A Thing of Beauty

      Для сиротливого воскрешенца Ви слишком много выебывается и корчит недовольные ебла, как по мнению Сильверхенда.       - Ты серьезно хочешь, чтобы я туда босиком перся?!       - Шуруй давай вперед резче. Где твои буддистские заморочки, когда они так нужны? – наверху в помещении ныне заброшенной автомастерской темно – хоть глаз выколи. Через укрепленные рокером рольставни не проникает ни лучика света. Пахнет затхлостью, лежалыми окурками, плесенью и сухим песком. Пихнув наемника в спину локтем, Джонни поднимается на последнюю ступеньку, выбирается из подвала и опускает тяжелые створки люка, проверяя, сработал ли электронный замок. – Судя по твоим заебам, думал, что высшее благо для тебя – подпоясаться оранжевой простыней и пешком босым дойти до Тибета. Так соответствуй. Говорят, что это даже полезно.       Сделав неверный шаг вперед во мраке, Ви снова замирает, но, если верить шорохам и грохоту откатившейся куда-то в сторону пустой жестяной банки, оставшейся тут, вероятно, после посиделок молодых кочевников или охуевших Стилетов, обшаривает ступней пространство перед собой.       - Тот, кто такую хуйню несет, не гулял, видимо, по Пустошам, где если не наткнешься на ржавое железо, то обязательно напорешься на кактус, - силясь, судя по всему, вслепую изучить окружение, соло заезжает рокербою рукой в висок, почти ткнув пальцем в стекло авиаторов, – не сразу разбирается на что наткнулся, успевает ощупать скулу и щеку. Ухмыляясь и сдерживая фырканье, Сильверхенд великодушно ждет, не шелохнувшись. Сообразив, Ви отдергивает кисть с такой скоростью, будто обжегся, после чего в тон его прибавляется пара унций отборного яда. – Я понимаю, конечно, что ты мастер планирования глобальных операций и решения широкомасштабных вопросов, а обывательские презренные мелочи тебя не ебут совершенно, но правда, как ты умудрился забыть про то, что мне банально понадобятся шмотки?       - С мамочкой меня не попутал? Ты не младенец, чтобы тебе распашонками и ползунками запасаться. Новую шкуру тебе нашел, свою одежду отдал. Жив, сыт, помыт, модельно выбрит – хули тебе еще надо, доебака? Руку дающую искусал вдоль и поперек. Хотя чего ждать от хейвудского щенка, воспитанного Валентиносами в подворотне? Молись, чтоб счет тебе не выставил, а то как бы натурой отдавать не пришлось. На выполнение заказов-то ты, задохлик неимплантированный, сейчас точно не способен.       - А тебе все благодарностей мало? Мне, в общем-то, не в падлу еще повторить если что… - в шагах пацана, одновременно опасливых и дерганных от еле сдерживаемой энергии, сквозят нетерпение и жадное желание выбраться наконец-то наружу. Ви совсем засиделся в четырех стенах, что за год в цифровых, что за последние недели в реальных – и рокер это понимает, потому что ему и самому порядком осточертел этот гребаный подвал, но деваться им, пока наемник не вернет себе силы, пока не имплантируется заново, пока не будет готов сам постоять за себя без чужой помощи, некуда. В голосе Ви читаются замешательство и начинающие нежно обсасывать наемника столь свойственные ему муки стыда. Ага, совесть за Заслоном из него все-таки не окончательно вытравили.       - Нахуй твои благодарности. Оставь их тому, кто в них нуждается.       Уж точно не за ебучее «спасибо» Джонни в очередной раз вывернул мир наизнанку, умудрился взять новую сумасшедшую высоту, убедился опять в том, что нет ничего невозможного для достаточно ебанутых и жарко жаждущих достижения своих целей. А потому, что вовсе не рокербой должен был остаться в теле Ви. Он должен был уйти за Заслон, стать хирургически вырезанным и удалённым куском кода. Да что уж там – Сильверхенд уже был мертв, давно, полвека как, и ему после всех свершений вместо щедро подаренного второго шанса было положено порядочно и смиренно догнивать в своей могиле на грязной свалке на нефтяных полях.       А еще соло был ему нужен.       Хотя, когда Ви начинает доебывать его по мелочам, рокер в такой уж сильной необходимости малодушно сомневается. Ну забыл он, что пацану понадобятся одежда и обувь… Неудивительно, при таких-то свершениях. У него и так был целый вал задач, на фоне которых обыкновенные бытовые мелочи терялись – тело, биочип, лаба, аппаратура Траума-Тим, координация, эдди. Где уж тут думать о мещанских надобностях?       И ладно бы он красовался в шикарном шмотье, а Ви обделил, да только Джонни и сам прикидом особо не заморачивается: как раньше рассекал в кожаных штанах возрастом в десяток лет да в майке, спизженной перед концертом со стола с мерчем SAMURAI, – потому что свою заблевал спьяну, ага, - так и полвека спустя срать хотел на моду и тренды. Вещизм – вообще один из пороков, тянущих этот мир на дно. Все эти нелепые блестящие пиджачки от Jinguji, штаны из шкуры специально выведенного клонированного питона, - охуеть, клонировать вымершую особь для того, чтобы пошить из нее брючата, - золотые цацки стоимостью с военный вертолет… Двадцать восемь смен туалетов для каждого случая. Идиотские условности, выпячивающие уродливое классовое разделение, еще один способ пустить эдди на ветер.       Но раздобыть наемнику кеды, конечно, стоило бы.       Однако не признаваться же в этом Ви?       Поток ярчайшего дневного желтоватого сочного света врывается во мрак невыносимым убийственным взрывом – разрезает темноту, безжалостно выискивает по углам стыдливо ютящиеся смятые и бесформенные пакеты мусора, искореженную ржавую старую технику, оставшуюся еще с тех времен, когда автомастерская работала, а тут располагался, видимо, небольшой магазинчик запчастей и сопутствующих товаров. Проем отъехавшей в сторону двери сияет этакими вратами в рай, ведущими на небеса прямиком из грязного темного застенка, где под ногами скрипит нанесенный годами песок, мотаются клубы пыли и валяются бутылки и банки из-под бухла.       Желание соло ломануться из земного чистилища на полной скорости в Эдем понятно и логично, но, уловив и краем глаза, и всей шкурой рядом порывистое движение Ви вперед, рокербой еле сдерживает побуждение предупредительно ухватить идиота за майку и дернуть назад.       Еще в детстве на одной из еженедельных проповедей умильного пухленького пастора он услышал об особенностях доброго христианского бога: голос его невыносим для человеческих ушей, а блеск рая не предназначен для глаз недостойных или живых. Сдохнешь непогрешимым, тогда и насладишься зрелищем. Не раньше. Но так как оттуда еще никто не возвращался, придется поверить на слово тем, кто там еще не был. Блудишь, хамишь, выебываешься и не признаешь авторитеты – не успеешь снять Ремингтон со стены, как уже ебнешься в жаркий котел адища. Но даже коли ты самый послушный и верующий чумба во всей округе, то любопытство свое и тягу к священному поумерь, нехуй доебывать боженьку, ему недосуг. Всегда есть шанс, что у тебя взорвется башка или вытекут глаза. Такая вот любовь по-христиански. От воспоминаний о воскресеньях, когда спозаранку тебя запихивают в отвратно чистенькие, стоящие колом от крахмала и стирального порошка шмотки, от которых потом до высыпаний чешется кожа, тошнота напополам с яростью поднимаются к глотке. Где же еще провести утро выходного дня, как не в чертовой церкви, где батя, все еще явственно дышащий парами вискаря из-под маскировки парфюма, чинно жмет лапы соседям, которые делают вид, что не замечают его сбитых костяшек, а отец в ответ, Роберт в этом уверен, прощает им другие маленькие христианские слабости? И оба они тут прямо на своем месте, в том самом царстве лжи, запретов и помпезного безразличия – и мать, и отец. Рамки, тщеславие, хуевая музыка, однообразные истории, самообман и ласковые утешающие поглаживания друг друга по совести, запятнанной грешками.       Пусть пацан поймет сам, что ломиться из мрака преисподней в сказочный Эдем не так безопасно, как кажется. В учителя Сильверхенд не нанимался.       На первом кураже и восторге Ви, лыбясь кривовато и предвкушающе, широко шагает вперед, вырывается на солнечный свет, зависает буквально на мгновение жилистой долговязой тенью в ярком проеме – как и всегда торопится жить, спешит ощутить, прочувствовать, прикоснуться, будто знает, что отмерено жизни ему не так и много, а успеть надо все. И, как оно обычно и бывает, обжигается. Прекрасно предвидя последствия этого нетерпения, рокер следует за наемником и как раз успевает вовремя для того, чтобы поймать отшатнувшегося и резко развернувшегося с отчаянным шипением еблана. Влетев с размаху в Джонни и чуть не сбив его с ног, Ви болезненно с присвистом дышит сквозь зубы, непроизвольно на миг вжимается всем напряженным телом, инстинктивно опускает лицо к груди, закрываясь от мира – совсем как почуявший опасность броненосец. Ежик его коротких волос щекочет шею Сильверхенда, потоком льющие от рези под веками слезы отпечатываются влагой на коже над ключицей рокера, а босыми ступнями соло беззастенчиво топчется прямиком по носкам казаков Джонни, и тот толкает Ви в плечо, чтобы завязывал уже отдавливать ему пальцы. Хорошо, что весит болван сейчас не свои привычные сто десять – сто двадцать и не обут в мотоциклетные сапоги, а то щеголять бы Сильверхенду шикарными ластами.       - Блять… - конфузливо и поспешно отстранившись, пацан машинально тянется, конечно же, тереть слезящиеся слепые глаза, чтобы прояснить зрение. Всхлипывает, размазывая непрошенные неостанавливающиеся слезы. – Не вижу нихера, сука…       - Здравствуй, очередной ожог сетчатки. Поздравляю, Ви! – идиотский жест, которым Ви упорно пытается затащить побольше грязи в и так поврежденные глаза, бесит рокера неимоверно, и он не без удовольствия отвешивает сильный шлепок по так и тянущимся к лицу культяпкам наемника. – Согласен, конъюнктивит отлично дополнит твой образ.       - Мог бы предупредить, мудила!       - Не думал, что помимо всех остальных повреждений у тебя еще и часть мозга атрофировалась. Дышать тебе не напоминать, тупой еблан? Или ноги переставлять, а? Левой, правой, вдох, выдох, - стащив с себя авиаторы, рокер напяливает их криво на наемника. – Открывай потихоньку, пусть слезы текут. Высохнут. Не три только, а то не проморгаешься нормально еще с час.       Заебись, теперь щуриться на солнце придется Джонни. Хитрожопые японцы и тут в кассу со своей самурайской философией – мы в ответе за тех, кому спасли жизнь. Тут наворачиваются интересные рассуждения и нюансы относительно того, ответственен ли он, например, за то, что творит Альт, или за то музло, которым еще опозорится Керри, но сейчас куда больше рокербоя волнует необходимость делиться со спасенным собственными авиаторами в яркий безоблачный день.       - Валяй, вперед. Будем считать первую попытку фальстартом, - когда Сильверхенд подталкивает решительно и настойчиво Ви кулаком в поясницу к дверям, тот упирается и пытается вывернуться.       - Погоди… Да не сразу! Привыкнуть еще надо…       - Звучит просто отлично, Ви, особенно если поддать еще горячей мольбы в голос. Жаль, что мы не об этом… Красные стекла на то и нужны, чтобы сгладить переход из темноты на свет и обратно. Глазам не нужно привыкать. Пиздуй смело. Только не озверей попутно.       - Иди нахуй, Сильверхенд, - в ответ на все грязные и пошлые шутки рокера, относящиеся к соло, тот ощеривается моментально, топорщится как панголин всеми чешуйками без исключения. Можно даже различить два совершенно разных «иди нахуй»: одно – практически междометие, привычное, с него Ви частенько начинает свои фразы в их диалогах; второе – нервное, злое и опасливое, по нему сразу чувствуется, что Джонни зашел на запретную территорию, огороженную тремя рядами колючей проволоки, и должен срочно сдать назад. Пятиться рокербой не умеет, потому они нередко балансируют на этой самой грани, а пацан упорно и старательно делает вид, что категорически игнорирует мамонта в гостиной, попутно тщетно тайно изобретая изощренные методы убийства мастодонта. – А с хуя ли я должен озвереть?       - Красное освещение способствует. Повышает концентрацию и скорость реакции, но быстро вызывает раздражение. Вот и говорю – не психани, невротик.       - Так вот зачем тебе…       Отвлеченный болтовней, Ви незаметно сам для себя оказывается снаружи, под необъятным выцветшим голубым небом, и в этот момент их накрывает гигантская тень, а прямо над ними раздается неожиданный и громкий тоскливый протяжный зов хромового кита, величественно проплывающего в прозрачной вышине.       Запрокинув голову, наемник завороженно всматривается в медленно продвигающееся в сторону сверкающего на самом горизонте стеклом, неоном и металлом Найт-Сити рекламное ави. Прикрыв ладонью глаза от слепящего света, Сильверхенд искоса взглядывает на замершего Ви, убеждаясь, что тот в порядке, а после тоже пялится на грандиозного гиганта, бока которого покрыты, словно паразитическими моллюсками, электронными щитами, призывающими покупать чистую воду, лицемерно заботиться об оставшихся слонах вместе с ебаной Арасакой и всенепременно ускориться с Mr. Whitey. Махина шарит по земле еле видными днем щупами прямых мощных лучей, плывет беззвучно – ни рева сопла, ни шума двигателей, только изредка испускаемый призыв, на который иногда издалека откликается еще тройка реликтов.       В остальном окружающий мир на удивление тих, только на грани слышимости ебашит где-то однообразный низкий бит – видать, Стилеты опять обдолбались настолько, что устраивают диско в жаркий полдень на свежем воздухе. Звук по Пустошам разносится далеко, так что отжигают они, судя по всему, примерно в миле к северу и опасности им не несут.       Уверенное и чистое рычание двигателя Porsche, тоже явно застоявшегося за пару недель в гараже, нагло нарушает царящее благолепие. Тачка все так же сияет яркостью красок, а серо-зеленоватые бока отблескивают на солнце – рокер давно привык к особенностям местного климата и пару лет прожил с Альдекальдо, нахватавшись кочевничьих мудростей по верхам, так что никогда не забывает накрыть машину брезентом, уберегая от вездесущего песка и прочих стихийных выебонов.       Поначалу дернувшийся было за ним к гаражу соло все же упорно пересиливает себя, оставшись один снаружи, чем вызывает одобрительную усмешку Джонни.       Он знает, что Ви сейчас нелегко. А кому, сука, просто? Но то, что пацан не поддается своим слабостям, не идет у них на поводу, не упивается болью и ранами, а с переменным успехом борется, стиснув зубы, прет наперекор страху, гордо подняв голову и упрямо выставив вперед подбородок, вызывает уважение. Отчасти именно за это рокербой Ви ценит. А если наемник где-то не вывезет, сорвется, то просить ему не придется – Сильверхенд будет рядом, чтобы протянуть вовремя руку. Ведь это его Ви.       Когда, выведя тачку из гаража, рокер паркует ее на дороге перед заброшенной автомастерской, соло обнаруживается по-животному настороженно исследующим строение снаружи. Ковыряется заинтересованно в ставнях, будто недавно прозревший обводит пальцами линии старых и свежих граффити, скребет ногтями. Присев на корточки, сначала глядит задумчиво в небо, а после опускает взгляд к чахлой темно-зеленой сухой поросли, жмущейся с теневой стороны к стене и сует обрывок травяного пера в рот. Жует, сука такая, хрен знает какое, возможно, ядовитое или радиоактивное растение, и по выражению вытянутого хлебала, мимическим морщинкам на лбу и позе видно, что доволен Ви просто невероятно.       Выглянувший было в окно в тщетной попытке предотвратить ебанину Джонни успевает только открыть рот… но понимает, что опоздал, и лишь разочарованно хлопает ладонью высунутой наружу руки по дверце машины. Хуй с ним, фармы полная аптечка. Откачает еблана, если что.       - Если ты уже дожевал свой кактус, то, быть может, соизволишь приземлить свою тощую задницу в тачку? Надеюсь, что это был не пейот, потому что ты не Кастанеда, а я не Дон Хуан. В компаньоны и проводники глючащему в пустыне нарку не нанимался. Предпочитаю как раз быть тем, кто жрет кактусы, а вовсе не наоборот.       - О, поршик! - солнечные лучи живо бликуют в стеклах авиаторов, когда наемник вскидывает голову и поднимается во весь рост, а в развороте его плеч и первом шаге к дороге чувствуются облегчение. При этом полностью игнорирует слова рокербоя, даже не спросив, кто такие все эти перечисленные достойные граждане. Совсем растерялся пацан. Пальцы Ви, пока он обходит машину, чтобы устроиться на пассажирском сидении, со скрипом оглаживают обтекаемый корпус Porsche, словно лаская начинающий разогреваться на солнце металл.       - Хуершик, - фыркает себе под нос рокербой в заразном стиле Евродина, зная, что идиотское словечко с подачи еблана снова прицепится к нему намертво, и проклинает этот момент.       - Нахуй ты жрал это дерьмо? – Пустоши проносятся мимо, мелькая зелено-желтой палитрой, огрызающейся изредка вкраплениями скал и валунов. Горячий ветер порывами втекает в окна, треплет и путает волосы. Вцепившись в руль одной рукой, Сильверхенд прикуривает разом две сигареты и, не глядя, протягивает одну Ви, зажав вторую в зубах. – Витаминов не хватает? Так бы и сказал – закупил бы тебе в зоомагазине.       Молчание какое-то время наполняет салон, пока наемник задумчиво курит, подперев подбородок рукой, и пялится в утекающую лентой под капот занесенную песком дорогу. Шорох щетины на нижней челюсти, которую Ви неосознанно трет, видимо, подбирая слова, сухой и шероховатый, почти осязаемый.       - Трава - она настоящая, - уроненные три слова весомы и тяжелы, будто брошенные в воду огромные камни. Рокер аккуратно, но решительно выворачивает руль, и Porsche, идеально и беспрекословно слушаясь давнего хозяина, уходит в резкий поворот, слетая с дороги, забирая правее, вглубь Пустошей. Солнце теперь жарит со стороны пассажира, и соло прикрывает правую сторону лица ладонью. – Я должен был убедиться. Когда тихо, и я один, иногда… Иногда мне кажется, что все вокруг – фейк, фикция. Цифровая подделка. Вкус, текстура, запах, звук – все имеет ценность. И изменения, которые после не пропадают. Все должно меняться. Действия - приносить результат. Тогда я чувствую себя живым, понимаешь? С тобой тоже такое было, когда ты вылез из Микоши? Или потом, когда ты… ну… стал мной?       Так вот в чем дело. Год за Заслоном не дает теперь Ви окончательно приспособиться к реальности. Мозг пробуксовывает, стремится обмануть соло, соскальзывая в подобие цифровой ловушки, где все - лишь иллюзия, выхолощенный поток информации.       - Со мной такое всегда, - говорить про историю с биочипом не хочется, потому что при беседах о прошлом Ви зачастую начинает заходиться в своих идиотских припадках, но все-таки необходимо, так как для пацана Джонни теперь практически чужак. Чужак, которого Ви всего лишь год назад знал лучше, чем кто-либо еще умудрился узнать рокербоя за девяносто семь лет. Ну, пожалуй, только если за исключением – и думать об этом пиздецки мерзко - блядских биоинженеров ебучей Арасаки, которые хуй знает каких интимных подробностей успели наковырять из конструкта Сильверхенда за полвека. Вербальное общение отныне – единственный способ дать наемнику информацию о себе. А пиздеть о себе всерьез рокер не особо любит. О безумных выходках, о пьяных отжигах – сколько угодно, хоть сутками напролет, а вот о важном – как-то нахуй нужно. Слова приходится подбирать аккуратно, да при этом еще и поглядывать коротко искоса на лицо Ви, стараясь уловить малейшие проявления начинающегося тика. От аппаратуры Траумы они далеко, и если приступ начнется, придется в срочном порядке возвращаться. – В Микоши время застывает, так что никогда не сказал бы, что куда-то проеблось пятьдесят лет разом. Не похоже на пролетевший со свистом миг. Ни пизды с уверенностью утверждать не могу, но, кажется, что-то отвратное эти мрази делали с моим конструктом. Что именно – одним этим уебкам, вестимо, и известно. Но и это обваливалось в блевотную дремоту, как только меня упаковывали в Микоши. Будто помнил вот сейчас, что меня ебли прямиком в подкорку без предварительных ласк и смазки, а потом, когда все заканчивалось, становилось исключительно похуй. А вот уже когда попал в твой котелок, время и пространство вернулись, но отдавались эхом от твоих рецепторов и нейронов. Пока мы с тобой не синхронизировались. После этого все стало реальным. Так что когда ты скинул на меня свое бренное тело и ссыкливо съебался за Заслон, чувствовал себя вполне комфортно. Если бы не твоя рожа в зеркале. Этот маленький нюанс, знаешь ли, несколько выводил меня из себя. Ну да этот разговор мы отложим до того момента, когда смогу дать тебе в ебло, не опасаясь, что ты от первого же удара обнулишься.       Хрен разберешь, что там сейчас в тяжелом молчании соло. Тот, опустив стекло, впитывает жадно и напряженно пейзаж за окном, как лабрадор, впервые вывезенный хозяином на автопрогулку. Может быть, Ви сожалеет о том, что отдал тело какому-то мудаковатому мужику, возможно, ни черта не сомневается в своем щедром решении, не исключено, что в излюбленной дурацкой манере сопереживает Джонни, моментально отвлекшись от собственных проблем и закопавшись в чужие, или же просто любуется живым открытым миром, наслаждаясь невероятной реалистичностью ощущений.       - Но кое в чем ты прав. Бестия считает, что в двухтысячных мы просто были тупыми и дикими и нихуя не знали жизни. Она никогда не понимала, ради чего мы вооружались тяжелыми стволами, рядились в кожу, металл и кевлар, драли глотки до немоты как на сцене, так и в переходах, получали пиздюлей от легавых, прыгали на корповские конвои и не давали зажравшимся спать спокойно. Мир не должен стагнировать, гнить и скатываться в уродливый пиздец. Все должно меняться. И мир, и люди. Это и есть красота. Она стоит того, чтобы ломиться на баррикады, получать пулю за пулей, да даже, блять, сдохнуть, только бы изменить в процессе хотя бы что-то, - в лицо жарко бросается кровь, ярость поднимается к глотке, перекрывая дыхание, но рокербой, пихнув Ви в плечо, одновременно жмет на педаль тормоза. Рыкнув недовольно напоследок, Porsche замирает на пустом холме, под которым смятым полотном расстилаются сияющие желтизной и редкими вкраплениями темной зелени Пустоши, а Сильверхенд, склонившись, рывком тянется через недоумевающе повернувшегося к нему пацана к бардачку. Отпрянув от неожиданности и прижавшись к дверце, наемник наблюдает за копошением рокера, кажется, тщательно вглядываясь в его черты. Не исключено, что ебло сейчас рокеру перекосило качественно. – Гляди сюда.       Приходится покопаться, отбрасывая в сторону какие-то старые щепки, многочисленные зажигалки, пару магазинов под Малориан и ингаляторов. Маркер, конечно же, находится на дне у дальней стены, завалившимся в самые глубины бардачковой преисподней.       Сплюнув колпачок куда-то на колени Ви, – тот забавно пытается поймать его все еще неловкими руками, но, кажется, не преуспевает, и пластиковая поебень скатывается куда-то ему под задницу - Джонни беззастенчиво опирается локтем на костлявое колено соло и на приборной панели со стороны пассажира, прямо над наклейкой SAMURAI, тщательно выводит резким прямым почерком печатными буквами свое имя. Надпись немного заезжает на стикер DEAD PUNK, потому что бедро Ви под весом рокербоя чуть подрагивает, но это хуйня – тем живее получается.       - Валяй. Меняй свой дурацкий мир, - брошенный маркер пацан все же ловит, пачкая пальцы, и поднимает на Сильверхенда удивленный взгляд, но рокер только кивает снисходительно, глядя в родное незнакомое лицо. – У тебя щас глаза вывалятся, как у мистера Мопсинса при встрече с офицером Доббсом, пацан.       - Ты уверен? Мне почему-то всегда казалось кощунством марать твою тачку. Даже когда я думал, что ты уже давно обнулился. Хуй знает почему. Бред, конечно, какой-то, но… - тем не менее, маркер Ви держит уверенно и даже уже криво примеряется к приборной панели на манер вандалистого подростка в подворотне.       - Помню твою идиотскую затею переставить диски на Porsche. Подумывал в отместку взять контроль и заказать демонтаж апгрейдов твоей страхолюдской Javelina, так, чтобы поутру ты обнаружил в гараже бесполезный городской тарантас. Повезло тебе, что отказался от своей говеной затеи. Но сейчас случай другой. Не говорю того, в чем не уверен. Так что торопись, пока не передумал.       «V» куда короче, чем «Johnny», но Ви выводит свою подпись рядом с именем Джонни немного крупнее и в стиле Валентинос – двойными чертами, с поперечинами на концах галочки. Старается, почти не дышит, понимая, что второго шанса или исправлений не будет. Руки соло подрагивают от напряжения, а язык забавно изредка скользит по губам, как у малолетки, тщательно заполняющего прописи бесконечными линиями. Наблюдать за ним – отдельное наслаждение, отслеживать каждую эмоцию, рисующуюся в меняющейся мимике.       - Не жалко поршик?       - Не растаскивайся. Разовая акция, пацан. Если бы наблевал на сидение – голову бы оторвал. Теперь пошел вон из салона.       Полуденное солнце жарит прямо в макушку, а от тачки пышет раскаленным металлом, когда рокербой забирается на капот, а после ступает на крышу, обозревая окрестности.       Он планировал не только простую прогулку, но и кое-что для пользы дела, однако воспоминания о том, как они с Ви мотались в Пустоши для того, чтобы банально попялиться на горизонт, наплывают внезапно и удушающе. Пацан, сидящий на водительском сидении, вытянув скрещенные в лодыжках ноги наружу, неизменные песни SAMURAI, орущие из салона через распахнутую дверь. Пожалуй, столько собственной музыки, сколько за эти три месяца, Сильверхенд не слышал за всю жизнь, даже считая многочисленные концерты. С одной стороны, в том, что Ви ценил его творчество, было что-то приятное. С другой – начинало немного заебывать. Так, слегка. До невнятной тошноты. Дурноту сглаживала картина синих горных пиков вдалеке, дрожащего марева и лениво еле тащащихся полупрозрачных редких облаков над ними.       При всей своей нелюбви к Пустошам Ви потел, страдал, обгорал на солнце, скребся от повсюду проникавшего песка как вшивый, но сидел терпеливо, курил, пропитывался моментом и, казалось, искренне пытался понять и прочувствовать то, что так нравилось Сильверхенду. Или принести ему хотя бы толику удовольствия помимо никотина в их общих легких. Хотел от всей души сделать его адовое существование хотя бы сносным, пускай, будем честны, рокер этого нихуя не заслуживал.       Хрен с ним пока, с делом. Пусть Ви надышится, пусть вдохнет знакомую свободу, пусть расслабится хоть немного. Поглядит на огромный мельтешащий окружающий мир и осознает, лишний раз уверится, что существует.       Оглядывая окрестности с высоты в поисках места, которое сгодилось бы для его целей, Сильверхенд все так же следит искоса за соло, который немного удалился от тачки, и идет, аккуратно выбирая путь, чтобы не наткнуться голыми ступнями на острый камень или мелкий кактус. Видимо, пятки ему тоже подпекает, так как движется Ви не слишком уверенно, но зато, достигнув пика холма, замирает, озираясь благоговейно по сторонам. Вертит башкой то вправо, где раскинулись вдалеке теплицы Биотехники, над которыми бесконечно и бесшумно снуют громады мутантских желтых пчел Zetatech Canopy, играючи переносящих многотонные контейнеры, то влево, где за рядом энергобатарей и разломом каньона тянется горная гряда. Сверкающий рекламой, хромом и стеклом Найт-Сити остается за спиной пацана, и он туда не поворачивается вовсе – вскидывает голову к небу, обхватив затылок ладонями, сцепленными в замок, и смотрит-смотрит-смотрит, бесконечно вглядывается в слепяще-белые облака, бегущие по выцветшей синеве. А потом раскидывает руки в стороны, будто хочет обнять весь пизданутый мир разом, и дико орет ввысь во все легкие – громко, чисто, безумно, лишь чуть срываясь под конец на хрипотцу. Долгий, на износ то ли боевой вопль викингов, то ли церемониальный клич команчей замирает на миг в атмосфере, прежде чем ломануться звуковыми волнами вдаль.       Глядя на долговязую жилистую фигуру, распятую моментом счастливой свободы на вершине холма в дрожащем воздухе, рокер криво усмехается. Он понимает. Помнит свои эмоции, когда Ви впервые дал ему полный контроль, позволил занять тело, стать на время его полноценным хозяином. Вернуться из ловушки цифрового посмертия, проникнуться своим возвращением до края – вкус, объем, запахи, тело – ебучий праздник, почти невыносимое наслаждение. Будь ты хоть тысячу раз и тысячу лет мертв, приходит острое осознание: жизнь – поганая блядь и полна говна без конца и края, бесспорно, но такие моменты, когда чистейший восторг без примесей прошибает тебя от макушки до кончиков пальцев ног, когда тело и башка кажутся прозрачными, когда сердце бьется в глотке, а весь мир полон только красоты, стоят того, чтобы барахтаться в этом болоте дальше. Жилы рвать, зубами цепляться, снова и снова выгрызать упорно свои вторые шансы.       Справа, по направлению к Найт-Сити, в небольшой низине поблескивает что-то – то ли металлическая крыша, то ли какая-то аппаратура, то ли давным-давно гниющий в песках остов автомобиля. Незащищенным взглядом в дневном мареве да на ярком солнечном свете не разберешь сразу. Переход в режим сканирования на оптике помогает: мир окрашивается в зеленоватую гамму, слепящие лучи сглаживаются. При выкручивании на Кироши четырехкратного приближения оказывается, что блики отбрасывали металлические части старого жилого трейлера со спутниковыми антеннами и солнечными батареями на крыше. Впрочем, развалюха настолько разъебанная, что домом на колесах назвать ее язык не поворачивается. Скорее, древний сарай на колесах.       Народу в Пустошах, несмотря на казалось бы говорящее название, пруд пруди. Тут тебе кочевничьи кланы и Стилеты, собравшиеся из одиночек, ими исторгнутых за преступления, и химики, предпочитающие крафтить наркоту подальше от легавых и покушающихся на них банд, куча всяких разных торчков, бездомных, решивших, что они чудненько проживут среди минных полей, оставшихся после корпоративных войн, и вне суеты города, где их может прикончить любой, у кого есть ствол, – будто тут мало желающих - конспирологи, ловящие чупакабру и молящиеся Луне, ебанаты, давно потерявшие связь с реальностью, съемочные команды, корпоратские патрули да и просто молодежь, выехавшая на дэнс-тусу побухать и оторваться. Казалось бы, ведь почти пустыня, но обязательно наткнешься на какого-нибудь вооруженного или опасного опездола каждые десять минут.       Тщательное сканирование не выявляет ни тепловых следов, соответствующих человеческому присутствию, ни сигнатуры кого-либо живого или кибернетического – ни дронов, ни людей. Тишина и покой как в склепе. Только считывается инфа о работающей аппаратуре: генератор, колонки, антенны, внезапно - раннерское кресло на свежем воздухе. Это Джонни полностью устраивает. Вокруг установлены четыре-пять палаток и навален, как водится, какой-то мусор – то ли контейнеры, то ли бочки. Издалека хрен разберешь.       Для их целей вполне себе подойдет. Если, конечно, в импровизированный лагерь не нагрянут внезапно хозяева. Или какие другие смелые гости. Но, в конце концов, это окрестности Найт-Сити. Тут перестраховаться окончательно невозможно.       - Слыш, оборотень-вождь команчей, закончил упоенно выть на родные теплицы? – легко спрыгнув с крыши на землю, рокербой, прикрыв глаза ладонью от солнца, взглядом находит Ви. Тот все еще стоит на вершине холма, – слава яйцам, не съебался в прекрасные дали, где его всенепременно забавы ради пристрелили бы Духи или Стилеты, - сцепив пальцы в замок на затылке, и с наслаждением впитывает пейзажи. Судя по движениям бритой башки, то провожает взглядом грузовые боты над полями Биотехники, то разглядывает несущиеся вдалеке по шоссе тачки.       - Че? – оборачивается соло неохотно, а в отдаленном громком голосе сквозит запросто считываемое недовольство. В коротком ежике волос путается сочный желтый, почти оранжевый свет, отблескивая коротко, кажется, рыжиной. Не нагулялся. Думает, болван, что сейчас его стреножат и поволокут под уздцы обратно в стойло. Удивительно, что в его голову приходит даже мысль о том, что Сильверхенд такой идиот. – Типа, нагулялись уже? Нахуй так далеко тогда ехать было? Могли бы просто вокруг автомастерской пару кругов навернуть.       - Не пизди-ка. Дельтуем, - тяжелая жара набилась в салон плотно, словно вата, и рокер заводит Porsche и врубает кондей, пока наблюдает раздраженно за тем, как пацан медленно, нога за ногу, спускается понуро с холма, обходя каждую неровность почвы, уберегая ноги от камней и растительности. Терпелкой Джонни никогда не славился, но мало что бесит его настолько, как когда кто-то неимоверно тупит или тормозит. – Давай, пацан, погнали уже, тащишься враскоряку, как свежевыебанная на субботнике всем полицейским отделом шлюха, отдувавшаяся за отсутствовавших товарок.       Ответом ему – злобный короткий фак и разъяренное ебло. А вот шаги становятся куда как бодрее.       - Если бы ты не суетил и не дергался, как экзальтированная объебанная спидами малолетка, торопящаяся на свиданку с видным Валентиносом, впервые позвавшим ее в клуб, я бы так не оттормаживался, - создается впечатление, что Ви специально выводит его из себя. Поправляет авиаторы, основательно отряхивает ладонями ступни, прежде чем забраться внутрь, копается в карманах в поисках зажигалки настолько долго, что рокер жмет на педаль газа сразу, как только еблан оказывается на пассажирском сидении и успевает втянуть ноги в салон.       И только отработанные рефлексы, которые биочип, видимо, уже начинает возвращать новому телу наемника, позволяют Ви, изогнувшись, все-таки захлопнуть на ходу дверцу.       Под изощренный, злобный и находчивый матерок соло Джонни скалится во всю пасть и даже хрипло похохатывает.       Обычные красноречие и ирония проснулись в Ви, и тот, кажется, достаточно уже попривык к рокербою, чтоб начать отвечать вполне достойно.       И это прекрасно. Это делает их ближе. Это куда как сильнее напоминает их привычную манеру общения, чем настороженные косые взгляды и аккуратно подбираемые слова.       Неприятный сладковатый запах с нотками гари настигает их куда раньше, чем они успевают убедиться в том, что лагерь абсолютно пуст. Вонь слабая, существует будто где-то на самой периферии, но проникает совершенно повсюду. Само собой, в первую очередь лезет в нос, впитывается в одежду, в волосы, в обивку сидений. И не скажешь, что она прямо-таки блевотная, скорее – тревожная и сигнализирующая о том, что где-то недалеко явно произошел какой-то пиздец.       - Там кто-то обнуленный. Причем не так давно, - Сильверхенд быстро включает рециркуляцию воздуха. Еще не хватало, чтобы мертвечиной провонял весь салон.       - Ты думаешь? – что у людей за любовь к констатации очевидных фактов? Не пряча саркастическую ухмылку, рокер останавливает Porsche в паре метров от лагеря и на всякий случай еще раз тщательно обшаривает локацию сканом.       Ну что же, сколько бы народу тут ни было, все они максимально безопасны, потому что мертвецы никогда не доставляют столько пиздеца, сколько живые. Небось очередная туса бухих отдыхающих уебанов нарвалась на Стилетов. А судя по запаху, отъехали в царство Аида они не так уж и давно. Трупный яд им с Ви пока не грозит.       А вот к тому, что все импланты у него пожжены, физическая форма оставляет желать лучшего, а за поясом нет ствола, наемник, вестимо, все еще привыкнуть не может, так как из процесса сканирования Джонни выдергивает громкий хлопок дверцы тачки. Ви рядом нет. Да что уж там «рядом». Еблан уже в паре шагов от Porsche, присев на корточки, внимательно рассматривает что-то на земле. И в позе, сноровке, скупых движениях тела, конечностей и головы улавливаются повадки того самого соло, что прошел через башню Арасаки до своей цели через армию корпоратских боевиков, что стал одним из самых известных наемников Найт-Сити – умелый, сосредоточенный, вникающий. Наткнувшийся если не на потенциальное дело, то явно на загадку.       - Че нашел? – рокербой спиздел бы, если бы сказал, что его любопытство куда как меньше, чем у Ви. Если уж откровенно, так любознательность вечно тащит его в проблемы и заморочки. Впрочем, и выхлопа зачастую приносит немало. Как и дерьмища. Но не показывать свои слабости уже давным-давно вошло у Сильверхенда в привычку, стало второй натурой, и именно поэтому он вальяжно и картинно приваливается бедром к капоту Porsche и прикуривает, обводя окрестности ленивым взглядом.       Да он и сам уже видит, что обнулившихся тут не один и не два. Безмозглых бедолаг тут порядка двенадцати-пятнадцати. Включая пару детей. Все свежачки. Сыграли в ящик не далее, чем вчера. Лежат себе в разных позах, отдыхают. Кто глядит в небо белесыми глазами, кто лицом вниз жрет песок, а кто посмертно скорчился в позе эмбриона, прижав колени к груди.       Лагерь погружен в тишину, прерываемую лишь потрескиванием разрядов от аппаратуры, отхватившей перегруз. На скаты простеньких палаток наносит потихоньку песок, а на стене древнего ебаного сарая на колесах криво, но до пизды уверенной рукой размашисто намалевано яркой красной краской «NO REGRETS». Никаких сожалений. И это наводит на мысли, что случившееся здесь может быть вовсе и не преступлением. На раскладных столиках у шатких убежищ все еще стоят бутылки и банки с напитками, начинает подгнивать какая-то жрачка, добавляя свою ноту в общую какофонию ароматов сомнительной приятности.       - Они все подключены к сети, чумба. Напрямую, через порты на деке, - глянь-ка, "чумба". Не "Сильверхенд", не "рокер". Пиздецкий прогресс налицо. Этак через год-другой они и до "Джонни" доберутся. Не поднимаясь с корточек и не двигаясь, пацан обводит пристальным взглядом дохляков, точно подмечая все мелочи. На миг засматривается на антенну с точкой подключения в самом центре импровизированной поляны, на мощный генератор и на единственное раннерское кресло, в котором тоже валяется сползший мертвец. Скрюченные пальцы его правой руки почти касаются земли, ухватившись в последней судороге за чахлую пыльную траву. – А этот, судя по всему, тут верховодил.       Отлипнув от капота, рокер подходит ближе, переступая через пару тел. Между трупами по песку вьются черно-хромовыми змеями добротные качественные провода скоростного широкополосного подключения, не чета простейшему кабелю, которым обычно пользуется он сам для выхода в киберпространство. Тут подготовка была серьезной, с полным знанием дела.       - Что-то не похожи все эти огрызки на профессиональных раннеров. Скорее, на простых обывателей. Или и вовсе на бомжей из ближайшей подворотни, - перевернув одно из бездыханных тел носком казака, Джонни бесстрастно изучает лицо и прикид молодого мужчины. Одет как обсос: полинялая майка, потертые грязные джинсы, без украшений. Никаких других имплантов кроме деки и оптики. Этот гулять по сети себе элементарно не мог бы позволить финансово.       - У всех новенькие деки одной модели и одной фирмы, - хриплый тихий, но заинтересованный голос Ви неожиданно раздается близко-близко, за самым плечом, заставляя вздрогнуть и рефлекторно ухватиться на рукоять Малориана в кобуре на бедре. – Не удивлюсь, если окажутся и из одной партии, если сверить серийники. Причем это затылочные разъемы. Нырять с ними в сеть без охлаждения – прямое слегка отсроченное самоубийство. С имплантами второго уровня используются обычно ванны со льдом или холодильники. Кресла и комбинезоны для них не подходят. Но тут нет вообще нихера. Будто массовый суицид перегревом.       - Хм, собрались всем кагалом, имплантировались и самоубились на свежем воздухе? Найт-Сити, конечно, полон всяческой ебанины, но с таким сталкиваюсь в первый раз. Детей видел? – хуже всего в такой хероборе всегда дети. Мертвые дети. Взрослые – уже состоявшиеся уебаны и лезут вечно во всякое говно без разбору по собственному почину, а вот малолетки… Их обычно волокут за собой на привязи, мнения не спрашивая. Прихватывают, суки, как ебучий багаж.       - Они тоже имплантированы. И это говорит о том, что вся эта тусовка возвращаться в реальный мир не собиралась. Погляди на их херовый прикид. Только самые охуевшие зажравшиеся богатеи апгрейдят своих отпрысков. Во-первых, это баснословная трата эдди – придется менять обвес слишком часто, вслед за растущим организмом. Во-вторых, никакой адекватный риппердок на такую хуйню не пойдет, только если черный или корповский. А эти себе вряд ли даже банальный своевременный техосмотр могли позволить, не то что постоянную установку новых имплантов – слишком велики риски развития. Какой пиздец…       - Какие же уебки, блять, - сплюнув на горячий песок, рокербой отворачивается от мелких изломанных тел, из затылков которых так же тянутся к антенне кажущиеся жирными и хищными провода.       - Может, секта? Система подключения вообще странная. Видишь узлы, регуляторы и переключатели? Что-то напоминает, но никак не могу уловить, - пока наемник задумчиво трет левый висок, Сильверхенд внимательно следит за его лицом. Попытки вспомнить что-либо забытое частенько для Ви заканчиваются печально, и лучше бы заприметить грядущую херню заранее. Но тика пока нет. Припадки вообще в последнее время вроде бы стали реже. Это радует, потому что рокер реально боится, что один из них может соло обнулить. Это печалит, потому что означает, что память Ви латает сама себя, выбрасывая то, до чего не может добраться, наращивая новые объяснения и ложные воспоминания. Чем дальше, тем прочнее пацан забывает его, Джонни.       Единственный мертвяк, восседающий в раннерском кресле, и одет покруче остальных, и оснащен большим количеством имплантов уровнем повыше.       - А вот этот – раннер, - Ви осматривает мужика детально, не брезгует повернуть башку трупака, разглядывая сияющие на солнце хромом апгрейды. От жеста наемника мышцы челюстей мертвеца расслабляются и рот распахивается. От амбре, исторгнутого глубинами тела, соло только морщится, натягивая майку на нижнюю часть своего лица. – Имплант третьего уровня. Увеличенная скорость работы интерфейса. Коннектится с костюмом, имеет подключение к креслу. Модель сама по себе не новая, но до сих пор ходовая на рынке. Ценится сетевыми самураями. Вернее… ценилась год назад.       По карманам легкой куртки и модных штанов дохлого раннера Ви шарится совершенно беззастенчиво. Профессиональная деформация, хули.       - Мне кажется, или все самовыпильцы подключены не только к точке доступа, но и к этому уебку? – в паутине проводов разобраться нихуя не просто, потому как тут никакой системы, свойственной серьезным лабам с аппаратурой, нет. Все набросано как попало. Измеряя шагами длину одного из кабелей, рокер идет вдоль, следуя изгибам и отшвыривая по необходимости в сторону носком казака пересекающиеся мешающие черно-хромовые ленты. – Ну да, как в воду глядел. Зачем нужно такое подключение, Ви?       - В душе не ебу. Мне в голову приходит только нейросеть. Типа живой борды, может быть? Смотри-ка, че нашел! – торжествующий пацан держит в руках, ебать какой сюрприз, щепку. – Считаешь инфу?       - Нахуй нужна борда, если всех ее участников спалит к херам перегрузка через пару минут? – без усилий поймав брошенный наемником мелкий чип, Джонни крутит его в пальцах, все еще размышляя над странной картиной в лагере.       - Блять, откуда мне знать? А нахуя собираться в Пустошах, перед этим одинаково имплантировавшись? Нахуя предварительно захерачивать в себя столько бустеров и стимуляторов? Ты только погляди на количество пустых инжекторов, - под ногами, и правда, похрустывают пустые упаковки, а порожние ингаляторы зажаты у многих мертвецов в сведенных руках. – Они могли закинуться всем этим говном, чтобы дольше продержаться без охлаждения, как вариант. Но зачем держаться, если они собирались самоубиться о Сеть? Бля, а давай ты просто глянешь на щепку, и мы перестанем тут гадать как Мисти на таро, а?       Ви горячится, хмурится, частит словами, нетерпеливо переступает с ноги на ногу, и по роже его видно, что ему так же любопытно, как и самому рокербою, что же тут на самом деле произошло.       - Не обоссысь от спешки. Если там нейровирус, страдать между прочим мне, а не тебе, еблан, - перед тем, как с ядовитой ухмылкой приподнять длинные волосы и сунуть чип в разъем за ухом справа, Сильверхенд успевает считать по выражению лица своего мелкого наемника, что он вполне готов и согласен на такие незначительные жертвы. Сучара. – Должен будешь.       - Интересно, ты что-нибудь любишь больше, чем подсчитывать долги, чумба?       - Курить и ебаться. Кстати, я уже докурил, гляди-ка, - обрубает с максимально пошлой ухмылкой, отбрасывая окурок, рокер, вмиг, кажется, пресекая дальнейшую пикировку.       Соло, конечно, кремень, и ебальник держит достойно. Но это для кого угодно чужого. А вот Джонни прекрасно успевает считывать секундное замешательство на небритой суровой роже. И радует его это просто неимоверно.       Оптика мигает разок, приспосабливаясь к процессору, переваривающему новый подключенный блок памяти, огрызается мелкими помехами, но выравнивается – закономерно, хули, Кироши хуйни не производят.       Перед глазами разворачивается темное окно с двумя разделами, озаглавленными непонятным «VB 1077» и пафосным «Завет для Детей Ковчега».