***
К тому моменту, как они подошли к центру лагеря, их уже ждали, видимо, заприметив нагло припаркованный на самом входе поршик Джонни. И завертелось в одну секунду. В какой-то миг наемнику предательски показалось, что он все-таки переоценил свои силы и состояние здоровья, потому что его обнимали, хлопали по плечам, тянули за руку, спрашивали о делах и говорили, говорили, говорили без умолку. Знакомые лица сменялись одно на другое, и, стоя в общем гвалте и чувствуя, как все еще подкашиваются ноги, Ви был до краешка счастлив среди своих. Где-то над головами мелькало суровое бородатое лицо Сола, Кэрол иронично улыбалась, стоя в отдалении, Кэссиди прочно занял место за его правым плечом, упорно силясь, перекрикивая гомон, рассказать что-то по-техасски колоритное, а башка у наемника от обилия звуков, запахов и прикосновений просто шла кругом. Где-то слева слышались редкие снисходительные саркастичные реплики рокербоя. - Ну-ка, народ! Народ! – толпу будто взрезало ножом, когда через нее решительно протолкнулась Панам – сосредоточенная, серьезная и бойкая, как и всегда. – Дайте хоть выдохнуть-то! Успеете еще у костра наговориться! Расплывшись в пьяноватой улыбке, соло притянул Палмер к себе, обнял за талию и самозабвенно поцеловал в щеку. - Привет! Я-то все думал, где ты? А то Митч мне тысячи кар обещал. Безо всякой нежности загубив все его дружеские поползновения, кочевница отпихнула Ви в сторону и яростно воззрилась куда-то вниз. Недоумение быстро сменилось пониманием, когда наемник проследил точное направление ее взгляда. Впрочем, вставить и словечка не успел. - Упырь, ты совсем ебанулся?! «Упырь», стало быть, это Сильверхенд. Ну все, хана: быть ему упырем до скончания веков. Коли Панам кого приласкала прозвищем, так навечно. - Что опять за истерики? – ответил рокер не сразу, причем тон взял ленивый, скучающий и отстраненный. Будто бы не знал, что от подобного Палмер подрывает только сильнее. Но соло был вот совершенно уверен, что Джонни об этом был осведомлен прекрасно. К Мисти за раскладом не ходи. И Ви бы счел, будто между этими двумя есть какие-то счеты, если бы четко не понимал, что тут просто нашла коса на камень – слишком большое напряжение нагнеталось, когда эти двое сталкивались в одной точке пространства своими психованными и самостоятельными характерами. - Ты башкой вообще думал? Какого черта Ви босиком?! Смерть от сепсиса или гангрены – просто отличная идея после всех стараний, – от того, насколько обличающе в его ноги тыкали указательным пальцем и как громко новости разносили по всему лагерю, соло захотелось куда-нибудь подальше спрятать свои грязные костлявые ступни, да и самому бы тоже неплохо было отползти подальше от грозового эпицентра. - Панам, ну откуда… - Твои старания были, что ли? – вялая попытка Ви свести спор на нет, конечно же, мгновенно была погребена одним снисходительно-насмешливым вопросом Джонни. - Старания, может, и не мои, да только загубить их по такой дурости я тебе не дам, упырь. Будто мало ты говна раньше наделал. Поумней уже хоть немного, блять! Пошли со мной, Ви, найдем тебе ботинки, - ухватив маленькой, но твердой и мозолистой рукой наемника за ладонь, Панам рванула его за собой. - Да куда мне с такими грязными ногами-то обувь пачкать? Забей, Панам, не проблема. - Вода в душевой еще не остыла. А тебя, - тормознув неожиданно, Палмер обернулась и ткнула пальцем в сторону рокербоя почему-то, как показалось Ви, зло и победно, - искала Зои.***
С тихим журчанием тонкий грязный ручеек стекал по паллетам и почти моментально впитывался в жаркий песок. Усевшись на металлическом табурете, покрытом облупившейся голубой краской, соло тщательно отмывал свои пятки, а Панам пристроилась рядом, прислонившись плечом к одной из двух грузовых цистерн, между которыми и был оборудован походный кочевничий душ, и самозабвенно вынимала из Ви душу. - Ты мог бы сказать упырю, чтобы он смотался к нам и взял для тебя обувь, - когда кочевница вот так вот горделиво отбрасывала за спину дреды и смотрела сурово сверху вниз, она реально напоминала то ли всесильную супергероиню, то ли воинственную фурию из древних, давно забытых сказаний. Готовая в любой момент броситься в битву. И лучше бы тебе, чумба, покориться, пока голова твоя не покатилась по земле. - Послать Сильверхенда прогуляться за ботами? – представлять себе, что ответил бы соло на подобную заявку Сильверхенд, было не по себе. Смешно и заранее даже несколько обидно. – Серьезно, Панам, ты в своем ли уме? Коротко хохотнув и покачав головой, соло продолжил упорно оттирать покрытую черт знает чем кожу. Местами не помогало даже скрести ногтями. - А с рукой что? Размокший серый эластичный бинт мешал неимоверно, потому что от воды его стягивало сильнее, и он впивался не на шутку в запястье, раздражая. Нужно было бы потом заменить, поскольку руку продолжало дергать болью от каждого движения. Ви понимал, что сейчас Палмер взовьётся не на шутку. - Из Малориана надумал пошмалять. Не сообразил, что я теперь дрищ обоссанный, - огрызнулся наемник, стараясь дышать ровнее. И терпеть. Всенепременно бесконечно терпеть. – Но прежде чем ты снова обвинишь в этом Сильверхенда, я напомню, что он не обязан меня повсюду водить за ручку. Мне, сука, почти тридцать, и за свою глупость я расплачиваюсь сам. Он мне не нянька. Достаточно и того, что он меня две недели выхаживает как родного. Вновь опустив голову, Ви вперился взглядом в собственную бледную ступню, словно никогда не видал ничего увлекательнее. Ругаться с кочевницей он не хотел. Они и так слишком долго не виделись. А могли и не увидеться вовсе. За мягко шелестящим на еле живом ночном ветерке полиэтилене, отгораживавшем узкое пространство между двумя грузовиками, мелькали размытые огоньки костров и вспышки фар, слышались взрывы смеха, гитарные аккорды и невнятный гул разговоров. Тут, в огороженном замкнутом пространстве было душно, но практически совсем спокойно – особенно для того, кто привык к знаменитому норову Палмер. А наверху, стоило лишь поднять голову, на удивительно чистом небе сияли многочисленные яркие звезды. Сюда, к отдаленным территориям Пустошей, находившимся почти у Стены, купол вечного смога и неона, накрывающий Найт-Сити, не достигал. - Так-то ты ему вторую жизнь подарил. - Как и он мне. Вот о чем Ви спорить не собирался наотрез, так это о том, что рокер свой долг погасил исчерпывающе. Как бы мудачески гандон себя ни вел, каких бы гадостей ни извергала его пасть, но чести и упорства у него было – многим столько не помешало бы. Баш на баш. Он не считал, что Джонни ему что-то должен. - Третью. - Бля, напоролся на что-то все-таки, сука. И не заметил даже. Не дашь клей?.. – нажав на края пореза, наемник настолько увлеченно разглядывал, не попала ли внутрь грязь, что не сразу уловил смысл последнего слова Панам. – Третью… Че? - Ну ты же умер от пули де Шона, - протянув Ви тюбик, кочевница разогнула из сжатого кулака указательный палец, а потом распрямила и большой, - а потом в Микоши отдал тело упырю. Он тебе всю оставшуюся жизнь за такой шанс должен быть благодарен. - Невелика потеря – шесть месяцев в агонии. Про Микоши я и сам все знаю, - отмахнулся соло, подняв голову и впившись горячечным подозрительным взглядом в Палмер. Вик же выходил его. Достал пулю и залатал башку… - Что значит «умер от пули де Шона»? «Чуть не умер», ты хотела сказать? - Я сказала именно то, что хотела. Ой, блять… Ты что..? И этого не…? – с убитым видом вздохнув, Панам опустилась на корточки и положила ладони на бедро Ви, заглядывая ему в глаза. – Ты не помнишь, да? Джонни сказал, что у тебя в башке иногда мутится, и не надо тебя тревожить лишний раз. Важно, чтобы ты вспоминал сам, без чужой помощи. Зависнув, наемник пялился поверх головы кочевницы на мятый полиэтилен, равномерно покачивающийся на скудном ветерке. Тот плавно плыл, края его то приподнимались, то заворачивались, шурша. Искривлялись, туманили пространство за мутной преградой. Мир качнулся дурнотно вновь, сердце заполошно болезненно застучало изнутри о ребра, а левый уголок губ дернуло тиком. Он слишком многого не помнил. Нет. Хуже. Он помнил совсем иное. Не то, что происходило на самом деле. Это его бесило. И пугало до усрачки. Прохладная вода скатывалась по его икрам, а он все пялился и пялился куда-то вперед, видя только проклятый полиэтилен. И в башке его, как оказалось, была такая же туманная преграда. Угол импровизированной занавески завораживающе хлопнул в очередной раз на сквозняке, и Ви отвлеченно проводил взглядом молодого хайрастого кочевника в кожной жилетке, тащившего из трейлера к костру колонку. А когда парень исчез из поля зрения, скрывшись за левой цистерной, заприметил Джонни, мать его, Сильверхенда. Тот стоял в свете мерцающей на крыше какой-то тачки лампы, прислонившись плечом к боку яркой красной кабины Kaukaz, - длинноногий, изящный, поджарый, расслабленный, будто только что сошедший со страниц журнала или экрана голопроектора. Идеальный, как природное явление. Курил, картинно выдыхая дым вверх, к звездам, запрокидывал голову так, что волосы при этом движении почти накрывали лопатки. А устроившаяся напротив него высокая красивая девица с коротким малиновым каре, одетая в кожанку со знаками «Змеиного народа», склонилась к рокербою низко, явно что-то вещая. Девчонка рассмеялась, Сильверхенд осклабился довольно, а ее тонкая рука в оранжевой водительской перчатке без пальцев, украшенной заклепками, недвусмысленно легла на узкое бедро рокера, затянутое в черную тонкую кожу. Большой палец Зои – видимо, это была именно она, хотя черт его знает, сотку эдди Ви на это не поставил бы, потому что мало ли у рокербоя щупающих его девок? - зацепил ремень, чуть потянув, и Джонни пластично с готовностью качнулся навстречу, усмехаясь так, что из соло на миг вышибло весь воздух. Сомнений в том, что происходило между этими двумя, не было никаких. Едкий уродливый цвет ее перчаток резанул Ви по глазам, заставив зажмуриться на миг. Что-то массивное, черное и мощное поднималось в груди, душило, заполняло его без остатка. Болезненное, кошмарное, ядовитое. Отвратительное, яростное и жадное. Незнакомое. Неизвестное. Невыносимое настолько, что хотелось издать хотя бы какой-нибудь звук. Слово, слог, букву. Просто исторгнуть из себя хотя бы часть этой колючей агонии. Осознание свалилось на него многофунтовой бетонной плитой и размазало в чертово месиво: ему просто невыносимо было видеть, что кто-то так касается рокербоя. Хотя, боже ж ты мой, какая же блядская глупость, какая жалкая херня, какой пиздец! Несусветная беспросветная тупость, идиотизм! Ебаный кретин, ревнующий человека, который ничей, свой собственный, свободный. Друга, мудилу. Единственного самого настоящего и живого среди всех людей, кого встречал наемник в своей недолгой жизни. Человека, которого никогда не хотел бы получить себе – боже упаси от такого счастья! Нет между вами ничего, кроме дружбы. Наверное. И не будет, если киберпространство не высосало из тебя последние капли разума. Беззвучно застонав, Ви попытался отвести взгляд, шевельнуться, но не преуспел. Только противная ритмичная дрожь сползла от губ по нижней челюсти к шее, тошнотно пульсируя под кожей. Лагерь вокруг него все подергивался бесцветными помехами, окружал плавающим в тональности шумом, смыкался и топил. Все было ненастоящим, зыбким и поддельным. Издалека пытался прорваться цифровой белый шум. А на пальцах и ладонях оседало на удивление острое, реалистичное и яркое ощущение тонкой мятой кожи, будто сейчас именно он, а не кочевница, положил руку на стройное бедро рокербоя, чувствуя под одеждой оглушающий жар тела. Носоглотку забивали ставшие уже родными запахи табака, песка, пота и лимона. И не было ничего более истинного, чем эти мнимые призрачные обманки. - Ви! Слышишь, да не пугай ты меня так! Злой и встревоженный голос Панам доносился до него будто с другой, очень далекой планеты. Наемник жадно облизнул сухие губы, с неимоверным усилием ввинтил себя в происходящее на самом деле, сделал вдох, упорно вцепляясь в лохмотья реальности, и откашлялся. - Не любишь его, да? – невпопад хрипло спросил он кочевницу, заторможенно переступив замерзшими ступнями по влажному скользкому поддону. И даже не попытался скрыть кривую болезненную усмешку. Хотя, наверное, стоило держать лицо, как и обычно. Но сейчас это потребовало бы слишком больших усилий. - Он спас тебе жизнь, - отрезала Палмер, словно за этот поступок Сильверхенду выдавалась индульгенция еще как минимум на один подрыв Арасака-Тауэр. Что же, исчерпывающе. Не прикопаешься. Гениальная Панам. – А ты? Вопрос кочевницы был одновременно злым, сухим и печальным. И смутно мнилось в нем какое-то ненащупываемое второе дно. - А что я? – ухмыльнулся делано весело и изумленно Ви. И вернул Палмер ее же отмазку. – Он спас мне жизнь. Но дело, кажется, было не только в этом.***
Гребаные ядовитые оранжевые перчатки преследовали соло теперь повсюду. Впрочем, будем честны, не его – Сильверхенда. А так как вся тусовка переместилась к общему костру, деваться Ви от этой напасти было совершенно некуда. Отличный подход «с глаз долой – из сердца вон» тут не прокатывал. Сколько бы народу ни собралось вокруг, сколько бы людей ни обращалось к Ви, каких бы баек ни рассказывали и каких приключений ни вспоминали под гитару и бухло, сконцентрировать свое внимание на чем-то другом соло не удавалось. Зои тянулась за рокером как нитка за иголкой – куда он, туда и она, но это нихрена не удивляло наемника. Разве сам он последние дни не тащился от общества Джонни как завзятый наркоман? Разве без рокербоя не обваливалось все сразу же в чертово бесцветное и безвкусное ничто? Сильверхенд, сука, самой природой был задуман, видимо, как то хищное растение, которое приманивает жертву сладким соком и пожирает, растворяя. Пусть зачастую рокера неимоверно хотелось отоварить стулом за мудачество, но, если уж признаваться самому себе… Наемник по итогу привык к тому, что Джонни спал рядом с ним, и горячая рука на груди, раньше так раздражавшая и пугавшая, теперь отгоняла кошмары и почти моментально возвращала его в реальность. Цепкий и яркий ум рокербоя и вовсе восхищал без меры. Да, зачастую Сильверхенд душу из Ви вытряхивал, заводя разговоры о книгах – разносил выводы соло в пух и прах, причем делал это максимально издевательски, будто его мнение было единственным верным. Но когда ярость выпускала Ви из своих когтей, он пораженно осознавал, что эти свары дарили ему новый взгляд на старые ситуации. Наверное, расти над собой можно было иначе, куда как комфортнее, но… рокер был чертовым детонатором во всем. Не умел или не хотел иначе – только быстро, только ярко, только максимально эффективно и безжалостно. Может быть, наемник был мазохистом. Может быть, уважал эффективные методы. Но подход его по итогу устраивал. Никогда раньше у него не возникало желания кому-то что-то доказать. Но с мудлом было иначе – Ви из шкуры хотелось вывернуться, только бы стереть гаденькую ухмылку превосходства с небритой рожи. Хоть всю ночь напролет читай, чтобы утром блеснуть, хоть абзацами заучивай. Впрочем, и зубрежку без понимания Джонни презирал безоговорочно. Как и многое-многое другое. Ви хотел вечером обсудить новую прочитанную книгу и до хрипа доказывать свою точку зрения. Ви хотел слушать мнение рокербоя по поводу смены состава городского совета и очередной попытки застройки Арройо и вяло спорить, деля жирную вечернюю пиццу. Ви хотел тихо кайфовать под сбивчивые и нестройные аккорды, когда Сильверхенд погружался в себя и нихуя вокруг не замечал, перебирая струны. Ви хотел вдыхать его запах. Ви хотел ловить каждое проявление богатой мимики некрасивого, но идеального лица. Ви хотел иметь право таскаться за рокером безо всякого повода. Ви хотел, черт побери, наконец, узнать, что такое "альтера натура". Ви хотел чувствовать под пальцами мятую скрипящую кожу штанов Джонни и тепло его тела. Ви хотел съебать от этого безумия и больше никогда не встречаться с рокербоем. Однако как чумба, нихуя не имевший пока выхода из этого безумного лабиринта, соло с виду мирно и спокойно сидел на полинялом диване, удобно устроившись между Митчем и уютно привалившейся к нему Панам, хлестал пиво, потихоньку, кажется, с непривычки надираясь, грел ноги в потрепанных кроссовках у огня, лыбился, словно олигофрен, всем и каждому, и с ума сходил от чернейшей и ничем не обоснованной ревности. А на самой близкой орбите Сильверхенда, обжигаясь, вращалась неимоверно красивая кочевница. О, она была чертовски хороша. Рокеру под стать – почти такая же высокая и гибкая, с врожденной грацией свободы, читавшейся в каждом жесте. И когда так изящно восседала на подлокотнике единственного стоявшего у костра кресла, конечно же занятого вольготно по-королевски развалившимся в нем рокером, даже мысли не допустившим о том, что это может быть место главы семьи – Сола, выглядела для Джонни очень подходящей парой. Как из телешоу. Покачивала стройной ногой, затянутой в высокий байкерский сапог, меж широко расставленных длиннющих ног рокербоя, держала его пиво и красиво заливалась смехом на каждую его искрометную шутку. Картинка с обложки без единого изъяна. Пиздец. Отвратное зрелище. И ведь Ви завидовал не ей, а тому, что она могла себе позволить и позволяла, то ли не замечая нихрена вокруг, то ли ничего не опасаясь. Потому что сам легендарный мудацкий Сильверхенд вел себя как… мудацкий Сильверхенд. Пиздел с кем угодно – с Кэрол, с Кэссиди, с Солом, с Митчем, но только не с девицей, восседавшей почти на его коленях. И не с Ви, что характерно. Отделывался на фразы Зои скупыми отговорками, при надобности без малейшего сомнения отодвигал ее шикарные ноги, чтобы дотянуться до чего-либо или достать сигареты с зажигалкой из заднего кармана. И вообще вел себя как блядский хозяин при разок выебанной им горничной. В общем, рокер вел себя как рокер. Нихуя себе неожиданность. И от этого нутро наемника вместе с каждым очередным глотком лагера омывала чудовищная смесь зависти, ревности, гадливости и удовлетворения. Он все еще хотел всех этих дурацких вещей, связанных с его ебанистическим увлечением Джонни, но одновременно внутренне был счастлив, что имеет какие-то волшебные силы удерживать себя от этого пиздецки необдуманного шага. Потому что итог зависимости – вот он. Прямо у него перед глазами. Получаешь свое желаемое, красочное и невероятное, а потом скоренько идешь нахер, списываясь автоматически в утиль как устаревшая модель. Причем без всякого пиетета, сомнений и жалости. Может быть, именно поэтому у Джонни и были проблемы с друзьями? Потому что их он тоже трахал, а друга так запросто в мусор не закинешь и связь между вами под ковер не заметешь, легко забыв? С другой же стороны - чья вина, если покупаешься на ебливое мудло, рассчитывая на что-то большее? Чертова ненавистная пульсация, потихоньку сползавшая к левой части груди, напоминала неостановимую икоту. Ви старался, образно говоря, задерживать дыхание, считая до тридцати, и заливался пивом вместо воды, но душевного спокойствия это не добавляло. Он знал, что для купирования приступа нужно перестать копаться в воспоминаниях, но это напоминало детское «не думай о белой обезьяне». Одно цепляло за собой другое, и так по кругу. Стоило проклятой судороге прокатиться по мускулатуре, как в башке сразу всплывал промах с панцерным советом, а как только он опять возвращался взглядом к Сильверхенду, а делал он это часто, следом подтягивалась и новость о том, что он, оказывается, успел уже помереть дважды. Такая себе мыслишка, не из пустяковых. Вытянув уставшие и умудрившиеся даже в тепле калифорнийской ночи привычно заледенеть ноги поближе к огню, соло откинулся на спинку дивана и сомкнул глаза. Во-первых, чтобы перестать пялиться на идеальную киношную парочку, а во-вторых, чтобы вспомнить советы гуру по медитации. Что там было? Спасибо ветру, огню, матери-Земле… Мы едины... Я дышу, я спокоен. Терпим. Дышим. Дышим. Под прикрытыми веками в такт приливному шуму людских разговоров мелькали разноцветные волны, в которые красиво вплетались яркие зигзаги гитарных аккордов. Может быть, он все же что-то знал об устройстве панцеров, но это знание тоже удалила Альт? Но зачем? Кто теперь разберет, где истина? Он может выяснить это, только вернув свой цинично спизженный код. И тут дело опять замыкается на чертовом рокере, потому что почему-то именно его Альт выбрала в исполнители, будто на нем одном свет клином сошелся. Не хватит ли с Сильверхенда забот? И не дело ли Ви возвращать часть себя на ее законное место? И как можно воскреснуть, померев от пули в голову? Нужно будет спросить об этом Вика. Потом, когда он наконец-то выберется из чертового подвала и вернется в город. - С каких пор тебя зовут Митч? Или я спьяну не разобрал? Низкий насмешливый голос рокербоя неподалеку безо всяких усилий перекрыл гул кочевничьих разговоров, и Ви, поежившись на ночной прохладе, лениво приоткрыл глаза, уставившись в темное небо над головой. Рядом завозилась, оборачиваясь, Панам. - Да ты вроде и не сообщал, что у вас тут девчачьи секреты, - на этой ноте соло и сам подобрался, сев повыше и оглянувшись через плечо. Он успел увидеть рожу Сильверхенда, успел понять, что ничего хорошего не будет, и даже хотел было окликнуть, переключив внимание рокера, чтобы предотвратить хуергу, но от сонливости бесповоротно опоздал. - Перегибаешь, подруга, - в неверных бликах от костра небрежная ухмылка Джонни напоминала людоедский оскал. Забрав из рук Зои принесенную ею бутылку, будто перед ним только что остановилась вышколенная официантка, рокербой сделал мощный глоток и указательным и большим пальцами похабнейшим движением утер усы, бороду и рот. - Отлично же поебались. Ты была довольна, я – феерически доволен. Зачем все портить? Специально не понижая голоса. На весь лагерь. Цинично и пренебрежительно. Краснеть наемник был не мастак, но при виде застывшей после тирады Сильверхенда резкой тени кочевницы краска бросилась в лицо даже ему. Это было предельно мерзко. С перебором даже для такого уебана как рокер. Полностью в его отвратительном правдивом и безжалостном стиле. - Было подозрение, что ты мудила сраный. Есть у меня слабость к таким, - а вот тут Ви Зои даже зауважал. Пусть и откликнулась она с опозданием на пару секунд, но фак, адресованный бестактному буховатому козлине, был знатным, уверенным. Отличным. Впрочем, Джонни, кажется, было исключительно насрать на то, каким мудилой он себя проявил и насколько его только что облили презрением. Он вполне себе увлеченно обернулся к Митчу, который, сдавалось, пытался до этого незаметно покинуть авансцену, уцепил того за плечо и принялся что-то втолковывать уже тихо, тут же прекратив игру на публику. Словно не произошло только что ни черта примечательного. Так, рядовой момент среди остальной повседневности. И ведь так оно и было, в этом наемник был уверен. Подобные поступки для гандона - просто еще один ерундовый случай. Один из сотни. Поебались - разошлись. Чего тебе еще? Но еще поганее было от того, что во всеобщем омерзении Ви, как последняя шкурная блядь, испытывал мелочное жалкое удовлетворение от того, что Сильверхенд оставался свободным. И это гаденькое удовлетворение хотелось выдрать из себя с корнями. Исчесаться от неприязни к самому себе до кровавых полос. Потому что это было чувством категорически недостойным и поганым. Будто свобода рокера для наемника что-то меняла. Хах!***
- Ви, послушай… - только когда его плеча коснулась мозолистая сухая ладонь, соло понял, что оцепенело пялился какое-то время в огонь, прокручивая в ухе серьгу раз за разом, монотонно, в такт с чертовой пульсацией. Пытаясь разгрести вал собственных чувств, Ви тонул и терялся еще больше. Если ему нужен был знак свыше, еще одно лишнее подтверждение того, что ноги от рокербоя нужно уносить как можно быстрее, не зависать, не давать себе воли, то разве нужен другой? Это ж просто венец дерьмища. Апогей мудачества во всей красе. Хочешь так же? Вперед, рискни. Или сбереги свою душу, имбецил. А заодно самооценку, сердце и в принципе свою оставшуюся ёбаную жизнь. – Я год назад еще тебе подарок готовил. После того, как ты Сола вернул. Но жизнь так распорядилась - сам знаешь, не получилось. Но, значит, теперь подарю. Опустившись на пустующее место Митча рядом с Ви и накрыв его облаком запаха какого-то особого ядреного горького табака, Кэссиди протянул наемнику тяжелый и массивный сверток синтоткани. Черт знает, что курил пожилой техасец, но никотиновый аромат от него сбивал с ног так, будто он табак промасливал оружейным маслом и высушивал на ядерном реакторе. Ничего более мужественного и героического и придумать-то было, наверное, невозможно. Где он вообще брал такой товар, когда ни одна корпа подобной крепкой смеси не выпускала? - Спасибо, Кэссиди, - тяжесть скрытого свертком дара не оставляла сомнений в том, что это был ствол. Причем ствол серьезный. Еще раз оценивающе взвесив в руках презент, наемник широко улыбнулся седому кочевнику. Ожидать другого от профессионального стрелка было бы глупо. – Выпьешь со мной? - Да ты погоди благодарить-то… - не дожидаясь, пока соло сам очухается и сообразит снять ветошь, Райтер потянулся жилистыми руками и аккуратно гордо развернул тряпицу. В неярком свете тускло блеснули массивное дуло и узорчатый барабан, покрытый гравировкой. – Мне долго служил, но я себе другой собрал. Пушка уникальная, вручную доработал. Ну да ты знаешь мои интересы. Убойная и мощная, хоть и малозарядная. Как раз под твой стиль… - Нет у него стиля, Кэссиди. Стиль не в его стиле, - от толчка в спину Ви качнуло вперед, а потом между ним и кочевником, по левую сторону от наемника, втиснулось стройное колено, затянутое в черную кожу. Сверху что-то ледяное капнуло на макушку, и Ви непроизвольно дернулся, попытавшись обернуться. Горячая ладонь ухватила его за загривок, удерживая голову, а потом справа впихнулась и вторая нога – подошва пыльного казака чуть не прищемила пальцы, которыми соло впился в диван, чтобы не вылететь с него нахер. Беспардонно взгромоздившись на спинку прямиком за Ви, так, что наемник оказался между его бедер, Сильверхенд склонился, чудом умудрившись не расплескать вискарь из пластикового стакана. – Ага, Овертюр. Кастомный? Дульный тормоз, уменьшенная отдача… Дай поглядеть. - Хрен тебе. Сам еще не рассмотрел, - пихнув хорошенько плечом наглое мудло, Ви умудрился отстоять свой подарок, чудом уворачиваясь от норовящей сцапать ствол руки. – Харе толкаться и бухлом меня поливать, заебал. - Не плачь, высохнешь, - небрежно, будто мимоходом на лицо соло опустилась горячая влажная ладонь, прошлась небрежно, огладив. Со стороны, наверное, это смотрелось идиотской неуместной нежностью, но на деле было чертовой проверкой. И результат рокеру явно не понравился, потому что рука скользнула ниже, задержавшись на шее, а потом Джонни все так же, отвлеченно, не глядя, провел по его груди и ощупал солнечное сплетение, пока все это не превратилось в какой-то порнографический фарс, от которого стало и смешно, и жарко, и тогда Ви, внутренне содрогнувшись одновременно от омерзения и странного возбуждения, отпихнул наглую татуированную конечность. На протест рокербой, на удивление, не отреагировал, судя по звукам сверху цинично закурив. Заебись. Теперь башку ему не только польют вискарем, но и посыплют пеплом. Всю жизнь мечтал. Кое-как распихав возмутительно идеальные коленки Сильверхенда локтями, чтобы жилось попроще, но при этом задыхаясь от идиотского чувства причастности – ебать, счастье какое привалило, не обращавший на него весь вечер ни капли внимания мудак вернулся во временно родную гавань! – наемник, все еще предусмотрительно прикрываясь выставленным плечом, вернулся к восхищенному изучению Овертюра под одобрительный взгляд Райтера. Этот тоже не обращал внимания на экзерсисы Сильверхенда, словно и не было тут его вовсе. Господи, да они никак за год просто привыкли к разнузданному, эгоистичному и психованному поведению рокера?! Бедные кочевники... Серьезно, пиздец какой. Модель была старая, но надежная как скала. Выстрел запросто мог разметать голову на осколки или оторвать неимплантированную конечность напрочь. Судя по модификации, кочевник увеличил скорострельность за счет конфигурации барабана, что наверняка увеличило отдачу, но компенсировалось дульным тормозом, как прозорливо и отметил рокер. В целом, это была не пушка, а ебаный малорианский шедевр, доработанный еще одним мастером. Если не учитывать идеально подошедший Ви сильверхендовский именной Малориан Армс, Овертюры были для него, меткого стрелка, наилучшим, самым удобным вариантом. Когда-то меткого, напомнил сам себе соло. Впрочем, это дело наживное. И при его упорстве не такое уж и далекое. По деревянным панелям рукояти вились линии выжженного узора, знатно потертого многочисленными прикосновениями, и аналогичный же узор повторялся вытравленной изящной вязью на дуле и барабане. - Серьезно, Кэссиди, это просто охуительный подарок, - огладив плавные вензели пальцами, Ви поднял глаза, широко и искренне улыбнувшись. Попутно пришлось локтем вновь отпихнуть находящуюся в непрекращающемся движении лодыжку Сильверхенда, который теперь, сдавалось, неосознанно притопывал в такт струнному бою гитары в руках Глэдис. – И не жалко такого красавца отдавать в чужие руки? - Главное, чтобы руки были правильные, - задумчиво глядя в пламя костра, Райтер хмыкнул в усы. – Но с этим, как мне думается, проблем нет. - Спасибо. Витиевато благодарить за свою недолгую жизнь наемник так и не научился. Словесные изыски вообще давались ему сложно. Он всегда предпочитал словам действия. Потому что слова не защитят, пожрать не принесут, да и легки как ветер. Но иногда, в таких случаях, как сейчас, он об этом бесспорно жалел. Такой подарок стоил куда большего, чем простое банальное «спасибо». По сути, бесценным он был – вот каким. А достойно отплатить Кэссиди прямо сейчас, не сходя с места, Ви не имел никакой возможности. Мог бы хоть наговорить красивых слов... Но не его конек, не-а. При провороте барабан приятно щелкнул и без малейшего изъяна или натуги встал на место. Качество, доказанное десятилетиями. Чтобы убедиться, что не обидел техасца своей жалкой благодарностью, Ви скосил глаза, но Райтер все так же мирно смотрел в пламя, прокручивая в пальцах сигарету, из которой сыпался на песок крупный табак. Кажется, он был не в претензии.***
Вечеринка потихоньку набирала обороты, прибавляла в громкости и степени всеобщего опьянения - у костра дружно смеялись, обнимались, спорили про апгрейды тачек и мотоциклов, что-то пели нестройными голосами, и пахло чухом, дешевым вискарем и пивом. У соло совершенно не было сил, чтобы поучаствовать в веселье с полной самоотдачей, как хотелось бы. Чтобы чувствовать себя частью этого громкого яркого целого. Он неимоверно вымотался за день, а теперь и блядские усиливающиеся судороги потихоньку подгрызали его, добавляя к усталости вялое неверное дрожание мышц. Так что он просто сидел, плюнув на все, откинувшись назад и позволив себе слабовольно привалиться затылком к такой охуительно теплой внутренней стороне бедра Джонни, потягивал потеплевшее пиво и осоловело довольно наблюдал за происходящим, раз уж ему не суждено было отгулять со всеми на общей волне. На востоке уже потихоньку светлели холмы, обещая скорый ранний рассвет, а цикады усилили свой хор настолько, что почти перекрывали пьяный гвалт. Разномастные эмоции продолжали наполнять соло до краев, но теперь будто проходили сквозь него, не цепляясь острыми краями, не задерживаясь. Ви клятвенно пообещал себе подумать обо всем этом завтра. И об отвращении, которое моментами вызывал у него рокербой, и о возмущении, и об удовольствии от ощущавшегося через кожу штанов жара тела. И о смеси желаний то ли заехать по небритому еблу, то ли прижаться поплотнее. И о дикой свистопляске опасений и невероятного комфорта. То ли душить, сука, то ли восхищаться – хрен разберешь…***
И когда Сол растолкал его, буквально заставил подняться на ноги и вытащил на импровизированную сцену, в Ви не оставалось уже ничего, кроме недоумения, сонливой растерянности, утомления и болезненно сокращающихся как заведённые мускулов. Он мерз, чувствовал себя недостаточно пьяным и не совсем трезвым, не то чтобы больным, но и точно не слишком здоровым. Так - вечный половинкин сын. Неимоверно хотелось домой. Смешно и жалко сказать – свернуться под одеялом и невзначай прижаться к обжигающему боку непонятного, отшибленного мужика. Лучшего своего, блять, чумбы. Соло пялился удивленно сверху вниз на семью, стуча зубами и уже едва контролируя сотрясающие его судороги, и только на третьей минуте громогласной тирады Брайта до него дошло, что вся эта кутерьма – ради него. Что клан собрался для того, чтобы принять его в семью. Охуеть. На какую-то секунду Ви даже показалось, что все происходящее - лишь пьяный сон. Слепили прожекторы, гул в ушах нарастал, пока не достиг грохота водопада, и тогда мир куда-то проскочил, проскользнул, словно затертая лента в кинопроекторе. Размазался, будто в полусне. - Дело очень простое, Ви, - большая крепкая ладонь Сола хлопнула его по спине, а наемник попытался при этом не покачнуться, обнаружив себя улыбающимся во весь рот. – Мы, все, кто тут собрался, у тебя в долгу. И это долг чести. Внизу, в полумраке Ви видел ковбойскую шляпу Райтера и выхваченное полосой света счастливое лицо Панам. Она улыбалась радостно и светло. Элли забралась кому-то, терявшемуся во тьме, на плечи и периодически залихватски посвистывала. А Митч стоял рядом с ней, наоборот, серьезно сложив руки на груди и смотрел снизу вверх без улыбки. Давно ставшие родными лица друзей... Какие долги могут быть между друзьями? Но вопрос соло оставил при себе. Как и сказал Сол - долги чести. Разве у кочевников бывают иные? А потом пленку вновь как зажевало, искажая звуки, и родное лицо Палмер скомкало и протащило по нижней границе восприятия. Картинка растянулась, пропала, перезагрузилась – костёр, лагерь, песок. Запахи пива, чуха и песка. Принсипалес, которое кто-то приглушил по случаю торжественного момента, бухнуло и ушло на задний план. - Мы принимаем тебя в семью Альдекальдо, - в речи Сола не было ни грана пафоса. Хотя звучала она торжественно и серьезно, но говорилась просто и душевно. – А для своих семья всегда сделает все. Это, конечно, формальность, но теперь ты официально наш новый брат. И наемник был тронут до самой глубины своего больного содрогающегося нутра - что-то щемило внутри, почему-то тоскливое больше, чем торжественное и счастливое, потому что теперь это были его люди. Да, формальность, он давно для них свой, просто нечто большее, открытое и честное. У него так давно не было семьи, только партнёры и враги... А последний год – и вовсе никого. Он рано потерял любящую мать, которую и сам обожал безмерно. И вместе с ней ушло чувство семьи, оставив в его сердце огромную зияющую пустоту, которую долгими и упорными стараниями он тщательно задрапировал суровостью, недоверием и прочим шлаком. Убедил себя, что одному проще, удобнее, легче - не заботиться ни о ком, отвечать только за себя, не иметь слабых сторон. А потом в его жизни появились Джеки и Мама Уэллс, которым плевать было и на его суровость, и на его драпировки, и на его калечные выработавшиеся убеждения. Они принимали его таким как есть, со всеми достоинствами и недостатками. И он снова окунулся в семейные тепло и суету, чувствуя себя нужным, чувствуя себя частью чего-то большего. А теперь Джеки, его шумного, понимающего и целеустремленного hermano, больше не было... Да и был ли сам Ви? Не думал он даже, что в этой или другой жизни ему доведется быть нужным, принятым и понятым. Единым. Но иногда жизнь делает охуеть какие неожиданные и крутые повороты... Горло перехватило, и Ви с усилием моргнул, прогоняя незваную грусть. Как там Гвадалупе? Он должен сразу, как только сможет пользоваться связью или нормально держать ствол в руках, позвонить ей или еще лучше - смотаться в El Coyote Cojo самолично. Как можно скорее. Однако ноги реально грозили подкоситься с мига на миг, а ебануться с грузовой платформы Kaukaz на собственном празднике – такое надолго бы стало притчей во языцех. И когда глава семьи потянулся за принесенной Панам курткой, украшенной патчами Альдекальдо, Ви чуть не развалился на части от облегчения, потому что рискни он сам наклониться, обязательно сверзился бы прямиком на голову кочевницы. В попытке держаться и устоять Ви сосредоточился на ощущении шероховатого песка на металлическом каркасе под подошвами, на пламени костра за небольшой толпой, на жесткой руке Сола, лежащей на его плече, на очертаниях панцера, видневшегося под приспущенным пологом палатки. Панцер. И смерть. Еще одна смерть. И Альт. Мир снова с ультразвуковым писком провернулся, мелькнул световыми пятнами… …так что Ви, безопасности ради, стоял как вкопанный, стараясь поменьше пиздеть и двигаться и побольше улыбаться. - Спасибо… - слова терялись и застревали в груди, даже не пытаясь добраться до сведенной глотки, но соло изыскивал их глубоко внутри, самые честные и искренние, и тащил их упорно наружу, потому что должен был донести до своей семьи, насколько для него был важен и ценен этот вечер. – Спасибо. Я очень… все это... И дорожу всеми вами. - Да дайте ему кто-нибудь салфетку – парень же сейчас слезами умоется! Семья есть семья, не так ли? И Ви, хохотнув, с легкой душой ответил на безликий совет из толпы факом. В этот самый момент по ногам прокатилась предательская дрожь, чуть не опрокинувшая его навзничь, но наемник только утвердился прочнее, сжав зубы до хруста. Нет уж, блять, не сейчас. Потом можешь хоть лицом в грязи валяться. Все равно подумают, что перепил. Как и каждый второй тут. Звук, свет и ощущение направления дружно одновременно послали его нахуй, и пришло реальное ощущение того, что он падает рожей в пол… …когда толпа кочевников внизу взорвалась приветственными криками и пьяными восклицаниями, Ви с трудом нашел глазами знакомое каждой чертой удлиненное небритое лицо и бессознательно нетвердо шагнул по направлению к Сильверхенду. Умудрился рассмотреть озадаченную морщинку, залегшую между бровей рокера, а потом Джонни в один решительный, подозрительно трезвый широкий шаг оказался у самой платформы, будто уловил что-то. Ви, до последнего упорно пытаясь держаться в сознании, двинулся упрямо навстречу на негнущихся сведенных ногах, протянул руку, оперевшись на подставленное плечо Джонни, но все же в самый последний момент потерял равновесие. - Ебаный новоявленный пустынный тупица!.. - злобно рыкнул его вечный мудаческий спаситель и рванул наемника на себя, принимая полностью его вес. – Готово, нагулялся? Все кувыркнулось куда-то в черную, ритмично сокращающуюся воронку, земля почему-то оказалась над головой, небо – где-то под коленями, а горячее крепкое плечо – надёжной опорой под солнечным сплетением.