Битые стёкла

Т/И не думая протянула руку, но пальцы наткнулись на крепкое оргстекло, настолько чистое и прозрачное, что казалось, будто в него как в воду можно погрузить руку. Т/Ф бы хотела сделать это, сунуть предплечье насквозь, чтобы коснуться белых облаков. Она никогда и не думала, что облака действительно похожи на вату вблизи — белые, пушистые, большие комки сплетённых волокон, которые крыльями упрямо разрезал летящий самолёт. Телефон уже давно разрядился, музыка, отвлекающая от нарастающей тревоги, прервалась, но наушники по-прежнему сидели в ушах — алиби во время преступления. Т/И качала ногой в такт несуществующей мелодии, глядя в иллюминатор, пока в паре метров от неё двое мужчин вели первый за долгие годы более-менее нормальный разговор. — Ладно, я понял… дворец в Венеции… — сказал Олег откашлявшись, и стряхнул с рубашки расплескавшийся виски. Разумовский, сидевший напротив, выглядел излишне довольным такой реакцией на очередной нарочито инфантильный поступок. — Только ещё скажи мне: зачем тебе… она? Волков, украдкой взглянув на Т/И и, проверив, не подслушивает ли она их, кивнул в её сторону. Конечно женщина подслушивала, хоть и в качественных наушниках нужно было несусветно напрягать слух. — Девчонка, конечно, помогла нам с операцией, но толку от неё теперь? Доктор неслышно хмыкнула. Ну да, «помогла». А о том, что без её филигранно нарисованной карты всей лечебницы наёмники бы ходили по этому Кносскому лабиринту часами, наверняка дождавшись приезда Росгвардии, можно умолчать. Здание несколько раз перестраивали, и нигде нет его точного плана, поэтому «девчонке» пришлось обойти две трети форта, составляя карту входов и выходов для наиболее успешного отступления, при этом придумывая самые тупые отмазки на вопрос «Какого чёрта она забыла в этом крыле». Разумовский сделал глоток из своего бокала, отставляя его на столик. — Во-первых, она умная и полезная. «Хорошее начало» — подумала Т/И. После того, что увидели её глаза в Чумной форте, доктора буквально трясло от мысли, что вот-вот она последует за десятком других своих коллег, но худая мраморная рука, в которой, казалось, не было столько силы, схватилась за ствол перед её носом и отвела в потолок. Выстрела не прозвучало, иначе бы женщина рухнула в обморок прямо на месте. Вместо этого Т/Ф затряслась, как лист на ветру, глотая воздух, заблудившийся в лёгких. — Бережно. И в вертолёт, — скомандовал Разумовский хладнокровно. Наёмник, державший оружие, оторопел, и тогда Сергей прикрикнул, из-за чего дёрнулась и сама Т/И, как от пощёчины. — Её в вертолёт! Живо. — Во-вторых, — продолжил мужчина, — преданная. О да, вот чего Т/Ф о себе не знала, так это того, что она преданная. Кому или кем — не совсем ясно: то ли Птице, то ли Чумному доктору, то ли его идеям. А может и вовсе преданная самой собой. — В-третьих, — он выдержал драматическую паузу, — она просто мне нравится. Улыбка на лице вылезла сама собой — скромная, но заметная. Боковым зрением Разумовский обратил внимание на смену мимики, повернул голову, и уже никакая маскировка не помогла бы. Он ухмыльнулся. — Решил себе питомца завести? — хмыкнул Олег, проследив за взглядом товарища, но его проигнорировали. Сергей махнул рукой, чисто формально привлекая и так сосредоточенное на нём женское внимание, и Т/И повернула голову, продолжая играть роль поглощённой своими мыслями. Сдвинувшись ближе к стенке, Разумовский очередным коротким жестом отдал добровольно-принудительную команду: пальцы поманили к себе, затем, не делая паузу между движениями, указали на место рядом. Т/И послушно встала с места в сторонке, сняла наушники, подошла ближе. Решив ускорить процесс, Разумовский нетерпеливо схватил её за руку, потянул вниз. Т/Ф неловко упала на сидение, раздосадованная тем, что не смогла долго сохранять элегантную бесстрастность на лице, но не сопротивлялась. Мужская рука приобняла её за плечи — ненастойчиво, но собственнически. По глазам Олега, сидящего напротив, явственно можно было прочитать негодование — бокал с виски так и замер перед его приоткрытым ртом, после чего, не сделав долгожданный глоток, наёмник отставил его в сторону и уставился в иллюминатор. Когда они приземлялись, тревога вернулась снова. Состояние аффекта сошло на нет, и ноги подкашивались от осознания, что произошло: буквально вчера она, психиатр, успешно шедшая к званию кандидата наук, выросшая в полной семье и ни в чём не нуждавшаяся, сформировавшаяся личность, помогла организовать для террориста побег из лечебницы, где должна была его лечить. Чувство хождения по вате не покидало, и на трапе Т/И споткнулась, налетев на спину Волкова — тот, в отличии от неё, был каменным. Мужчина почти никак не среагировал, только машинально выставил вбок руку, схватившись за перила и не давая через себя перелететь. — Осторожно, — произнёс равнодушно. В голосе Т/И узнала интонацию, когда говорят не потому что хотят уберечь, а потому что так надо говорить в подобной ситуации. Дворец оказался действительно огромен. И говорить не стоит, что такие доктор Т/Ф видела только на картинках и в своей голове, когда в детстве мама читала ей на ночь сказки. Правда, её личная сказка была вывернута наизнанку и шита неровными стежками: добравшись до ужасного замка с драконом, прекрасная принцесса сама спасла принца; да и конь вовсе не белый, а вороной, строптивый — принцесса еле усидела в седле, да и потом её всё равно скинули, чтобы хозяин коня сел на него самолично. И что-то в этих огромных стенах и высоченных потолках, во всей этой абсурдной ситуации подсказывало Т/И — сказка не закончится свадьбой и «жили долго и счастливо». Подобно ужасам оригинальных историй братьев Гримм и Ханса Кристиана Андерсена кто-нибудь точно превратиться в морскую пену или будет плясать в раскалённых железных башмаках, пока не упадёт замертво. Сергей уверенно раздавал команды наёмникам, и Т/И показалось забавным, что Олег кивал на каждое его слово, показывая своим людям, что раз их главарь слушает «рыжего психопата», то и они должны. Т/И вообще всё казалось забавным, будто наступила внезапная деперсонализация, и она смотрит второсортное голливудское кино, и вовсе не её бьёт крупная дрожь после каждого внезапного звука. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Т/И останавливается посреди пустого коридора, зажмуривается, пытаясь избавится от наваждения. В голове упорно заевшей пластинкой крутился вчерашний день, но особенно чётко — его финал. Т/Ф знала, что должно произойти, знала что наёмники проникнут в лечебницу и вывезут Разумовского, но почему-то ей никто так и не объяснил план целиком. Нужно было бежать ещё на этом этапе, не оборачиваться, сдать всех полиции пока не поздно, и может ей скостили бы срок за сотрудничество со следствием, но графитовые тени, что когда-то манили, теперь скребли рёбра изнутри. Каков был их план? Пробраться внутрь, в её тело, мысли, душу, чтобы затем выцарапывать себе ход наружу? Какой в этом смысл? Тени сжимали внутренности, освобождая себе место, чтобы развернуться, как полноправные хозяева дёргали за руки и ноги точно набитую опилками марионетку. А марионетки не принимают самостоятельных решений. Наивно ли было предполагать, что это будет тихая операция? Что Сергея просто вывезут, а пропажу заметят позже, и не будет никакого кровопролития, бойни, пальбы и криков? Так ведь можно было, верно? Зачем тогда всё началось с удара ногой в дверь? Т/И стояла у регистратуры, заполняла бумажки, стараясь не отвлекаться на Маринин трёп об очередном ухажёре. Почему-то молоденькая сестричка нашла в ней то ли подругу, то ли наставницу, и каждый раз улыбалась, завидев доктора Т/Ф в дверном проёме. Звук выстрела. Марина рухнула на пол, сжавшись под стойкой, а Т/И обернулась, прижав руку к звенящему уху — высокие потолки лечебницы в несколько раз усилили и без того до одури громкий звук. Первая пуля вечера досталась охраннику. От прямого выстрела в голову не помогут таблетки и разговоры о жизни. Тем более когда жизни больше нет. От звука передёргивающегося затвора Т/И медленно сползла по стойке регистрации вниз, на пол, ища глазами знакомое лицо среди толпы вооружённых людей, но оно нашло её первым — Олег жестом остановил одного из мужчин, что порывался подойти к вжавшимся в мебель медработникам, среди которых была и сама Т/И. — Вперёд, вперёд, — негромко скомандовал Волков, и только эхо, разлетевшееся по помещению, позволило понять, что он сказал. Доктор проводила его взглядом, но когда наёмники прошли мимо и напуганные медсёстры и врачи хлынули на улицу, Т/Ф, пользуясь паникой, рванула по другой лестнице в дальнее крыло. Она не знала, что хочет увидеть. Что хочет узнать. Ей просто нужно было быть там. Т/И вовсе не сопротивлялась верёвкам на кистях и ступнях, и возвышающийся над нею кукольник без проблем продолжал сюжет. — Почему так долго? — прорычал Сергей не своим голосом, выдёргивая из рук Олега сменные вещи. — Я тоже рад тебя видеть, — Олег отмахнулся. Из-за угла наблюдать было неудобно: ничего не слышно, почти ничего не видно, но это лучше, чем оставаться в полном неведенье. Вот Разумовский возвращается в палату в одной одежде, а выходит в другой, вот Волков раздаёт указания и все готовы выходить другим путём. Т/И делает несколько шагов, и неожиданно понимает, что летит на пол — что-то сбивает её с ног, улетая вместе с ней и приземляется рядом. Женщина поворачивает голову, пристав на локте — Иван. Идиот. — Какого хрена ты тут забыл? — перестав наконец манерничать и называть всех на «вы» шипит Т/И. — Проверял этажи, чтобы вывести персонал, — санитар стирает с губы кровь ладонью. — Я бежал по краю коридора, чтоб не заметили, а там стояла ты. Т/И не успела понять, было ли в голосе обвинение или просто констатация факта — три винтовки уставились чёрными дулами на них, а одна прижалась нагретым от пальбы металлом прямо к её виску. Доктор замерла, разумно решив не провоцировать, и казалось, что Иван тоже не дурак, но отвага и самоуверенность перевесили голову на плечах. Санитар вскочил, пользуясь тем, что двое целились в Т/Ф, и схватился за ствол оружия, нацеленного на него, задрал его вверх, отвёл в сторону, на других наёмников. Т/И зажмурилась, закрывая глаза руками, как в детстве — если я не вижу монстра, то и он не видит меня. Выстрел. Глухой удар мешка, набитого мясом и костьми, о кафельный пол. Отборный мат. — Волк, сука, — зашипел вооружённый, стирая густой кармин с лица. Олег никак не отреагировал. Спрятал пистолет обратно в кобуру, винтовку на ремне перехватил крепче. На валяющуюся на полу Т/Ф старался не смотреть, увлечённо осматривая коридор на наличие прочих партизанов. — Шур, подними её. Один из наёмников, кардинально отличающийся от своих коллег, вышел вперёд, грубо хватая под руки Т/И и ставя на ноги. Она даже засмотрелась на него поначалу — татуировки на видных местах, синие волосы, ухмылка эта дьявольская. Будто в страйкбол пришёл поиграть. Первый раз доктор чуть не упала, и «Шуре» пришлось придержать её; со второго женщина всё-таки встала, вжавшись спиной в стену. Взгляд сам собой бросился вниз — воздух застрял в лёгких комом, рвотный позыв же наоборот подступил выше. Как хрупка и скоротечна человеческая жизнь — кусок металла на большой скорости врезается в твою голову и наступает темнота. Наверное, участвовать в этом действе в последствии не так страшно, как смотреть на него: голова санитара была пробита насквозь, из дыры во лбу размером с 12.7 калибр кровь текла на кафельный пол, почти равномерно растекаясь по стыкам плитки. В какой-то миг Т/И подумала, что это вполне красиво. А затем её стошнило. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Т/И снова обнаружила себя стоящей посреди пустого коридора, по-детски прижимающей ладони к ушам. Нет, ей всё-таки не показалось, это не галлюцинация. Кто-то действительно стреляет прямо в здании, совершенно не стесняясь. Разумовский исчез куда-то сразу после оставленных указаний — Т/Ф заметила, что его руки стали дрожать, он часто и быстро моргал и жевал собственные губы. С ним что-то происходило, и как психиатр Т/И бы поставила на очередную внутреннюю борьбу личности и субличности. Она не стала его искать — дворец был огромен, полёт долгим, а комнату доктору выделили сразу, причём, весьма неплохую. Жаль только переодеться было не во что — грязный белый халат она скинула ещё перед посадкой в самолёт, каблук туфли сломался и сначала Т/И ходила босиком, пока Разумовский это не заметил, а затем любезно предложил во временное пользование кеды на три размера больше. По приезду женщина предпочла их снять, хоть и стала выглядеть как умалишённая, разгуливая по холодным мраморным полам дворца босиком. Разглядывание коридоров и комнат помогло немного привести мысли в порядок. Всё ещё было до невозможности трудно понять, какого чёрта она здесь забыла, ведь её задачей было помочь с побегом, чтобы дело Чумного доктора не погибло, а затем вернуться к своей скучной однобокой жизни, возможно, помириться с братом, съездить всей семьёй в Сочи… Её тут быть не должно, но разве в тёмном коридоре лечебницы, когда впереди выход на крышу к вертолёту, а позади — дуло винтовки, ты выберешь второе? Т/И что-нибудь придумает, обязательно придумает. Запутанные лабиринты привели Т/Ф к одной из залов, предназначенных для чего-то вроде балов и приёмов. На глаза попалось, как уже знакомая синеволосая голова получает подзатыльник — Волков вырвал у Шурика из рук пистолет, пряча себе за пояс. — Кончай уже, — металлически процедил главарь. — Патроны переводишь. Источник пальбы найден. Т/И выдохнула — значит, она ещё не довела себя своими выборами до жёлтой справки. У Олега спина широкая, одетая в кожаный плащ. Рост под два метра, тёмные волосы и карие глаза, что в приглушённом свете кафе казались ещё темнее. Т/И смотрит из-за угла, но совершенно не скрывается — стоит, опёршись на стену плечом, наблюдает, как он проводит брифинг и думает о том, что такие определённо в её вкусе. Возможно, им стоило встретиться раньше. Хоть и сомнительно, что они могли бы иметь что-то большее, чем друг друга. Волков ведёт плечами, будто чужому взгляду удалось залезть под кожу, и поворачивается. Снова, как в Чумном форте, два взгляда скрещиваются, но поединок теперь на равных — никто не жертва и никто не охотник. Мужчина смотрит исключительно в лицо, не разглядывая и не оценивая то, что ему не принадлежит. Не поворачивается полностью — чуть хмурясь глядит через плечо. Взгляды обоих бесстрастны. Холодны. Это часть их профессий, вшитая в паттерн поведения, без которой быть теми, кто они есть, не получится. — Шеф, а дальше что? — спрашивает усатый наёмник, не выдержав затянувшейся тишины. Олег отвечает, не отводя от женщины взгляд: — Затем доставляем Грома сюда. И только затем отворачивается. Т/И заметила, как украдкой он касается кулона на своей груди.