***
За десяток лет жизни в мире волшебства правильная девочка Гермиона Джин Грейнджер так и не побывала на самой окраине Лютного переулка, который, как она слышала изрядно разросся за время войны. Теперь, как рассказывал ей по дороге Малфой, там сосредоточилось социальное дно магической Британии, с обитателями которого не желал воевать Кингсли. Нет, Аврорату хватило бы и дня, чтобы расчистить переулок, превратив его во вполне благопристойное место. Но это привело бы лишь к тому, что разбежавшееся жулье стало открывать новые притоны по разным концам страны. И следить за возникшим хаосом было бы сложнее. Именно поэтому Лютный продолжал существовать под недремлющим оком Бруствера, стараясь не перебираться через границы министерского терпения. Подобное положение пока устраивало всех. Вопреки оптимизму, звучавшему в голосе Драко, ведьма заметила, что палочку он сунул поближе – в рукав. И шел непривычной пружинистой походкой, весь собранный, как дикий кот, выслеживающий добычу. Нервный дикий кот. После «Горбина и Бэркса», который был немного известен Гермионе, и где она, наконец, смогла без спешки осмотреть представленные артефакты, последовали «Волшебные принадлежности» и таинственный «Спини Серпент», куда Малфой имел персональный доступ. Зимние сумерки уже накрыли окрестности, когда пара направилась в «Белую виверну», где, как обещал Драко, можно было достать лучшее огневиски во всей Британии. Едва завернув в проход между домами, Грейнджер кожей ощутила опасность. Под фонарем, дававшим рассеянный свет, стояли трое. Три крепкие фигуры, закутанные в черные плащи. Опущенные капюшоны не позволяли разглядеть их лиц, но это и не требовалось. И без того было ясно, что ждать от незнакомцев дружелюбия не стоит. Замерев, Гермиона потянула аврора за мантию. Им следовало отступить прежде, чем их заметят. Но впихнуть Драко в спасительную темноту не получилось. Она просто не успела. - Ты посмотри, Джек, это никак малфоевский щенок? – насмешливо протянул один из мужчин. - Да с ним и девка, - хихикнул второй. – Выродок тут значит с бабами шастает, а мы прячемся который год. Этому крысенышу небось все простилось. - Конечно. Пристроился при новой власти, подлизался. Это ж они могут, но не мы, да? Мы ж проклятые, по нам же Азкабан плачет. А стоило всего-то отловить пару-тройку грязнокровочек… Грейнджер давно вытянула палочку, и теперь медленно отходила, тяня за собой оцепеневшего Драко. Какого хрена он так завис? Не видит, кто перед ними? Хотя она и сама бы, наверное, зависла, если бы не инстинкты. Позаботиться о Малфое казалось важнее, чем застыть, закрыв лицо руками. А ей так этого хотелось. Даже не застыть, нет. Броситься прочь, лелея крохотную надежду на спасение. Потому что она точно знала, кто сейчас приближается к ним. Остро чувствовала всей своей дрожащей сущностью. Все было так же как тогда, в лесу Дин. Годы шли, а противники не менялись. Угрожающе и неумолимо к ним приближались бывшие егеря. Прежде, чем первый из них поднял палочку, ведьма повела атаку: - Инкарцеро! Ступефай! Конфундус! Экспелиармус! Само место играло здесь против нее: в узком проулке особенно не разойдешься. Кто-то из троих уже успел выставить щит. Если бы только Драко очнулся. Они, в конце концов, не в Малфой-мэноре. И сейчас не 98 год. Гермиона пригнулась, вытягивая вторую палочку. И едва успела прикрыть аврора от летящего в него Круциатуса. Егеря явно играли по-взрослому. Вспышка перед глазами выдернула Малфоя из ступора. Теперь, когда Грейнджер не приходилось следить за парнем, она смогла сосредоточиться на противниках. И даже оценить, как метко Драко запустил в одного Ступефаем. Достигшее цели заклинание убавило количество нападавших. Два оставшихся, впрочем, двигались ловко. Точно потеря союзника лишь подзадорила их. Прикрывая своим щитом Гермиону, Малфой неудачно дернулся, и брошенное егерями Режущее зацепило его плечо. Ощутив, как воздух наполняется до боли знакомым кисловатым запахом железа, ведьма вдруг поняла, что произошло. Малфоя ранили. Ее Малфоя. Мальчишку, который приносил ей кофе и укрывал пледом. И лежал с ней в снегу. И хотел во Францию. И…Слепящая глаза ярость поднималась откуда-то изнутри. Росла, росла, захватывая все ее существо. От визга мужчины, принявшего ее Сектумсемпру, заложило уши. Какими проклятиями она сыпала дальше, Грейнджер не могла бы выдать и под пытками. Перед глазами мелькали цветные пятна, и было уже не до щита, не до отступления. Не до «выжить бы». Она теснила последнего врага. И он почти не отбивался, прочтя в ее взгляде свой приговор. Когда три тела остались лежать на брусчатке, Гермиона, наконец, позволила себе застыть. Она настороженно оглядывалась, вцепившись в свое оружие так, что сводило пальцы. Почти минута потребовалась на то, чтобы вернуться к реальности. Угроза миновала, но Малфой, ее Малфой, сидел, тяжко привалившись спиной к стене. Рванув к нему, девушка хлестнула его по щеке. - Слышишь, не смей. Не смей засыпать. Драко с трудом приоткрыл глаза. - Не кричи, Грейнджер. Я все еще здесь. Вцепившись в тяжелое тело, Гермиона прижалась к нему: «В Мунго, нам нужно Мунго». И их потащило в темноту.***
Хлопанье крыльев сотен сов накрыло Большой зал Хогвартса. Едва газеты достигали своих получателей, взгляды школьников устремлялись к преподавательском столу, выискивая бледное как мел лицо Гермионы. За два месяца «Ежедневный пророк» опубликовал о ней первую статью. Зато какую: на разворот. Под заголовком «Золотое трио в новом составе», крупным шрифтом выделялись броские подписи: «Гарри Поттер опять не успел? Свое сердце героиня войны отдает молодому Малфою», «Ради Драко готова на все: Гермиона Грейнджер спасла любимого от гибели». Особым украшением статьи служили три колдографии: вот Гарри подхватывает ее на руки в Министерстве, вот – Малфой поправляет ей прядь, ласково касаясь щеки, вот – она, сидя на полу у стойки мунговской привет-ведьмы, гладит светлые пряди, рассыпавшиеся по ее коленям…Не в силах вынести удушливую волну чужого любопытства, ведьма, скомкав газету, устремилась к выходу.