***
Сейчас, в этот раз, все было не так. Все было странно. Все было незнакомо. Ни традиционных интерфейсов, ни чужих программ, ни нейросвязей, коннектящихся к апгрейдам. Никакой чужой личности. Никакой цели. В вязких пустоте, тишине и темноте Ви пытался привычно нащупать хотя бы одну программу, хотя бы один имплант, куда он мог бы прописаться, за что зацепиться, но не осилил найти ни единого убежища. Осознание тела тоже не приходило, словно его и не было. Но наемник не сдавался, четко понимая, что он не в родном уголке киберпространства. Что-то точно изменилось, сдвинулось – ведь, по крайней мере, его больше не окружала ненавистная, лживая пиксельная ирреальность, имитирующая его квартирку. Зависнув во мраке беззащитным и открытым любой опасности, Ви старался проглотить погребающий зубастый ужас, мешавший мыслить. Кому какое дело, если он, например, по какой-то неизвестной причине вывалился из собственной тюрьмы в общую сеть за Заслоном? Возможно, так оно все и выглядит для раннерских профанов? В конце концов, пусть его лучше пожрет дикий искин, чем он и дальше будет безвольным миньоном Альт. С нее сталось бы в целом засунуть его в какого-нибудь бота, но тогда бы соло смог нащупать софт, разве не так? Паника раздирала на нули и единицы, сметала разум беспорядочной волной, разбрасывая мысли обрывками во все стороны, пока Ви снова, и снова, и снова, и снова судорожно обшаривал окружение, тщась найти хотя бы какую-то точку привязки себя к пространству и времени. Хотя бы что-нибудь!.. Быть атомом в бесконечной выхолощенной вселенной, вечно болтаться в пустоте и осознавать себя – можно ли представить что-то кошмарнее? О да, можно, уж будьте уверены! Убивать по чужой воле, не рассуждая, теряя себя раз за разом, умирать опять и опять, полностью понимая, что с тобой происходит. Да и, черт побери, Ви ли он был сейчас? Или половина Ви?! Или четверть Ви?! Или тридцать две сотых?! Кто мог бы измерить? Сам наемник давно уже был не в силах оценить свое соответствие изначальному себе. Его кромсали вдоль и поперек, отсекали все ненужное, а потом криво сшивали поверх новых шрамов – пойди разберись, где ты ошметок, а где – полная туша. Странным было вот что: сейчас он помнил себя, помнил все, что творил по указке Альт, все, что было с ним когда-то давно, и все, что пережил за время заточения в киберпространстве и… мог ненавидеть, бояться и сомневаться. Так значит, это не очередной злоебучий квест с подселением паразита в чужие системы, когда он пер вперед и исключительно вперед, помня только о цели, забыв себя и свое прошлое, и не чувствуя ничего, кроме азарта охотника? Оглушительный визг, похожий на пронзительный ультразвук, возрастающий до того уровня, от которого вылетают стекла, расколол черный вакуум резко, внезапно и жестоко. Достиг невыносимого крещендо, – в какой-то момент Ви уверился в том, что он способен разнести его код в клочья – а потом неожиданно щадяще свернулся в тонкий писк, постепенно обретающий тональности, подобный сигналам аппаратуры жизнеобеспечения. Пустота огрызнулась совершенно ошеломляюще неожиданным, шизофреничным, хриплым, бархатно-глубоким, четким и злобным «Завали ебло», после чего, как по команде, темнота буквально ожила, заполнившись до краев голосами, шуршанием, шагами, шепотом, треском и звоном. Намертво вцепившись в эти проявления реальности, соло растерянно вновь пошарил в сумбуре собственных ощущений, но не нашел больше ничего, и обратился в слух, мечтая разобрать что-то настолько же внятное и уверенное, как и угрожающий голос, прозвучавший до этого. И кто-то еще переговаривался рядом, но фразы текли, искажались и путались в тумане так, будто у Ви были повреждены слуховые импланты. Или, возможно, он все же находился в боте? Например, в каком-нибудь сломанном, но обладающем звукоуловителями? Ни одна из предполагаемых ситуаций не имела никакой логики и, как наемник ни пытался вертеть варианты в голове, собрать мысли в кучу – ничто не казалось ему настоящим, верным и достаточно обоснованным. Паника, из которой его вытащил голос человека, посоветовавшего кому-то завалить ебло, подняла было голову, заставляя мысленную судорогу усилиться, но ласковый женский шепот настойчиво оплел слух, уговаривая, успокаивая, объясняя что-то. Голос, усталый, но болезненно воодушевленный, был ему знаком. Он знал, кто говорит с ним… Джуди. Ох, блять, это была Джуди! В этом Ви готов был поклясться хоть на вычурном кресте Падре! Всей своей сущностью рванувшись к источнику голоса, Ви отбросил все мысли и сомнения. Он был просто неимоверно рад слышать родного человека среди всего этого безумия, творившегося с ним в последнее время. Откуда Джуди здесь? Соло не хотел знать, не хотел даже размышлять над этим вопросом, чтобы не прийти к совершенно неутешительным выводам. К черту логику. И если это ебучая галлюцинация… Что же, это лучший из глюков, случавшихся с ним за очень-очень долгий период. Он может пожирать его код, только пусть шепчет и уговаривает дальше. Пусть звучит. Пусть будет. Он снова и снова тянулся к родному голосу, но постоянно обваливался в периоды темноты, теряя в ней слова, обращенные к нему. Осознавал, что мгновение назад ему говорили что-то одно, а потом время словно сжималось, скручивалось, и р-р-раз – тема уже менялась. Джуди вспоминала о том, как они погружались в Лагуна-Бэнд, рассказывала что-то о своем детстве, и Ви жадно слушал, а потом оказывалось, что речь уже идет о Сиэтле и каких-то новых технологиях брейнов. Обрушивался новый провал – и Джуди уже просто говорила ему какие-то ласковые нежности, шептала совсем рядом, опять тянула его на поверхность, разжигала в нем ностальгию и жадное желание вернуться, привязывала прочно к реальности. А потом вдруг пришла боль, моментально отметая половину вариантов, роившихся в его… наверное, все-таки мозгу. Накрыла жарким удушающим порывом – непонятная, странная и необъяснимая. Наемник не чувствовал тела, в котором должна была бы гнездиться эта агония, но той было плевать на частности. Она просто, блять, существовала наперекор всякой логике и доводам. Не изводила его, но знатно доебывала, подтверждая, что наемник нихрена не бот, а очень даже живой организм, пусть и лишенный всех чувств, кроме слуха, но быстро смилостивилась и угнездилась где-то глубоко, словно смытая волной. Болеутоляющее? Внутривенно? Не исключено. Благодаря звукам, мир постепенно рисовался вокруг Ви – странное окружение, наполненное темнотой, но все же, как ни поразительно, настоящее. Кто-то сидел рядом с ним и периодически звякал чем-то, скрипел… сидением? Не Джуди, кто-то второй. Кажется, третий был по другую сторону – дышащий тяжело и сосредоточенно, иногда неразборчиво бормотавший себе под нос невнятные фразы. И – самое зыбкое – кто-то четвертый был в помещении, в отдалении. С трудом соло разбирал то щелчки зажигалки, то глубокое дыхание, будто этот кто-то курил. И лишь один раз отчетливо услышал уверенный стук массивных каблуков – не женский. Этот, четвертый, остановился рядом, протупил несколько секунд – и двинулся дальше, не произнеся ни слова. Кем были эти трое? Один, судя по звукам, знакомым Ви еще со времен посещения клиники Вика – рипер. А остальные двое? Сколько наемник ни отмахивался от мыслей, они продолжали насиловать его разум с особой изощренностью, убеждая, что с ситуацией, так или иначе, но определиться надо. Пусть он вымотан, пусть не хочет смотреть правде в лицо, пусть желает малодушно спрятаться за собственными фантазиями – но долго это продолжаться не может. Он в теле – это очевидно. Не в кофеварке, не в вендинговом, блять, автомате и не в какой-либо другой аппаратуре. Он в теле, но не чувствует его? В теле, в котором нет имплантов и систем? Но каким образом, если энграмма может существовать в человеке, встроившись в кибернетику, лишь ограниченное время? Как и почему Альт выпустила его? Новая подавляющая мощная волна усталости и накатившей боли накрыла Ви уверенно и безальтернативно, заставляя отложить решение всех загадок на потом. Он… жив и больше не в плену. Наверное. Чего ему еще? Для начала этого вполне достаточно. И Джуди здесь… Прекрасная, самоотверженная, верная и порывистая Джуди… Что бы это, сука, ни означало, но она рядом.***
Когда соло проснулся и, кажется, вернулся в реальность вновь, Джуди уже не было. А вот тело - неподъемное, чужое, тяжелое как бетонная плита, бессильное и недвижимое, как труп - очень даже было. Что моментально занесло в голову страшный, острый и вполне обоснованный вопрос: чье это, сука, было тело? Колючий, неуютный, грызущий страх вернулся, распухая, увеличиваясь, словно шарик, накачиваемый гелием до предела – вот-вот услышишь громкий взрыв, и яркие ошметки разлетятся во все стороны. Логично сменившая страх паническая атака заставила сердце сократиться мучительно, а после вновь запустила его, но уже на своих условиях и в своем характерном рваном ритме. Глотка сжалась судорожно, а кровь ошпарила вены. Где владелец тела? Где его сознание?! Где его личность?! Лихорадочно Ви вновь попробовал вцепиться всей сущностью в ощущения. Пытался вгрызться, закопаться в… Куда, блять? Куда он пытался закопаться в своих поисках? Он был тут совершенно один. Не гостем, не захватчиком: наемник чувствовал все тело, даром, что двинуть не мог и пальцем. Никакого соседа. Никаких имплантов. Ничего и никого. Только полностью доведенный до ручки Ви в полудохлом организме, обладающем лишь осязанием и слухом. И ни черта больше. И, судя по звукам, ни души рядом. Максимально обратившись в слух, соло вычленил из мутного окружения шипение компрессоров, тонкие сигналы датчиков медицинского оборудования, почти незаметное гудение… вентиляции? Благословенно неожиданно вернувшееся ощущение тела подсказывало ему, что под ним, вероятно, матрас, а сам он, будто во вторую кожу, упакован в обтягивающий костюм – что-то типа раннерского. Наверное. Сотку эдди Ви на это не поставил бы, пожалуй. Где Джуди? Почему она ушла? Была ли Джуди, в конце концов? Как она связана с его воскрешением? Воскрешение ли это? Да где хотя бы кто-нибудь?! Бескрайний ужас сковал наемника, продрав ледяной волной по и так замерзшей коже. Он просто не мог опять оказаться в одиночестве. Только не это, только не снова быть одному, только не тишина, только не… Сердце подпрыгнуло моментально куда-то в район глотки, дыхание участилось и на висках, кажется, выступил холодный пот. Мониторы у постели озабоченно пискнули, и Ви ощутил, как в и без того холодную сузившуюся локтевую вену впрыснулась через катетер какая-то жидкость. Успокоительное? Стабилизатор сердечного ритма? Седативное? Попробуй-ка сказать без биомонитора, блять! Грохнула где-то поблизости дверь, и щелкнул узнаваемо электронный замок. Соло замер, отчего-то даже задержав дыхание. Кто это? Джуди подала бы голос. Если Джуди вообще была. Человек – судя по тяжелым, уверенным шагам, мужчина – медленно приблизился к постели. Четкий стук каблуков будто бы ковбойских сапог размеренно вбивался в уши. Звук этой походки Ви уже слышал раньше, когда нырял в тошнотворных волнах мутной реальности, перемежающейся провалами забытья. Какой долбоеб, окромя какого-нибудь ярого фаната век как почившего Дикого Запада, напялил бы ковбойские сапоги? Для полноты эффекта не хватало только звяканья шпор. Что это за техасский, сука, рейнджер? Если буквально с десяток минут назад наемник уверился в том, что происходящее с ним – самая что ни на есть реальная реальность, то в момент, когда мужчина утвердил, кажется, колено у его, Ви, бедра, а после внезапно склонился низко, оперевшись ладонями на подушку по обе стороны от его головы, действительность как-то покачнулась и поплыла, отчетливо начиная попахивать шизой. Поразительно горячая жесткая кожа пальцев слева коснулась уха соло, контрастируя с холодом металла… кольца? Импланта? Теплое дыхание обдало его похолодевшее лицо, оседая на скулах и щеках. Что-то мягкое, почти невесомое, мазнуло по нижней челюсти – похоже было на прядь волос. Вероятно, на глазах Ви была повязка, а рот закрывала кислородная маска, потому что ни на веках, ни на носу и губах чужого дыхания он не ощутил. Техасский рейнджер с шикарной шевелюрой? Против воли наемник нервно, почти истерично внутренне хохотнул, потусторонний ужас заходился где-то в голове жуткой пляской с безумным неуместным паническим весельем. Техасский рейнджер с шикарной шевелюрой, который его нюхает? Блять, нет, это, конечно, случай из практики дурки на Секвойя-стрит, но, с другой-то стороны, разве Ви ожидал чего-то менее сумасшедшего после того, как помер от экспериментального биочипа Арасаки, зараженного вирусом, навернул в одно лицо их башню, а потом оказался энграммой в плену искина, а? Так че бы и нет? Почему бы его недвижимое тело и не нюхать какому-то неизвестному немому длинноволосому типу в ковбойских сапогах? Спасибо за то, что не мусорщик, например, и за то, что только нюхает. В Найт-Сити любой завсегда благодарен и за малые, сука, радости. Ведь не мусорщик же? - Ну, блять, с возвращением, упертый ты сукин сын, - глубокий бархатистый, словно сорванный голос, тот самый, который соло услышал из своего отчаянного вакуума первым, оказалось, принадлежал таинственному ковбою. Вовсе, как выяснилось, не немому. Приятный тембр с усмешкой, различимой где-то на самой периферии, дрогнувший на миг, немного сдавленно звучащий – будто рейнджер вот-вот то ли был готов засмеяться, то ли фыркнуть язвительно. Ви настолько замерз, что, когда мужчина надел ему на шею какую-то металлическую цепочку, наемник это еле ощутил. Соображать, что за хуйня здесь творилась, было бы нужно поскорее, но мысли ворочались в голове совсем неохотно, выплюнув на поверхность единственную идиотичную идею: ритуальный, сука, обряд. Щас нацепят цацки со всем уважением, а потом разделают и сожрут. Или похоронят. На этом моменте Ви истерично хохотнул внутренне повторно. Вопросы продолжали множиться снежной лавиной, готовящейся сойти с гор, и, будем честны, буквально разрывали соло на куски от любопытства, недоверия и недоумения. Опасности мужик вроде бы пока не нес, просто творил какую-то дикую, совершенно неуместную хуйню. Да даже если бы и нес, что мог ему сейчас противопоставить беспомощный Ви? Что это, ебануться, за ковбой, который считал, что он вправе называть его «упертым сукиным сыном» и полагал абсолютно нормальным наклоняться так близко, что волосы его полоскались по лицу наемника?! Особенно при учете того, что Ви вообще никогда не был фанатом нарушения личных границ. Ну там, из разряда - «или мы ебемся, или мы охуенно близкие друзья, или лапы, сука, убрал, пока я тебе нос не свернул на сторону». Цепочку соло, может быть, почти и не ощутил, зато прекрасно почувствовал, как тяжелое тело небрежно и обессиленно рухнуло прямо рядом с ним на постель. На постель. Рядом. И крупная ладонь всем весом опустилась ему на грудь, придавливая к матрасу. - Здесь. С тобой, Ви, - утешил неожиданно, но вполне себе в ебанутом стиле происходящего, рейнджер и, судя по глубокому дыханию, моментально и бесповоротно вырубился безо всякого смущения или неудобства. Нет, Ви и Джеки ночевали, бывало, и на одном диване, если места не было, но Джеки - ох, блять, Джеки, пиздец, ну как же так?.. - был наемнику лучшим, сука, другом, в отличие от охуевшего мужика, размеренно и сонно сопевшего сейчас рядом, уверенно и решительно обхватившего Ви рукой. Так, словно они чумбы. Или родственники. Или незнакомец окончательно поехал кукухой. И надо сказать, вопрос перед соло встал непростой, особенно при учете того, что в собственных идентичности и нормальности Ви уже давно не был уверен. Так кто из них ебанутый: наемник или длинноволосый ковбой? Самолюбие и самосохранение в один голос советовали поставить на неизвестного мужика. Вариант был дюже заманчивый, но совесть сопротивлялась, напоминая Ви о том, что и сам он в плане адекватности чумба не слишком надежный. Впрочем, деваться соло было исключительно некуда. Вообще без вариантов. Оставалось принять ситуацию и, смирившись, посмотреть, куда вывезет кривая. Двигаться Ви не мог. Говорить не мог. Нихрена вокруг не видел. А еще он очень устал. Последней вялой мыслью наемника перед очередным погружением в полусон-полуобморок стало то, что ему пока придется существовать так, как есть. В путанном горячечном сне Ви Джеки был жив. Они ехали в стареньком Арчере соло на заказ воровать какой-то груз оружия, пиздели о всякой ерунде, смеялись как ненормальные, делились, на что потратят гонорар. Неон выхватывал из теней довольное лицо чумбы, да только Джеки, хотя и улыбался во весь рот, был бледен как сама смерть, а на лбу его горел знак карты Таро - перевернутое Колесо Фортуны, беспощадное и непредвзятое, раскатывающее чужие судьбы и низвергающее в небытие. И Ви знал, что всему приходит конец. Выплывая раз за разом из дурного сновидения, наемник вспоминал, каково это - отчаянно плакать без слез и разрываться на части от внутреннего воя. Джеки больше не было. И это убивало Ви заново. Джеки больше не было ни рядом с ним, ни где-то еще в бесконечном мире. Примерно на третий день, более-менее придя в себя и бодрствуя часами напролет, соло понял, что принять ситуацию и смириться он не может. И совершенно зря он радовался, что техасский рейнджер не немой, сука. Ковбой пиздел. Пиздел много. Почти не затыкаясь. Поразительно приятным, глубоким, хриплым голосом, но даже это не компенсировало объема слов, покидавших его рот. Если мужик не рассказывал Ви какую-нибудь занимательную, охуительную, малоправдоподобную героическую историю, то он разговаривал, словно столетний старикан, с телевизором или подпевал песням по радио. Причем то приятно, мелодично и качественно, вплоть до отличного гроула, - под рок, то отвлеченно, ржачно, беззастенчиво и бестолково кривляясь, – под попсу типа Us Cracks. Но поток слов ковбоя был подобен речному течению, прорвавшему плотину. Шутки, подъебы, байки, срач с дикторами лились беспрерывно. Мужик ненавидел корпы. Нет, серьезно, - ненавидел так, что его просто пидорило на ссаные тряпки. Он исходил ядом и сарказмом, слушая новости, выплевывал презрительные и язвительные фразы, измываясь над ведущими с настолько горящим бешенством, что дальше, кажется, только пиздить какой-нибудь боевой вертолет – и самоубийственно переть на целенаправленный отстрел пиджаков. Это отвращение наемник понимал полностью, перед смертью успев достаточно окунуться в мир корпоратских чудовищных игрищ, беспримерной ненасытной жадности до эдди и власти. Человечество породило монстров, с которыми теперь не могло справиться. Ярость, суждения и бессилие были у соло с рейнджером удивительно похожими, практически общими на двоих. Справедливости ради Ви для себя отметил, что ковбой и в целом-то мало чем бывал доволен, всегда находил повод побухтеть, обосрать, донести свое охуенно ценное мнение. Но зато уж если что-то его радовало, то это было, ебать, событие на века. В определенный момент соло даже засомневался, точно ли это черта характера, а не фишка такая – гундеть и говниться без конца, чтобы потом, когда ты явишь свое высочайшее благоволение, все вокруг просто обоссались бы от восторга. Байки же рейнджер травил зубодробительные и повествовать умел мастерски, – с кучей деталей, иронично, занимательно, в лицах и с индивидуальной озвучкой участвующих персонажей – так, что не залипать на этих россказнях было просто невозможно, хотя их реалистичность и вызывала подозрения, уж больно ярким и невообразимо фантастическим иногда бывало происходящее. Нападения на конвои корп, какие-то панковские беспредельные выходки, обдолбанные приключения с невероятными исходами – против воли, хотя попутно и раздражаясь, Ви развешивал уши и в итоге слушал, затаив дыхание. Если чумба и пиздел, то делал это потрясающе красиво. Дух захватывало. И хотелось, признаться, еще и еще. Иногда он читал вслух. Читал, сука, вслух! Причем не веселые части из комиксов, которыми бывало они делились с Джеки, – хуй там плавал. Какую-то нудятину, зачастую рифмованную, отчего наемнику неодолимо хотелось зевнуть, но – обломись и тут - зевнуть он не мог, что делало ситуацию еще более трагичной. Периодически голос рейнджера заебывал Ви до такой степени, что ему хотелось буквально взмолиться, чтобы мужик заткнулся хотя бы на часик, передохнул, пожалел свои связки, пожалел свежие, хрен знает на деле чьи, уши соло. Да вот только вторая трагедия заключалась в том, что стоило ковбою замолкнуть, занявшись каким-то делом, требовавшим от него тишины, как Ви бросало в холодный пот от совершенно невообразимого ужаса. Он должен был слышать, должен был знать, что кто-то есть рядом, что идиотский рейнджер тут и никуда не делся, не испарился в воздухе, подтвердив подозрение наемника о том, что все происходящее лишь какой-то фатальный программный сбой в его конструкте, а на деле Ви до сих пор сидит в цифровой камере, подделывающейся под его квартирку, и безразлично смотрит в стену, сходя с ума. И соло готов был едва ли не упрашивать ковбоя, чтобы тот сказал хотя бы что-нибудь, пусть самое пиздецки тупое или раздражающее, но просто подал свой сиплый охуенный голос, ставший для Ви необходимым. Однако хуже всего было, когда тот выходил из комнаты – в душ там или еще куда. Когда пропадали не только его слова, но и дыхание, и эхо чужого присутствия. Тогда все прочие звуки истончались, становились плоскими и безжизненными, и наёмник возвращался в цифровую искусственную клетку, за стенами которой пустота сети грозилась влиться внутрь и впитать его без остатка. Все казалось ирреальным, шатким и хрупким, как древняя рухлядь, готовая осыпаться от любого неловкого движения или внезапного дуновения. Ви опять был строчкой кода, вновь ощущая себя мыслящим ничто в бесконечном космосе. И лишь незнакомец своим присутствием безапелляционно утверждал мир в настоящем, ведь за Заслоном нет людей, дышащих, смолящих сигареты и засыпающих рядом с Ви. В такие моменты панические атаки наваливались жестоко и безвариативно – перехватывало вмиг пересыхавшую глотку, сердце поднималось к горлу, а потом пульс и вовсе начинал ебашить набатом где-то под черепом и в глазницах. Это было унизительно, глупо и жалко, но если бы соло мог… он бы, - ох, сука, пиздец… – наверное, малодушно следовал бы за блядским ковбоем по пятам, как игровой детский бот, только бы не погружаться обратно в эту ледяную бездну, в которой сам Ви был необычайно пылающим, сгорающим от муки мелким кривым осколком. Но тащиться за мужиком у наемника не было никакой возможности – и слава всем богам, вероятно, ведь такого предательского жалкого дерьма от самого себя Ви не пережил бы, - потому он просто валялся, слушая собственное заходящееся на пределе сердцебиение и гудение вентиляции, сжав до хруста челюсти, и ждал, нетерпеливо ждал его возвращения, щелчка зажигалки, наглого хмыканья или хриплого насмешливого голоса. Бесконечный пиздеж техасского рейнджера позволял соло слушать, вместо того, чтобы разбираться с теми проблемами, думать о которых он не желал совершенно. Не пытаться понять, сколько процентов Ви он из себя представляет. Не метаться в сомнениях относительно идентичности своей памяти. Позволял просто быть собой. Таким, какой есть. И освободить пылающий мозг от мыслей, забив его чужими словами. Мужик вообще был каким-то бешеным по темпераменту. Судя по звукам, сидеть на месте без занятия он не мог. Если он не ебашил пресс или отжимания, то обязательно мучил гитару, если не музицировал, то отрабатывал удары, если не тренировался, то чистил оружие, если не возился с обвесом, то читал, шелестя страницами. И хуй с ним, день на шестой наемник, признаться, привык к этим чтениям без заявок и даже начал несколько обижаться, если рейнджер принимался читать про себя. Тем более что Ви стало даже интересно, чем там обернется история буйного ирландца, попавшего в сумасшедший дом и схлестнувшегося с системой в лице старшей медсестры. Соло болел за МакМерфи и надеялся, что тому удастся победить. Хотя, будем честны, подобные пылающие справедливостью первопроходцы обычно устилают своими телами дорогу к правам и свободам. Но Ви все равно уповал на счастливый для бунтаря исход. По ночам ковбой все так же вольготно и уверенно разваливался рядом с наемником в постели и сразу засыпал, даже не думая о том, чтобы переместиться, сука, куда-нибудь еще. По-хозяйски закидывал руку поперек торса Ви и вырубался враз – как гантелей его по башке оприходовали. Или нажали на кнопку выключения питания. Словно за свой ебанутый, наполненный действиями день выматывался напрочь, убивался этим неимоверным выбросом энергии настолько, что падал как дохлый и дрых без задних ног, прекрасно осознавая, что жизненно необходимо накопить резерв на следующий психанутый рывок. И даже почти не шевелился всю ночь, если что-нибудь ему не мешало. Лишь иногда дергался, как большая спящая псина, и жестко, болезненно впивался просто удивительно сильными пальцами в бок соло явно до знатных синяков. Вцеплялся, как в падении, намертво, так, что Ви был уверен - такую хватку не разожмешь, даже если попытаешься, да еще периодически и совершенно крипово подтянуть к себе старался, впрочем, достаточно быстро обваливаясь обратно в поразительно глубокий сон. А вот наемник долго не мог уснуть, слушая размеренное спокойное дыхание рядом и задаваясь миллионами вопросов. Кто этот мужик? Почему он ведет себя так, будто Ви ему близкий чумба? Где Джуди? В чьем соло теле? Каким образом он удерживается в этом теле, будучи конструктом? Когда, блять, Ви сможет задать вслух все эти вопросы? И сможет ли когда-нибудь вообще? Или так и останется ебучим овощем? Спать наемник, надо сказать, теперь не любил. Стоило ему провалиться в дремоту, как под веками начиналась кровавая круговерть, полная кошмаров. В дверь его квартирки в М10 бесконечно стучали и звонили. Он знал, кто это. И не открывал, потому что посмотреть этим людям в выжженные мертвые глаза не имел никакой силы и воли. Он, может быть, и хотел бы сделать хотя бы к тому поползновение, но ноги его были ватными, недвижимыми, чужими. И он просто бесконечно сидел один на полу, расчерченном мерцающими полосами неоновых отсветов из-под жалюзи, и смотрел на сотрясающуюся дверь, покрываясь липким холодным потом под одеждой, чувствуя в сомкнувшейся глотке зарождающийся и тут же застревающий в ней же крик. - Хватит мне тут, блять, хрипеть. Если собрался разговаривать, Ви, так уж давай как-нибудь почленораздельнее, - Ви выдирал из кошмара все тот же прокуренный, бархатистый, насмешливый и одновременно ворчливый голос. Тяжелая ладонь опускалась на грудь, придавливала, выравнивая сердцебиение, а мужик снова нависал над ним, прижимаясь близко, обдавая горячим дыханием. Соло хотелось выдраться из-под чужой руки, он не хотел, чтобы его трогали, каждое прикосновение ранило колючей проволокой. Но ковбой говорил. И говорил. Бесконечно говорил. Раздражающе. Необходимо. Хрипло. Сорванно. Так, словно был прав только он один, а вокруг никто нихуя жизни не знает, барахтаются все в своем сером неведении. А вот в рейнджерских пылающих ладонях сосредоточена вся сверкающая истина мира. Исключительно уверенно, короче, пиздел. Невозможно восхитительно. И Ви тонул в его голосе, проникаясь каждой интонацией, жадно слушая живой голос живого, сука, человека из плоти, крови и хрома, а не шуршание давно истлевших теней, пришедших выставить ему справедливый счет. Тактичности или чуткости, впрочем, в этом поразительно неоднозначном мужике было на пару энни, не больше. И то, если наберется. Стоило ковбою сделать что-то хорошее, как он всенепременно уравновешивал этот геройский поступок какой-нибудь раздражающей хуйней. К примеру, закидывал собственные ступни поверх ноги или бедра наемника, когда читал или играл на гитаре. Без вопросов и сомнений – словно так и надо. Судя по иногда отлавливаемым ощущениям – босые, сука, ноги. Впрочем, если начистоту, стоит сказать, что тут Ви не пришел к единому мнению, что было бы лучше: босые ступни на его коленях или же обутые в ковбойские сапоги. Оба варианта мнились такими себе. Не слишком приятными. Или приобрел идиотскую, абсолютно уебанскую манеру щелкать пальцами перед лицом соло. Первые пару дней рейнджер насиловал Ви настойчивыми приказами шевельнуть чем-нибудь, если он его слышит. Ничем шевелить наемник не мог, даже если и старался изо всех сил. Тело все еще было неподъемным, как ебаный ядерный Урал Комбинат. Потом, видимо, заебавшись, мужик начал неожиданно и чертовски бесяче щелкать пальцами перед лицом Ви. Ей богу, за такие фокусы соло хотелось сломать тому челюсть. Особенно при учете того, что, несмотря на явно мощное телосложение, ковбой умудрялся подобраться к нему феноменально тихо и щелкнуть, сука, настолько внезапно, что у Ви, полумертвое тело которого рефлекторно пыталось в этот момент отшатнуться, но не могло, аж мышцы шеи сводило. Впрочем – да чтоб мудила сраный сквозь землю провалился, - именно после очередного подобного заеба на шестой день наемник неловко дернулся в первый раз, уебавшись башкой в спинку кровати так, что аж звезды сыпанули из глаз под повязкой. Довольный ковбой удовлетворенно и радостно ржал. Ви мечтал о миге, когда вернет себе способность полноценно управлять телом и отомстит, возможно, сломав уебку пальцы. После того, как двигательные функции стали потихоньку, медленно и неохотно возвращаться, спать стало еще хуже. Каждую ночь соло очинался в поту скрюченным на полу у постели, чувствуя себя настолько усталым, что создавалось неиллюзорное ощущение, что он секунду назад закончил разгружать с десяток вагонов тяжеленной техники. Мышцы ныли и дергались, катетеры, потревоженные в венах, скреблись отвратительно, а в голове водили хоровод туманные тени и мысли, так что хотелось одного – просто забыть и не чувствовать, стереть себя к чертовой матери. Иррациональный страх рвал сердце, тоска взбиралась по глотке, легкие стискивало, а его всего трясло от предчувствия чего-то ужасного. Такого, что сметет его с лица земли. И, может быть, поделом. Крепкие горячие руки помогали ему подняться на ни черта не держащие ноги и укладывали вновь, подключая выдранные провода и трубки, надевая кислородную маску, которая ему в течение дня уже редко требовалась. Ковбой не осуждал, не стыдил и вообще в этих случаях чаще всего молчал. Просто ложился рядом, обдавая теплом тела, и иногда тихо рассказывал что-нибудь. До того тихо, что Ви приходилось напрягаться, чтобы расслышать слова. И, разбирая этот почти что шепот, наемник в итоге отключался вновь. Странным немыслимым образом Ви стал нуждаться в этом пизданутом мужике, в его наглости, уверенности, язвительности, в его голосе, хотя во многом тот и бесил его до дрожи. А еще соло до чесотки где-то под черепом хотелось увидеть его лицо, потому что, вероятно, это подтолкнуло бы Ви к тому, чтобы вспомнить – вдруг он все же знает рейнджера? Вариант с тем, что тот просто ебанутый, как мартовский заяц, грел душу наемника не особо. Все поведение ковбоя говорило о том, что они с Ви не то, что знакомы, а не один пуд соли вместе съели. А сам соло нихуя не был какой-нибудь знаменитой рок-звездой, которую мог похитить психанутый фанат. Всему происходящему должно было найтись какое-то рациональное объяснение. Именно поэтому, когда через восемь дней ковбой, удобно расположившись над Ви, устроив колени по обе стороны от его бедер и тяжело осев плоской задницей на его ноги, аккуратно разматывал бинты, снимая повязку с глаз наемника, того буквально трясло. Будем честны, поводов для нервяка было больше одного. Во-первых, ненормальный нагло сидел на Ви верхом, ничуть не чинясь, хотя поводов для этого не было совершенно. Никто не мешал ему стоять у кровати с одной стороны или устроиться на матрасе сбоку с другой. Но к этой хуйне, хотя она и была соло не слишком приятна, он уже начал потихоньку привыкать. У всех свои недостатки: у этого мужика, к примеру, проблемы размером с Арасака-Тауэр с границами личного пространства, а Ви - ебучий код личности мертвого человека в чужом теле. Бывает, блять. Хотя внутренне так и подмывало дернуться, согнув колени, в попытке сбросить беспардонного козлину. Во-вторых, наемник совсем не был уверен, вернется ли к нему зрение вообще? Рейнджер со своей извечной уверенностью убеждал, что да. Хотя его никто и не спрашивал, но он словно считывал мысли Ви, которые тот не мог произнести. И отвечал, не считаясь с тем, требовалось ли его мнение или нет. А в-третьих, соло неимоверно хотелось наконец-то увидеть воочию человека, который обретался уже больше недели с ним бок о бок. Вел себя как мудло с биполяркой. Спасал его ночами от кошмаров. Язвил, плевался ядом без конца и практически никогда не бывал довольным. Выстраивал и сплетал реальность Ви своим голосом. Нес хуйню и вольготно складывал на наемника попеременно все свои конечности. Был рядом и молча поддерживал, когда это было необходимо. Всю бочину уже уделал синяками от своей железной психованной ночной хватки. - Готов? Только не ссы, максимально прибрал свет, - горячие пальцы коснулись переносицы и затем скулы Ви, снимая последний слой марли. В хриплом низком голосе слышалась обязательная усмешка. – Открывай очень медленно, понял меня, Ви? Не торопись никуда, а то успеешь. Передернув нетерпеливо плечами, соло кивнул, неловко качнул головой, отталкивая виском чужую ладонь, которая, впрочем, тут же упорно и по-хамски обхватила лоб Ви, решительно удерживая на месте. Попытавшись совсем немного приоткрыть веки, наемник тут же захрипел и поспешно зажмурился от острой рези, пронзившей зрачки и радужку – блять, словно в глазницы вставили два сверла и от души провернули. Против воли потоком хлынули слезы, теплой отвратительной влагой заливая щеки, теряясь щекотно в отросшей щетине. - Торопишься, тупой ты еблан, - фыркнул все еще тонущий во мраке ковбой, а рука его быстро скользнула вниз со лба Ви, небрежно и коротко утерла тыльной стороной кисти лицо соло, после накрывая вновь глаза. А мог бы тактично и не заметить, вот сука. Против всякой логики от унизительного эпитета почему-то горячо тряхнуло, словно мужик только что Ви не ебланом назвал, а славным чумбой. А то и вовсе пообещал отвезти за свой счет в Хрустальный Дворец и подарить кастомный новехонький автомат от Милитеха последней модификации. Прокатило колюче и приятно вдоль позвоночника, бросилось жаром в лицо. Наемник нахмурился и замер, ошалело охуевая от таких удивительных реакций, но, кратко поразмыслив, временно отмахнулся - мало ли как могло чудить искореженное полудохлое тело, накачанное черт знает чем. Сейчас куда важнее было увидеть хотя бы что-нибудь. И да, Ви торопился. Он хотел посмотреть рейнджеру в его ебанутые глаза. Человеку, которому соло поразительным образом одновременно хотел сказать "спасибо" и сломать челюсть. Потому он снова упрямо качнул головой в попытке избавиться от крепкой мозолистой ладони, закрывающей ему обзор. Ковбой хмыкнул ядовито и насмешливо – в звуке этом явственно читалось «да и хуй с тобой, баран», - и вновь небрежно переместил руку выше, на лоб Ви. Сжав зубы, наемник медленно приоткрыл веки.