Быть котом очень хорошо

Несколько дней прошли как обычно: я разговаривал с Каминари, последний в свою очередь стал точно знать, что нравится Киришиме, все одноклассники нас обнимали, гладили, чесали. И вот настал наш с Денки день "превращения" обратно. Проснулся я от холода, меня это немного смутило, потому что я должен быть покрыт шерстью, и до меня дошло. Это значит действие причуды спало. Открыв глаза, я увидел перед собой спящего Каччана. Эти несколько дней я спал с ним, а последний не был против, на мой взгляд. Осмотрев себя, я понял, что нахожусь без одежды, мои щёки начали наливаться краской. Когда я начал вставать, мою талию обвили чужие руки и уложили обратно. Надо мной надвис Бакуго, проходя глазами по моему телу. В них была видна похоть, было видно, как взрывокиллер представляет меня во всех позах. Наклонившись он завлёк меня в страстный поцелуй, иследуя каждый сантиметр. Затем плавно перешёл на шею и ключицы, целуя их и оставляя засосы. В это время я был похож на помидор, на столько был смущён. Взяв себя в руки и оттолкнув от себя Каччана, я выбежал из комнаты. Слава Богу, что была ночь и никто меня не увидел. Забежав в комнату, я закрыл её и скатился по ней вниз, усевшись на полу, и заплакал от безысходности. *Боже, боже, боже, как я буду смотреть в глаза Каччану, да и вообще на него?* Я отбросил эти мысли на утро, а сам оделся и лёг спать, но перед сном ещё немного поплакав. Тем временем у Бакуго и Тодороки: Кацуки после того, как Мидория убежал сел на кровать, сам не понимая, что сделал. У него в голове бушевали рой мыслей и чувств. Чтобы проветриться он захотел выйти на улицу, но по дороге туда увидел, как из комнаты вышел Тодороки и пошёл в то же направление. (Ну доебаться же нужно до кого-то) Он, не долго думая, поплёлся за ним. Выйдя на улицу Тодороки увидел на небе звёзды, ярко светившие в полной темноте, тем самым не давая ей, проглотить всё вокруг. Но такую картину испортил недовольный Бакуго. — Чё не спишь двумордый? Шото не очень хотелось разговаривать с взрывокиллером. — Не спится. Услышал, как на этаже что-то упало, вот и проснулся, а заснуть уже не получится. Посмотрев на Кацуки, Тодороки заметил, что его лицо немного изменилось. — Ты сделал что-то с Мидорией? От этого вопроса Бакуго лишь отвернулся, Шото не на шутку разозлился на него, но и в то же время чувствовал беспокойство. Подойдя почти вплотную к собеседнику, он развернул его и спросил: — Что ты с ним сделал? Взрывокиллер лишь оттолкнул от себя сына Старателя и закатил глаза. — Какая разница, что я с ним сделал? Тодороки очень взбесили эти слова, ему хотелось врезать кулаком в эту наглую рожу. — Большая. Говори. — Что, влюбился, если так переживаешь за этого задрота? — Да. На лице Каччана читались шок и злость. Изуку был только его, и он не хотел его хоть с кем-то делить. — Я повторяю вопрос. Что ты с ним сделал? На этот раз Кацуки ответил. — Этот задрот стал прежним, а я захотел с ним поебаться. Ну подумаешь. Не один ты его любишь. — Ты идиот. Шото сразу после этого сорвался с места, оставляя Бакуго одного, и побежал к Мидории. Добежав до нужной комнаты, он приоткрыл её. В комнате была полнейшая темнота, но лишь иногда прокрадывался лунный свет. Он лишь увидел небольшой комочек завёрнутый в одеяло на кровате. Подойдя поближе и сев на неё, он отодвинул покрывало и посмотрел на зелёное чудо. Под лунным светом Изуку становился ещё красивее, но эту красоту портили заплаканые глаза. Отодвинув одеяло пониже, взору открылись свежие засосы на шее и ключицах. От такой картины Тодороки хотелось разорвать на части Бакуго. "Как этот ненормальный посмелился сделать такое с моим солнышком?"— таким вопросом задавался Шото. Поняв, что нужно уходить, он нормально уложил Мидорию на кровати, укрыл его и поцеловал в лобик и ушёл. Но на последок сказал: — Я люблю тебя, Спокойной ночи, Мидория. Он даже понятия не имел, что последний проснулся, когда тот его передвигал, и услышал эти слова.