображение одного из районов, по мнению Джонни, наиболее подходящего для его целей, он выдыхает дым и делает глоток виски. Работа предстоит нехилая, заметок пацан понаставил что твой картограф, знатно слетевший с катушек и окончательно потерявший связь с реальностью, но все равно куда логичнее использовать наработки Ви, нежели исходить из собственных воспоминаний полувековой давности. Какой в этом толк, если в клубе, где ты ебашил с чумбами рок для толпы панков, теперь, блять, китайская забегаловка, в которой Тигриные Когти поглощают, сука, дамплинги?       Большая часть предполагаемых убежищ ему совершенно не подходит, а Ви не потрудился ввести нормальную категоризацию, тупой еблан, так что сортировка займёт уйму времени: убрать всё мелкое, оставив только просторные помещения, где есть хотя бы шанс на подведённые коммуникации - чудо, если их ещё никто не спиздил на металлолом.       Но хули терять время, если аудиенция откладывается? Покачав стаканом, рокербой определяет на звук, что тот уже пуст, и небрежным жестом заказывает новую порцию, со вздохом погружаясь в свистопляску мерцающих точек. Матерится сквозь зубы, вертит и приближает объемную карту то так, то этак, тщась рассмотреть и понять, что конкретно имел в виду пацан в том или ином случае: сныкать в воздуховоде пару стволов или устроить временное лежбище? Никакой, блять, системы или пометок. Как он сам собирался с этим говном работать? Попытки отловить информацию в воспоминаниях о доступных ему когда-то мыслях Ви ни к чему не приводят.       К третьему стакану, - влияние ли это алкоголя или последствия вдумчивого изучения развернувшегося перед ним хаоса – Сильверхенд, кажется, начинает въезжать потихоньку в схему, крутившуюся в ущербной бритой башке пацана. И осознает главную проблему – бравый его наемник никогда всерьез не бегал и не прятался от длительной, основательной и качественной погони. Улепетывание по крышам от Шестой улицы со спизженной по заказу щепкой или петляние от быстро выдыхающихся и переключающихся на более важные, чем проштрафившийся гопник, проблемы копов по закоулкам не в счет. Недостаток жизненного опыта, видимо. Да и по мозолям сильным мира сего Ви успел потоптаться только под самый конец. Восемьдесят процентов мест, отмеченных соло, никуда не годятся: они плохо замаскированы, отсутствует возможность подключения к местным коммуникациям, подходы многочисленны, а плотность населения либо слишком мала, либо избыточна. Единственное, за что пацана можно похвалить – это за выбор огневых позиций. Тут придраться сложно, тут наемник молодец. Но, каким бы профи ни считал себя Ви, Джонни все еще очень многому может его научить.       Тщательно зачищая все неподходящие пометки, рокербой ополовинивает третий стакан, чутко прислушиваясь к происходящему в зале. В итоге на карте остается с десяток точек – на эти локации необходимо съездить и оценить ситуацию на местности. Для основной базы они не подойдут, ее вообще глупо обустраивать в черте города, но для запасных – вполне могут сгодиться. Если… Когда он вернет Ви, они окажутся в уязвимой позиции. Арасака и Кан-Тао ищут Сильверхенда, жопы рвут, в том числе и из-за Хелльмана, но пока что безрезультатно. Да только если сейчас рокер вынужден защищать себя одного, а он свеж, полон сил, бодр, зол и ебанут как сотня куниц, то потом, если… когда он окажется со своим беспомощным пацаном на руках, Ви потребуется много времени на спокойное восстановление. Время это нужно обеспечить, хотя бы до того момента, как наемник сможет постоять за себя. Именно поэтому схема должна быть четкой и предусматривать все возможные неприятности. Помимо основной базы им потребуется пара-тройка заранее оборудованных запасных, куда в случае опасности можно будет рвать когти.       - Эй, Сильвермен… - Сквама, при всей своей напиханности имплантами, умудряется подобраться к рокеру практически беззвучно и теперь – Джонни движением век сворачивает карту и затягивается, выпуская густое облако дыма, глядит на телохранителя фиксерши, не дрогнув и мускулом, – безотрывно пялится на рокербоя, скалясь весело и довольно. Этот точно знает, что за Джонни обретается теперь в теле наемника. Заинтересован и восхищен этим фактом неимоверно. И не скрывает этого. Рокербой для него легенда из когорты небожителей, вершивших великие дела с его отцом. - Бестия тебя ждет.       Джонни криво ухмыляется в темнокожее лицо, сияющий задор на котором виден даже несмотря на то, что вместо глаз на нем красуется какая-то навороченная боевая хитрая оптика.       - Что-то слишком скоро. Еще даже надраться хорошенько не успел, – он тушит сигарету и встаёт, допивая остаток виски. – Ну веди, предстанем пред светлые очи.       Уэйланд – истинный сын Боа-Боа. Внешне они не очень похожи, но ебанутости и боевого азарта им завезли, видимо, по семейной ямайской линии. Сильверхенд когда-то знал Эндрю. Кажется, это было не так уж давно, да что уж там, почти вчера, - Микоши стирает времяощущение, - но теперь от знаменитого устрашающего Капитана, помогавшего ему устроить беспорядки в городе перед подрывом Арасака-Тауэр, осталась только голографическая табличка в Колумбарии. Впрочем, у многих знакомцев рокера нет и этого, будем справедливы. А вот Джонни ныне по второму кругу двадцать шесть лет, он потягивает вискарь в Посмертии, обкатывает новую безумную идею и пиздит, блять, уже с сыном Боа-Боа. Не то чтобы рокербой в претензии и сильном ахуе, но некая пикантность в обстоятельствах присутствует. Охуевать Сильверхенд особо не успевает. С того момента, как он вылез из охладителя под башней ебаной Арасаки, свободной минутки обмозговать у него не выпадало. Сначала рокер пытался приладить на место собственную упорно съезжавшую от диссоциации крышу, а потом пришло время действий. Так что все временные коллизии он предпочел воспринять как должное. Как и очень многое в своей невообразимой, сука, истории. Так было проще жить.       - Чего тебе нужно, Джонни? - изящно положив ногу на ногу, женщина щурится на рокербоя с подозрением, но уже без былой злости. Поза у нее властная, свободная. Знакомая Сильверхенду яростная дерганность, свойственная Бестии когда-то, полностью покинула ее.       - Смотрю, не изменяешь старым привычкам, милая? Классическое приветствие, - ничуть не смущаясь, рокер бросает запечатанный матовый пакет с фирменной маркировкой Кан-Тао на низкий стол, протискивается мимо фиксерши и устраивается с ней рядом, почти вплотную, закинув правую руку на спинку дивана за ее плечами. Обыденный жест, от которого когда-то Бестия шарахалась, заходясь от бешенства. Сейчас она остается недвижимой, лишь взирает на него с легкой усмешкой, пониманием и даже какой-то нежностью. Покачав пустым стаканом в воздухе, — блики порхают по ее бледному красивому лицу, усыпанному мелкими веснушками, - Джонни склоняется доверительно и дружелюбно скалится во все тридцать два. - Отвечая на твой вопрос, мне бы еще одну порцию, телку погорячее, апокалипсис для корп, анархию, равенство и братство повсеместно. Для начала готов удовлетвориться просто вискарем. Как дела в королевстве?       - Без тебя на горизонте шли отлично, - одновременно морщит нос и улыбается женщина, адресуясь хозяйским жестом, не отводя взгляда от лица рокербоя, куда-то в сторону барной стойки. Там моментально обозначается спорое шевеление. С тяжелым вздохом, в котором слышится вся скорбь населения Найт-Сити, Бестия кивает на упаковку, брошенную Сильверхендом. - Это что? Зная тебя, можно предполагать как пару пальцев какого-нибудь пиджака, так и свежеспизженные секретные документы по лунным базам. Что ты приволок на этот раз, Сильверхенд?       - Насчет пальцев — отличная идея. Но не в этот раз. Примерь. Не должен был промахнуться с размером, - как смирный образцовый мальчик, рокер тщится дотерпеть, пока фиксерша томно и не торопясь распакует презент. Но тонкие ее сильные пальцы действуют просто невозможно раздражающе медленно, и Джонни с сердитым фырканьем выдирает из рук женщины пакет. - Ну еб твою мать, так мы до завтра провозимся. Успею поседеть, пока ты справишься.       Одним резким движением содрав защитный пластиковый слой и сбросив обрывки на пол, рокербой решительно вытряхивает со стуком на стол тонкий компактный серый бронежилет, с нагрудника которого сияет свежим оранжевым принтом логотип Кан-Тао, при виде которого Сильверхенд морщится с отвращением.       Как бы ювелирно фиксерша ни строила из себя королеву на законном троне, но даже она с интересом подается вперед, чтобы повнимательнее рассмотреть бронник.       - Лапы! Рано, - рокер категорично ловит тонкие бледные пальцы Бестии, когда они уже почти касаются синтетической ткани, получая в ответ удивленно-раздраженное хмыканье. - Клэр, кинь нам сюда маркер, будь солнышком!       - Джонни, блять, не смей! - яростно рычит королева, моментально растерявшая свою величавость. Вся подбирается - словно кошка дыбится, завидев главного врага. Но куда там… Джонни только ухмыляется шире и крепче перехватывает ее уже за запястье. Он точно собирается посметь, на ее месте он бы и сомневаться не стал.       Борьба разворачивается хоть и не всерьёз, но от души, потому что женщина рычит, пытается вывернуться, освободить кисть, и старается оттолкнуть его в сторону. Крепкое жесткое плечо пихает его в грудь ощутимо, скорее всего, до синяка. Прямо как в старые добрые времена: дерется с ним сейчас вовсе не королева Посмертия, а та самая психованная взрывная девчонка с вечно диким выражением глаз. А из-за широкой спины с трудом сдерживающего ржач Сквамы на это недоуменно таращится наемничья публика.       - Да тихо ты! Погоди! - хохоча, Сильверхенд ловко ловит одной рукой брошенный Клэр маркер и, продолжая с трудом удерживать Бестию, зубами срывает колпачок, примериваясь. - Серьезно, Бестия, ты же знаешь, что рисование не мой конек. Шедевра не получится, если ты будешь меня трясти как шейкер.       - Шедевра?.. Да ты сраный домик изобразить не можешь, шедевратор! Все равно вместо этого получится покосившийся сарай! - шипит Бестия, силясь выдрать из его пальцев маркер. - Что за идиотская тяга уродовать все, до чего ты можешь дотянуться?       - Обижаешь. Это совершенствование. Апгрейд! - стол сотрясается от того, как они толкаются коленями, дребезжат, подпрыгивая, бокалы, но Сильверхенд упорно выводит над логотипом Кан-Тао жирное «FUCK», очерчивая каждую букву в несколько неровных дрожащих штрихов, а после ниже добавляет скупую, но размашистую подпись «JS». Он бы с удовольствием изобразил лого SAMURAI, но женщина права: художник он, и правда, от слова «худо». Так что даже пытаться - дохлый номер. - Все. Почти не больно. Можно открывать глаза, любоваться и восхищаться автором.       - Блять, ну до чего же ты ебанутый, а… Продвинутый новый прототип… Сука, - устало выдыхает фиксерша, потирает запястье, которое Сильверхенд уже выпустил из пальцев, и напоследок хорошенько чувствительно врезает ему локтем под ребра.       - Заметь, мог бы нарисовать хуй. Но не стал, - широко и гордо лыбится Джонни, помогая уже покорной Бестии облачиться в бронежилет. Аккуратно приподнимает ее волосы одной рукой, фиксируя на плечах застежки пальцами другой. - По-моему, выглядит охуенно. Не знаю, че ты говнишься. Эти пидоры за рекламу тебе не платили, так что все логично.       - Джонни. Не беси меня, - склонив голову, женщина изучает на собственном броннике глубокомысленное кривое послание миру от рокербоя, а после поднимает ресницы, вперившись взглядом в Сильверхенда. В голосе ее двойственность: он разве что не звенит от напряжения, но есть в нем и едва заметный, почти фантомный смешок. Эти нюансы рокер всегда чувствует самым нутром. И понимает, что чаша ее терпения скоро переполнится. На время она ухнула в их общее прошлое, позволила себе свободу, но минута слабости и веселья прошла. Королева вернулась к правлению. - Хули тебе надо? Кроме того, чтобы оставить на мне свой ебучий автограф, о котором тебя никто не просил?       - Как дела с Кюри? Все ровно? - расчетливо балансируя на грани, добавляет пару капель раздражения в настрой фиксерши Джонни. Вальяжно откидывается на спинку дивана и прикуривает, не торопясь, медленно выдыхая фигурное облако дыма. Проблеск задора и искрящей радости промелькнул, полыхнул и канул в Лету — как для нее, так и для него. Хрупкий момент единения, ностальгии и близости. Никотин вяжет рот, виски горчит на языке, а сонливость нападает на него совершенно неожиданно. Бьет по глазам, выворачивает уродливо реальность, делая ее острой и утомляющей. Вероятно, это сказывается выпитое. Но конечно же не то, что спит он ежедневно максимум по шесть часов, а часто и куда меньше, все остальное время безостановочно и безоглядно въебывая, словно белка в колесе. Потому что, - такие уж дела — стоит застыть в бездействии, и тебя уже намотало по самые внутренности на это колесо, красочно разметало по всему вольерчику. Однозначно не недосып. Хуйня какая.       - Джонни. Блять, - решительность, с которой Бестия ополовинивает бокал, говорит рокеру о том, что почти пора. Вот-вот ему уже отсыпят чего угодно, только бы он свалил в закат и не тащил из собеседника жилы.       - Продать две тачки: Rayfield Caliburn и Quadra Type-66 Cthulhu. Обе проапгрейжены для гонок, - покачивая стаканом, рокербой наблюдает за бликами янтарной жидкости, плавно и маслянисто омывающей стеклянные стенки, а после поднимает взгляд темных глаз именно в тот миг, когда женщина подбирается и делает глубокий вдох, готовясь взорваться и, возможно, оторвать ему голову напрочь. Момент для этого был бы легендарно идеальный, потому что именно сейчас композиция на радио сменяется новой, врывающейся гитарным эпическим соляком. Резко и хищно наклоняясь к ней, упираясь локтями в колени, Сильверхенд наконец-то снисходит до настоящего ответа, опережая казалось бы уже неизбежную детонацию. - И заказы. Мне нужны заказы.       С пару секунд оба они сидят молча, подавшись вперед, как когда-то раньше, давным-давно, омываемые грохотом музыки, сигаретным дымом и запахом табака, точно рокочущим прибоем, и безотрывно спокойно смотрят друг другу в глаза. Бестия отмирает первой, сбрасывая неподвижность с трудом, словно змея старую кожу.       - Скажи мне, Джонни, что за херня с тобой происходит и на черта тебе столько денег? - королева склоняется к нему еще ближе, почти касаясь лбом его виска, обдавая приятным щекочущим ароматом парфюма, а в лице ее и в доверительной позе Джонни чувствует вовсе не праздное любопытство, а неподдельное и будто бы искреннее желание помочь. Яркая нить между ними натягивается напряженно, рождая вновь иллюзию былой близости. - Во что ты опять ввязался?       "Как скоро нам снова придется тебя хоронить?" Вот что читается в ее красивых, отблескивающих алым, обеспокоенных лишь в самой глубине зрачков, глазах.       Но то, что стоит на кону, для рокербоя слишком важно, слишком ценно, слишком необходимо, - как дышать - чтобы полагаться на невнятные возможности, а не на стальную уверенность. А твердо уверен он только в себе. И в Ви. Потому что пацан был прав, как бы дико это ни звучало, как бы сложно ни укладывалось в башке: они — одно. Стали единым. И будут им вновь.       - Видела рекламу по ТВ? - допивая одним махом виски, Сильверхенд вполне читаемым и понятным движением отстраняется, вновь легко и небрежно откидываясь на спинку дивана, вольготно устраивает на ней свободно раскинутые руки. Нарочито и расчетливо принимает позу, доходчиво говорящую собеседнику о том, что ему на все глубоко похуй, а жизнь откровенно удалась и пресытила его невообразимыми удовольствиями. - Хочу прикупить остров и основать там анархо-коммуну. Днем будут оргии - все ебут всех, а по вечерам концерты в трешовом наркотическом угаре - до первого передоза. Как думаешь, мне хватит?       - Хорошо, - глаза Бестии леденеют, а тон моментально становится безразличным. Она вновь закидывает ногу на ногу и хмыкает снисходительно и надменно - роли восстановлены, они возвращаются к новому, но понятному обоим раскладу. - Я порекомендую тебя для определенного типа заказов. Самые жирные не обещаю. Сам понимаешь - где корпы, там и эдди. Но тебя к подобным делам подпускать категорически нельзя. В том числе и для твоей собственной безопасности. Твои тачки кому надо предложу. Скинь описание и технические параметры.       Джонни равнодушно и отчужденно кивает, так, словно бы не он сегодня заправил тачку и с понтом дела цедил тут вискарь на жалкие остатки эдди, жрал в последний раз вообще вчера, а вечером планировал по старинке распотрошить вендинговый автомат где-нибудь на окраинах.       Дело-то знакомое и привычное.       Что же, раз Бестия взялась, автомобили должны продаться достаточно быстро, а пока он вполне перебьется на простеньких взломах. А там, глядишь, и хорошие заказы подоспеют.