A Thing of Beauty

      Джонни, кажется, не было слишком долго. Критически. Возможно, прошел уже месяц. Или пара минут. А еще вполне возможно, что солнце погасло, а галактики обратились в прах.       Неуверенность вернулась в полном объеме, набившись лезвиями в пересохший рот, в глотку, в желудок.       За год охуительно увлекательного отпуска на пиксельном курорте за Заслоном у Ви начались серьезные проблемы с ощущением времени – хоть возвращайся к детскому «Раз Найт-Сити, два Найт-Сити». И наемник даже было начал сверхидиотский отсчет, но бешено ревущие под кожей, где-то в самом животном нутре энергия и возбуждение заставили его быстро сбиться.       Острый осколок в мокрых от холодного пота пальцах скользил и казался то мелким как песчинка, то невообразимо огромным как ювелирный природный скол магматической породы.       Челюсти почти свело от напряжения, и Ви скрипнул зубами, смахнув капли со лба предплечьем, туго затянутым в плотную ткань раннерского костюма.       Время шизофренично требовало отсчета и угрожало, если соло не сподобится этим заняться, замереть к чертовой матери, подвесив его в знакомом кибернетическом выхолощенном вакууме. И Ви покорился, с усилием вытащив из мятущихся мыслей, предлагающих то занять более выгодную позицию для защиты, то метнуться к кухонному закутку за ножом, – ты успеешь, точно успеешь, липкие секунды целиком за тебя, чумба! – строки одной из любимых песен SAMURAI. I've had enough I've done enough Here comes revenge Here comes the end Blood spatter in my face Dead suits in my way Bullets piercing me Mama here comes liberty       Знакомые пылающие слова вспыхивали в содрогающемся сознании ритмично, как идеально настроенная неоновая реклама на Площади Корпораций.       О да, это было бы великолепно: закинуть замороченный взламывающий скрипт на самый огромный голоэкран, радующий ежедневно ебучих пиджаков настойчивыми призывами впитывать побольше белка из червей, прикрутить себе Мистер Перчик – новая версия, все баги пофиксили, хуй больше не горит и не грозит взорваться! – или приобрести себе ствол в Budget Arms – будто кто-то из ублюдков хоть шаг сделает на порог этого заведения для нищих обсосов или будет жрать синтетический белок. А потом запустить всем на радость во всеуслышание The Ballad of Buck Ravers. Blood spatter in my face Dead suits in my way.       Идея была хотя и беззубой, но показалась наемнику достаточно веселой, и он сгреб ее в запасники памяти, пообещав себе реализовать, как только подвернется возможность. Можно туда еще и лого SAMURAI тиснуть. Пусть любуются, твари зажравшиеся.       Да только нечем ему закидывать скрипты и демонов. Импланты, операционка, дека – все осталось в прошлом. Сейчас он способен разве что оставлять письменные послания из баллончиков с краской. Bullets piercing me Mama here comes liberty.       Скрипнули тяжелые створки люка, разрывая тишину, сбивая крутившуюся в голове пылающим колесом мелодию, и Ви подобрался в одну дрожащую натянутую струну, напряженно прищурив пересохшие глаза.       - …да ебись ты конем, упырь! И Аксу передай, пусть ебется в той же позе! Если он еще раз опоздает с похмела к пограничному посту, я лично упакую его в багажник Тортика, вывезу к Стене на территорию Милитеха и выкину добираться пешком. И вернется он без жопы. И без головы – но это не такая уж и потеря, он ей все равно не пользуется.       - В менторы не нанимался. Ни к нему, ни к тебе. Не дети, разберетесь, - на лестнице в проеме возникли длинные бесконечные ноги, затянутые в кожаные штаны, а затем в зрачках соло отразился отблеск, пойманный на ствол Малориана. Хриплый голос рокербоя звучал раздраженно, но вместе с тем содержал привычные снисходительно-вальяжные ноты, максимально отмежевывающие его от собеседника. – Все дела по поставкам на связке Акс - Кюри. У меня творческий отпуск. А если еще доходчивее: мне похуй, девочка.       - Оборотень из Биотехники тебе девочка. Че темно-то так? Пиздец. Грибы выращиваешь?       - Овощ. Один охуительно ценный овощ, - криво и оскорбительно-пренебрежительно ухмыльнулся соло Сильверхенд.       - Я-то восстановлюсь, а ты останешься мудилой. Вот где трагедия, - Ви огрызнулся совершенно автоматически, даже где-то с облегчением, но все внимание его было сосредоточено вовсе не на лоснящемся от довольства рокере. Наемнику не нужно было дожидаться, пока его спутница спустится по лестнице. Родной наглый и сварливый говор, узнаваемые обороты, интонации… Блять, Панам!       Ядовитая, бешеная, упрямая! Чертов ураган сносящей все на своем пути энергии.       Понятная, близкая. Родная. Такая родная!       Подавшись скованно вперед, чувствуя, как по венам разливается тепло, кочующее прямиком в сердце, а горло перекрывает черт знает откуда взявшийся тугой ком, Ви стиснул кулаки, вглядываясь в знакомую стройную фигурку, легко спрыгнувшую с последних ступеней.       - Ви!       Воздух с сипением вошел в легкие трудным отрывочным вдохом, когда крепкие руки кочевницы коротко, но с безумной силой сжали его плечи. Казалось, что она метнулась через комнату одним длинным движением – только хрустнули под подошвами байкерских сапог осколки на полу.       Безумие. Реальность. Оглушающая, нерушимая.       Соло уткнулся лицом в плечо, в волосы Панам – и вдохнул теперь глубоко-глубоко, наслаждаясь родными ароматами. Кожа кочевницы все еще хранила тепло солнечного света и пахла жарким песком, чухом и машинным маслом.       И она была живой, такой восхитительно живой, настоящей. Утверждающей, что все происходящее – правда без изъяна.       Важная часть его истинной жизни, прошлой. Той, в которой он был собой – целостным, неповрежденным.       Как же он скучал!       - Блять, как же я рад тебя видеть, Панам! – Ви привлек девушку к себе и ласково и максимально осторожно, четко контролируя свои бесяче неуклюжие движения, провел дрожащей от напряжения левой ладонью по ее темным волосам, сплетенным в мелкие многочисленные дреды, а потом коснулся щеки, вынуждая поднять голову. Вгляделся счастливо с нежностью и восторгом в карие блестящие глаза.       Панам усмехнулась азартно и отчаянно, лихо прищурившись так, будто опять надумала спиздить из-под носа у Милитеха ебучий панцер, а после резко и решительно качнулась вперед и долгим поцелуем, от которого у наемника все внутри замерло, а потом перевернулось и обвалилось к чертовой матери куда-то вниз, крепко прижалась губами к его губам.       Вкус и запах далекой нотки каких-то мясных джерков, почти полностью поглощенные мятой, - ментоловые Munchies, что ли – обволокли рот Ви, оставляя на языке свежесть и сладость. От неожиданности и ступора соло и глаза-то не прикрыл, уставившись в пустоту, расчерченную беспорядочными вьющимися прядями волос девушки, упрямо выбивавшимися из многочисленных дредов, лишь на автомате продолжая медленное движение руки по плечу, затянутому в синтокожу кочевничьей куртки.       Первая охуевшая радость внезапно сменилась растерянностью. Что это: дружеский поцелуй после долгой разлуки или… нечто большее? Когда-то давно, миллион лет назад кочевница намекала соло, что он ей небезразличен. Да в целом-то ему и намеки были не нужны, потому что он, возможно, и был тупым ебланом, как частенько припечатывал его Джонни, но вот слепым или бесчувственным не был никогда.       Мысли пронеслись в башке гудящим экспрессом Урал-комбината. Должен ли он свернуть этот эпизод, пока Панам не опомнилась и сама о нем не пожалела? Или такое проявление радости уместно для друзей после года разлуки, после… возвращения из мертвых?       А еще… почему бы, блять, и нет?!       У Ви никогда не было настоящих серьезных отношений. Все его романы заканчивались на этапе взаимных встреч, свиданок и секса. «Сегодня у тебя? У меня? Окей». У него не было времени на нормальное общение, он вечно был занят заказами, переговорами, закупками, планами и утомительной извилистой дорогой к своей мечте: из низов Найт-Сити к сверкающим чистотой и зеркальными стеклами стен особняков холмам Норт-Оука. И девушки это считывали, зачастую изначально воспринимая его не иначе чем отличное приключение, будоражащее легкой остротой ситуации. Наемники хороши для жаркого перепихона, а не для отношенек. Живут быстро, рискованно, мало, мрут пачками. А подчас и тащат за собой тех, кто рядом, если найдутся такие смельчаки.       Панам принимала наемника таким, какой он есть, зная обо всех опасностях, зная о его пути, его проблемах. И была достаточно сильной и опытной, чтобы не дать себя запросто в обиду. Они могли бы быть вместе, и Ви заткнул бы, заполнил наконец бескрайнюю воющую пустоту внутри, посвятив себя ей и клану.       Но вот только давай честненько, а, пацан? Не кажется ли тебе, что твоя лучшая подруга заслуживает откровенности и чего-то побольше, чем служить блядской затычкой в твоей насквозь продырявленной душе, в которой со свистом гуляет ветер, когда кочевнице нужно совершенно не это, а твоя искренняя привязанность? В жопу твою дружбу, твою слабость и одиночество. Справишься как-нибудь, не делая несчастными близких людей и не оскорбляя их должностью заместителей.       Любишь? Люби.       Но не надо мучить родных собственными иллюзиями.       Пальцы Панам зарылись в его волосы на затылке смелее, и, на самой тонкой грани ощутив меняющийся настрой поцелуя, грозящего стать чем-то большим, чем простое дружеское, пусть и долгое приветствие, соло мягко отстранился, не ослабляя объятий, и коснулся губами лба подруги.       Нет. Кочевница достойна куда лучшей судьбы: настоящей горячей и дикой, как и она сама, любви, безусловной преданности надежного человека, который отдаст ей и клану всего себя. Без остатка.       Ви мог бы быть верным, мог бы быть надежным и преданным семье – да, в общем-то, и был таковым, но был не в силах дать подруге всю полноту тех чувств, которых она от него хотела.       Печально, но, похоже, она все еще этого желала.       Поверх темноволосой макушки, все еще касаясь пересохшими губами теплого гладкого лба, впитывая родные запахи Пустошей, наемник видел, как рокербой оскалился криво, отвратительно снисходительно, презрительно и ядовито, бросив на них взгляд, а потом сузил черные глаза и дернулся сосредоточенно и целеустремленно вперед, будто увидел что-то возмутившее и разозлившее его до крайности.       Что он, блять, там мог углядеть? Что, сука, опять не так?       - Слыш… - только и успел уронить предупредительно Ви в тщетной попытке остановить промышленный каток модели «Сильверхенд МЗе-01 (Мудак Злоебучий, под номером один)» и предупредить очередную неведомую ебанину, расшифровывать которую заранее уже не оставалось ни сил, ни таланта. Но рокер в два широких, плавных и легких шага уже оказался рядом, прямо за спиной Панам.       - Руки, - странная резкая команда Джонни озадачила соло окончательно, и он со скрипом буксанул, пытаясь разобраться: руки – что? За голову? Но вроде арестов не намечается. Грязные? Так они теперь, как и раньше, всегда покрыты въевшейся намертво оружейной смазкой. Показать пару факов? Это Ви завсегда с радостью. Убрать от Панам? С чего бы? Нет, хуйня какая-то. Да в чем дело-то?!       Шевельнувшаяся в объятьях наемника Панам обернулась к рокербою, видимо, тоже знатно озадачившись, но тот, не обращая ни малейшего внимания ни на ее нахмуренные брови, ни на реакцию Ви, ухватил того за предплечье, лежавшее на спине кочевницы, и резким движением дернул вверх. Твердые сильные пальцы втиснулись меж пальцев соло, вынуждая разжать кулак.       - Совсем ебанулся?! – жест Сильверхенда был настолько безжалостным и грубым, что Ви еле умудрился сдержать болезненный громкий вздох, но вот озверелое восклицание выпустил наружу вполне себе со всей отдачей.       - Заткнись, - мозолистые ладони рокера прошлись профессионально, ощупывая запястья наемника. Прямо вышибала, сука, с опытом. Он обвел краткими резкими касаниями края узких длинных рукавов раннерского костюма, будто проверяя зазор между тканью и кожей, попытался дернуть их вверх, к локтям Ви, но не преуспел и неожиданно криво и неадекватно довольно ухмыльнулся.       - Че?.. – происходящий пиздец заставлял соло пялиться на происходящее безотрывно. Он лишь моргнул недоуменно, впрочем, опаски не испытывая. Кажется, привыкал уже потихоньку к ебанистической манере поведения Джонни – вот уж о чем, блять, никогда в своей жизни не просил и не мечтал. Вместо ответа рокербой тряхнул его левую кисть, – во все стороны полетели темные капли – а после наконец-то выпустил её из стальной хватки и грациозно выпрямился, сжимая в пальцах осколок кружки.       Оказывается, Ви настолько стискивал его, – и немудрено, сука, калечными своими конечностями-то – что умудрился пропороть себе кожу. Пока он научится по-человечески управляться с этим новым чахлым организмом, вестимо, заработает себе шрамов не меньше, чем было у его прошлого… настоящего тела.       - Можете дальше обмазываться кровищей, раз уж у вас так при встрече принято. Не могу сказать, что осуждаю, - есть в этом что-то извращенное, - но приветственный ритуал у вас, троглодитов, достаточно странный.       Кочевница раздраженно обернулась к наемнику, требуя взглядом непременно срочно согласиться с тем, что Сильверхенд - неимоверно психованный и мудаковатый уебан. И потому не видела, как за ее спиной рокер поднял руку к лицу, уставившись раскосыми глазами, в которых мерцали тихий смех, издевка и что-то еще, неимоверно тяжелое, удушающее, темное и бездонное, безотрывно Ви прямо в глаза, и медленно, нагло, ничуть не смущаясь, слизнул испачкавшую его кожу кровь соло. Длинный гибкий язык со вкусом прошелся плашмя по костяшкам, по подушечкам, коротко и непередаваемо пошло нырнул меж длинных пальцев… Неожиданно для самого себя задохнувшись в каком-то черном горячечном приливе, Ви выставился на это безумное зрелище, не в силах отвернуться, отстраненно осознавая, что мысли рванули по углам, как крысы от внезапно зажегшегося уличного фонаря. Тяжелые веки Джонни опустились, скрывая бликующие азартом, подъебой и пламенем зрачки, а наемника по шкуре передернул озноб, к глотке внезапно поднялась дурнота. Он не хотел видеть, что там будет в глазах рокербоя, когда он их откроет вновь. Он вообще не желал наблюдать этот неясно к чему разыгрываемый перфоманс, но залип безоговорочно, просто как завороженный, замороженный, прибитый, блять, гвоздями и заржавевший напрочь.       Внезапно навалилось непрошенное воспоминание, которое Ви так упорно запихал куда-то на самое дно сознания, забросав проблемами посвежее, поактуальнее и поглобальнее: Сильверхенд, мучительно и хрипло выдыхающий его имя, спросонья жадно наваливающийся сверху, втягивающий кожу на его, соло, шее в рот и совершенно всерьез голодно, до яркой боли, впивающийся зубами так, что после под челюстью зудит еще несколько суток…       «Иди сюда».       «Бля-я-ять… Блять, Ви».       Пиздец.       Пальцы рокера двинулись вниз, с нажимом пройдясь по узкой чувственной нижней губе, искривив ее четкую линию, скользнули по черной колючей щетине. И Ви готов был бы поклясться, что такое, сука, только в порнухе и увидишь, если бы при всей этой ебанутой эротичности Джонни не был естественен как блядское погодное явление, закат, рассвет или пыльная буря в Пустошах.       Нихуя не красовался, как ни поразительно, а просто был собой.       Мир качнулся на миг, быстро, правда, обретая вновь твердость. Только все равно где-то на дне желудка болталась вялая тошнота, а в голову бил температурный жар.       Неудивительно. Неудивительно, блять. До чего же отвратный мудила.       - «Так и огромный Аякс подвигался – защита ахейцев; грозным лицом усмехался, а по низу шагом широким крепко шагал, потрясая в руке длиннотенною пикой. Все аргивяне, смотря на него, восхищались душою».       Насмешливое несносное фырканье рокербоя вытянуло соло из странного временного провала, и он моргнул вновь с усилием, вытряхивая из башки ненужное - нахуй никому не нужное - воспоминание о том, что было, само собой, просто продолжением какого-то ебанутого эротического сна Сильверхенда.       Охуительный уебок растерял уже всю свою грязную порнографичность и скалился теперь широко, самодовольно и настолько ехидно, что Ви аж челюсти свело.       С трудом отведя взгляд от ухмыляющегося рокера, наемник растерянно и совершенно невпопад кивнул Панам, надеясь, что этой поддержки ей хватит, а после судорожно сглотнул вязкую слюну.       Вопросов было много. Кто такие троглодиты, например? Какого хрена Джонни тянет в пасть все что ни попадя? Кто такие все эти Аякс, ахейцы и агривяне, блять? «Длиннотенную» Ви еще смог туманно разложить на «длинную» и «тень», хотя и не был уверен в правильности трактовки. И еще: действительно ли, как и было написано в когда-то попавшейся ему на глаза статье о SAMURAI, рокербой ебет все, что движется? И не стоит ли ему, соло, начинать подумывать о том, чтобы двигаться перестать? И не последует ли Сильверхенд при этом бородатой присказке, утверждающей, что все недвижимое можно подвинуть? Или все это дурацкие домыслы, а рокер – просто напрочь поехавший мудак с поистине идиотскими замашками?       Да что за ебаный пиздец?!       Оставшейся в центре этой дебильной пантомимы невовлеченной кочевнице, кажется, надоело крутить головой в попытке понять происходящее. Она со свойственным ей раздражением вывернулась из рук Ви и поднялась с кровати, развернувшись так, чтобы оба они – и наемник, и Джонни - попали в поле ее зрения.       - Какого черта тут происходит? – темные густые брови почти сошлись на переносице Панам, и она сощурилась словно разъяренная кошка.       - Пал могучий Аякс, и поражен был своею же пикой, - коротко хохотнул рокербой, метким броском отправив окровавленный осколок в мусорку.       - Откуда ты знаешь этого дикого техасского мудилу?       Они умудрились уронить фразы вместе, совпав и первым, и последним звуком, буквально открыв и закрыв рты одновременно, при этом оскал Сильверхенда стал шире и задорнее, а Ви уперся намертво и даже повысил голос к концу фразы.       - Ты – заткнись уже наконец-то и дай ингалятор, - смуглый указательный палец Панам уткнулся в майку рокера на груди, как показалось соло, достаточно болезненно. Не хотелось бы Ви, чтобы и его так продырявили, - он прекрасно помнил жесткость и силу рук кочевницы, всю жизнь проведшей в дороге и привыкшей к тяжелой работе с детства, - но Джонни только плавно и изящно качнулся назад, уходя от неприятного прикосновения, и хмыкнул еще более снисходительно. Впрочем, каким-то чудом умудрился смолчать – куда бы записать и заебашить праздничное видео? – и, всем видом выражая безразличие и томное одолжение, скрылся в душевой. – Ты - дай руку и тоже заткнись. Когда ты, самоотверженный уебан, попер на Арасаку, умудрившись не оповестить семью, и остался там, я не верила, что ты погиб, и искала тебя, а нашла… его. Это че?       - Пацану пока рано убиваться дарами развитой цивилизации. Так что придется тебе изобразить сексуальную сестру милосердия. Знал бы, что подвернется такой случай, прикупил бы на Чпок-стрит белый халатик… Знаешь, коротенький такой, с вырезом и красными крестиками в стратегических местах? Уж такой медсестричке позволил бы проверить мой…       - Блять, упырь, расскажешь свои фантазии шлюхам там же. Или тебе уже на Чпок-стрит приплачивают, чтобы ты перестал к ним шляться? – яростно выдрав из рук рокербоя аптечку, кочевница вытряхнула содержимое на покрывало, выискивая антисептик и клей или пластырь, а после сосредоточенно впилась в ладонь наемника все с тем же раздражением.       - Ну и грязное же ты животное, Сильверхенд. Ожидал от тебя подката поизящнее, чем фантазии прыщавого спермотоксикозника, - заебись история: мудачит Сильверхенд, а отдуваться за него Ви. Но соло отнесся к этому философски: боль ему терпеть не впервой, а сопротивляться цунами по имени «Палмер» себе дороже. Проще молчать и покоряться ураганной заботе.       - Смысл? Итог-то все равно один. Если ты внимательно слушал, не гулять под звездами зову, - рокер, как и предполагалось, оскалился еще более скабрезно. Серьезно, все как по нотам. Ви, похоже, стал реально мастерски разбираться в Джонни: укор – моментальное противодействие. Не хочешь препираться, погружаясь все глубже в пошлые банальные фантазии, принимай таким, как есть. Быстрее заткнется.       Сколько бы Ви ни размышлял о том, какие усилия рокеру пришлось приложить, чтобы изваять один-единственный биочип, обладая лишь документацией и общей информацией о лаборатории, но, как оказалось, он и отдаленно не мог себе вообразить, чего на самом деле Джонни это стоило. И сейчас, слушая Панам, излагавшую наемнику схему налаженных поставок из Стейтлайна и подготовку помещений под заброшенной станцией МОСТ, и сопоставляя это с рассказами Джонни про операцию по захвату и содержанию Хелльмана, закупки и замены оборудования, он, без преувеличения, охуевал, недоумевая.       Никто еще не совался в Стейтлайн, прочно державший оборону и монополию по поставкам. Давным-давно пограничные торговцы забрали себе все цепочки, не доверяя никому из пришлых. Как рокербой, блять, это провернул? Как умудрился наладить связи, склонить упертых контрабандистов на свою сторону? И не единожды, во что еще можно было поверить… А убедил их работать по новой схеме!       Собрать сложнейшую передовую лабораторию за бешенные эдди в ебучем подвале, хуй знает как доставая необходимую технику, софт, детали… Для одного-единственного использования?       Попасть под прицел Арасаки и Кан-Тао разом, осилив спиздить необходимого им спеца прямиком из-под носа… Ювелирно уходить от преследования и ненужного внимания…       Найти подходящее тело.       Рокер, террорист и мудила, с виду способный только говниться, выебываться, да гадить корпам?       Замороченный исключительно на себе и своей революции?       Да это же ебаный пиздец, охереть какой глобальный проект, требовавший неимоверной сосредоточенности и такой самоотдачи, что и профессиональная команда за год хрен сдюжит!       Дискомфорт, застывший где-то внутри ледяной тяжелой глыбой, не давал сидеть спокойно, заставлял привычно пытаться то схватиться за жетоны, то огладить когда-то колючий затылок.       Восхищение мешалось с ахуем, неверием и… стыдом, что ли?       Ви казалось, что он чего-то фатально недопонимал в Сильверхенде. Знал, конечно, что тот готов на невообразимо многое при своем безумии, но та же Арасака-Тауэр была следствием ярости, свершением, которого требовал пиздец мирового масштаба. Но тут-то…       - Почему?.. – повернувшись от девушки к рокеру, Ви, все еще силящийся осознать размах и величие, постарался сформулировать вопрос доходчивее, более полно, но в итоге все-таки ограничился одним словом. Оно достаточно выражало степень его удивления, непонимания и ступора.       Джонни расслабленно и обыденно завалился на постель рядом с соло, закинув одну руку за голову, светя по-олдовому волосатой подмышкой, и потягивал виски прямиком из горлышка бутылки, не обременяя себя поиском стакана. Казался полностью расслабленным, невовлеченным в их с кочевницей разговор, пялился в новости на WNS, но почему-то Ви, когда он изредка косился на рокербоя, в этой картине что-то не давало покоя. Сильверхенд выглядел… излишне ломано-ленивым, картинным. Похуистичным до крайности. Напоказ? Джонни? Всегда естественный и натуральный? Бред какой-то.       - Потому что, пацан, у меня было дохуя свободного времени, которое мог посвятить своим излюбленным хобби: спасению тупых ебланов, раздаче рабочих мест неприкаянным пустынным странникам, обогащению рынка Найт-Сити новыми полезными товарами и, конечно же, подкладыванию свиньи парочке корп. Филантропия у меня в крови, - фыркать саркастично и одновременно делать глоток из бутылки было решением непродуманным, так что в итоге рокер поперхнулся и закашлялся, а наемник, внутренне разрываясь между заботой и злорадством, пару раз от души, почти до звона приложил Джонни неповрежденной ладонью по спине.       Нахрена спросил? Ожидать прямого ответа от рокербоя, ведущего себя отстраненно, показушно-вальяжно и, сдавалось, впавшего в раздражающе-саркастичное настроение, было совершенно глупо. Такого Сильверхенда нужно было игнорировать, пока не прочухается сам, или разводить на интересные ему разговоры, стараясь не подставляться под поток бесконечных язвительности и иронии. Но искренние беседы? Да кто его за язык дернул? Для таких вопросов нужно ловить определенный настрой – благодушный, спокойный, уравновешенный. И уж точно выбирать момент, когда они одни, блять.       К черту его сейчас, в самом деле.       Вписываться с наслаждением и вкусом в грызню у Ви не было никакого желания.       Куда приятнее было расспрашивать Панам о том, что случилось за то время, пока он… отсутствовал, и чувствовать, как вкрадчивое тепло кочует к сердцу при упоминании каждого знакомого имени. Кэрол все так же сурово и дотошно прогоняет всех через еженедельные проверки софта, всенепременно устраивая наградную попойку по результатам. Митч все никак не наобжимается с драгоценным панцером, посвящая все свое свободное время доведению древней махины до ума, холит, лелеет и апгрейдит. И - охуеть и невыхуеть обратно, - в этом старому вояке помогает рокер, с которым они умудрились спеться в странный молчаливый тандем, прекрасно изъясняющийся единичными изощренными матюгами. А вот о чем там Джонни с Митчем пиздели, когда уходили с выпивкой и надирались за границами освещенного круга общего костра, кочевница не знала. Потешалась только над тем, что отрубались новоиспеченные чумбы где попало, а по утрам хмуро жалели, что на свет родились. Сол, старый добрый ответственный Сол, разумная и расчетливая половина пары предводителей клана, все так же противостоял Панам, компенсируя ее решительность и рискованность.       - А у Кэссиди - он просил передать - для тебя есть подарок. Только старикан сказал, что просто так его тебе не отдаст. Уверена, что заставит тебя ночевать в Пустошах без припасов проверки ради. Или сожрать опоссума без приправ. Или прострелить его ковбойскую шляпу в полете. Или промедитировать от заката до рассвета. Ну да ты его знаешь - у Райтера забав множество. Так что у тебя есть время решить, стоит ли овчинка выделки, - глядеть на улыбку кочевницы соло мог бы еще с пару дней, ничуть не боясь устать от однообразия зрелища. Оставаясь весь этот год мыслящим существом, он волновался за всех, кто остался здесь, в настоящем мире. Не впишется ли Панам в очередную опаснейшую ебанину? Не перевесит ли авторитет Сола, и не окажется ли клан в лапах Биотехники? Какого черта Ви не сообщил им сразу, как только узнал, что ублюдские пиджаки проводят эксперименты над кочевниками? Что они почти полностью уничтожили клан Красной Охры?       Ах да, не успел. Блять.       - Надеюсь, Сол оставил свои идеи брать заказы от корп?       - Мы в любом случае собирались за стену, на юг. Но Джонни рассказал нам про говнище, случившееся с соседним кланом. Буквально силой затолкал Сола – думала, будет знатная драка - в свою гоночную малютку и отвез его на территорию теплиц Биотехники. На место поселения, которое корпа забацала там Красной Охре. Туда, где сейчас кладбище. Когда они вернулись, Сол был в ярости. О корпах речи больше не шло, но как ты понимаешь, нам нужны были заказы. И тут, - сюрприз, сюрприз, - упырь выкатил нам до жопы выгодное предложение, прям пальчики оближешь, с работой на ведьму из Посмертия. Все полностью в нашем стиле: перевозки, стабильная оплата, никаких пиджаков. Плюс, убедил, что это поможет вытащить тебя.       - Почему я нихуя не удивлен? – маневр был отличным, абсолютно четко и поразительно своевременно разыгранным. Рокер и его стиль во всей красе. Выжал из ситуации все необходимое. Сыграл на заботе о клане, на секретной инфе, посулил полностью устраивающую работенку, надавил на долг семейных уз – и получил полностью его устраивающий верный и надежный блок в своей хитрой и сложной схеме, в который ни энни собственных денег не вложил.       - Волки целы, овцы сыты. Все довольны, - хмыкнул охуительный хитроумный мудила, удобно закидывая ногу на ногу, оставляя серое пятно на пододеяльнике. Хмуро глянув на это раздражающее зрелище, Ви привычно ступней спихнул грязные пятки с кровати.       Интересно, сколько времени Джонни вообще составлял этот многоступенчатый план?       Прикидывая в уме весь дикий расклад, наемник, не глядя, затянулся уже традиционно протянутой ему рокербоем сигаретой, и только после выпал из задумчивости, наткнувшись на несколько охеревший взгляд Панам.       - Че? – пальцы сами собой автоматически потянулись к мочке уха. Снова, и снова, и снова, блять, промахнулись. И это бесило еще больше, потому что никакой серьги там не было, и идиотский жест был направлен в ебучее никуда.       - Я смотрю, вы с упырем прям сжились, - эмоции по усмешке кочевницы считать было трудно. Но вот взгляд, настороженный и удивленный, она скрыть не смогла.       И только сейчас Ви осознал, насколько, наверное, ненормально это все смотрелось со стороны: одна разворошенная постель, все эти автоматические жесты – спихивание босых ног с белья, разделенные на двоих сигареты, Сильверхенд, практически привалившийся плечом к его плечу, эти странные эмоциональные смешливо-злобные переглядывания и перекидывания непонятными для Панам фразами. Словно у них есть свой круг, куда она не включена. Хотя… ну какой такой, сука, круг у них мог быть?       Или все это, и правда, нездоровая хуйня какая-то, а соло просто умудрился привыкнуть к происходящему, уже принимая его как должное? Уже начал незаметно втягиваться в мощную турбину рокерского великолепия? Сколько еще пройдет времени до того момента, как и Ви потеряет себя и покалечится на всю оставшуюся жизнь, проникнувшись до самого краешка хищной и уничтожающей все на своем пути харизмой?       - Да, есть такое маленько… - мысли мощно и беспорядочно метнулись в башке порывом жаркого пустынного ветра, и наемник уронил быстрее, чем смог обкатать идею в голове, буквально выплюнул поспешно, будто боялся додумать, поразмыслить, взвесить ее ценность и уместность: - Послушай, а ведь я мог бы побыть пока с кланом?       Там – в долгой дороге ли, на стоянке ли, - не было бы постоянно преследующего его взгляда темных раскосых глаз совершено чужого мужика, умеющего проникать под шкуру так, что спустя пару недель он кажется тебе если не родным, то близким; настолько глубоко засевшей занозой, что не вытащишь потом - Ви это подозревал почти со стопроцентной уверенностью - без потерь и тяжелого заражения. Джонни был чужаком. Опасным. Странным. Непредсказуемым. Хорошо, по верхам соло успел его изучить, душой кривить не стоило… но это пугало его временами еще сильнее. Потому что все отрицательные качества были на виду, вот они, во всем мудаческом великолепии: перепады настроения, дьявольский характерец, похуизм, настойчивость, хамство… Заебешься составлять список. Однако же… Постепенно приходило взаимопонимание, кайф от разговоров и переругиваний, тихое молчаливое наслаждение от того, что его, Ви, не жалели, а только толкали грубо в спину, напоминая, что он все может сам, все, что нужно для восстановления – в нем самом. И их взгляды. Их принципы. Они совпадали практически во всем, что бы ни обсуждали: корпы, банды, заказы, жизненные ситуации… Различались в подходах. Сходились по итогам, как чертовы близнецы.       Неудивительно. Нихуя неудивительно. Рокербоя можно было любить, можно было ненавидеть, можно было им восхищаться, но только не оставаться безразличным. Это задача непосильная. Именно об этом и говорили и старые статьи, и Керри, когда вспоминал своего чумбу.       А еще там, у кочевников, были бы свободные пространства Пустошей, свежий, пусть и не слишком чистый воздух, простота общения, банальные задачи на день.       - Почему нет? По мне, Ви, так отличная идея, - Панам воссияла и коснулась его заросшего мягкой двухнедельной щетиной лица. – Семья всегда сможет о тебе позаботиться. Мы поддержим тебя. Да и тебе с нами будет полегче.       - Идея просто заебись, девочки, - выпрямился матрас, когда Сильверхенд поднялся с кровати, и наемника качнуло, когда твердое горячее плечо, подпиравшее его с одной стороны, исчезло. – Восторг мой не знает границ, весь горю. Нарядимся в пижамки, устроим бой на подушках и достанем бутылку лучшего сладенького ликера, чтобы отметить вашу блядскую, выжигающую мне мозг тупость?       Не удостоив их обоих даже взглядом, рокер загремел чашками у кофеварки, отставив почти опустевшую бутылку на столешницу. Мощная спина под майкой выглядела совершенно расслабленной. Будто резюмировал в своей ебанутой манере и моментально забыл. И спорить, блять, не собирался.       Ви взяло.       - Когда ты впервые натянешь пижаму, весь город вздохнет с облегчением, - огрызнуться было просто необходимо, но проблемы нихуя не решало. – Че те, блять, не нравится? Ты тут один меня выхаживаешь, будто нанимался. А там куча народу. Будет гораздо проще. Ты и так наворотил невообразимого, чтобы достать меня из-за Заслона хрен знает зачем. Сможешь наконец-то передохнуть.       Ответа не последовало. Чертов мудила невозмутимо возился с кофе, курил, выпуская понтово дым в потолок и игнорировал их с кочевницей настолько талантливо, что со стороны казалось, что в подвале он находится один.       - Слыш, упырь! Можешь игнорить хоть до второго пришествия. Мы тут без тебя решим, - мелкие дреды ударили глухо по плечам, когда Панам решительно обернулась к соло. – Че с ним? Завис, что ли?       Мотнув головой, Ви продолжал наблюдать за лениво и пластично передвигавшимся по кухонному закутку Джонни. Рокербой не был ему ни нянькой, ни тюремщиком и, наемник был уверен, не собирался удерживать его тут силой. И, это Ви знал точно, трепать его лишний раз не стоило. Он обязательно выскажется сам. После того, как вытянет из собеседников все жилы и доведет их до нужного ему состояния.       Когда Сильверхенд вернулся к постели с двумя кружками кофе и, почти не глядя, пихнул одну из них соло в руки, он был уже в авиаторах, скрывавших глаза и лишавших собеседника возможности считать половину его эмоций. Закрылся – прочел по внутреннему мануалу собственного авторства Ви.       - Мог бы предложить, - фыркнула Панам, явно, впрочем, не рассчитывавшая на такое гостеприимство. Видимо, успела за год узнать рокера достаточно.       - Кофеварка там. Руки при тебе. Особые условия только для инвалидов, - перегнувшись через наемника, Джонни отставил свою чашку на тумбу, а после откинулся на спинку кровати и расслабленно сложил руки за головой. – А теперь слушай меня внимательно, мой маленький троглодит. Твоей гоминидной подружке тоже будет полезно, но говорю в первую очередь с тобой, потому что это твоя жизнь и твоя ответственность. Не моя, не пустынной гарпии, не кочевников и не чья-то еще. Твоя, Ви.       - Интересно, как скоро ты меня доведешь до того, что я все-таки перестану сдерживаться, слушая твои ядовитые выебоны, и дам тебе по роже, а?       В ответ на выпад кочевницы рокербой только лениво сполз чуть ниже и устроился удобнее, ухмыльнувшись.       - Прежде чем это сделать, учти, что хотя меня и воспитали истинным джентльменом, также поддерживаю равноправие. Поэтому бью женщин, которые бьют меня, - к девушке Сильверхенд не поворачивался. Уронил фразу насмешливо и иронично, ни на секунду не отводя взгляда от лица Ви. – Ты и вся эта чертова куча аппаратуры - пока что практически одно целое. Любой приступ из тех, что выносят тебя к чертовой матери за пару мгновений, может и обнулить, если вовремя не подключить тебя обратно. Сам ты пока двигаешься как годовалый ребенок. Ползаешь, конечно, впечатляюще, но сколько шагов ты можешь сделать сам? Три? Охуеть достижение. Каков шанс, что тебя перевезут без эксцессов? Но, допустим, заебись: ты счастливо дожил до лагеря. Клан сейчас почти всегда в дороге по маршруту Найт-Сити – Стейтлайн. Как думаешь, на таможне у Стены будут рады чахлому белобрысому раннеру, укутанному в провода подобно мумии? Даже если тебе сообразят новый ID, кто знает, не примелькалось ли твое новое ебло, и не начнут ли тебя линчевать прямо там, не отходя от кассы? А теперь главный вопрос, мой маленький наемник: что случится с героическим кланом Альдекальдо, если на них выйдут Арасака или Кан-Тао? Как быстро семью размажет по Пустошам ровным слоем, а? Ставлю на то, что операция не продлится дольше получаса. И то исключительно потому, что панцер еще на ходу. Но несколько вертушек нового поколения счет уравняют секунд за десять. И это будет на твоей совести, потому что решение ты принимаешь сам.       Чувствуя, как внутри разливается леденящий ужас, соло моргнул и подавился вдохом, не понимая, как мог упустить этот момент. Да что, блять, с его головой происходит?! Часть мозга он за Заслоном оставил?!       И куда смотрит кочевница? Не просчитала этот кошмар или просто готова пойти на него ради Ви?       Ни за что, блять.       Хватит с него и смерти Джеки.       Он не хотел больше видеть, как за него погибают те, кто ему близок.       - Думаешь, что мы - слабаки, настолько беспомощные, что не сможем защитить брата? Один ты тут легендарный герой, который соло против любой корпы выстоит? В глаза мне это скажи, упырь! Не ты ли от Арасаки не смог ноги унести и разложился на атомы? – слышно было, что ярость захлестывает Панам волной. Она могла бы еще, возможно, стерпеть слова, сказанные против нее, но клан – святое.       - Думаю, - и в отличие от тебя головой, - что в прямом противостоянии с корпой в навязанном ими бою не выстоит практически никто. Уверен в доблести клана, в смелости и в том, что семью вы будете защищать до последней капли крови, однако кончится эта кровь очень быстро. Блять, девочка, задумайся, почему мы сидим в злоебучем подвале, не видя солнца?! Исключительно из моей извращенной любви к необычным местам? – это выглядело все более диким, но взгляд рокера из-за стекол авиаторов все еще впивался в Ви и только в Ви. Кочевница словно существовала где-то, но точно вне их странного круга. – Мы отключены от подсетей. Никакой связи. Об этом месте знают единицы, и то только потому, что это было необходимо. Понимаешь расклад, пацан?       - Это бред, Ви! Никто не знает, что ты выжил. Никто не знает, как ты теперь выглядишь. У тебя даже другой ID, - сложив руки на груди, Панам вскинула голову, упрямо выставив подбородок вперед.       Но это было слишком шатким доводом, чтобы рисковать семьей. Подвергнуть опасности Панам, Сола, Кэрол, Боба, Тедди, Митча и всех остальных только из-за того, что ему, видите ли, некомфортно и он боится слишком привязаться к древнему террористу. Идиотская, бездумная, отвратительная идея.       Он не потащил их за собой в Арасака-Тауэр и никогда не пожертвует ими ради собственного удобства.       - Сильверхенд прав. Слишком большой риск. Хуйню я сморозил, - поднеся кружку, зажатую в подрагивающих ладонях, к губам, наемник сделал большой глоток, умудрившись не разлить кофе по постели, но зато, как и обычно, обжег разом и язык, и нёбо и тут же привычно задышал глубоко, приоткрыв рот. Плавящая горечь прокатилась по чувствительным рецепторам, перебивая горечь метафорическую – ту, что затапливала его от осознания своей тупости и непредусмотрительности. – Блять, отвратно. Горькое же, пиздец!       - Горький, - и ведь даже авиаторы не мешали различить, насколько далеко закатил глаза рокер. Не поленившись для театральности даже уткнуться в ладонь лицом, Джонни фыркнул безнадежно и уничижительно. - Горькое - это чувство разочарования, которое вызывает твоя безграмотность. Серьезно, Ви, покайся – тебя, отчаявшись, выгнали за ужасающее поведение и хроническую неуспеваемость классе в девятом?       - А не пошел бы ты нахуй, рокер? – из какого века, сука, рокербой вообще вылез? Как бы Ви ни ебланил под конец обучения, интересуясь уже больше попытками заработать эдди на побегушках у Валентинос, но удержаться в последнем классе все же умудрился. Вероятно, потому что привлекали его к простеньким задачам не так часто, как латинских ребят, чьи родственники уже давным-давно состояли в банде и подтягивали к делу младших. Ви всегда был особняком. Гринго. Друг Валентинос. Не брат. – Закончил все шесть по общей программе. Выкуси.       - Сколько, блять? – приподняв темные очки, Сильверхенд выставился на соло неверяще, хотя на узких губах и играла усмешка, уже не предвещавшая ничего хорошего. В горле его еле слышно зарождался рокочущий смех. – Шесть классов? Во имя всего святого! Как ты вообще живешь, пацан? И это общая программа для всех?!       - Ну отчего ж для всех-то? Те, у кого эдди водятся, и высшее получают. Им пахать не надо, чтобы не засыпать на голодный желудок, - огрызнулся зло Ви, воинственно вскинувшись, чувствуя, как раздражение затапливает его по самую макушку. – Одни учатся, другие у них тачки воруют. Третьи полы моют. Схема работает, все довольны. Кроме тебя, видимо.       - Погоди заходиться, пацан, - еле сдерживаемый хохот явно рвался из глотки, но рокер, раздувая ноздри и кривя губы, с явным усилием корчил серьезное ебло. – Это к тому… Читаю тебе тут греков и анархистов, а начинать-то надо было со «Сказок Матушки Гусыни».       Крепился мудила не зря. Тем эффектнее он ржал теперь, - хрипло, свободно. В кои-то веки лыбился во все тридцать два и сжимал переносицу пальцами, качая головой.       И в ответ на это буйство невозможно было не улыбнуться в ответ. Нет, ну а чего? Злиться наемник не видел смысла. На правду не обижаются. Да, в его общем образовании зияли прорехи размером с Техас, но он был рукастым и сообразительным. Да, он не знал, кто такие Аякс и Оккам и что за Трою защищали ахейцы, но мог проапгрейдить практически любой ствол или броню в шмоте, ювелирно взломать дорогущую тачку и бесшумно увести ее узкими подворотнями от легавых, он умел драться как в последний раз и стрелял так, что любой корповский боевик от зависти удавился бы.       И пока у него был Джонни, чтобы успеть выудить из него еще несколько невообразимо интересных историй, не так ли?       - Но ты-то, самодовольный мудила, раз так понтуешься, наверняка был юным мажорчиком? Небось и вышку закончил, если уж стараешься со своим эрудизмом быть затычкой в каждой бочке? - таких знатоков во всех областях в окружении наемника не водилось. Он был уверен, что какой-нибудь пиджачишка, родившийся с серебряной ложкой во рту, наверняка мог отличить сталактит от сталагмита и Моне от Мане, но таких были единицы. А в целом, можно было признать, что Ви в плане современного образования был крепким середнячком, потому что процент неграмотных рос с каждым годом. Да стоило хоть почитать сообщения из переписок членов банд с щепок, что ему попадались на заказах. Он же мог писать грамотно и изучать техническую литературу, ориентируясь не только по картинкам. Да и нахуй ему сдались эти однофамильцы-художники? Но книжки, которые читал ему вслух рокербой, стоило признать, были увлекательными, а зачастую еще и отзывались где-то глубоко внутри, заставляли задумываться, сравнивать и размышлять по поводу описанных в них ситуаций. Идеи были глобальными, непростыми для цельного восприятия, но соло упорно и кропотливо делил их характерно для себя на куски, обкатывал в башке раздельно, а потом вновь собирал в единое целое, выцарапывая вывод. Дело шло сложно, но это было любопытно: различать нюансы, рассматривать разные точки зрения и находить поворотные моменты, влияющие на ситуацию в целом. Справедливость и несправедливость, свободу и несвободу, как выяснилось, зачастую было очень тяжело распознать.       - Эрудицией, пацан, - бесконечные поправки Сильверхенда не теряли со временем в интенсивности, оставались хлесткими и въедливыми. Вкрадчивые исправления точно не были его стилем, рокер явно желал, чтобы свой позор Ви прочувствовал глубоко и в полном объеме. – В мое время общее образование занимало двенадцать лет и было обязательным для всех. А вот с высшим ты ошибся – тут я предпочел съебланить. Пытался собрать группу, подрабатывал то тут, то там. Жил в развалюхе-трейлере с парой таких же ебланов, стараясь успеть убиться всем, что можно достать, и трахнуть все согласное живое окрест. А то, что происходит сейчас – это, блять, низведение людей до уровня животных. Неразумного покорного стада, не обладающего критическим мышлением, желающего только самых базовых благ. Все тот же самый классический прием для дрессировки хищников в цирке – самые мелкие места-тумбы, чтобы зверь не отвлекался на происходящее вокруг, озабоченный собственным комфортом. Для того чтобы понимать весь пиздец, нужно хотя бы что-то знать, а кто, скажи-ка мне, будет тянуться к знаниям, когда ему нужно кормить семью, впрягаться в многолетнее долговое рабство к корпе за необходимые для той же работы импланты? Образованы только сучьи верхи, что дает им способ и дальше просчитывать, как бы наварить побольше эдди, как бы захапать все оставшееся. Все прочие – ресурс. Необразованное тупое мясо. Животные. Сука, пиздец!       Где-то наемник слышал о цирке… Было что-то… О приемах ебучей несвободы и дрессировке…       Мир качнулся, обвалился на миг в плывущее марево, высветился черт знает откуда взявшимся ярким солнечным лучом, а под веками поползли извивающиеся острые повторяющиеся узоры. Звуки злой и горячечной речи Джонни отдалились и схлопнулись в плоский гул, а потом на передний план вышел изводящий ультразвуковой писк – его невозможно было выносить, невозможно терпеть и не сойти с ума. Ви казалось, что у него лопаются капилляры в глазных яблоках, что мозг его заливает обжигающая кровь.       На столе исходила паром кружка, пахло пережженным синтокофе, а в зрачках у него четко и ядовито отпечатывалась ухмыляющаяся рожица-смайл, вокруг которой валились и валились, подергиваясь в падении, голубые и оранжевые капсулы.       Окружение потекло, исказилось знакомыми красно-синими помехами, поехало в сторону, словно небрежно намалеванный задник на сцене.       Из-за угла торчали чьи-то ноги в старых потрепанных кроссовках. Недвижимые.       А в ушах заходился знакомый яростный сиплый голос, рвались голосовые связки, каждое слово вбивалось в разум, отпечатывалось на костях. Было такой обжигающей правдой, которую соло никогда не смог бы сформулировать и выразить в словах. Невыносимым и необходимым пламенем.       - С вами просто нельзя разговаривать. Стоите друг друга, - раздраженная реплика кочевницы выдернула Ви из странного параллельного мира, и соло четко уверился в том, что это было воспоминанием. Да, тогда он был в теле Перкинса, начальника охраны милитеховского завода. А в кроссовки были обуты ноги работяги, на беду попавшегося ему на пути. И тогда он тоже подумал про цирк, вспомнил эти слова, но никак не мог ухватить, кто же ему их сказал и когда? А должен был бы знать, ведь аллюзия показалась ему интересной! Но теперь, хотя сама история существования двух сознаний в одном теле все еще представлялась ему сущей дичью, наемник резко, вспышкой поверил. Осознал. Проникся. Это были слова рокербоя. И слышал Ви их непосредственно от него – мертвого как полвека террориста, застрявшего в его голове энграммой. И не мог вспомнить, потому что цифровая тварь вскрыла его сознание, знатно по-хозяйски в нем пошарила, и словно ненужные элементы повыбрасывала оттуда все, что сочла бесполезным. Например, память о своем бывшем… который стал соло другом? – Иногда создается ощущение, что вас обоих знатно приложило в Арасака-Тауэр.       - Сдается мне, что так и было… - рокербой вновь перегнулся через него, потянувшись за подостывшим кофе, а Ви все смотрел и смотрел на необычные черты небритого усталого, но, конечно же, конечно, ироничного лица, зная, что за стеклами авиаторов скрывается сейчас бушующая жадная ярость, что Сильверхенд все еще не отошел от своего монолога, до сих пор пропитан им, что ему больно и он в бешенстве от бессилия, и осознавал его по-новому, веря теперь в то, что они давно знают друг друга, заталкивая в сопротивляющееся сознание эту истину. Мозг ни на секунду не воспринимал рокера близким, привычным, не расщедрился ни на одно мимолетное воспоминание, но, так или иначе, наемник знал правду - нутром, подкоркой, синапсами. – Ты рассказывал мне про дрессировку и про цирк раньше. Я вспомнил об этом, когда… Но только сейчас понял, что это твои слова. Потому что только такой старикан, как ты, может помнить про цирк. Могли бы еще Керри или Бестия, но уж больно посыл узнаваем.       Обернувшись к Панам, так и не озаботившейся порцией кофе для себя, Ви протянул ей свой.       - Так ты начал вспоминать? – сделав с наслаждением глоток, кочевница с удивлением приподняла брови. – Начал вспоминать… его?       - Нет. До сих пор блядский провал. Будто я был единственным хозяином в своей голове, но факты говорят другое. Это странно, это как… замыкание, что ли. Я точно знаю, что никто, кроме Сильверхенда, не мог прогнать мне эту херню про тумбы в цирке. А если я знал этот факт, значит, мы были знакомы. Будто просачивается что-то… то, чего не должно быть. И не может быть, потому что оно берется из ниоткуда. От этой хуйни душно и блевать тянет.       Коснувшись тугого ворота раннерского костюма, соло попытался его оттянуть, чтобы облегчить дыхание, но не преуспел. Датчики на аппаратуре заикнулись, а после тревожно заверещали, и он ощутил, как через катетер в вену впрыснулась доза какого-то препарата. Дебильное левое веко дернуло пару раз, а после тик уже знакомо распространился на левую щеку, искривив уголок губ, и кошмарно зазудело правое предплечье – Ви вцепился в рукав и поморщился.       То самое место, в котором руку рокера – его руку – украшала татуировка с глупым детским кривым сердцем.       Глотку перехватило, и мелькнуло подозрение, что сейчас-то его опять и скрутит, выпотрошит напрочь приступ… Но тик, спустившись было на левую часть шеи, добил его последними тремя мышечными сокращениями и неохотно отступил, покорившись, видимо, фарме. Только где-то в центре головы осталось подрагивающее тошнотворное мерцание, будто зубчатые колеса пытались раз за разом зацепиться друг за друга, но срывались, прокручивались вхолостую.       - Тогда завязывай скрести рану, тупой еблан, пока не получил заражение, - наемник готов был поклясться, что Джонни, смерив напряженным взглядом все еще рвано дышащего Ви и затихающие сигналы аппаратуры, зыркнул на Панам как-то зверски. Темных глаз было, конечно, не видать, но соло отлично наловчился разбираться в настроении рокербоя и по изгибу узких губ. Панам и Сильверхенда не было слишком долго, когда рокер вышел встречать кочевницу. О чем они там успели перетереть? – А теперь оба заткнитесь на пару минут.       Выкрутив звук голопроектора почти на максимум, рокер склонился вперед, подтянув ноги к груди, и оперся предплечьями на колени. Голубоватые блики отражались в стеклах авиаторов, ползли по узким губам, сжатым в одну линию, отблескивали в черной многодневной щетине.       - Привет, привет! Я Ариф Икбал, а…       - Ариф Заебал, - Ариф, при частоте блока новостей на WNS, крутящихся на многочисленных экранах в Найт-Сити, и правда, заебал настолько, что иначе Ви уже давно его не звал. И не озвучить в очередной раз плоскую детсадовскую шутку просто не мог, это было сильнее его. Превратилось в ебаный рефлекс, добрую старую традицию. Это все равно как при виде Джиллиан Джордан мгновенно припомнить, что, возможно, именно она так страстно любит анал, что этим исписан каждый свободный участок стены в любом районе.       Не обернувшись к нему, Джонни, судя по ядовито изогнувшемуся уголку губ тоже порядком уставший от частоты появления еблища диктора и без сомнения одобрявший низкопробные шутки, лениво поднял большой палец вверх.       - …вы смотрите новости на WNS. Городской совет Найт-сити большинством голосов одобрил кандидатуру временно исполняющего обязанности мэра города. Им назначен Вильям Сильвано, ранее занимавший пост консультанта экспертного комитета по лицензированию и землепользованию. Мистер Сильвано пообещал, цитируем, «приложить все усилия для защиты интересов города». Голосование о дате проведения досрочных выборов назначено на следующий вторник.       Напомним, что месяц назад Джефферсон Пералес был вынужден сложить полномочия после вынесенного ему Советом вотума недоверия в связи со скандальным законопроектом о корпоративной собственности. Произошедший во время его выступления инцидент послужил основанием для проведения проверки состояния его здоровья. На данный момент он проходит лечение в центре поведенческого здоровья.       Фоном новостной блок беззвучно сопровождала видеозапись, видимо, той самой неудачной речи Джефферсона, после которой его и решили проверить на вменяемость.       - Пиздец, - Пералес все-таки не выдержал правды, которую вывалил на его башку наемник. А Ви так надеялся на то, что мужик окажется сильнее… Тяжело выдохнув, соло обхватил лоб ладонью, умудрившись не попасть себе пальцем в глаз. Новости о том, что твою личность втихаря в своих интересах меняет корпа, делая из тебя блядскую марионетку, да еще и готовя тебя к этому чуть ли не с рождения… Кому тут можно доверять? И можно ли доверять себе? И теперь Ви понимал Пералеса как никогда прежде. Все это говнище с влиянием на разум нужно было как-то прекращать. Это недопустимо. Это насилие. Это такая лютая ебань, что не должна существовать никогда и не должна ни с кем случаться. Вскинув голову, наемник обвел взглядом Панам, сложившую руки на груди и глядевшую на него обеспокоенно, и рокербоя, продолжавшего задумчиво пялиться на голоэкран, хотя новости уже и сменились рекламой Ни-Колы. Новый ароматизатор. Попробуй любовь на вкус. – Что он говорил на том выступлении? Кто-нибудь слышал?       - Это как-то пропустил среди остальных забот, - сухо щелкнула зажигалка. Сильверхенд глубоко затянулся и отрешенно выпустил дым.       Ви обернулся к кочевнице, вопросительно приподняв одну бровь, но она смотрела в пустоту, явно копаясь в подсети.       - Вот. Я нашла. Давай скину, - дека у Панам была старенькой, без удаленной передачи, потому она щелкнула разъемом, выпуская шнур подключения, и потянулась к соло справа, чтобы приконнектиться к нейропорту напрямую.       Холодный пот не то что выступил, а ливанул по коже потоком, когда тонкие смуглые пальцы кочевницы коснулись его челюсти, чтобы повернуть голову и нащупать разъем. В грудь будто прилетело битой, разбивая ребра на режущие осколки. Вытекая из тела тонкими ручьями, по нолю, по единице, просачиваясь вьющейся пиксельной красной потрескивающей лентой в темноту, теряя осязание и вкус, соло почувствовал, как удаляются и делаются плоскими звуки, как оползает картинка на оптике. Жизнь сомкнулась вновь в горящий бесконечный круг, в центре которого была пустота. И пылал мозг, сжигаемый разогнанным процессором, и плавилась кибернетика, а жизнь уходила по капле, унося его в черноту, где нет ничего, только зыбкая сухая информация и ебучий лживый островок безопасности, куда его запихивают до поры, как ненужную прогу. До нового момента, когда его можно будет безжалостно запустить, отформатировав…       - Нет! – задыхаясь, хрипя, бесконтрольно проскребая ступнями и ладонями по смятой простыне, Ви отшатнулся резко, дернувшись. Вскинул ладонь в попытке защититься, отбить тянущуюся к нему руку, содрогнувшись ударился обо что-то крепкое затылком, уперся намертво и заметался, окончательно потеряв ощущение пространства и времени.       Горячая ладонь поймала его за горло, надавив мягко, но настойчиво. На миг он был уверен, что ему сейчас свернут шею, что кто-то дорвался до него во время выгрузки, и задание пойдет по пизде. Его прикончат. И, может быть, к лучшему. Давно пора. Но пальцы стиснулись, разворачивая его.       Моргнув полуослепшими от ужаса глазами, наемник уставился, еле улавливая реальность кривыми кусками, на черный ворот майки, на смуглую кожу груди и ключиц. На пулю, растянутую меж кожаных шнурков. То, обо что он знатно приложился затылком, оказалось грудью рокера.       - Тихо. Ты жив. Дыши, - Джонни обхватил его за плечи, ладонь на шее чуть сжалась, уменьшая доступ кислорода в мозг, заставляя сделать вдох глубже, размереннее.       - Что за пиздец..? - бледное лицо кочевницы плыло, растворялось, но Ви видел, видел, сука, что она все еще нависала над ним, тянулась то ли в желании помочь, то ли собираясь воткнуть в него ебучий штекер. И требовались все усилия его рассыпающейся личности, чтобы помнить о том, что она - друг, потому что желание пнуть в живот, отбрасывая от себя опасность, затапливало безвариативно, поглощало. Все внутри вопило о том, что он должен спастись. Он больше никогда не отправится туда, в ебучую копию своей квартиры, в блядское небытие, заполненное горем, сомнениями, виной и яростью. Никогда. Никогда больше. Никогда. – Ви, да что с тобой?..       - Убери нахуй шнур, пока тебя не пристрелил, - тихо, яростно и страшно прорычал рокербой. Пальцы на шее соло дрогнули, но тут же вернулись к уверенной мягкой хватке. – Говорил же, у пацана нет ни системы, ни имплантов. Куда ты, блять, лезешь, идиотка?       - В порядке… - голос извергся почти неслышимым сипом. Чувствуя пустыню, развернувшуюся у него во рту и иссушившую намертво язык, Ви закашлялся. С трудом продираясь через туман психоза к реальности, шатко, но постепенно преуспевая, ненавидя собственную унизительную немощность, свой ужас, всю эту ебанину оптом и по отдельности, разжал ладонь Сильверхенда на своей шее. Злость поднималась откуда-то снизу, от пола, захватывая почти физически ощутимо бедра, торс, руки, добралась до многострадального горла, запершила в нем пополам с горечью. Хуй вам, бляди цифровые, а не слабость. Не дождетесь. – Я в порядке. Накатило, но… теперь все нормально.       Да только нихрена не было нормально.       Пиздецом это все было.       Достойным презрения, неконтролируемым.       Руки рокера пропали мигом, будто только этого сигнала он и ждал. Ни вопросов, ни сомнений, ни долгой навязчивой заботы.       Легонько оттолкнув наемника от себя плечом, Джонни поднял недокуренную сигарету, отброшенную, видимо, в пепельницу, затянулся, а после знакомым ловким жестом развернул ее угольком в ладонь и протянул Ви.       Дым заполнил легкие, заменяя собой едкое эхо дурацкого жалкого срыва.       И соло был благодарен рокербою за молчание и такое красивое безразличие.       А вот беседа дальше как-то забуксовала. Сложно было чем-то перебить такое яркое выступление без заявок. Из Ви эмоциональным всплеском вытянуло все силы, Сильверхенд косился на Панам голодным волком из клетки, а кочевница явно чувствовала себя виноватой, хотя наемник язык стер, доказывая, что все это такая идиотская хуйня, что забыть, плюнуть и растереть. Блядский рокер своим хмурым взглядом исподлобья лишал его речь убедительности минимум вдвое. Сука такая.       Но все же через полчаса, когда подруга засобиралась, Ви отловил на ее губах снова теплую свободную улыбку, которую счел победой.       Ну да, сам покалечил, сам вымолил прощение.       - Учти, мы ждем тебя всегда. Зови, если будем нужны. Ты – Альдекальдо, Ви. Ты – семья. Приезжай, как сможешь. У нас с Солом тоже есть для тебя подарок, - коснувшись губами его щеки, кочевница выпрямилась и бросила короткий взгляд на Джонни, обжигавшего непередаваемым безразличием. – И… Сильверхенд, конечно, знатный упырь с полностью атрофировавшейся человечностью, воспитанный шакалами на свалке, но… он, и правда, из шкуры вон лез, чтобы тебя вернуть. Это если быть честной. А если от души, то мудила он и есть. И все время на пиздюли напрашивается.       Рокербой не повел и ухом, даже когда оба они, и Панам, и соло, понимающе ухмыльнулись друг другу. Но, наверное, только наемник осознавал, что Сильверхенд не столько их игнорирует, сколько сдерживается. Рокер был раздражен, но благородно и щедро не портил Ви прощание.       Соло любил кочевницу, но, признаться, сегодня был рад, когда она покинула подвал, поднявшись по ступеням. Хлопнули тяжелые створки люка, и Ви задышал легче. Теперь не нужно было бояться, что он сорвется в самый неподходящий момент. Джонни он не ранит. Его, кажется, всей этой человеческой чепухней вообще задеть невозможно.

* * *

      Пералес двинулся крышняком в своей же боевой и искренней манере.       Пока Ви дремал, провалившись в сон почти мгновенно, вымотанный прекрасным сочетанием несостоявшегося приступа и вполне себе состоявшегося панического срыва, рокербой покопался в архиве новостных блоков и нашел то самое пресловутое звездное выступление Джефферсона, стоившее ему мэрского кресла.       Политик сломался окончательно.       Да и кто в своем уме попытался бы протащить законопроект, лишающий корпы прав на городское имущество, когда часть муниципальных земель давно была отдана по взаимному согласию великим конгломератам, когда почти всю инфраструктуру города контролировала Найт-Корп? Город был прочно сшит с корпами. И попытаться нарушить это полотно так грубо и так отважно мог решиться только безумец.       Это не битва. Это политическое самоубийство, отчаянное и бессмысленное.       Яростно дернув не желающий сползать с плеча рукав костюма, покрывающего его второй кожей, наемник так и не отвел взгляда от голоэкрана, слушая горячечную речь, наблюдая за нервной мимикой мужчины, чье лицо когда-то было открытым, гордым, сосредоточенным, а теперь носило следы подозрительности, сумасшествия, но все еще светилось решимостью, хотя и достаточно шизофреничной.       - Я довел его до этого, - рукав застрял окончательно, и от очередного упорного рывка пальцы Ви соскользнули, и он снова привычно и болезненно прошелся ногтями по коже, оставляя набухающие кровью царапины. – Да сука, пиздец!       Вцепившись хваткой упрямой бешеной псины, соло с силой потащил ткань с предплечья, сжав зубы от концентрации.       - Конечности свои калечные убери, - отпихнув его руки, Сильверхенд впился пальцами в загривок Ви, стиснув ворот комбинезона покрепче, и рванул плотное нановолокно вниз к пояснице наемника. – Не знал, что ты успел записаться в ряды Найт-Корп, пиджак ты недоделанный.       Поймав сначала правую кисть Ви, а затем и левую, рокер завернул их ему за спину и буквально вышелушил его из костюма по пояс. Кожа горела, будто от соло рывками отдирали намертво прилипший пластырь.       - Я понимаю, предполагать, что пиджаки готовили Пералеса к тому, чтобы он и дальше продвигал свои гуманные идеи, как-то глуповато. Особенно при учете их испытаний на собственных сотрудниках, из-за которых они сами попрыгали из окон, - поежившись, Ви неуклюже потер ладонями плечи, покрывшиеся мурашками, и глянул искоса на Джонни, стоявшего теперь перед ним. Тот ухмыльнулся криво. – Если бы они хотели от Джефферсона того же, что он продвигал во время избирательной компании, они не стали бы корректировать его личность. Значит, по итогу, он был бы их марионеткой и сменил риторику. И тогда Найт-Корп получила бы не только инфраструктуру, но и влияние на власть в городе. Они смогли бы пытаться протаскивать выгодные им проекты. Но если корпа под властью искинов…       - «Риторику», ты погляди-ка… Не зря забиваю тебе башку умными словами. Что-то да откладывается. Ложись, - горячая пятерня уверенно и небрежно толкнула наемника в грудь, опрокинув на постель, но он упрямо приподнялся на локтях, ловя взгляд рокербоя. – Хватит вводить меня в курс дела. Полностью осведомлен, все помню ТОЧНО как ты. Че ты хочешь от меня услышать? Парочку очевидностей? У нас было два варианта. Первый: промолчать из сочувствия к хорошему мужику и слиться с темы, пожелав ему долгих лет жизни клоуном у пидорасов. Зато помочь Найт-Корп, планов которой мы не знали и не знаем. Пойди пойми, чего там хотят искины с их нечеловеческим мышлением? По крайней мере, мы точно знали, что они внедряют прогу, контролирующую разум. Кажется, в рамки добра это не вписывается, не так ли, мой маленький наемник?       - Это вообще ни в какие рамки не вписывается, - фыркнул, нахмурившись, Ви, а Сильверхенд снова толкнул его в плечо, заставив лечь ровно, и дернул молнию на раннерском комбинезоне ниже, к паху. – Как и всегда, цели, средства и цена. Мы могли бы дать ему покой, но пришлось бы закрыть глаза на все говно, которое наворачивалось вокруг. Да блять!       - Хватит огрызаться. Не принцесса, потерпишь, - ткань намертво застряла где-то на бедрах, и рокер рванул нещадно, упершись второй шершавой от мозолей ладонью в живот соло. – Второй вариант: мы рискуем кукухой нашего славного парня, но временно тормозим корпе вожделенный проект. Ясное дело, это слону дробина, и где их ни глушани, они все равно вылезут в другом месте, но мы хотя бы делаем что-то. Несомненно одно: Найт-Корп рвется в число основных игроков Найт-Сити. Убирает ставленников Арасаки. Нахуй наша свалка искинам?       Тем временем Пералес, задавленный намертво возмущенным хором членов Городского Совета, заозирался затравленно, а после – охуеть, охуеть, блять! - потянул откуда-то из-за спины тускло сверкнувший… ствол. Взглядом профессионала Ви даже марку сразу разобрал – Омаха. Ебануться.       - Вот это ты отчаянный мужик, - хмыкнул Джонни, уставившись на голоэкран, все еще крепко держась за нановолокно, да так и завис, поглощенный зрелищем. – Кровь-то у тебя погуще, чем у всего этого сброда. Но земля бетоном, поехавший бедняга.       - Как у тебя права еще не отобрали? Пиздец ты старикан – с голопроектором вести беседы, – упустить чудный момент для подъебы было просто выше сил наемника. Смотрелось это, и правда, забавно. Из знакомых Ви такое себе позволял только Вик.       Тем временем Джефферсона, пламенно и громогласно обвиняющего всех и каждого в зале в предательстве, шпионаже и взяточничестве, начали крутить ошалевшие секьюрити, пытаясь при этом, видимо, не сильно помять все еще действующего мэра.       Пиздецки не везет мэрам Найт-Сити. Так уж, сука, повелось.       - Потому что езжу без них, пацан. У моих давно вышел, видишь ли, срок годности. Готов? – скандальный «инцидент» на экране подошел к концу, и соло глубоко вздохнул, отведя взгляд. Рокербой ухватился за ткань поудобнее и оскалился многообещающе.       - Валяй уже.

* * *

      Чувство критической потери не приходило, не захватывало его полностью, но тело слишком явственно не принадлежало Ви. Было не его: слишком бледным, жилистым, но не мощным, а поджарым. Учитывая, что наемник обретался в организме раннера, было логично предположить, что у того, скорее всего, стояли какие-то импланты, стимулировавшие мышечную ткань в то время, пока мальчишка недвижимо сидел или лежал, бороздя просторы Сети. Внутривенное питание, отсутствие активности – эти факторы чаще всего делали раннеров миниатюрными, если не тощими. Именно поэтому подобные импланты были у них в ходу. Ну и костюмы с такой же функцией. По итогу получались вроде и худые, но выносливые ребятки. По крайне мере, тут было с чем работать, наращивая свою обычную форму.       Кожа просвечивала почти насквозь, под ней четко виднелся рисунок голубых вен. Была совершенно безволосой, как и принято у тех, кто проводит большую часть жизни упакованным в плотно прилегающий второй кожей комбинезон. Многие попутно лишали себя растительности и на голове, и на лице. Но этот был, видать, старообрядцем. Или еще не успел налюбоваться на свою не так давно выровнявшуюся светлую мягкую густую щетину.       Вновь мельком спустившись взглядом от своей груди к узким бедрам, к широкой полосе татуировки, обвивающей правую ногу выше колена – ебать, какой минимализм, только на мелкие строчки кода вдоль линии расщедрились - и ниже, вплоть до длинных стоп, Ви отчаянно мотнул головой. Если он хочет вернуть свою силу, жрать ему придется в два раза больше. А пахать – в три раза активнее.       Потому что теперь он ебучий задохлик, спасибо.       Зато живой.       - Я сам, блять, - Сильверхенд стоял в стороне, внимательно наблюдая за тем, как соло утвердился на подрагивающих ногах, и даже не дернулся вперед, но Ви предпочел заранее рыкнуть предупреждающе.       Собственная нагота не смущала его ничуть. Он вырос в районе, до отказа набитом шлюхами разных мастей и полов. Тому, кто насмотрелся в Глене на обнаженные имплантированные сиськи девок и на латинских жигало, изгибающихся на углах в одних игривых шляпах да блестящих мини-шортиках, призванных больше очерчивать хозяйство, чем прикрывать, в целом на тело становится как-то плевать. Острота теряется, впечатления замыливаются. Кому какое дело, что ты голый, когда чуть ли не с детства все вокруг почти такие же?       Да к тому же, раз уж рокеру ничто не мешало ежедневно закатывать стриптиз, то хули наемнику волноваться?       - Твоя башка. Тебе ее разбивать.       Безразличное пожимание плечами вдохновило и окрылило Ви, придав сил.       Шаги были мелкими, неуверенными, но соло, блять, шел. Сам шел, хватаясь за стены и мебель, периодически покачиваясь и ударяясь то коленом, то плечом в таинственным образом повылезавшие отовсюду углы. С каждым преодоленным метром сердце Ви ликовало, а сам он расплывался в злобной ухмылке. Мог, сука, еще как мог! Сам! Да, устал, да, мышцы сводило и периодически расслабляло почти в желе, но он уперто продолжал двигаться к вожделенному проему дверей душевой. И мир может в очередной раз выкусить и утереться, потому что больше ничего ему не остается.       Порог.       Осторожно, блять, скользкий пол.       Не поехать.       Не торопиться.       Потихоньку.       Не радовать небритого мудилу лишний раз. Хватит с него восторгов по поводу собственной невъебенности и вечной правоты.       Стиснув от сосредоточенности челюсти и скрипнув зубами, наемник включил душ и вывернул горячую воду почти до отказа, а затем отпустил стену, чтобы перешагнуть низкий бортик. Руки напряглись, вздулись вены, искривив татуировку на левой руке выше локтя, аналогичную той, что украшала правую ногу – сплошная широкая полоса, обрамленная мелкими строками кода, - ловя равновесие, колено дрогнуло, когда он осторожно перенес вес на левую ногу, а правой шагнул вперед, четко видя, куда собирался ее твердо поставить.       Серый замызганный пластик рванулся навстречу со световой скоростью, когда непривычные чужие пальцы правой ноги запнулись за бортик, и Ви умудрился осознать, что не успеет выставить руки вперед, что сейчас разобьет ебло о стену и хорошо еще, если не свернет нос на сторону. Но это не беда, это не впервой, а вот Джонни будет ржать и заходиться от восторга…       Лоб его с размаху уткнулся во что-то влажное, горячее и крепкое, но явно куда как более мягкое, чем обшивка стены, а соло распахнул глаза, пытаясь окоротить ориентацию в пространстве, орущую ему о том, что он валяется на полу, только что грохнувшись смачно всеми своими выступающими костями, но… кажется, он стоял. Пол был внизу, где ему и положено. Стена – перед ним. Тугие обжигающие струи били в голову, в плечи… но не в спину.       К спине липла мокрая ткань.       Рокербой стоял позади. Правая ладонь удерживала лоб Ви от соприкосновения со стеной, а левая, холодя хромом двух пальцев, крепко обхватывала за грудь, не позволяя потерять равновесие.       Медленно моргнув, соло опустил взгляд на руку, лежащую меж его сосков поверх армейских жетонов, на ярко отблескивающую металлом кибернетику, и неожиданно провалился куда-то в межпространство, внезапно превратившись в один оголенный нерв.       Он ощущал каждый изгиб тела, плотно прижимающегося к нему сзади – крепкого, твердого, почти закаменевшего, напряженного как натянутая струна. Каждый глубокий вдох и более поверхностный выдох, оседавший щекотно на его плече. Колючую щетину, касающуюся шеи, царапающую ухо.       Ви слабо дернулся, чувствуя, что кожу будто пощипывает электрическими разрядами, и от этого жар полз по шкуре, затапливая до самого горла, мешая глотать загустевший кислород.       Выпростав руку из-под лба наемника, рокер тяжело оперся ладонью на стену у самой головы Ви и содрогнулся внезапно всем телом, от макушки до пяток – крупно, коротко, резко, по-животному. А соло как завороженный смотрел, как капли воды стекают по смуглой коже, по черным изгибам изготовившейся к броску кобры, разбиваются в морось о запястье, обхваченное браслетом широкой линии татуировки, отблескивают на массивных перстнях.       Все звуки превратились в режущий оглушающий шум. Соло слышал, как струи трескуче били по коже штанов Джонни, как он с трудом, прерывисто и сипло дышал, как сухо пощелкивали суставы от мелких незаметных движений двух его имплантированных пальцев. Но громче всего рвалось биение собственного сердца Ви – он различал малейший истеричный удар, малейший заполошный толчок, которым кровь отправлялась в обжигающее ускоренное путешествие по венам.       Рокербой молчал, оставался совершено недвижимым, словно статуя. Только стискивал наемника одной рукой, буквально вжимал в себя настолько, что Ви мнилось, что они сливаются плотью, смешиваются клетками и молекулами в какое-то безумное единое существо.       И это плавило все вокруг, сужало зрение, делая его туннельным, отдаляло все прочее – только бы чувствовать, как дыхание поднимает чужую грудную клетку, ощущать, как странное короткое содрогание проходит по прижавшемуся намертво чужому телу. Только бы касаться, проникаясь друг другом все глубже, дышать, слушать.       Попробовать на вкус.       Пальцы Сильверхенда, надавливая все с той же силой и тяжестью, неимоверно медленно двинулись вниз, к солнечному сплетению, и Ви накрыл приступ мелкой неостановимой дрожи, мышцы моментом ослабли. Ему показалось, что он вот-вот позорно грохнется на подогнувшихся ногах, но рокер лишь стиснул его мощнее, будто давая понять, что держит. Держит его надежно. И никаких падений ему не грозит.       А горяченная влажная ладонь, скользя по мокрой коже, уже коснулась поджавшегося живота. По твердому закаменевшему телу Джонни вновь прошла та самая тяжелая крупная единичная судорога, прокатилась сверху вниз, затронув каждый мускул. И соло готов был поклясться, что никогда в своей жизни не испытывал ничего более возбуждающего, чем эта идиотская простейшая сцена, в которой, если задуматься, и не было ни черта эротичного.       Да что за ебаный нахуй?..       О-о-о, бля-я-ять, а ведь он мог бы просто развернуться сейчас, ухватить охуенного ублюдка за волосы, собрать их в горсть, заставив того выгнуться красиво, и впиться наконец-то колюче в насмешливые злые губы, смяв щетину, стереть с них вечную усмешку, коснуться самому этого напряженного тела, огладить шею, широкую спину, узкие бедра, впиться зубами в плечо, выдрав наконец-то не смешок, а охерительный хриплый стон…       Несмотря на то, что Ви никогда не тянуло к мужикам и он предпочитал исключительно женщин, вопрос пола в плане ебли остро перед ним не стоял. Он вполне себе допускал, что когда-нибудь может случиться в его жизни и такое. Никогда, как говорится, не говори "никогда".       И он мог бы, да, мог бы, блять… Даже не зная, чего сам хочет. Трахнуть Джонни? Взаимной дрочки? Да как кривая вывезет, сука... Неважно, как-нибудь уж он бы разобрался с частностями.       Мысленно изнемогающе застонав, Ви распахнул глаза, сбрасывая с себя ебучее наваждение.       И что?       Залипнуть, как и остальные несчастные, сдавшись собственному недоебу, словно подросток?       У него ни черта не было полувека для страдашек! И таланта для печальных песен ему не отсыпали.       В пизду!       Ничего нет хуже, чем потерять себя, превратившись в глупую размытую тень чужого величия.       Он знал, чуял, впитывал и верил, что Джонни охуенен, ядовит и опасен ровно настолько, чтобы ни один разумный человек по своей воле не пер в эту ловушку.       В своей игре рокер – идеальное, всесильное божество. Ёбаный пророк, мастерски заправляющий затянутыми в его вселенную игрушками – людьми, взрывчаткой, музыкой, отношениями. И каждая новая партия оборачивается драмой для всех участников.       Если бы наемник имел шансы съебать по итогу подальше от эпицентра этого блядского ядерного взрыва, то, возможно, он бы покорился временно этому невыносимому пламени, которым горел рокербой, которое сжирало его самого изнутри… Разок-другой. И это, скорее всего, было бы невероятно. Но им необходимо было и дальше находиться временно рядом.       И поэтому Ви, собрав какие-то последние жалкие крупицы силы воли изо всех глубин собственного «Я», развернулся, проскребая ногтями по стене за спиной, чтобы не позволить себе коснуться поразительно серьезного голодного лица, не вцепиться жадно в темные мокрые волосы, и осмелился взглянуть напрямую в дикие раскосые черные алчные глаза. Будто окунулся в вечность, сука. И вечность эта пахла сухими шелестящими песками безумия.       Соло мелко трясло, по коже все еще неостановимо перла изнуряющая, вызывающая какое-то мазохистское наслаждение дрожь, а ноги подкашивались. Может быть, если бы одна рука Сильверхенда все еще не поддерживала его за поясницу, он бы все же ссыпался на пол.       Фраза застряла в пересохшей глотке, потому что хотелось вовсе не говорить, а тихо изнемогающе стонать, и Ви прикрыл глаза, вспоминая буквы и звуки, а когда почувствовал себя готовым, рокер его опередил.       - Ты мыться собирался? Вот и валяй, - ехидная усмешка на узких губах старательно убеждала в том, что нихуя сейчас не было, кроме одного параноидального замечтавшегося идиота. А Джонни тут проходил мимо, спас тупого еблана, а теперь еще и потешался над тем, что тот залип.       Влажное шлепанье и хлюпанье мокрых шмоток рокербоя отдалилось, – тот даже волосы не озаботился отжать – а наемник опустился неуклюже на пол и уставился в стену сквозь наплывающие клубы пара.       Он мог бы быть уже у Альдекальдо, обезопасив себя.       Подставив их под удар.       В конце концов, это всего лишь физическая реакция, а он не животное, бросающееся на все движущееся без разбору.       Но это не было просто возбуждением. И к Сильверхенду его тянуло вовсе не из-за его убойной уникальной внешности.       Он хотел касаться ума рокера, его таланта, его знаний, его мыслей, а физиология была лишь дополнением.       Ему уже пиздец.       Но разве не для пиздецов его мама растила?       Он может добиться всего, если только упрется посильнее.       Когда дрожь искрящего возбуждения отпустила его хотя бы чутка, Ви поднялся на все еще трясущиеся ноги и мстительно вывернул температуру на минимум.       Стояк его мучал на славу – каменный, беспощадный, как в подростковом возрасте. Да вот только дрочить на Джонни было идеей говеной во всех аспектах: во-первых, нехуй себе поблажки лепить, во-вторых, руки у тебя пока что обе левые, а хуй – инструмент нежный. Именно поэтому соло и отмокал под ледяным потоком в попытке унять дикий всплеск желания хотя бы так. Яйца поджимались, стремясь втянуться, сука, обратно вглубь организма, а возбужденная дрожь переросла уже в настоящую тряску озноба, но хер наконец-то сдался, потихоньку опадая.       И, сдавалось Ви, что ледяной душ теперь станет ему близким чумбой. Он тут, сука, поселится и будет жить, пока не превратится в ебучую бледную плесень или не помрет от воспаления легких.       Он мог бы поговорить словами. Взвиться, предъявить, запретить и провести, сука, черту. Но ебучий хитрожопый ублюдок вел себя так, что хуй что ему выкатишь. Разве он его лапал? Нет, поддерживал. Целоваться лез? Нет, все в рамках приличий. Обласкал хоть одной пошлой сентенцией? А вот хуй там плавал.       Сука!       Хотя бы одно явное проявление, однозначное, не допускающее других трактовок, - и наемник просто въебет рокербою. Доступно, банально, кристально понятно. Твердое, сука, «нет». На все времена.       Да, скорее всего, после этого неосмотрительного поступка Сильверхенд обязательно въебет ему в ответ, но лучше уж так, чем это тягучее, дрожащее на самой грани, жаркое и невыносимое сумасшествие.       Подерутся, разойдутся, забудут.       Холод сковывал тело, шуршание и треск капель сливались в белый шум, поглощающий весь остальной мир, сводящий его к однообразному бесцветному звуку. Ви несколько раз упрямо и устало встряхивал головой, сбрасывая с лица и прядей волос ледяные капли и возвращая себя к реальности, но потихоньку пробуксовывал вновь и вновь, обваливаясь в темноту.       Потрескивали помехи то слева, то справа, рождая беспрерывный безжалостный и безразличный ритм. Будто механическое сердце. Биение нежизни в пустоте. И бесконечный холод. Он не захватывает тело, тело соткано из него, и потому никакого тепла никогда не светит.       Ком подкатил к горлу, перекрывая глотку, и соло подавился вдохом, вспомнив, что он код и не умеет дышать. Сердце его не бьется. У него нет сердца. Нет ничего – ни чувств, ни боли, ни суждений, ни добра, ни зла, ни свободы, ни плена. Ничего, кроме…       - Слыш… - прохрипел Ви почти беззвучно, боясь, что умирает, что не успеет никого позвать. Что здесь нет никого, и не было никогда. Он один в бездне. Так было, так есть и так будет вечно. От ужаса и безысходности голос наконец-то прорвался скрипом несмазанных петель. – Сильверхенд! Ты здесь?..       Его сипение ненадолго прорезало белый шум, разделив его коротко на «до» и «после». И эти «до» и «после» были похожи как близнецы. Одно лицо без черт.       И больше никаких звуков, кроме его воображения и программных помех. Паника стиснула трахею, а наемник заскреб по обшивке стены, пытаясь услышать еще хотя бы что-то или содрать ногти, надеясь нырнуть в освежающую боль, которая вернет ему реальность. Ведь есть же она, эта реальность? Была! И рокер был. Горячий, невыносимый, охуенный сукин сын.       - Наебнулся все-таки? – Ви не слышал приближающихся шагов босых ног и потому дернулся, обернувшись неуклюже, а после расплылся в совершенно безумной счастливой улыбке. – Красивая синяя шкура. Где взял? У Дайналар, небось?       Дернув вверх собачку молнии на штанах, Джонни решительно шагнул обратно под воду, не озаботившись ни пуговицей, ни расстегнутым ремнем.       Видимо, решил Ви, пытался переодеться в сухое, но не успел.       - Заебись водичка. На сосках теперь полотенца можно вешать. И хватит лыбиться как дебил, которому последний кусок живого мозга отморозило напрочь, - добавив постепенно горячей воды, рокербой решительно сцапал с полки шампунь и толкнул соло в плечо, заставляя повернуться удобнее.       - Г-г-голову н-неудобно мыть… Руки… - бессовестно и глупо спиздел Ви, все еще стуча зубами, не в силах унять пляшущие от озноба челюсти, но упорно от счастья скалясь как ебанутый. Дебилу было бы ясно, что он и не пробовал мыться, но на этот раз Сильверхенд бросил на него короткий взгляд и смолчал.       Казалось, что дождаться от рокера, вечно порывистого, грубого и небрежного, какой-то вменяемой заботы практически невозможно, но он и тут цинично послал в хуй все стереотипы. Прикосновения перебирающих пряди пальцев к голове были аккуратными, плавными, безболезненными.       И наемник мог бы поклясться, что каждое движение было ровно таким, каким сделал бы его сам Ви. В меру сильное, в меру осторожное, в меру мягкое. Да, блять, он бы сам, если бы мог управлять своими руками, не вымыл бы себе башку приятнее и удобнее.       Это разнеживало, расслабляло, унося скованность недавнего озноба. И соло, прикрыв глаза, полностью отдался жестким рукам, скупо указывающим ему, как повернуться, куда отойти, как подвинуться. Это, сука, было блаженством.       Горяченная вода, ароматный пар, почти полностью заполнивший душевую. И уверенные пальцы, буквально вынимавшие из него всю душу вместе с усталостью, болью, хуевыми мыслями и страхами.       - Все, лавочка закрыта. Дальше сам справишься, - мочалка прилетела Ви в грудь и шлепнулась, поползла, оставляя на коже пенные подтеки. Наемник даже успел ее неуклюже поймать, прежде чем она упала на пол.       - А… - мысль о том, что Джонни снова исчезнет, унося с собой звуки, движения и чувство бесспорной жизни, окатило ледяным потоком. Сжав челюсти, Ви заставил себя заткнуться. Ему не пять лет, чтобы хвостом таскаться за рокербоем и требовать его присутствия рядом ежесекундно.       - Давай, торопись, блять. Два часа уже отмокаешь.       Домываться самому было неудобно, мучительно, но соло упорно страдал, отдраивая себя до ебучего скрипа. И это было охуительно – чувствовать себя чистым, не воняющим потом, свежим, почти, сука, прозрачным.       - Дай шмот какой-нибудь, - полотенце, которым Ви вытирал голову, вело себя будто живое: норовило выскользнуть из уставших рук и отползти, видимо, по каким-то своим важным полотеничьим делам, но наемник вцепился в него крепко, всеми пальцами, не оставляя и шанса на своеволие. Больше, конечно, получалось махать тканью во все стороны, чем вытирать блядские блондинистые длинные пряди, но испортить Ви настроение после душа уже не могло ничто. Он тошнотворно сиял от счастья.       - На стул бросил. Блять, не могу смотреть на эту трагедию. Криворукий, сука, еблан, - рванув из рук соло полотенце, Сильверхенд буквально в три резких движения вытер ему голову, чуть не отвернув ее нахуй.       Ви, окончательно раскатанный горячим душем и удивительными ощущениями легкости и свободы без ебучего ненавистного раннерского костюма, покачиваясь, пытался запихнуть ногу в штанину джинсов, а рокер какое-то время терпел, ржал над неуклюжими пируэтами и щурился язвительно, пока наемник чуть не ебнулся прямиком на сверкающую индикаторами аппаратуру Траума Тим.       Неожиданная подсечка выбила почву из-под ног, и Ви уже было замахал руками в попытке зацепиться хотя бы за что-нибудь, когда Джонни броском отправил его на застеленную кровать.       - Лежа удобнее, - рокербой, дождавшись, пока соло, извиваясь, впихнется в штаны, дернул того за ногу, поймав за ступню.       - Э! – вялый протест получился невпечатляющим, в том числе и потому, что в этот момент Ви натягивал майку, и бунтовать пришлось сквозь ткань. – Блять, с кого ты снял это гигантское тряпье? С Животного?       - Сам ты животное. Мои шмотки. Это просто ты доходяга, Ви. Еще раз махнешь своими ластами - укорочу тебя на пару пальцев.       Только сейчас наемник услышал исходящий от майки уже ставший знакомым запах. Им было окутано все в помещении: постельное белье, шмот, воздух. Одежда пахла Сильверхендом. Им и только им - четко, резко, терпко.       - Щекотно, блять! Завязывай! – рокер ухватил его за мизинец, примерившись с ножницами, но наемник дернулся, выворачиваясь, рефлекторно пнув Джонни в бедро. – Ты не можешь нормально, сука, держать?       - Охуеть ты еблан… Еще и щекотки боишься?       Широкий оскал, счастливо осветивший лицо рокербоя, отчего-то Ви совсем не понравился.       - Предупреждаю: уебу, - идиотские задорные игрища Ви ненавидел всей душой. Встречались в его жизни телки, которые, обнаружив эту слабость, почитали очень забавным и умильным применять эту дебильную пытку время от времени. Соло же это нихуя забавным не считал. Все равно, что заставлять заику заикаться еще сильнее. Пиздец какой-то.       - Обязательно уебешь. И не раз. Сразу, как только сможешь башку себе вымыть сам, - вопреки своей многообещающей ухмылке, Сильверхенд перехватил его стопу удобнее и крепче, не размениваясь на дурацкие потехи. - А теперь не дергайся и лежи смирно как дохлая мышь. Это, видишь ли, мой первый опыт груминга. Всю жизнь мечтал, и вот час настал.       - Я, знаешь ли, тоже не в восторге, - мигом ощерился Ви. Немощность и калечность доканывали его ничуть не меньше, чем творящееся в башке. Он привык все делать сам и совершенно терялся в этом новом для себя положении. Старался, конечно, напоминать себе, что в первую очередь должен быть благодарен, но все равно происходящее казалось ему унизительным и неправильным. - Забей, через несколько дней смогу сам...       - Завали уже.