A Thing of Beauty

      Неверное пиксельное голубое мерцание принимает его в объятья, как родной старый друг. Как друг, который давным-давно затаил на него обиду и теперь, прикрываясь теплым приветствием, хочет его удавить, стиснув и выдавив жизнь по капле.       Борда Альт всегда имеет вид холла старой башни Арасаки, той, что он разметал в пыль, оставив, сука, только огромный кратер посреди Найт-Сити, заваленный острыми уродливыми обломками, опасную радиоактивную зону и гору трупов, ни в какую не делящуюся на виновных и невиновных, вот парадокс. Утвердив себе такое эпичное надгробие, намертво вписав себя в историю проклятого города настолько крупным шрифтом, что любая другая легенда пеной бы изошла от зависти. Или от ужаса.       Террорист. Борец за свободу. Мудила. Кумир. Безжалостный ублюдок. Ебучий спаситель. Пылающая идея. Просто человек. Горящий яростью и горем, доведенный до безумия, способный на все.       Звуки здесь пытаются изо всех сил копировать реальные, но лажают, запаздывают за иллюзорными действиями – звучат глухо, отдаются искусственным вымученным эхом.       Подошвы казаков поскрипывают о песок отвратительно, отзываясь зудом в челюстях, когда Сильверхенд, уперевшись ладонями в перила, легко перепрыгивает ограду и ступает в выхолощенный, мерзотно искусственный сад камней в середине холла. Альт ждет его в самом центре, давя на пространство, нависая красным призраком, – масштабы не соблюдаются, она крупнее него раза в полтора. Под ней - параллелепипед, от которого вьется, уходя ввысь в темноту, плотный столб алых мерцающих пикселей. Они встречаются прямо в том самом месте, куда рокер и рухнул с балкона второго этажа пятьдесят пять лет назад, отброшенный выстрелом Смэшера. Первый выстрел, после которого он еще смог подняться и показать этим корпоратским псам их место.       Джонни не знает, почему борда Альт выглядит всегда именно так. В этих ненавистных стенах он провел полвека, но тут есть минимум два варианта объяснения: либо ебаная Арасака таким образом измывалась над его энграммой, либо его собственная совесть ваяла эти декорации, наказывая рокербоя. Теперь же, когда процессом рулит Альт, недоумение повисает в воздухе. Почему же именно Арасака-Тауэр?       То, что осталось в искине от Альт, подсознательно рисует себе вечную тюрьму, место ее смерти и временного плена? Сама Альт мстительно подбрасывает Сильверхенду образ его узилища?       - Здравствуй, Альт, - скрестив руки на груди, - левая здесь вновь сверкает хромом и щерится шипами на локте - рокер запрокидывает голову, стараясь рассмотреть среди копны колышущихся длинных волос лицо своей бывшей. Но ему никогда не удается сделать этого. Словно лица-то у нее больше и нет. И линия подбородка, иногда показывающаяся из-под прядей, не кажется ему знакомой, той самой, что он когда-то касался губами. – Где пацан?       Почти десять месяцев Джонни ждал терпеливо, смиряя себя, одергивая, ограничивая, убеждая и понукая, въебывая и сходя потихоньку с ума, момента, когда наконец-то, пусть и в этом отвратительном ненадежном пиксельном мире, сможет снова увидеть Ви. Доказать себе, сумасшедше и нелогично теряющему эту веру по капле, что его пацан еще существует – упрямый как стадо баранов, язвительный, недоверчивый, принципиальный, бескомпромиссно верный и удивительно понимающий. Безбожно тупящий и возмутительно необразованный. Самоотверженный, смелый, стойкий и остро чувствующий чужую боль. Умеющий молчаливо видеть красоту. Друг, боевой товарищ, брат, близнец, парадоксальная и непрошеная вторая половина его собственного «Я». Самый близкий Сильверхенду человек.       Всечь по ебалу за выкрутасы, а после - сгрести за ворот футболки, игнорируя бешенство и негодование, рвануть к себе и – хрен с ним, с присутствием Альт – стиснуть со всей силы так, чтоб кости хрустнули. Ухватить тупого еблана за бритый затылок, уткнуться наконец-то лбом в лоб. Сказать, что все путем, что скоро все выправится, чтоб не дергался и не творил хуйни. Объяснить, что осталось подождать совсем немного. Что Джонни в этом дерьме его ни за что не бросит, ни одной суке не позволит помешать ему вытащить Ви. Снесет на этом пути все, всех и каждого, если потребуется.       Да только пацана что-то не видать.       - Здравствуй, Джонни, - голос Альт почти такой же, как был когда-то. В нем легкая снисходительность и отстраненность, аналогичные тем, которые звучали в моменты их эпичных срачей. Эта тактика применялась обычно в минуты передышки, но несла в себе все тот же простейший посыл: «Джонни, ты – безумный слюнявый идиот, и мне тебя жаль». Спасибо, в жалости рокербой никогда не нуждался. Что бы он ни делал, что бы ни воротил – ответственность за это Джонни всегда принимал, потому что четко знал закон этого мира: за любое действие приходится расплачиваться. И он платил. Со всей, блять, отдачей. Мягким плавным жестом Альт указывает на странный кубоид в центре холла, напоминающий что-то вроде сервера. – Я начала процесс загрузки энграммы на биочип сразу, как установила и защитила канал связи.       Последняя фраза бьет под дых, заставляя вязкую несглатываемую слюну скопиться во рту. Это смешно, он сам всего лишь конструкт, но поразительная память тела работает и здесь, в киберпространстве. Трясутся от ярости руки, когда он сдергивает авиаторы, и неконтролируемо подрагивают губы, будто изнутри его тела сами по себе рвутся то ли совсем другие слова, то ли и вовсе невнятное звериное рычание. Сердце кувыркается где-то в самой глотке, пульсирует горло, когда Джонни впивается взглядом в поток ярких красных осколков, сияющих и режущих. И сразу же рокербой обваливается в колючий ледяной кошмар, сопровождавший его едва ли не каждую гребаную ночь с того дня, как Ви ушел за Заслон. Родная, знакомая до единого изгиба очертаний, фигура пацана, замирающая, трескающаяся и осыпающаяся беззвучно во мрак. Только летят бесконечно алые искры, плавно падают, разметывая и самого Джонни буквально по атому. Это Ви? Как, блять, эта мысль не пришла ему в голову сразу? Чертово киберпространство, зыбкое, неясное, неуютное и малопонятное – сучья мешанина линий, граней, отблесков и образов.       - Какого хрена, Альт?! Пацан десять месяцев торчит в сети, гадая в какой момент его пожрет дикий искин. Он ведь ни фига не раннер, ему тут не курорт, а ебаная комната страха, совмещенная с домом скорби! Или, может быть, ты объяснила ему расклад? – амок накрывает Сильверхенда с головой, топит, лишая возможности мыслить четко, цепляет за самое нутро наточенными крючьями. Выебываться на всемогущего искина – идея говеная, но поделать с собой он ничего не может, как ни пытается каким-то призрачным усилием заткнуться. Никакого тебе Ви. Никаких растолковываний. Никаких разговоров. – Нет? Так какого хуя?! Неужто это такая невъебенная милость - дать пару-тройку секунд на встречу?       Он должен был поговорить с Ви. Это было необходимо им обоим. Пацану – чтобы знать, что вообще творится, что планируется, что с ним произойдет в будущем, чтобы понимать, что Джонни его не бросил тут одного. Сильверхенду – чтобы утихомирить наконец эту заходящуюся диким воем в кошмарно пустой груди тоску. И им для этого хватило бы всего-то пары жалких секунд. Но все идет по пизде, и энграмма наемника уже перетекает плавно и размеренно на биочип. Без встреч. Без объяснений. Без слов. Сухо. Казенно. Не человек – пакет данных. Хочешь – кромсай, хочешь – переписывай, хочешь – копируй, хочешь – сотри к ебаной матери и запиши на освободившееся место выпуск охуенно увлекательного реалити-шоу.       Возможно, ему все же стоит захлопнуться. Но рокеру кажется, что он просто не в силах больше терпеть все это дерьмо. Сжимая челюсти так, что под кожей перекатываются желваки, настолько силясь завалить ебло, что аж перекашивает, Джонни в бешенстве мечется у ограждения, взметая казаками пиксельный песок. Раз за разом разворачивается на каблуках, скалится яростно, в изнеможении запрокидывая голову к далекой цифровой крыше, но вновь и вновь возвращается взглядом к мерцающему потоку данных, беззвучно тянущемуся ввысь.       Он старается молчать, хотя его разрывает от злости и отчаяния. Как ни хочет Сильверхенд отбросить эту мысль, убить ее, изощренно прикончить еще в глубинах сознания, но она упорно восстает блядским призраком снова и снова, навязчивым демоном лезет в подсистемы: эта возможность могла быть их последним с Ви шансом увидеться. Если биочип покажет лишь начальную активность, которая быстро угаснет…       Блять… Блять! Блять!!!       - Я обещала сохранить конструкт, пока ты не сможешь изготовить биочип, и перебросить на него энграмму Ви. Моя часть сделки выполнена, - вроде бы искин не должен быть способен на проявление человеческих эмоций, но рокер уверен, что слышит сейчас легкую усмешку и… довольство? Джонни замирает, не закончив свой очередной резкий разворот, и косится на Альт исподлобья, с подозрением. Новая заводная подружка паранойя поднимает где-то глубоко внутри него голову и ухмыляется задорно, подмигивает, как заправская потасканная шлюха в темной подворотне Чпок-стрит. После такого заманчивого подмигивания в той же подворотне ты обычно и остаешься – без налички, без имплантов, без почки или печени. Впервые в голову рокербоя толкается даже не мысль, а вполне себе оформленное ощущение того, что Альт… не совсем Альт. Совсем не Альт. Уже вовсе не та Альт, с которой они были близки, ради которой он дважды потрошил Арасака-Тауэр. И под этими волнами длинных волос нет не только знакомого лица, но и когда-то дорогая ему женщина там, в глубине, под алым покровом, тоже отсутствует. Но, как бы ни обстояло дело, свою часть сделки рокербой тоже отработал на совесть: исполнял все, что было велено, и даже старался не задаваться привычными очевидными вопросами, которые могли бы привести его к неповиновению и бунту. Следующее предложение Альт звучит так же спокойно и чуть насмешливо, как и прошлые, – словно она обращается не к равному, а к глупому и самонадеянному подростку. Как будто сообщает, что если сегодня вторник, то завтра непременно наступит среда. – В течение трех секунд на эту борду начнется атака Сетевого Дозора.       Знаете лучшее лекарство от пиздеца текущего, кажущегося глобальным и слабо выносимым? Пиздец размахом куда как повнушительнее. Проблемка с тем, что Сильверхенду не удалось повидаться с пацаном, моментально отходит на второй план, становится мелкой и незначительной на фоне того, что сейчас они, похоже, могут с треском и оглушительно проебать все и сразу.       - Дозор? Как они, блять, тебя нашли?! Ты же всегда держалась минимум на пару шагов впереди них! – судорожно рокер прокидывает в уме шансы и возможности. Что бы ни происходило, Джонни не может покинуть борду, пока не убедится лично, что конструкт Ви успешно перекочевал на биочип – целиком и полностью, до последних нуля и единицы. До последнего сраного алого осколка. Но конца-края уверенно вьющемуся вверх потоку пока не видать. Придется рискнуть, без вариантов. Успеют ли они уйти в режим тотального оффлайна, прежде чем Дозор засечет место нахождения лаборатории? Сука, пиздец.       - Перемещение двух настолько крупных массивов данных через Заслон неизбежно должно было привлечь их внимание, - Альт плавно и изящно поводит тонкой рукой, будто отметая опасность. – Я смогу удержать лед, пока мы не закончим загрузку конструкта.       И именно в это мгновение и так зыбкое пространство холла башни вокруг них содрогается и идет острыми помехами. Четкие грани балконов и стен размываются на миг, искривляются, но выстаивают. Цифровой шум раздирает уши, скрежет вгрызается под ключицы, отдаваясь в самом нутре. Поплывшая черта ограждения второго этажа выгибается неестественно, выпячивается к центру, вытягивается, до тошноты ломая реалистичность восприятия, и голубая пиксельная линия вторгается в красный поток, рассекая его, смешивая на миг цвета.       - Альт! – это безнадежно, глупо и бессмысленно, но удержать свои реакции в узде рокербой не может – дергается вперед. Абсолютно не знает, что может поделать в цифровом безумии, все еще ему чуждом и непонятном, несмотря на проведенные в этом аду пятьдесят лет, но должен как-то уберечь выглядящий таким беззащитным поток данных, не позволить ничему прервать передачу. Бессилие накатывает волной, когда до Джонни все же доходит, что тут не поможет ни одно из его умений.       - Ты не понимаешь базовых принципов функционирования киберпространства, - мягко и свысока окорачивает его порыв Альт. – Это работает совсем не так, как визуализирует для тебя твой мозг. Конструкту ничего не грозит, пока Дозор не прогрызет себе путь сквозь лед. Они старательны и умелы, но все равно не успеют.       - Быстро они, суки, сориентировались… - вздернув бровь, Джонни упирается спиной в ограждение сада камней, а после, невероятным усилием вновь смиряя себя, медленно сползает вниз, сгибая колени, и усаживается на песок. Чувство самосохранения и тревоги за Ви заходится внутри него пожарной сиреной, но он лениво достает из кармана пачку, прикуривает цифровую сигарету и отбрасывает падающие на лицо пряди волос, спокойно выдыхая искрящий пиксельный дым.       Они застывают друг напротив друга: две отблескивающих алым фигуры, когда-то бывшие живыми людьми, делившими время, постель и ощерившийся жестокими лезвиями монолит слов – необходимых и никому не нужных. Искин и энграмма в окружении рвано искажающихся и корчащихся декораций места их смерти. Каждый исполняет данное им обещание. И Сильверхенд… жалеет о многом сказанном и не сказанном, сделанном и не сделанном. Как и всегда, несколько запоздало, - как ядовито, понимающе, но совершенно в точку сказал бы Ви. Джонни и Альт могли бы причинить друг другу куда меньше боли, не продлевая агонию и не тщась так упорно сломать друг друга.       Лед ощутимо крошится и тает под мощными атаками Сетевого Дозора, но все еще держится, пока они молча ожидают окончания загрузки конструкта Ви на биочип. Джонни курит, безотрывно и жадно наблюдая за потоком алых пикселей, упрямо прущих вверх и теряющихся во мраке. Альт не двигается, лишь колышутся волны длинных волос, не позволяющие понять, на что направлен взгляд самого искина.

***

      - Все в оффлайн!.. Дозор… - хрипит Сильверхенд – пытается рявкнуть по-армейски, командно, но пересохшие от высоких температур голосовые связки не слушаются - и выдирает из порта за ухом сетевой штекер, путаясь в отросших волосах, вырывая попутно прядь непослушными одеревеневшими пальцами. Нетраннерское кресло в лабораторию он приволок старенькое, дышащее на ладан, и раннерский костюм на нем поганый, древний. Вся эта аппаратура, как выясняется, нихрена не выдерживает мощности современной деки, вшитой в его башку. Так что когда он панически вываливается из сети, да еще и без соблюдения протоколов и необходимого порядка непременного предварительного охлаждения, в мозг его пылающей волной обрушивается невыносимый жар. Под черепом разливается лава, по ощущениям, кажется, испаряющая глаза и взрывающая по цепочке нейроны.       - Ты как? – Акса Джонни не видит, но слышит по приблизившемуся голосу, что тот вроде бы метнулся к нему, и рокербой морщится уже в ярости, открывая рот, чтобы прорычать, что никакая помощь ему не требуется, пусть лучше займется, блять, делом. Но сухо щелкает патронник арасакского Тамаюра, подтверждая, что наемник не ебланит, не теряет время на никому не нужные заботливые пляски.       - Биочип… Конструкт в порядке? - слюны во рту нихрена нет, так что сглотнуть для того, чтобы смочить дерущую глотку и восстановить голос, никак не получается. И Сильверхенд, послав все несущественное к чертям, продолжает сипеть, срывая голос окончательно, – разберутся, блять, как-нибудь. Осознание того, что Ви теперь полностью его ответственность, приходит внезапно и оглушающе. Пацан больше не под защитой Альт, его жизнь в руках рокера, и только ему беречь биочип и записанную на него энграмму. Ледяной страх за Ви цепко и тяжело сжимает сердце. – Шевелитесь, вашу мать! Энграмма теряет в целостности по проценту каждые десять секунд!       Кровь в венах обжигает кипятком, а попытка приподнять веки оборачивается головной болью такой силы, что Сильверхенд, чтобы позорно не застонать, стискивает зубы до хруста. И сухой, короткий, но въедливый сигнал упавшего в систему сообщения ситуацию не облегчает, вбиваясь раскаленным гвоздем.       Коротким болезненным движением век он разворачивает меню и почти вслепую отключает системы от подсетей, уходит со всех радаров, а после выкидывает на оптику пришедшее от Дэда сообщение: «видел, мертвяк, как ты вышел погулять на раз-два-три-четыре-пять и испарился – высокоуровневая магия, не иначе. ты что ж, убогий, думаешь, что с одним льдом ты прям молодец? от гениальных моих щедрот отправил тебя обманкой на променад в пасифику. там, кстати, судя по всплескам активности в сети, уже шарят так, что залюбуешься. думаю, за спасение твоей тупой жопы не поскупишься.»       Осознать степень удачи удается не сразу, но когда Джонни умудряется заставить себя поверить в этот невероятно счастливый исход, он не сдерживает безумного лающего смеха, отзывающегося в сведенном мозгу паровым молотом.       - Отмена боевой готовности, - хрипит он выставившимся на него с подозрением Аксу и Тодзи, все еще не зная, что чувствовать по отношению к гениальному раннерскому ебанату из Стейтлайна: раздражение по поводу того, что щенок осмелился пасти его в сети, или благодарность за эту наглость, обернувшуюся такой волшебной удачей. Борзый до невозможности, невозмутимый долбоеб, плюющий на все границы. С чересчур длинным языком, который стоило бы, вот ей богу, укоротить. – Мудилы лажанули и ушли по ложному следу. К подсетям все равно никому не коннектиться. Риск в нашем случае дело нихера не благородное.       - Конструкт в порядке, код полон и функционален. Запись на биочип прошла удачно, - Хелльману, кажется, исключительно похую на Сетевой Дозор и психоз рокера. Впрочем, сдается Джонни, что даже если бы в комнату ломились полчища обожаемых Ви зомби, жаждущих разорвать их в клочья, ученый и тут бы не оторвал влюбленного ласкового взгляда от мониторов с выведенными на них параметрами своей боготворимой щепки. Ну еще бы! Эксперимент, проведенный гением в возмутительно ограниченных условиях, увенчался, блять, успехом! Андерс ждет как минимум оглушительных оваций. Хуй ему на все рыло, пиджаку сраному. Испытывать благодарность рокербой может к Джуди, к Керри, да даже к Дэду, который самоотверженно пашет за эдди, но не к биоинженеру. Этот мудила просто расхлебывает то, что сам и заварил. – Можно перемещать накопитель в живую нейронную среду.       - А то бы я не догадалась, - слышится голос Джуди, как всегда немного усталый, но достаточно иронично-кусачий. И, конечно же, она одаривает светящегося противоестественным довольством Андерса пренебрежительным фырканьем, тем самым, что у нее припасено специально для таких выскочек, как Хелльман.       Окружение искажается и периодически подергивается волнами, бегущими помехами, как и бывает обычно после того, как Джонни возвращается из киберпространства – мозг не может приспособиться обратно к реальности сразу, но зато молот обрушивается болезненным ударом в башке в последний раз, а после вроде бы замирает. Щурясь в попытке привыкнуть к режущему свету, как сквозь пелену Джонни видит, что изящный силуэт ловко и почти мгновенно вытаскивает щепку из обвитого шнурами и кабелями компа. Из-за копны модно стриженных и выкрашенных теперь в голубой и фиолетовый цвета волос рокербой не может разглядеть, как щепка помещается в разъем, но уютный, сухой и мягкий щелчок свидетельствует о том, что биочип надежно утвержден на месте. Это Джуди проделывает словно бы одним плавным продленным во времени движением, ни секунды не колеблясь. А вот Сильверхенда внезапно накрывает лавиной сомнений, ярости и страха. Его физически чуть не выворачивает от этого зрелища и краткого технического щелчка. Совершенно нелогично все внутри заходится в каком-то животном, жадном и подозрительном рычании, огрызается свирепо: он никому не может верить или доверять; никто не справится с этой задачей – только он сам; надеяться на кого-то, кроме себя, невообразимо тупо и наивно. Лишь он сумеет сохранить, сберечь и защитить биочип, именно в его голове, в его порту Ви был бы в безопасности.       - Завтра тебе медаль на рынке в Кабуки прикуплю, - ворчит сдавленно рокер, адресуясь к Хелльману, а сам все силится заткнуть какую-то первобытную страшную дикость, продирающуюся наружу. Мышцы ног подрагивают, когда Джонни на пробу опускает их на пол, чтобы встать.       - Ви тут, со мной, - в пару шагов Джуди пересекает помещение и пихает в руки Сильверхенда ополовиненную бутылку воды, попутно постукивая ногтем, покрытым темным лаком, по своему виску. – Так что все путем, не считая того, что меня назвал живой нейронной средой какой-то потрепанный пиджак. Ты в порядке?       - В полном, - рокербой очень далек от общепринятого понятия порядка, учитывая абсолютно непоследовательное, бешено зудящее под кожей желание ухватить девчонку за голову, склонить к плечу, выдрать из разъема биочип и вставить его в свой слот, презрев все разумные доводы и научные обоснования. Паника и паранойя, две очаровательные сестрички, сжимают его в объятьях настолько плотно, что он дышать, сука, не может.       Впившись в бутылку трясущимися пальцами, Сильверхенд заставляет себя сконцентрироваться на потрескивании пластика, на запахе сигарет от своих волос, на ощущении плотно облегающего тело и стягивающего кожу раннерского костюма. Фиксируя четко и проговаривая про себя каждое действие, он откручивает пробку.       Теплая вода оказывается чуть ли не самым восхитительным, что рокер пробовал в своей жизни – он готов признать это, когда буквально впитывает всем телом глоток за глотком, стараясь не обливаться от жадности. Ему реально кажется, что он усох изнутри. На пятом глотке стискивающий его железными обручами психоз ослабевает, дыхание возвращается, и он неизбежно давится, расплескивая воду и отфыркиваясь.       - Ты видел Ви, говорил с ним? – то, как ищуще подруга пацана заглядывает ему в лицо, режет рокера по живому, бередя свежие и кровоточащие раны. Прикурив, она прислоняется бедром к раннерскому креслу рядом с Джонни, касается плечом его плеча, смотрит исподлобья, большие яркие глаза поблескивают с надеждой из-под крашеной длинной челки. Рокербой понимает ее беспокойство и ее боль, но не может дать ей никакого облегчения. Он знает, как Джуди волновалась за пацана, когда тот еще таскал Сильверхенда в своей бритой черепушке и мчался к смерти день за днем. Мучилась от того, что не может помочь Ви, казнила себя, что оставляет друга одного в алчном и хищном городе, лицом к лицу с его охерительно огромными проблемами размером с блядскую мегабашню. Но, будем честны, ее присутствие не спасло бы Ви. И как бы шкурно это ни звучало, но яркое чувство вины стало одной из основных причин, по которым рокер выбрал в качестве временного хранителя биочипа именно Джуди. Она достаточно спокойна, ценит Ви, привыкла долгие часы проводить в затворничестве. Своим отъездом она избежала въедливого интереса Арасаки к своей персоне после атаки на башню. Она одинока. И Джуди корит себя за побег, на чем можно сыграть.       - Нет, не удалось. Пришлось торопиться, - дыша поверхностно и часто, Джонни смеживает веки и утирает тыльной стороной ладони рот и влажный щетинистый подбородок. Терпит. Дышит. И терпит снова. И еще хуй знает, сколько он будет терпеть и дышать, цепляясь по ночам слепо за пустоту, выторговывая каждый день у собственной бездны. Еще месяц? Два? Три? Вечность? Проще не думать, проще переключиться на насущные вопросы, не сотрясать воздух, не будить лихо. Продолжать переть упорно вперед и только вперед. Только это приблизит его к цели. – Послушай… Мы говорили, но повторить будет не лишним: при любом недомогании ты должна сказать охране – пусть у тебя просто заболит башка или случится еще какая незначительная хрень. Тошнота, головокружение. Да похуй что. Левый мизинец слишком долго чешется, занозу посадила – сообщи охране. В твоей голове, пусть ты этого и не ощущаешь, вас теперь двое. И отвечаешь ты за обоих – за себя и за Ви.       О да, конечно, давай, Джонни! Главное – не преминуть навесить девчонке чувство ответственности на грани. Помноженное на вину, оно сыграет отлично. Ведь так скучно одному плескаться в паранойе, не правда ли? Но ему, так или иначе, нужно именно это: Джуди должна бояться, должна быть внимательной и надежной как скала. Такой, каким бы он был сам.       - Я знаю, что ты переживаешь за Ви. Но он и мой друг тоже. И обычно я схватываю с первого раза, Джонни, - как бы Джуди ни ершилась, ни хмурилась, но рокербой ясно видит по упорному и нездоровому выражению глаз, что достал ее точнехонько в уязвимое мягкое место, прошелся профессионально по нужным, сука, струнам и ладам. И ему нихуя не стыдно. Ему хорошо. Это дает Сильверхенду лишнюю уверенность в том, что Ви будет в безопасности. – Дозор нас не найдет?       - Не найдут. Этот вопрос уже решили. К тому же теперь тут все выведено в оффлайн, а в охране серьезные самураи, - прикурив и зажав сигарету в зубах, Сильверхенд наконец-то отлипает от кресла, чувствуя в себе силы твердо стоять на ногах, и устало сдирает с плеч прочно, словно вторая кожа, сидящий на нем раннерский костюм. – Никто до вас не доберется, позабочусь об этом.

***

      В открытое окно поршика тянет горьким запахом тлеющего мусора, а с контейнерной площадки доносится хрипящий на басах электропанк явно из динамиков дешевенького радио, да молодецкий то ли пьяный, то ли обдолбанный хохот, прерываемый периодически рявкающими выстрелами. Палят, похоже, из короткоствольной мелкашки по бутылкам, если судить по дребезгу. На далекой стене старого, еще кирпичного здания склада, освещаемого отблесками огня, мечутся ломаные тени, пересекая то и дело граффити мальстремовского красноглазого черепа на паучьих лапах.       Щурясь от бьющего прямо в глаза яркого желтовато-розового света уличного фонаря, под которым стоит его тачка, рокер набирает лаконичное сообщение «Позвони» и сворачивает меню, откидываясь в водительском кресле. Смотрит в горящее оранжевым, затянутое плотным покрывалом туч небо Найт-Сити, в ночные краски которого мешаются черный дым и белесый пар из труб. Низко над городом ползет громадина рекламного ави, шаря многочисленными лучами по инфраструктуре – заводам, офисам, складам и домам, периодически издавая глубокий и тоскливый стон-зов, напоминающий то ли вздох исполинского кита, то ли вой его доисторического гигантского предка. Ви от этого звука всегда продирал непрошенный мороз по загривку и охватывала неясная экзистенциальная тоска. Экзистенциальной тоской пацан, конечно же, это чувство назвать не мог, скорее, сказал бы просто, что ему от этого гулкого сигнала грустно, но Джонни точно знал, что это именно она – беспричинная и нелогичная, та, что ощущается костями и нутром, а не разумом. Что же, стоило признать - некие поэтичность, красота и величавость в этих турбинных хромовых китах, бороздящих небо словно в поиске отмели, на которую они выбросятся, бесспорно была.       Хромовые махины, питающиеся планктоном из эдди, высматривающие свое последнее пристанище, и те, что уже его нашли, оставив гигантские скелеты солнцу и ядовитым дождям пустошей. А по ночам среди металлических костей в давно истлевшем сердце все еще играет пламя. Которое на деле лишь биолюминесценция фотобактерий-симбионтов и гнилостное свечение плесени на исполинских останках. Отблески костра временной стоянки кочевников. Может быть, из этого даже могла бы получиться песня.       Прикурив, Джонни глубоко затягивается и кладет запястье на открытое окно, выставляя кисть с зажатой между пальцев сигаретой на улицу, с удовольствием ловя прохладный легкий ночной ветер горячей кожей.       Ему нужно бы собрать себя по обломкам, вытряхнуть из башки все мысли о Ви, которые снова начинают крутиться там все чаще и чаще, назойливее и назойливее, мысли о том, что могло бы быть сегодня, но не случилось. Ви, ох, блять, Ви…       Он мог бы сегодня…       Хватит. Хватит, сука. Достаточно. Не выгорело – значит, не выгорело. Достаточно этих ебучих сожалений, этой блядской слабости, этой чертовой шизы!       И параноидальный психоз тоже пора остановить. Из всех доступных ему вариантов рокербой выбрал наиболее надежный. Так что харэ высиживать в поршике у лифта, ведущего в коллекторы метро, самому палить укрытие. Джуди справится и будет аккуратна – сбережет биочип. Акс и Тодзи будут охранять девчонку как зеницу ока.       Смешно и нелепо, но держит его тут, в ночном прохладном тумане Нортсайда не только судорожное желание защитить лабораторию. Здесь Сильверхенд чувствует себя ближе к Ви, сколько ни убеждает себя, что пацан сейчас всего лишь спящий код на биочипе, – ни о какой близости и речи идти не может.       Сигнал вызова вырывает его из сумбурного клубка мыслей, мотивационных метафизических пинков, тоски и каких-то отстраненных, на самой периферии сознания, рассуждений о новой песне, заставляя вздрогнуть от неожиданности и обжечь пальцы об окурок. Дошел уже до ручки, сука.       - Ох, ну и суровое ебло! Прям как с пластинки – один в один. Но был приятней, без вариантов, - в пальцах Дэда обреченно хрустит жестью очередная смятая банка Хромантикоры Лайм, а после, судя по короткому автоматическому жесту и печальному дребезжанию, отправляется к своим товаркам в груду на полу. Худое ухмыляющееся лицо с острыми чертами то частично проявляется в тусклом, тревожном красном свете многочисленных индикаторов аппаратуры, то теряется в тенях. – Не опасаешься, что теперь тебя за жопу возьмут в два раза быстрее, с такой-то рожей? Говори, че хотел. И давай быстро, у меня встреча через полчаса, надо завернуть подарки.       Каждый, что характерно, среагировал на возвращение старой внешности Джонни по-своему: Бестия оформила звучный фейспалм; Керри ржал как ненормальный, до икоты, тыча в экран пальцем в его впервые за хуй знает сколько времени чисто выбритую рожу; Акс, фанатье, взирал благоговейно и заинтересованно – ну это и ясно, он бы так среагировал, выбери Сильверхенд себе лицо любого другого рокера; Джуди хмурилась – она по приезде ожидала увидеть Ви, морально готовилась к этому. А вот Дэд, гляньте-ка, оказался ценителем мужской красоты, блять. А вот рокербою откровенно насрать: он обратился к пластике только по одной причине – чтобы пацану, когда вернется, не пришлось смотреть в собственное лицо.       - Есть заказ, - высказывание про свою новую-старую рожу рокер обходит молчанием, как и всегда, когда сталкивается с удивлением, недоумением и остальными нахуй не нужными реакциями. Для него самого процесс адаптации проходит неоднозначно: с одной стороны, мозг перестал заходиться в острых приступах диссоциации, получив в отражении знакомую картинку, с другой, расставаться с тем, что у него оставалось от Ви, очень нелегко. Теперь все, что у Джонни есть - татуировка с сердцем на предплечье, да идиотская серьга в ухе, которую надо бы вытащить, потому что за нее цепляются отросшие волосы. – Мне нужна оперативная информация, буквально в реал-тайме, о каждом раннере в Найт-Сити, выжженном корпоративным льдом. Сможешь устроить?       Сильверхенд всегда умел чувствовать людей, оценивать их силы и мотивацию. Он так к этому привык, что многие решения принимал, руководствуясь тем, что Ви называл «умением уверенно пиздеть», сам он - интуицией, а на деле же это было ничем иным, как опытом и натренированной способностью читать людей.       Но раннера подрывает настолько яростно и совершенно внезапно, что рокер уходит в ступор, подозревая, что либо Дэд наконец перебрал с энергетиками, либо словил в сети какой-то вирусняк.       - А еще тебе чего, дохлятина?! Может, живого раннера тебе подавай? – от бешенства гениальный еблан даже переходит на октаву выше, и голос его становится совсем подростковым, мальчишеским. Хищный тонкий нос, нахмуренные брови и искривленные губы выплывают из мрака, но глаза все еще прячутся в тени. – Ты, блять, за идиота меня держишь?       - Систему подачи охлаждения проверь, - внутренне все еще недоумевая, Джонни, тем не менее, ухмыляется ядовито, пытаясь нащупать причину неожиданной вспышки злобы. Впрочем, зачастую в общении с пареньком гадать бывает бесполезно. Мозг его подгрызает столько разнообразной сумасшедшей ебанины, что тут теряется даже знающий людей рокербой. – Или энергетиками дознулся?       Жизнерадостный гомон голосов с характерным произношением обитателей окраин города со стороны контейнерной площадки приближается, и Сильверхенд косится на пеструю обдолбанную компанию, но молодняк явно направляется к торговым автоматам, так что рокер снова сосредотачивает свое внимание на видеозвонке.       - Скажи-ка мне, Сильвер-твою-мать-хенд, - если ты это, конечно, он, - похож ли я на идиота? – подобрать однозначный ответ, если уж по правде, Джонни бы не смог: гениальность зачастую идет рука об руку с определенной долей идиотичности в других сферах. Но интуиция подсказывает рокербою, что если он сейчас поддастся внутреннему демону и кивнет, как его и подмывает, то идеального исполнителя для своих целей он потеряет навек, а то и приобретет наглухо отбитого врага. – Ты во мне видишь младенца, неспособного сложить два и два?! Куда ты делся сегодня после входа в сеть?! Кто и куда тебя дернул, а?! Да еще и так ловко, что и я не выпас? Почему по твоим следам рвануло целое подразделение Сетевого Дозора?! С каким искином ты тер на тайной борде? Эту тварь ты хочешь запихнуть в мертвого раннера?! Ты охуел или ты ебанулся, сука, и охуел?!       С каждым выплюнутым вопросом Дэд накручивает себя все крепче, голос его становится громче, пронзительнее, а тонкие бледные губы подрагивают, выдавая нешуточное волнение и, тут Сильверхенд мог бы поклясться, какую-то личную тяжело пережитую драму.       - Чем сильнее ты заходишься, тем больше похож на идиота, - брать такой тон в разговоре с гениальным пиздюком опасно, но может сработать отрезвляюще, и рокер идет на этот риск. – В чем твоя проблема? Эдди? Принципы? Личные счеты?       - Что ты, реликт, сечешь о сети, кроме давно устаревших данных? Что тебе известно о планах и целях искинов? Это настолько серьезные твари, что хуже идеи, чем тащить их в реальный мир, и придумать сложно. Достаточно говна, которое они творят в сети. Хуй я тебе стану помогать! С этими суками я достаточно близко познакомился, чтобы обходить стороной все, что их касается. Ты понял меня? Нахер со своим заказом иди, - фак, оформленный пареньком в экран, получается озверелым, но тонкий длинный палец с обгрызенным ногтем делает его в какой-то степени даже трогательным.       Всем нутром Джонни ощущает, что теряет Дэда с невероятной скоростью, - парень уже не орет, выплевывает слова презрительно, отстраненно, - а тот нужен ему со всей своей прошаренностью, ебанутостью и удаленностью от Найт-Сити. Вписывать в дела чужого раннера чревато – каста эта слишком любопытна и достаточно безбашенна, чтобы без зазрения совести соваться в дела заказчика, надеясь получить лишнюю информацию. А дело у рокербоя деликатное, из тех, которые общей огласке лучше не предавать.       - Собираюсь вытащить с той стороны энграмму живого человека, - через силу цедит Сильверхенд сквозь зубы. Количество вовлеченного в процесс народа, обладающего хотя бы частично знаниями, которые рокер хотел бы максимально удержать при себе, растет, но деваться ему некуда. – Он обнулился за меня, и я ему должен. Он мой друг. Ты же большой и умный мальчик – уверен, слышал про Душегуб. Мой чумба с ним столкнулся. Хочу все исправить.       Молчание повисает долгое и тяжелое. Слышится только сопение Дэда, явно на пределе скоростей переваривающего информацию. Легенда о Душегубе кочует в народе еще с того времени, когда рокер был жив. Теперь же, после того, как история с экспериментами Арасаки над невольными подопытными вскрылась и стала достоянием общественности, рассказ Джонни уже не кажется такой дикостью.       - Цель неебаться благородная, мертвяк, признаю. Долг перед чумбой – дело святое, - блестит в алом мерцании жестяной бок очередной банки энергетика, и раздается щелчок и шипение. На миг мальчишка прерывается, делая глоток. – Да вот кто тебе, убогому, внушил, что на той стороне все еще твой славный дружище? Что его еще не схарчила рыбка покрупнее? Что он не оброс новеньким сверкающим кодом?       По позвоночнику продирает озноб, а в мозг толкается внезапное оглушительное и кошмарное сомнение: «А если?..» Возможно ли это? Может ли Альт, та самая Альт, что он знал, та самая, чье лицо теперь скрыто вечно в тени прядей длинных волос, так наебать его? Вмешаться в код пацана, изменить его, заменить, подселить в его энграмму искин? Ладони потеют, и рокербою приходится судорожным жестом вытереть их о майку. Нет, это бред. Альт не стала бы нарушать их договор – ей это ни к чему. Ви и так был отличным рычагом воздействия. Пока она хранила пацана, Сильверхенд делал все, что Альт ему поручала. Надо было бы вытащить искина с той стороны – он бы вытащил, без вариантов.       - Он под защитой, - деваться некуда, ублюдок загнал его в тупик, и рокер вынужден отвечать. Остается лишь расслабиться и, как говорится, получать удовольствие.       - Того искина, с которым ты сегодня встречался? – ухмыляется понимающе, саркастично и победно гаденыш, и Джонни кривится. Ему хочется свернуть беседу, прервать связь, не слушать это говно, бьющее по его худшим глубинным страхам.       - Да, - коротко обрубает рокер, пытаясь перебороть отвращение, чувствуя, как нелогичная тошнота подкатывает к горлу. Желание вытащить Ви с биочипа в этот мир, заставить проснуться, убедиться в том, что это его пацан, а не какая-нибудь подъеба, становится на мгновение почти невыносимым, до смертельного зуда под черепом. Сучий гений проходится по больным точкам. По верным. Говорит разумные вещи. Будит те подозрения, которые Джонни вечно гонит дальше, в самую черноту подсознания.       - Веришь этой твари? – склонившийся вперед так, что теперь все бледное худое лицо выплывает из мрака, Дэд глядит почти бесцветными глазами в лицо рокербоя, впивается цепко. И в поразительно умных и сумасшедших глазах Сильверхенд вдруг видит вовсе не торжество, а эхо боли и сочувствия. – Скажи-ка, что ты сделаешь, если твой чумба окажется… кем-то другим? Только не пизди мне, мертвяк. Мне нужна твоя правда.       - Пущу ему пулю в голову, - отвечает рокер. И даже не добавляет: «А потом себе». В жопу эту хуйню. Выплывет. Лишь на это и уповать. Ненависть переполняет его, кипит в венах, распирает его кости, заливает глаза. Блядский умник побуждает Джонни прогуляться по темным закоулкам сознания, раскопать те вопросы, которым лучше бы оставаться похороненными. Заставляет реалистично представить такой вариант. Вынуждает услышать этот выстрел и содрогнуться от сотворенного собственными руками. От бездонного отчаяния.       - Да ну? Сдюжишь? - мальчишка хмыкает ехидно, и рокербой понимает, что тот ему до конца не верит. И это логично, с чего бы верить террористу и манипулятору с критически хуевой репутацией? Надо собрать в кучу мозги, потому что Дэд, и правда, не дурак. Надо найти верные слова.       - Сомневаешься, да? Не виню. Тогда давай так - если не справлюсь, можешь сам меня и поджарить. Ты же у нас гений, для тебя это не так уж и сложно.       - Правильный ответ, реликт. Я в деле.