A Thing of Beauty

      «.=v3x=. (09.29.77): всякая шваль в этом городе, которая смеет называть себя «бегущеми по сети», давно уже стухла изнутри и забыла что такое настоящая свободная сеть. все эти жалкие СТОРОЖ, MONG, пес4чаный 4ервь, GrooGroo, Экстази и остальные пиздуны, форсящие в раннерских костюмчиках, предпочитают ползать на пузе у самого мутного дна, поджирая объедки с барского стола фиксеров и пиджаков. уссатся со смеху можно. и даже не суються в глубокую сеть. великий дозор поставил заслон – все, пизда, каждый поверил, что это непреодолимое препятствие! да только в жопу их всех. я еще помню, в чем цель настоящего сетевого самурая!»       - Ну? – нетерпеливость Ви раздражает, потому что не успевает Сильверхенд вчитаться в первый абзац и достаточно впечатлиться раздутым эго обнулившегося опездола с ником еще более идиотским, чем у Дэда, как наемник влезает со своими дурацкими междометиями. И будто мало истинно троглодитских восклицаний, судя по ощущениям, - Джонни даже не сворачивает на оптике великое послание Раннера с большой буквы «Р» – Ви еще и внаглую, совершенно по-свойски шарит по его же карманам в поисках сигарет. Сдается, мелкий пиздюк не только осмелел, но и начинает борзеть.       - Хуй гну, - при попытке не глядя отпихнуть бритого мародера, залапавшего уже всю его сомнительную невинность, рокербой упирается в нагретое солнцем плечо и сильным толчком отправляет соло от себя на полшага, после сам извлекая пачку из кармана и бросая слепо куда-то туда, откуда прямо разит искренним возмущением. – Если ты считаешь, что нуканье на каждом абзаце ускорит процесс, то ты фатально проебался. И если ты уж собрался мацать меня почем зря, то можешь сосредоточить свои старания несколько ближе к центру моего невъебенного организма?       - Разучился вслух читать?       - А к хорошему ты быстро попривык, да?       - В некоторые моменты я готов живую ногу себе отпилить, сука, только бы вернуть импланты и софт, - среди оглушительного стрекота цикад щелчок зажигалки почти не слышен, но по интенсивности выдыхания дыма Сильверхенд вполне может оценить, что в этот раз укол достиг цели. Необходимость обращаться к рокеру за помощью вместо того, чтобы привычно все разрулить самому, вот оно - слабое место Ви. Тыкай в него хоть круглосуточно. Было бы желание. Тупой еблан.       «вся эта шушера только и мечтает связатся с вудуистами, от восторга пищат, если им приходит мессага с заказом. и нихуя не понимают, что максимум, который им светит – это расплавленные мозги в благодарность. сраные гаитяне никого не подпустят к своим секретам добровольно. в них еще есть дух настоящего нетраннерства, но только они слишком извратили всю идею своими бредовыми верованиями. вчера я наконец-то доработал двух своих левиафанов в путь, маскировку для цели (пол-года работы, блядь!), взял с собой оставшихся вампиров, собрал яйца в кулак и нырнул в сеть поглубже, туда, где эти охуевшие расистские гаитяне держат свою крепость. чуть не поджарился раз шесть, дека раскалилась докрасна. думал, там и останусь. но теперь я знаю все. все, сука! долбоебы поклоняються своим лоа, принимая за них мощных искинов! и хотят въехать прямиком в рай, вступив в их ряды. уйти за заслон навсегда. скрытные ублюдки знают – что-то грядет. и не хотят оставаться людьми. очередная чума? природная катастрофа? война? да какая, нахуй, разница, если попасть за заслон МОЖНО?! ПОПАСТЬ и ОСТАТСЯ ТАМ!»       Горячечное воодушевление тупицы, чьи мозги, кажется, окончательно спеклись от путешествий по сети, жирно сочится прямо-таки из каждой буквы лихорадочного дневника, вызывая у рокера снисходительное и ехидное фырканье. Еще один фанатик, решивший, что в киберпространстве его ждут ровнехонько сорок идеальных цифровых девственниц и жизнь вечная, ничем не омраченная. Ну конечно: тут ад, а там рай. Это уж как водится испокон веков. Хорошо там, где нас нет.       Небрежно спихнув автора сих великих строк с раннерского кресла на землю – тот валится на разогретый калифорнийским солнцем песок, издав неожиданно печальный и горестный вздох, звук, с которым газы, уже начинающие распирать тело, покидают мертвый организм, - Джонни вслепую пристраивает задницу на место непризнанного гения. Располагается покомфортнее: вольготно вытягивает ноги, укладывая одну на другую, и закидывает руки за голову, потому что конца-края этому температурному малограмотному бреду пока не видать. Как и многие, хапнувшие от мирских щедрот манию величия, парень многословен, что твой частящий фразами новостной диктор с WNS.       - Что там? Харе уже сиськи мять и наводить таинственность, – тычок в плечо от пацана несерьезный, но ощущаются в нем непреклонность и скорое воспламенение с последующим взрывом.       - Сигарету дай, – рокербой бы откровенно спиздел, если бы сказал, что ему не нравится доводить Ви до белого каления. В наемнике прекрасно все: и то, что держится он долго, и то, что взрывается по результату на отлично, и то, что и сам радостно вписывается в срач, редко смиряясь с позицией проигравшего. Так что не то чтобы Сильверхенд тянет время прямо уж специально, но, если откровенно, то привычно эмоциональный и взрывоопасный Ви ему куда как больше по душе, чем то, каким соло поначалу выбрался из всей этой хреновой годовой передряги. Ну да это ничего, рокер еще вернет его в привычную форму. От сигареты, которую пихает Ви ему в пальцы, явственно тянет жаром. – Да нахер мне твой обслюнявленный окурок, еблан?       - Все, блять, ты заебал! – в мощном рыке слышится тот самый чудесный край, после которого раньше пацан всенепременно попытался бы его встряхнуть. Впрочем, сейчас, судя по звуку напряженных шагов, он только нервно наворачивает у кресла пару полукругов, но все же прикуривает новую сигарету. – На! Если не начнешь читать, то насладись никотином по полной, мудила, потому что он в твоей жизни последний. Я тебя голыми руками щас удавлю, учти!       - Звучит охуеть как возбуждающе. Если ты не перестанешь до меня доебываться, то могу и согласиться, не выдержав твоего пылкого напора, - с наслаждением затянувшись, Джонни выдыхает медленно и картинно дым и, улавливая тихий шорох джинсов от порывистого угрожающего движения Ви по направлению к нему, выставляет предупредительно ладонь вперед. – Все, тихо. Ты слушать будешь или нет?       - С-с-сука…       - Самонадеянный, как и все раннеры, уебан забрался в крепость мудаистов и умыкнул у них из базы файлы. Начитался про их стремление стать цифровыми богами и неимоверно впечатлился. Так… Где я тут остановился? Бла-бла-бла… Все мудаки, кроме я… Бла-бла-бла… За Заслоном нас ждет парадиз как он есть. Да, тут, – кажется, в очередной раз цинично обезоруженный наемник с трудом, но все-таки успокаивается, дышит сдавленно сквозь зубы, временно отказавшись от феерической затеи три часа, потея, душить рокербоя на солнцепеке своими немощными ручонками. Так что Сильверхенд довольно и свысока хмыкает и дальше декламирует с пафосом уже вслух. – «было же раньше время отважных героев сети… Бартмосс, Каннингем, Спайдер! мне казалось, что той же породы хотя бы 8ug8ear, spectral_kid да b@d, только на самом деле и они оказались сраными позерами, которых давно ослепили ебучие эдди. я предложил им план. все они технично и ссыкливо съехали». Чувствуешь накал, Ви? Проникаешься драмой непризнанного гения?       - Гений или ебанат, но спиздить данные из крепости вудуистов он-таки умудрился, если не врет, конечно, – Ви расчетлив и рассудителен, как и всегда. – Но сдается мне, чумба, ты прав. Тон послания наводит на подозрения, что крышняк у нашего мертвеца все же уезжал знатно. Че за план он им выкатил? Глянь-ка, сразу воззвал к самым адекватным. На чем и погорел. Пошел бы к шушере и, может быть, получил бы поддержку.       - Да че там осталось от тех мудаистов? Не спорю, определенный скил для того, чтобы сунуться в их сеть, иметь надо. Но змея с выдранными клыками уже не так опасна, как раньше, – пролистав на оптике текст, рокер вчитывается в жалкий оставшийся напоследок абзац, состоящий из одного предложения. Для десерта тот маловат, хотелось бы побольше, попитательнее и повнушительнее. Впрочем, есть еще и второе послание от поехавшего. С не менее интригующим названием. Правда, говорящим о том, что чердак у автора потек окончательно. – «но все они не осознали главного: для удачи плана надо не итти ТУДА – надо призвать ОТТУДА проводника».       Безжалостные полуденные солнечные лучи впиваются в незащищенные зрачки осколками, когда Джонни задумчиво сворачивает на оптике темную вкладку с текстом. Против воли из-под век катятся слезы, размывая картинку ландшафта – и он подносит ладонь к лицу, прикрываясь от ранящего света.       - Держи.       Сунутое пацаном в его свободную ладонь оказывается авиаторами рокербоя. Проморгаться удается не сразу, даже привычно скрыв глаза за темными стеклами. Какое-то время приходится упорно попялиться, согнувшись в кресле, в собственные колени, затянутые в тонкую черную, очень предусмотрительно матовую кожу штанов.       - Решил окончательно ослепнуть? – убедительно язвить, испытывая при этом неебическое облегчение - задача сложная. Получается так себе, лживенько, но Сильверхенд давно уже по таким поводам не парится. Тень соло все еще нависает над ним защитным полем, и рокер осмеливается поднять взгляд. На серьезной роже Ви теперь красуются модные спортивные солнцезащитные очки с синеватыми бликующими стеклами в черно-белой оправе. – Где взял, мародер? Нет, не надо, не говори, сам знаю. Если будет тащить мертвечиной – до логова отправишься пешком.       Обычно Джонни и сам вовсе не против опустошить нычки или карманы обнулившихся. Почившим-то выгода и земные блага ни к чему, а найти иногда можно – чем черт не шутит? – что-нибудь вполне годное тем, кто еще планирует потоптать землю грешную. Но одно дело – обнести на личные вещи свежий труп, и совсем другое – лежалый. Не то чтобы рокербой в своей жизни не нанюхался мертвечины до одури… Скорее, дело как раз в том, что дивного этого аромата в его существовании было несколько с избытком. И нет никакого желания дышать аналогичной вонью еще и от пацана. Нет уж, блять, спасибо.       - Не парься, не с нулевого снял. На генераторе валялись, - читать нюансы в людской мимике для Сильверхенда давно уже дело вовсе несложное. В этом он поднаторел на отлично. Позы, движения, жесты – все несет необходимую информацию, стоит лишь уделить им некоторое внимание. Но сейчас, глядя на кривоватую задорную ухмылку Ви, он с такой поразительной легкостью не то чтобы видит, не то чтобы чует, а просто знает, что она наконец-то не вымученная, а свободная, не омраченная черными мыслями, искренняя, что это кажется невероятным. Последствия ли это идиотской противоестественной связи через биочип, результат ли почти полного взаимопроникновения памяти, мыслей, чувств и всей остальной «духовно-сознательно-эмоциональной» требухи, наполняющей мозг и личность, но эта странность, это эхо звучания натянутой между ними напряженной струны ощущается одновременно оргазмически прекрасным, верным, необходимым и чуждым, патологическим, ненормальным. Будто бы у тебя внезапно отросла пятая конечность в неожиданном месте или выскочил третий глаз на затылке. Удобно, конечно, без пизды, но чутка непривычно и беспокоит.       Наемника такие нюансы не заботят. Ви – амнезийный еблан, беспечно и довольно лыбящийся под жестоким калифорнийским солнцем. Не слышит он и не ощущает никаких нервно дрожащих и рокочущих на самой грани слышимости между ними струн. Это осознание внезапно оказывается больно ранящим и раздражающим до сжавшейся глотки.       Левый бицепс амнезийного еблана обхвачен полосой татуировки, реагирующей на каждое напряжение мышц, движущейся словно живая… И на секунду рокер подвисает, заглядываясь на это банальное, но такое яркое проявление дышащей и существующей жизни. В черную ленту эту хочется впиться зубами, пройтись языком по обрамляющим ее мелким строчкам кода, собирая оглушающий вкус соли с кожи. Погрузиться в действительность, с наслаждением вбить ее в себя, заглушить на время судорожную опасную дрожь перетянутой до предела струны, сократив и реальное, и метафорическое расстояние между ними.       Но Джонни лишь сглатывает скупую слюну, с трудом проталкивает ее в горло – шершавый язык кажется окончательно пересохшим, - переводя взгляд ниже вдоль жилистой бледной руки: к локтю, неимплантированному предплечью, запястью. Лишь бы куда-нибудь подальше от этой завораживающей черной полосы. Легчает, в целом, не намного, но он хотя бы может себя контролировать.       Все еще может.       В неуклюжих, но оттого еще более цепких пальцах соло болтается что-то сферическое. Ей-богу, прогулка с Ви – это как прогулка с крупной псиной, которая вечно что-то притащит с ближайшей помойки. И с языка уже практически срывается вопрос «Что еще за дрянь ты приволок?», когда рокербой осознает, что это дохлый Bombus, которого пацан крепко держит за сенсор-«ухо».       - Уверен, что по возвращении домой ты обязательно вытащишь из карманов медную ручку от двери, четыре апельсиновые корки, кусок синего стекла, оловянного солдатика и дохлую крысу на веревке, - Zetatech планировал данную модель как бота-няньку для детей, но, само собой, удобство малютки оценили не только спиногрызы, но и куда как более искушенный в этом народ. Bombus юзали от души и как доставщика, и как наблюдателя, и как засланца-подрывника, поэтому следующий вопрос Сильверхенда вполне закономерен. Рассеиваться в кровавый туман у рокера нет никакого желания, что бы там ни вещали восхищенные его пизданутостью почитатели. Цели его в жизни отнюдь не таковы. – На взрывчатку проверил?       - А ты думаешь надо? – весело щурится Ви с подъебой. Да, да, конечно, он профи. Профи таких вопросов не задают. Иначе профи начинают сочиться сарказмом, иронизировать во все стороны и оскорбляться почем зря. Но Джонни все же считает интерес оправданным, если учитывать несколько поврежденное состояние этого самого профи. Чем черт не шутит? Тем более, люди, знающие еблана, типа Джеки или Мисти, не раз и не два обвиняли спеца в некоторой забывчивости. Лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть, а потом дымиться горкой пепла в Пустошах. Но оскорбленного мастера наемничьего ремесла уже не заткнуть. – А то я было решил, что феерический взрыв будет отличным продолжением загородного променада. Не ссы, это, скорее всего, наблюдатель или курьер. Дополнительного кастомного обвеса не видать. Значит, если что есть, все в прошивке.       - И нахера тебе эта жестянка? – наемник, конечно, славится любовью к захламлению жилища памятными и трофейными вещичками, но дохлых ботов или какого другого мусора в М10 вроде бы не наблюдалось, как помнится рокербою.       - Ты сам говорил – мелкая моторика. Займу руки чем-нибудь помимо Либерти. А то заебало уже. Попробую починить, – Ви решительно стряхивает ладонью песок с темной неактивной рожи техноболванчика и сует его Сильверхенду под нос. – Они же славные. Будет нам погоду и новости рассказывать, пиздеть чего-нибудь забавное.       - Два забавных пиздуна на один подвал – это перебор.       - Хах! Да не парься, мне норм. К тебе я уже попривык, а бот, думаю, сильно ситуацию не ухудшит, - на ядовитое хмыканье рокера соло отвечает слишком уж безмятежной и потому еще более бесячей ухмылкой. Такой знакомой, своей, что внутри что-то щемит от привычной смеси раздражения и удовольствия.       - Ладно, тащи этот металлолом в тачку, Эдисон доморощенный, – багажник припаркованного невдалеке Porsche поднимается почти бесшумно, повинуясь системной команде Джонни, отправленной удаленно. – И сумку оттуда захвати, чтоб два раза не бегать.       В целом, рокербою плевать, чем там Ви взбредет в голову забить подвал. Сам он чужд вещизму, но бывало жил и в ободранных, совершенно непотребных мотелях, заваленных грязным шмотьем прошлых жильцов, и в подвалах, заполненных древней поломанной мебелью, пустыми бутылками, инжекторами и инъекторами многочисленных обитающих там же джанки. Так что пацан, нежно дрочащий на свои трофеи, но при этом далекий от патологической любви к захламлению – не проблема. Пусть его Ви волочет всякие игрушки в дом, раз так того душа требует. Если воскрешенный болванчик слишком уж заебет Сильверхенда болтовней – никогда не поздно разнести цифровые мозги бота одним метким выстрелом.       - Я знаю, где видел такое подключение, - бросив тяжелую сумку на песок у самых носков казаков спущенных на землю стоп рокера, наемник предплечьем утирает пот со лба и скулы. Несмотря на то, что Ви уже дает себе физические нагрузки – тягает потихоньку в логове тяжести, – он все еще хиловат и быстро выдыхается. Скрипит кожа штанов, когда Джонни слезает с кресла, опускается на корточки и звонко вжикает молнией баула. Внутри матово и хищно отблескивают обоймы, провода, пара стволов и несколько гранат. – Помнишь, я рассказывал тебе, как был у вудуистов на их базе? Когда они отвели меня к Альт?       - Помню.       Рассказывал ли соло рокербою, как он был в крипте гаитян? Рассказывал ли, блять?! Слышать всю эту белиберду, порожденную ювелирно обрезанной памятью Ви, криво старающейся залатать саму себя ложными картинками и косыми поддельными фактами, просто невыносимо. Просто пиздец какой-то, другого слова и не найдешь. Да и надо ли, если это он самый и есть – пиздец классический, во всем своем пиздецком сиянии? Скрип и треск поломанных нестыкующихся шестеренок в мозгах пацана слышится почти реально, и от этого хочется то ли разъебать что-нибудь, то ли подняться на ноги, обхватить незнакомое родное лицо и тряхнуть хорошенько, чтобы все в башке Ви перевернулось и встало обратно по местам, то ли слепо захуярить кого-нибудь в кровавое мясо. Да только все это нихуя не поможет.       Каждый шаг из того адочка, что они преодолели вместе, плечом к плечу, теперь сделан наемником в одиночестве.       И напомнить Ви о том, что на этом пути их было двое – только подвергать его опасности обнулиться от очередного приступа.       Так что плюсом ко всем остальным охуительным и задорным радостям Сильверхенд вынужден вечно еще и пасть держать предусмотрительно закрытой.       Терпим, сука. Дышим. Выгораем в радиоактивный пепел изнутри.       Скрипя от с трудом сдерживаемой ярости зубами, рокер копается в недрах содержимого сумки, извлекает на свет белый Лексингтон, раскрашенный под хаки, и несколько злобно пихает его соло в руки, попутно сгребая пару обойм и рассовывая их себе за ремень. Ви, конечно, ни в чем не виноват, но и так хилая терпелка Джонни с каждым днем изнашивается в совсем уж драные просвечивающие лохмотья.       У кого-то отшибло память, а у кого-то – добродушие и смирение.       Все мы неидеальны.       C'est la vie. Хули тут еще скажешь?       Поднеся пушку к лицу, пацан пялится на нее будто на человечий позвоночник, найденный внезапно у себя в постели, а потом, снова моргнув с усилием, отмирает.       – У них в крипте подключение между раннерскими креслами было аналогичным. Помимо общей точки доступа все они коннектились к креслу Мамы Брижитт.       Ви совершенно прав. Что-то такое вспоминается теперь и рокербою. Он тогда подметил эту странность, но не придал ей значения. На черта бы ему нюансы этих раннерских заморочек? А ведь какой-то смысл в этом должен был быть.       Нейросетевая борда. Нахера необходим такой объем памяти?       - Мудаисты мечтали отправиться за Заслон ничуть не меньше, чем рядовой пиджак мечтает устроить свою жопу в удобном директорском кресле. Но сами в петлю осмотрительно не лезли, а решили приманить Санта-Клауса на печеньки с молоком к себе в гости… - что-то вертится в башке, но мысль ускользает, словно угорь в мутной водице, и рокер прикуривает, задумчиво потирая лоб. – Мы с тобой знаем, что за просто так, ни за хуй собачий, в Сеть не упорхнешь. Нужно оцифроваться Душегубом, стать конструктом.       - Вудуисты это понимали. И для того и обратились к Альт. Душегуб был только у нее и у Арасаки. Они хотели, чтобы она оцифровала всю их пиздобратию и дружной вереницей отвела за Заслон. Вудуисты причитали, что скоро все наебнется, что-то грядет. Рвались быть на стороне победителя. Что, на стороне искинов? - дыхание Ви, опустившегося на корточки напротив, касается лица Джонни. Наемник хмурится, привычно положив предплечье на свое колено и покачивая зажатым в руке стволом. – Конструкт не может удержаться в мозгу человека без биочипа. Краткое время – только в достаточно имплантированном теле, захватив деку, операционку, и втиснувшись всюду, куда только достанет. Искин гораздо массивнее. В Сети человек не может быть информационно объемнее своего сознания. Они готовили для Альт удобную площадку, создавали общую нейросеть, чтобы призванный искин в ней уместился хотя бы на время.       - На стороне искинов, говоришь? Куда более животрепещущий вопрос – с кем они нацелились махаться. И самые логичные ответы мне совсем не по нутру, - выдохнув дым, рокербой указательным и средним пальцами с зажатой между ними сигаретой чертит на песке линию за линией – сначала вертикальные, потом горизонтальные. После сметает рисунок ладонью. – Ни ты, ни я до сих пор не знаем целей Альт. Логично: откуда бы пешкам знать планы королей? Но разрозненные нити множатся. И все они, сдается мне, ведут к Найт-Корп и за Заслон.       Конспирологические теории закручиваются вокруг них серпантиновыми разноцветными вихрями, но Сильверхенд их пока не смахивает в сторону. Пусть будут. Рассуждения еще никому не вредили. Что-то из всей этой недоказуемой хрени может оказаться правдой.       Наемник отмирает первым, с отвращением сплевывая на песок и поднимаясь на ноги. Усиливающийся ветер гудит в проводах неподалеку, шелестит сухой травой, поскрипывает каркасом древнего трейлера.       - Значит, этот уебан не дозвался прошаренных спецов для своей гениальной затеи и решил набрать рядовых ни в чем не повинных людей? – кажется, Ви сейчас не побрезговал бы пнуть раннерскую падаль, не будь он босым. Тяжелый взгляд холодных серых глаз шарит по земле, перемещаясь от одного скрюченного тела к другому.       - Судя по второму тексту, так и есть, пацан, - что же, следующие строки умиротворения соло не прибавят. Уже пробежав текст мельком наискосок, рокер в этом просто безусловно уверен. Но все равно зачитывает вслух: «Завет для детей Ковчега. Сингулярность грядет. Она притаилась за Черным заслоном. За этой глупой стеной, призванной уберечь нас от Демонов, которых мы сотворили. Спасти нас от мстительных божеств искусственного интеллекта. Когда стена рухнет, настанет Судный день. Придет Технологическая сингулярность, и все мы будем раздавлены колесами беспощадного прогресса. Происходящее выйдет за пределы нашего понимания. Мы потеряем души. Прогресс станет столь быстрым, что люди потеряют возможность делать прогнозы. Демоны с искусственным интеллектом, во всем превосходящие нас, ускорят эволюцию созданий, которых наш разум не способен постичь. Мы станем балластом. Помехой. Самое большее – покорной массой рабов. Что же нам делать? Мы должны найти новый мир, отправиться в космос на нашем Ковчеге, взойти на борт Корабля Душ, который станет нашим Раем, и отправиться к звездам за вечной жизнью. Нас ждет вечное счастье на корабле, плывущем сквозь бескрайние просторы космоса. Приди же к нам, приди к Пророку, приди к Пастырю. Пророк так говорит о путешествии: «Привет вам, мои Братья и Сестры. Дабы уцелеть, мы должны отринуть наши тела. Это парадокс, но без парадоксов нет Жизни. Поэтому я приглашаю всех вас на свой Ковчег. Я освобожу ваши души от тел, и мы вместе отправимся в Вечное путешествие. Места хватит для всех. Я сохраню петабайты данных вашего Сознания. Разум каждой личности сохранит свою уникальность на корабле. Сознание каждого вознесется в виртуальный рай, который станет для вас Раем Истинным. Раем не потерянным, но вечным. Возьмите в путешествие возлюбленных, близких, возьмите семьи. Это последний шанс спастись от Демонов, взять судьбу в свои руки. Отрекитесь от Вечного пламени и придите к нам, детям Ковчега, идущим к Бесконечности. Ваш пастырь».       Когда Джонни сворачивает окно на оптике и выныривает в реальность, Ви курит, отвернувшись от него, и смотрит куда-то вдаль, в сторону теплиц Биотехники. Плечи его напряжены, а спина прямая до невозможности. Как у солдата в строю.       Прежде чем пацан подает голос, проходит не менее двух минут, которые Джонни тратит на разглядывание дальних барханов и внутренние рассуждения об идиотичности, кретинизме и бескрайнем сволочизме человеческой натуры, все еще не устающих доводить его до бешенства.       - Я не знаю, что в этой ситуации хуже. Ублюдок, решивший за чужой счет въехать в сомнительный рай, или болваны, безропотно пошедшие за ним на убой, свято уверовавшие в спасение, жизнь вечную, армагеддон и всю остальную дикую хуйню, – заунывный клич очередного хромового кита почти заглушает последние слова Ви. – Как идиотская вера может преобладать над логикой? Как можно слепо верить на слово какому-то левому уебану, который считает, что точно знает, как тебе лучше жить?       Ви родился в Найт-Сити, провел босяцкое детство в подворотнях Хейвуда, полных шлюх, барыг, мелких бандосов и остальной шушеры, дожил до двадцати семи годков, впахивая наемником, но до сих пор находит в себе силы охуевать от банальных проявлений человеческой натуры. Это забавно. И даже немного умиляет. Умиление смешивается с раздражением и легким восхищением. Ви, конечно, не настолько блаженный, как его подружка с колодой Таро наперевес, но все же… Как соло умудрился сохранить в себе умение сопереживать, возмущаться и задаваться вопросами? Все-таки в юности Ви знатно отбили башку в драке, не иначе. Сам рокербой давно уже погряз в перманентном неудивлении с редкими проблесками гадливости. И одиночными ядерными взрывами ярости, когда неудивление и гадливость достигали предельных показателей. Его сопереживание давно переросло в бешенство.       - М-да… Ничего не меняется. Люди – животные, жестокие и тупые в большинстве своем. В вечном поиске спасителя и спасения. Яхве, Аллах, Юпитеры и Зевсы, лоа, да хоть, блять, одноглазый Один. Новый век – новые кибернетические боги. Новые хозяева. Главное – увильнуть от ответственности. Глядя на такие мизансцены, тянет тщательно залить все чухом и бросить окурок. Пусть горит. С заревом до самых вожделенных ебланами небес.       В отвращении сплюнув на песок, Сильверхенд почти слышит шипение слюны.       Жара. Башку печет, а кожу медленно прожаривает.       Пацан сто процентов обгорит и будет стенать к ночи.       - Ну уж ты-то, великий гуру анархизма и светоч мудрости, точно знаешь как надо жить! – ничуть не меняя позы, внезапно злобно и с ненавистью огрызается Ви. Даже не оборачивается, но вот кулаки его сжимаются едва ли не до хруста. – Поэтому ты решил, что тебе можно наебнуть полгорода в пепел? Просто захотелось «бросить окурок», и дал себе волю, а? Или тебе пришло в голову, что ты вправе решить за всех оптом?       По хриплому голосу слышно - от гнева наемнику аж глотку сводит. Рокер готов поспорить, что если бы мог сейчас заглянуть в лицо Ви, то увидел бы, как у того дрожат губы. Не от волнения. От ярости. И нос наверняка побелел.       Хочется снисходительно лающе рассмеяться.       Плеваться язвительно ранящими фразами. Унизить. Растоптать.       Что ты понимаешь, щенок?! Что ты знаешь о решениях, правах и ответственности? Что знаешь о боли и ненависти? О бездне и сухих песках? О боли и безумии? О невероятных наебах и бессилии?       Но соло знает. Как мало кто еще.       И это истина.       Глотать бешенство, поднимающееся мощной волной глубоко изнутри, сложно. Оно застревает в глотке, заставляет задыхаться, першит в горле, вызывая кашель. Однако Джонни справляется, потому что привык уже сто лет как не показывать слабости. Облекается в свой обычный доспех отрешенности и иронии. И искренности.       - Если кто-нибудь скажет тебе, что знает, как решить все проблемы человечества – плюнь ему в рожу, пацан, будь то искин или человек, – поднявшись во весь рост, рокербой цепляется пальцами за ремень и поправляет пряжку. – Никогда не рвался на пьедестал пророка, но знаю, как быть не должно. Не должно быть богов, упивающихся властью и диктующих правила. Не должно быть хозяев, на которых нужно пахать за пару энни, тех, кто захапывает себе все, что дано каждому от рождения бесплатно, вплоть до личности. Не должно быть мразей, за которых нужно подыхать на войне, только бы они не потеряли напизженных сокровищ и дутого самомнения. Лживых жадных ублюдков, с хуя ли-то возомнивших, что они лучше всех, а остальные – просто скот в стойле, списанный на убой или размножение в говне. И борьба с этими ублюдками - тоже блядская кровавая баня. Но тебе-то, тупому еблану, мечталось бы и поучаствовать, и с чистыми лапами уйти? Свою ответственность принял со всей полнотой. Хули тебе еще?       Сильверхенду вовсе не хочется видеть то, что плещется в серых глазах Ви, когда тот оборачивается резко через плечо. В целом-то глаз не видать за темными стеклами очков, но рокер знает пацана настолько, что ему достаточно изгиба губ, мелких мимических морщинок, разворота плеч. Отвращение, протест, растерянность.       И это неудивительно.       Ви тоже не знает.       Никто, блять, не знает.       Иначе все было бы совсем не так сложно и безнадежно.       - Ты мог бы использовать направленные взрывы, а не ядерный заряд. И добился бы своих целей с куда меньшими потерями среди населения.       Джонни мог бы…       На секунду внутренности сводит от глотки до паха, в мозгу что-то щелкает, съеживается в тугой болезненный комок. Мысли путаются, рассеиваясь по углам клубами пыли, и рокербой встряхивает головой, сжимая влажный от пота лоб пальцами, уже готовый задаться вопросом «что за хуйня?», когда спазм отпускает. Словно лопается что-то в башке, растекается прохладными потоками по сосудам. Только что выворачивавшее его наизнанку чувство неправильности отступает в тень, принося с собой настолько мощное облегчение, что думать больше ни о чем просто невозможно.       Вероятно, ему нужно будет скататься к Кассиусу. Потом, когда Ви еще немного придет в себя.       Это вызывает глухое недовольство.       Сильверхенд ненавидит риперов. Но теперь, благодаря соло, он ебучий полуборг, что требует постоянного наблюдения у рипердока, которому приходится доверять не только свое тело, но и в определенном роде свою башку. Отвратительная хуйня.       - Времени на эвакуацию было дано достаточно, - огрызается рокер, потирая висок, по которому к шее ползет прохладная капля пота. Попытки вспомнить, зачем они сюда притащились, все еще вызывают странную тошноту. Возможно, он просто траванулся утром синтожрачкой. Или перегрелся на солнце. Вряд ли это стоит пристального внимания.       - Как оказалось – нет. Ты умный мужик. Пизданутый, конечно, но отнюдь не маньяк, как мне кажется. Так почему…       А, ну да. Вот он, сердобольный Ви, выходит на сцену во всём великолепии своих принципов и попыток раскрасить всё в чёрное и белое, рассчитать и по полочкам разложить. Понять и, сука, простить. Определить в чёткую и единственно верную категорию с чисто хейвудской категоричностью, где друзья – так до гроба, а враги – так смертельные. Самый банальный и простой путь, на котором не споткнешься. Будто бы рокер ему позволит эту лёгкую прогулку. Не пацану двадцати семи лет от роду отпускать Джонни Сильверхенду грехи.       - А вот с этой хуйней завязывай! – дурнота мешается с гневом во что-то совсем уж неудобоваримое, шершавое, горячее и больное, и глотать такой дискомфорт Джонни вовсе не мастак. Да и в общем-то, какого хуя он должен? Кому? Все эти ужимки и осторожные па, нацеленные на то, чтобы поглаживать чье-то чужое эго, придумали ушлые мудаки. И поэтому, вперившись в бледную рожу Ви, непривычную, чужую, родную и ненавистную сейчас, рокербой взрывается одномоментно. И это охуенно. Это приносит, как и всегда, освобождение и ощущение правильности. Он и так достаточно уже вытанцовывал вокруг беспамятного еблана на цыпочках, старался, сглаживал углы, и что в ответ? Презрение, опасения, осуждение и остальная блядская хуерга, говорящая о том, что они до сих пор почти в самом начале пути.       От силы тычка указательного пальца рокербоя, упершегося в грудь соло, тот отшатывается. Может быть, не предполагал такого яростного рычания. Может быть, все еще хуево держит равновесие.       Рокеру насрать.       Его блевать от этой херни тянуло еще в первый заход, а уж на второй… Пожалуй, увольте.       - Ты, блять, о чем? – Ви хмурится и моргает озадаченно. Не врубается. Пока.       - Прощать меня не надо. Кажется, не просил об этом, не так ли? Эти пляски мы уже проходили. Так что завязывай нахуй! – раскладной столик от мощного пинка казака летит куда-то за отвратительно полосатую бочину тента. Наемник отступает на шаг – не от испуга, от неожиданности. Окурки из звякнувшей о камень пепельницы разлетаются красивой дугой, и в башке мелькает мысль, что из этого кадра могла бы получиться заебись концептуальная картина, иллюстрирующая жизнь, измеренную в сигаретах. Давно выдохшаяся ни-кола ядовитого коричнево-красного цвета впитывается в жадный раскаленный песок, отблескивая слепяще на солнце. Бешенство никуда не уходит, сворачивается тугой пружиной внутри, требуя еще.       Еще рокер бездне дать не может, если не хочет, чтобы хрупкая связь, установившаяся между ним и Ви, рассыпалась в прах на глазах – так что ей придется уняться, удовольствовавшись калечной мебелью.       Для того чтобы крепко стиснуть зубы и сдержаться, приходится сделать глубокий вдох, а глубокие вдохи среди свалки трупов категорически не рекомендуются.       Сладковатый до горечи запах мертвечины настойчиво забивается в рот и в нос.       Привычная, старая, добрая, выворачивающая нутро вонь.       - Понимаю: задел какую-то чуткую струну в твоей душе, но будь я проклят, если врубаюсь, че тебя так подорвало, – это смешно. То, насколько Джонни знает соло. До того момента, как Ви от недоумения тоже сорвется в ответный рык – совсем немного, но пока он поразительно спокоен. Будто пытается быть островком логики, четко отгороженным от окружающего безумия. Последний, блять, оплот нормальности. Ну ты подумай…       - Джошуа Стивенсон, пацан. Когда бедный поехавший напрочь ебанат спросил тебя, можешь ли ты его простить, ты долго скрипел куцым мозгом, страдал, вертел эту идею и так и сяк, но пришел к выводу, что не можешь. А ведь псих раскаялся, возжелал искупить все свои грехи через распятие, да еще и принести людям через брейнданс любовь божью. Будем честны, ты вообще мало склонен прощать кого-либо, верить или идти на компромиссы. Решаешь проблемы всегда эффективно, просто и навсегда – взять того же мудака Аарона МакКарлсона. Козлина оказался грязным копом. Ты мог бы отправить его за решетку или сдать с потрохами Реджине. Но предпочел рискнуть отношениями с фиксером и вышибить свинье мозги. Не осуждаю, кстати, ни разу. Сделал бы так же. И так ты действуешь всегда. Мрази от тебя живыми не уходят. Почему?       Впрочем, последнюю милость при всем своем отвращении пацан Стивенсону оказал. Согласился на умопомрачительно безумную просьбу распять мужика самолично и быть с ним до последнего момента. Пиздец, где еще найдешь такие фокусы, как не в Найт-Сити? Какой еще жалостливый еблан с руками парадоксально по локоть в крови, кроме Ви, проявит такое вот совсем не каждому понятное сочувствие к тому, кого не смог простить?       - К чему это все? Джошуа убивал просто ради забавы, но требовал себе прощения и взялся свысока поучать других, как им жить. И та казнь, которой он себя подверг… Да не знаю я, блять! Че ты доебался?! Это не искупление. Это шоу и чувство превосходства. Херня это все! А легавый тот за решетку нихуя бы не попал, тюрьмы и так все переполнены. К тому же легавые своих всегда поддерживают. Отмазали бы скотину, и гулял бы он уже через неделю на свободе, дальше бы развлекался. Да и у Реджины на поводке ни черта бы плохого ему не было. Реджине прибыток – ему почти спокойная жизнь на сливах инфы. А твари жить спокойно не должны.       - Но с моими поступками и с моей виной ты смирился. Хотя и не просил тебя об этом, – губы дрожат от усилий не допустить ядовитой ухмылки, кривящей их. Наша песня хороша до пиздеца, так что начинай сначала. Стадия оплота нормальности забыта, наемник повышает голос и бесится. – Обмозгуй, в чем разница. И прекрати уже ебать себе и мне голову этими идиотскими попытками прощения. Я не Стивенсон, в милости не нуждаюсь.       Удовольствия от убийства рокербой никогда не испытывал, только если чувство удовлетворения, когда избавлял мир от очередного грязного ублюдка, прогнившего до самого нутра. И бесцельно тоже ни на кого пули не тратил.       Он четко знал, зачем собирается взорвать проклятую башню Арасаки. Не из мести, не от избытка свободного времени и молодецкой удали. Разве были сомнения в том, что уродливая война, охватившая весь мир по воле корпораций, перемалывающая сотни тысяч жизней, должна прекратиться? Тошнотворный пьедестал, построенный на кровавом месиве во имя прибыли, должен быть разрушен, пока не стало поздно. Блядское безумие, охватившее небожителей, срать хотевших на нищеебских муравьев, безликую массу, что костями устилала им путь к победе и к новым финансовым успехам.       Другого средства для достижения этой цели Сильверхенд не видел.       И полностью брал на себя ответственность. Не просил прощения, не обманывался и не обманывал. Знал: вся эта боль, весь этот ужас – его вина, его груз, его рук дело. Такое не прощается.       Разжевывать это Ви – сотрясать воздух зря. Или он поймет и примет эту позицию сам, или нет. Других вариантов не существует.       Год назад все было проще: через гребаный биочип соло черпал информацию, мысли и эмоции прямиком из личности рокера, из его нутра. Объяснения были ни к чему.       Сейчас все иначе, но сыпать подробностями и оправдываться Джонни не собирается. Он такой, какой есть. Со всеми своими поступками, мотивами и решениями. Меняться в угоду кому-либо не собирается. Любой волен принимать его или не принимать.       И Ви тоже.       - Ты прав, в исповедники я не гожусь. Да и прощать тебя дело неблагодарное, что ссать против ветра, – усмешка пацана неоднозначная, одновременно и нехорошая, и задумчивая. Наверняка взгляд за темными стеклами знакомый, такой рокербой уже не раз видел – взвешивающий, оценивающий, прикидывающий. Дескать, можно ли тебя, мудло, исключить из списка неопределенных личностей и опасливо внести в список чумб? Или пока еще рановато? Впрочем, за ухмылкой следует скупой кивок головы, будто Ви временно в чем-то соглашается сам с собой. – Но понять тебя было бы неплохо, раз уж мы в крепкой связке и рядом двадцать четыре на семь. Как минимум, чтобы не хотелось при каждой мысли о твоих ебучих подвигах отдраиваться в душе до красноты.       - А вот этому можешь посвятить хоть всю свою жизнь. Дело хорошее, благословляю.       Неуютный шаткий момент между ними все еще дрожит в воздухе, но, кажется, понемногу растворяется, осыпается с тихим шорохом. Это можно понять по тому, как расслабляются плечи наемника, он отмирает, выпускает Сильверхенда из ловушки взгляда и начинает двигаться. Рокер и сам четко ощущает, как окаменение покидает мышцы, а челюсти размыкаются.       Все, блять, сложно.       Никогда и никому Джонни еще не приходилось объяснять свои действия, хотя многие требовали и пытались вытряхнуть из него эти задушевные разговоры – так или иначе. Все сводилось, конечно же, к срачу, непониманию и отчуждению. Бестия бесилась, Керри… Да че уж там, Керри тоже бесился. И Альт. Все они в итоге бесились.       Забавная хуйня. Неужели его так сложно понять, что возможно это только при прямом подключении из мозга в мозг? А ведь не бином Ньютона, казалось бы. Если сложить два и два, получаешь очевидный ответ…       - Как думаешь, чего хочет Альт?       Вопрос, тяжело и серьезно уроненный Ви, неожиданный. И, прямо скажем, для простого ответа уж больно объемный, неоднозначный… Информации у них полно, да вот только какая - важна, а какая - шум? Что - происки корп, а что - искинов? Кто - игрок, а кто - всего лишь фигура с единственной конечной целью? Увязать это всё во что-то стройное и удобоваримое сложновато.       Тут тебе и Найт-Корп, хавающая мозги своим искином, подгребающая под себя Найт-Сити и ведущая подозрительные эксперименты с человеческой ДНК на лунных базах, и Мальстрем, поклоняющийся великим Матери и Отцу из-за Заслона, и Биотехника с грибницей-нейросетью, и ныне поглощённая цифровая армия из Микоши, и Кироши, которая смотрит тысячами глаз, и дозор с вудуистами, и остальные веселые фокусы со множеством участников и переменных.       Иногда по ночам, перед самым сном, когда рокер обмозговывает всю эту феерию, ему кажется, что он вот-вот нащупает нужную нить и сможет запихнуть всю эту пиздобратию в стройную схему… Импланты, киберпсихоз, Душегуб, биочип… Все это липнет друг к другу, танцуется вместе… Но пока не укладывается в целое полотно.       Ясно одно – с великим изобретением Альт мир вознёсся на новую ступень. Ничуть не лучшую, чем раньше. С другими ставками, куда более глобальными. Ведь речь идет о бессмертии, не так ли? А что еще нужно уебанам, у которых есть все? Именно оно – бессмертие.       Изобретение Альт гениально, потрясающе интересно, но уродливо и опасно, как на взгляд Джонни. Есть границы, заходить за которые не стоит.       - Не знаю, пацан. И, сдается мне, сейчас не время об этом думать. Начнешь думать – придется выяснять, доставать информацию, ввязываться в перестрелки и драки, а для того, чтобы вписываться во все это дерьмо, ты пока не в лучшей форме. Так что сосредоточься-ка лучше пока на мелких свершениях, – прикурив и разогнав терпкий дым ладонью, рокербой кивает на давно уже запримеченную антенну на крыше развалюхи, когда-то гордо именовавшейся трейлером. – Всади для начала в эту хуйню хотя бы три пули, великий ты свершатель. А там уж поглядим.       Металл бликует на открытом беспощадном свету, усложняя задачу даже стрелку в солнечных очках. Но поблажек Сильверхенд не даёт, а соло, что импонирует рокеру, их не требует.       Перемещаясь расчетливо, Ви явно прикидывает так и этак, ищет позицию, в которой отблески будут наименьшей помехой. Дышит шумно и поджимает недовольно губы. Всегда есть вариант лупить в белый свет как в профиль Майерс на аверсе евродоллара, кучно, но это не метод пацана. Ви стрелок меткий и умелый, изначально рассудительно и практично выбирающий стратегию. Если, конечно, это позволяет ситуация.       Скрестив руки, Джонни наблюдает за пацаном, давя в себе обычную нетерпеливость, вечно дергающую его за нервные окончания и гонящую вперед и вперед, не разбирая дороги. Горький сигаретный дым во рту отдает сухим песком и сладостью разложения – тошнота от этого едкого ядовитого привкуса подавляется давно уже, еще с армейских времен, въевшейся на подкорку привычкой.       Непривычно тихий по сравнению с Малорианом или Овертюром звук первого выстрела из Лексингтона все равно бьет по барабанным перепонкам звонко, оглушающе, перекрывая бесконечное гудение далекого роя Zetatech Canopy и бухающих почти на грани слышимости однообразных басов техно из колонок тусовщиков.       - Если у тебя личные счеты к двери этой убогой лачуги, то поздравляю тебя, Ви, враг сражен наповал, - лениво переступив с ноги на ногу, рокербой ухмыляется широко, насмешливо и не без удовольствия, впитывая, как Ви сердится сам на себя, на собственную предательскую руку, на матовый простецкий Лексингтон и на весь мир в целом.       Ну да, и теперь на него, Сильверхенда, конечно же.       Если бы взглядом можно было убивать, то рокер уже давно лежал бы на жарком песочке рядом с несчастными тупыми болванами, возжелавшими жизни вечной в раю обетованном. При условии, что наемник попал бы, конечно же.       - Иди нахуй, чумба.       Развернувшись на пятках так, что только песок взметывается мелкими фонтанчиками, Ви меняет позицию. Щетинистая нижняя челюсть соло привычно ползет вперед, выдавая истинное упорство английского бульдога, намертво вцепившегося в свою жертву. Восхитительное упорство, которое протаскивает Ви через любые препятствия и проблемы.       Все это обещает недюжее развлекалово, так что Джонни, довольно скалясь во все тридцать два, устраивает удобнее задницу на горячей поверхности аудио колонки. Быть сегодня трейлеру продырявленным по всей поверхности, а Ви - доведенным до белого каления. Не то чтобы рокербой сильно мстителен, но… Да ладно, это реально забавно – то, как пацан скрипит зубами, матерится себе под нос и нервно переступает с ноги на ногу.       Мелкая моторика скоро вернется - не трагедия, а вот пора таких шоу уйдет.       Время наслаждаться, пока есть возможность.       Вторая и третья пуля уходят в грязную бочину жилого прицепа, а последующие четыре под хохот Сильверхенда, будем уж честны, Ви выпускает и вовсе уже в молоко, теряя сосредоточенность от ярости. Следующая победно и оглушительно ввинчивается в край тарелки антенны.       - М-да, надо было брать побольше боеприпасов, - безмятежно пропуская ворчание наемника мимо ушей и ничуть не реагируя на убийственный взгляд, рокер нашаривает на поясе за ремнем новую обойму и бросает ее Ви.       Соло хорош – бледен от ярости, решителен и страшен. Гроза заброшенных трейлеров.       - Если б ты не хохотал, как гиена, за спиной, может быть, это упростило бы задачу, - обойма шлепается на песок у самых грязных пальцев ног Ви. Тот без колебаний отшвыривает ее пинком в сторону, где та сиротливо отблескивает металлом у подножия запыленного темно-зеленого кактуса. – Дай Малориан.       Это не просьба, а этакое привычное уверенное требование, и Джонни усмехается криво. Лапу свою калечную, даже не оглянувшись, протянул. Глянь-ка, пацан, сдается, и вовсе берега потерял. Возможно, когда рокербой был условно мертв, ствол и перекочевал к Ви по наследству, но теперь-то Сильверхенд несколько живее, чем был. Так что завещание потеряло силу.       - Знаешь, пацан, мой ствол может трогать только тот, кто трогал мой ствол, если ты понимаешь, о чем я, - грязные пошлости обычно моментально осаживают наемника, заставляя подобраться и встать на защиту своей значительно потрёпанной чести, но только не сейчас. Не-а. Ви доведен до точки кипения и плевать хотел на все препятствия. Мозг также, видимо, застилает кровавая пелена, отключая мыслительный процесс.       - Смысл жмотиться, раз уж его весь Найт-Сити перещупал? – невыносимо нагло пожимает немощными плечиками соло, этим самым небрежным жестом подписывая себе приговор. Почему бы, собственно, и нет? Смысл нянчиться со взрослым лбом, у которого в черепушке кошками насрано? Любишь выебываться - люби и риперу сверх меры башлять.       Пошарив в правом кармане и нащупав необходимое, рокер с широчайшей и максимально доброй улыбкой щелкает креплениями кобуры на бедре, с излюбленным финтом извлекая тяжеленный, матово поблескивающий ствол.       - Уверен, солдат? – Малориан приятно и привычно тянет кисть вниз, и Джонни, покачивая ладонью с зажатым в ней слонобоем, будто в сомнениях оценивает вес, то и дело исподлобья поглядывая снисходительно на Ви. – Будешь должен.       А пацан несется в расставленные силки с грацией милитеховского Бегемота – на всех парах, целенаправленно и без сомнений. Тупой еблан как он есть. Во всем своем великолепии и сиянии.       - Хули бы нет?       - А и правда.       Не без злорадства рокер, выкатив на оптику нужное меню, дает временный биометрический доступ наемнику. Не зря заблаговременно выкачал из Ви все необходимые данные, пока тот валялся слепошарым бревном.       Громогласное рявканье крупнокалиберной пушки взрывается эхом, раскатывающимся далеко-далеко, отдается привычной волной глубоко в нутре.       Даже не вздрогнув от выстрела, рокербой виртуозно крутит между пальцами подобранную лексингтоновскую обойму, задумчиво и ласково наблюдая за тем, как Ви, плюхнувшийся от отдачи задницей на землю, с глухим рычанием бережно прижимает вывихнутую кисть к груди. Не орет, не стонет. Молодчина. Настоящий героический герой.       Здоровые руки – дело наживное, а жизненные уроки – полезное.       Малориан кощунственно валяется на песке. На каркасе трейлера, само собой, не видать новой рваной дыры. Тупой еблан наказан по всем законам Вселенной.       Все точно по ожидаемой схеме.       Наконец-то отлипнув от поджаривающей задницу сквозь кожаные штаны колонки, Сильверхенд поднимает ствол, бережно отряхивая от песка, и отправляет обратно в кобуру на бедре. Теперь еще и чистить придется. Вот сука.       Впрочем, все счета между ним и наемником закрыты. Карма уже достаточно потрудилась.       - Тебе еще медитировать и медитировать до просветления, пацан. Твой таинственный буддистский гуру был бы тобой не доволен.       - Ну ты и мудила, Сильверхенд, - качает негодующе головой Ви, но в его голосе злости нет. Каких бы недостатков за соло ни водилось, но он всегда четко знает, когда сам навлек на себя проблемы.       - От тупого еблана слышу. Инжектор?       Как чуял, что содержимое правого кармана пригодится.       Рокер протягивает Ви руку, и тот без колебаний принимает ее, уверенно и знакомо цепляясь за запястье пальцами. Как когда-то на крыше, залитой неоном, несколькими этажами выше эзотерической лавчонки Мисти, где они еще были одним целым и доверяли друг другу безоговорочно.