milky boy

Чиминни почти месяц живёт во владениях Чон Чонгука и не может найти ни одного изъяна, на который можно было бы пожаловаться. Он живёт абсолютно идеально! Новый хозяин позволяет ему всё на свете и ни в чём не ограничивает. Телёнок может гулять по всей территории его хозяйства, бегать по огромному особняку, валяться в ягодных кустах весь день и лениво пожёвывать их плоды. Он может плескаться в фонтане, может изучать вдоль и поперёк огромные поля и чайные плантации, может кушать любые плоды, собранные на территории господина Чона. Чонгук позаботился об удобной одежде для Минни, в которой тот привык ходить. В его гардеробе появилось много удобных рубашек и обыкновенных штанов, в которых нежная кожа дышала и чувствовала себя свободно. Здесь для Чимина было полно места, он мог находиться там, где только захочет, и хозяин не ругал его за очаровательные и детские шалости. Он даже смирился с тем, что телёнку понравилось кокетливо называть его "Чонгукки". Чиминни мог сам выбирать, что ему поесть и в каких количествах. Он мог долго сидеть за столом, потому что мечтал о чём-то и смотрел по сторонам, но его никогда никто не торопил. У телёнка даже была своя комната, довольно большая и очень уютная… Чимин никогда не жил в комнате, его всегда держали в загоне, что определённо очень сильно огорчало. И телёнку безумно понравилось спать на кровати, а по утрам было здорово на ней прыгать. Чонгук мог часами наблюдать за тем, как Минни радуется обычным для него вещам. Он был безумно милым в эти моменты… Работники этого поместья были очень добрые и не обижали телёнка, относились к нему с нежностью и заботой, как их просил господин Чон, когда только привёз этого малыша к ним. Опытные доярки сразу нашли с малышом общий язык и даже подружились, помогая ему ухаживать за грудью. А забавная кухарка по утрам тискала Чиминни за щёчки и пекла ему полюбившиеся булочки с малиновым джемом. Единственный раз, когда Чимина обидели, был через пару дней после его приезда. Один из садовников назвал его тёлочкой и шлёпнул по попе. Телёнок очень расстроился и плакал, он не любил такие клички от незнакомых людей и, уж тем более, не любил прикосновений и издёвок. Когда Чонгук называл его так, было приятно, потому что он был нежным и аккуратным с ним. Тем более, Чимин уже принадлежал ему, поэтому он имел полное право называть его так, как считает нужным. Эта ситуация сразу же привлекла внимание Чонгука, который, узнав, как назвал его малыша какой-то садовник, с громким скандалом изгнал его из своих владений. После произошедшего никто не смел трогать и обижать Чимина, все знали, что "тёлочкой" он будет только для хозяина. За это время они с ним заметно сблизились. Чонгук ухаживал за телёнком очень невинно и очаровательно. Он носил ему корзинку с персиками и ягодами по утрам, будил мягкими поцелуями в щёчку и заботливо приглядывал за ним, чтобы ничего не случилось. На удивление для себя самого, Чонгук с удовольствием расчёсывал шёлковые светлые волосы и такую же мягкую кисточку на хвостике по утрам. Он сам стал чаще появляться на улице, чтобы показывать Чимину все прелести своего имения. Они гуляли дни напролёт, периодически держась за ручки, что маленького телёнка очень сильно смущало, но безумно нравилось. Чон плёл в цветочных лугах венки, которые смотрелись на светлой макушке просто невероятно хорошо и делали телёнка ещё милее. Чимин от смущения болтал ушками и жевал пухлую нижнюю губу. Ему самому очень нравилось по вечерам лежать с Чонгуком в цветочном поле и чувствовать, как живо трепещет его маленькое и влюблённое сердечко. Телёнок почти сразу понял, что влюбился в нового хозяина всего за пару дней. Это было очень странное, но безумно приятное чувство. Тем более, Чонгук оказывал ему ответные знаки внимания и очень хорошо заботился. Когда Минни плакал из-за того нелепого случая с садовником, Чонгук обнимал его всю ночь, целуя пальчики и опухшие глазки. Невинные ласки продолжались до тех пор, пока телёнок не заснул, сладко и умиротворённо посапывая. Особенно приятно было по вечерам ощущать тёплую ладонь на своей щеке, когда Чонгук провожал Чимина после вечерней прогулки до самой спальни. Он гладил его милую мордочку, но пока не позволял себе нечто большее, потому что малышу нужно было ужиться в новом месте и чувствовать себя в безопасности и комфорте. Минни вряд ли забудет о том, как одним утром Чонгук пришёл в яблоневый сад, потому что заприметил телёнка издалека и решил подойти. Тогда он мягко обнял его за талию и стал нашёптывать на ушко всякие милости, но телёнок так сильно занервничал и покраснел, что Чонгуку пришлось увести его и спрятать за кустами сирени. Он понял, что Чимин стеснялся ворковать с ним на людях, поэтому не стал смущать его их обществом. Руки Чона с новой уверенностью легли на мягкие бочка и с силой притянули такое же мягкое тельце к себе. Чиминни охнул от неожиданности, потому что его пышная грудь от такого настойчивого движения была зажата между ними и приподнята. Чонгук не упустил возможность потрогать эти мягкие груди через ткань рубахи и кокетливо назвать Минни "моя любимая тёлочка", прошептав это прямо на ушко. Телёнок от всего происходящего потёк и возбуждённо захныкал. Зачем Чонгук опять дразнит его? Тогда старший ловко притянул Чимина ещё ближе к себе и накрыл его губы своими. Поцелуй был очень мягким и лёгким, потому что телёнок не умел целоваться. От неожиданности Минни пискнул, но стоило Чону провести ладонью по его спинке, он мгновенно растворился от нежности. Телёнок старался повторять за Чонгуком и даже не думал отталкивать его, потому что сердце билось быстро-быстро и словно обливалось горячим шоколадом. Наверное, об этом моменте Чиминни и мечтал, ведь до этого о существовании поцелуев он только слышал и совсем не знал, что это такое. А сейчас его любимый Чонгукки настойчиво посасывает его нижнюю губу и обводит его горячий ротик своим языком. Романтичное причмокивание раздаётся у обоих глубоко в сознании, заставляя просто тонуть друг в друге. Молочный запах телёнка усиливается, и Чон уже собирается провести влажными губами по его нежной шее, но тот вдруг вздрагивает и отскакивает в сторону. Малыш заметил садовника, который, вероятно, пришёл, чтобы спросить у хозяина по поводу посадки абрикосовых деревьев. Чонгук вздохнул обречённо, но вернулся к работе. Какой же Минни стесняшка… * * * С раннего утра телёнка было не видно на горизонте. Он не бегал во дворе, не пришёл на завтрак и даже не заглядывал к Чонгуку, чтобы проявить свои телячьи нежности. Это были именно телячьи очаровательные нежности, и Чонгука уже не удивляло то, что они так называются. Не наблюдать ласкушу Чимина было странно… Каждый его новый день начинался с обхода всего двора, а продолжался долгой прогулкой в саду. Из окна кабинета Чона видно чуть ли не все его владения насквозь, но телёнок подозрительно долго не появлялся в его поле зрения. Он никогда не упускал возможность побыть рядом с Чонгуком, тем более, каждый их новый поцелуй заставлял его трепетать больше обычного. Утренние нежности стали для них обязательным и регулярным делом, которого оба ни в коем случае не пытались избегать, а совсем наоборот. Телёнок даже приходил пораньше, чтобы успеть невинно понежиться с хозяином в его постели. То же самое делал и Чонгук, обнимая мягкие бочка Чимина под одеялом. Но сегодня… Телёнок просто пропал и будто не хотел показываться снова… Тогда Чонгук, прихватив с собой мягкий и плотный плед с одеялом, немного еды и свою сумку, направился в персиковый сад, в котором его малыш иногда любил прятаться от людей. Сердце подсказывало, что рано утром Чимин улизнул туда и продолжал там сидеть до сих пор. Неужели он так увлёкся поеданием персиков? Хотя некоторые сорта до сих пор цвели и благоухали, создавая невероятную атмосферу. Возможно, телёнок просто пошёл полюбоваться и засиделся. Он был очень мечтательным, поэтому мог не заметить, как быстро прошло время… Чону же пришлось плутать по собственным садам очень долго, иногда даже приходилось скидывать с себя весь груз и садиться на траву под тень деревьев в попытке перевести дух. Мало того, что он обошёл такую огромную территорию, так на улице ещё стояла невероятная жара. Каким же облегчением было для молодого господина заметить под одним цветущим деревом светлую макушку с милыми ушками. Это был его любимый Чиминни, который очень мило свернулся в калачик, поджав ножки. Он сидел на зелёной травке и даже не двигался, окаменев, словно фарфоровая статуя. Это немного пугало, потому что Чонгук никогда не видел его таким, и даже издалека такая картина его очень настораживала. Он уверенно направился к любимому телёнку, попутно сбрасывая с себя сумки, чтобы наконец-то всё разложить и понять, почему Чимин от него спрятался. Малыш, заметив Чонгука, взглянул на него очень испуганно, будто хотел избежать их встречи больше всего на свете. В милых глазах горел страх и смущение, щёки были по-больному красные, а на лбу выступила испарина. Хлопковая одёжка была сильно помята, будто телёнок с силой сжимал ткань в своих лапках. Сам Чимин дрожал и, кажется, плакал, захлёбываясь в горячих слезах. Чонгук, заметив состояние Чимина, сразу же кинулся прямо к нему. Неужели его снова кто-то посмел обидеть? — Чиминни! Малыш… Что случилось? Почему ты плачешь, крошка? — Чонгук обхватил пухлые щёчки Чимина и заставил того заплаканными глазками смотреть ему в глаза. В один момент Чон почувствовал, как его лёгкие буквально наполнились чем-то сладким и таким одурманивающим… Перед глазами появилась белая пелена, а рассудок явно помутнел. Телёнок посмотрел на него, будто объясняя своим разбитым взглядом всё происходящее. У Чимина течка… Малыш ничего не говорил, только пытался отстраниться и спрятаться, чтобы не делать плохо себе и любимому. Ему было очень плохо, и это было заметно. Чон невольно захотел защищать Чимина и поскорее помочь ему, чтобы тот снова улыбался и чувствовал себя хорошо. Но бедный телёнок корчился от боли в животике и прятал огромное пятно на штанах, стыдливо отворачиваясь от внимательного взгляда хозяина. Его губки так невыносимо очаровательно дрожали, что Чонгук просто не мог перестать смотреть на него. От этого сладкого запаха Чон лишился рассудка, но не уважения к малышу. Он не мог нападать на него только из-за своего возбуждения, нет… — Малыш… Почему ты убежал?— размеренно и спокойно произнёс старший, убаюкивая своим голосом Минни. С ним нужно нежно и очень аккуратно, чтобы не навредить и не подорвать его доверие. Тем более, Чонгук его по-настоящему любит. — Я… Я подумал, что если я пережду течку здесь, то нам обоим будет лучше… — тихо прошептал Чиминни, чувствуя себя с каждой секундой всё хуже и хуже от терпкого запаха Чонгука. Именно этого он и боялся… — Почему? Ты боишься меня? — Чон гладит мальчика по волосам и берёт его тёпленькую ладошку в свою ладонь, целуя пальчики. — Нет… Просто… Ты с самого первого дня избегаешь близости со мной. Я давно готов и пытаюсь тебе на это намекнуть по вечерам, но ты уходишь. Я понимаю, что, наверное, тебе очень противно из-за того, что я такой, а не как остальные… Поэтому будет лучше, если я посижу тут пару дней, а потом вернусь, — шепчет телёнок, смахивая с пухлой щёчки слезу. Ему больно не только физически, но и морально из-за того, что Чона он не привлекает в сексуальном плане. — Чиминни… Но я ведь люблю тебя за то, что ты именно такой. Мой маленький телёнок… И я не избегаю близости, я думал, что тебе нужно время, чтобы привыкнуть к новому месту и ко мне… — Чонгук смущён всем этим. Они просто неправильно друг друга поняли, поэтому возникла эта нелепая ситуация. — Я… Чонгукки, я же люблю тебя… — с досадой говорит телёнок, смотря Чону прямо в глаза. И в этот момент для старшего больше не существует никаких преград и недопониманий. Чонгук встаёт уверенно и направляется к своей сумке, выкладывая на землю всё, что он принёс с собой. Большой и плотный плед сразу же оказывается на земле под тенью крон персиковых деревьев. Чон достаёт одеяло, которым потом можно будет укрыться и кладёт небольшой набор закусок в стороне. — Малыш, иди сюда, — Чонгук приглашает Чимина лечь с ним и хлопает по месту рядом с собой. Тогда телёнок несмело подползает и ложится рядом, отводя свой смущённый взгляд. Чон нависает над этим милым и измученным тельцем, ловко перекидывая одну ножку и оказываясь прямо между ними. Чимину стыдно невероятно, он стремится ножки сдвинуть и спрятаться, потому что ему кажется, что он выглядит совсем ужасно и жалко. Но Чонгук не даёт ничего сделать и прижимает его милые лапки у запястий к земле. — Мы сделаем это прямо здесь, — уверенно говорит Чон в самые губки малыша, отчего у того по щекам ползёт румянец. — Гукки… — пискнул от смущения телёнок, но его сразу же заткнули страстным и ласковым поцелуем. Чон целовал его по-особенному, посасывал его пухлые губки и проникал своим языком в его милый и горячий ротик. Малыш отвечал ему всё ещё неумело, но тянулся к губам любимого очень трепетно и аккуратно. В моменты их поцелуя он терял рассудок и совсем не мог себя сдержать, а влага в промежности так и давала о себе знать всё больше с каждой секундой. Он впервые тёк так сильно, потому что мужчин к нему никогда не подпускали слишком близко. А сейчас… Сейчас бедная тёлочка была полностью готова к долгому сношению и сама невольно раздвигала ножки перед таким статным мужчиной. Чонгук сминал мягкие и пухлые бочка, устраиваясь поудобнее между телячьих ножек и изучая большое мокрое пятно. — Ты такой мокрый… Между ножек так влажно, тёлочка… — шепчет на ушко Чонгук, а потом посасывает нежную шею, оставляя засосы и небольшие укусы. Ему нужно пометить тёлочку, чтобы все знали, кому она принадлежит и под кого прогибается. Старший проводит рукой между ножек Чимина и собирает с уже насквозь промокших штанов тягучую и сладкую смазку. Он ловко стягивает с дрожащих и пухлых ножек штанишки и смотрит на тельце малыша. Телёнок смущается и закрывает лапками глазки, чтобы не видеть, как Чонгук смотрит на его измученную попку. Так стыдно и грязно… Он облизывается, когда видит, как маленький омежий член возбуждённо стоит, а из узенького и красного лона текут соки. Эта маленькая киска истекает смазкой и пачкает ей пухлые бёдра и ягодички, пропитывает всё вокруг запахом молока. Всё это пухлое тельце пахнет молоком и притягивает к себе Чона, не желая отпускать. — А если… А если кто-то придёт? — тихо шепчет уже измученная тёлочка, немного стесняясь. Всё-таки они собираются это сделать в саду… — Здесь никого не бывает. А даже если так… Пусть все видят, как я тебя трахаю, малыш… — Чонгук толкается Чимину между ножек, имитируя движения, от которых колечко мышц сокращается резко и выпускает ещё больше смазки. — Ах! — простонал Минни и загнул пальчики на ножках, откинув голову назад. — Я же ещё ничего не сделал, телёнок… — смеётся Чонгук, наблюдая за разбитым личиком милого омежки. От резкого движения огромные груди трясутся под тканью рубашки, а сосочки трутся об неё очень приятно. Чонгук может вечно наблюдать за тем, как грудь Минни трясётся и подпрыгивает. Сейчас она очень большая, потому что тёлочка сбежала рано утром и пропустила интенсивную утреннюю дойку машинкой. За ночь в молочные железы набегает слишком много молочка, поэтому утром его обязательно нужно выдоить, чтобы Чимину было не тяжело. И течка сделала грудь тёлочки ещё больше обычного, а животик и бочка явно округлились, потому что ко всей брюшной полости приливала кровь от дикого возбуждения и готовности спариться. — Тебе не стоило пропускать дойку, Минни, — говорит Чонгук, расстёгивая на рубашке пуговки и освобождая большие и горячие от молока дойки. Он ловко высвобождает полненькое от течки тельце из рубашки и оставляет его полностью голеньким, любуясь округлыми и пышными формами под собой. От любого движения это тело трясётся, как сладкое желе. — Я… Я не хотел на дойку… Мх… — стонет Минни, жмуря глазки, когда Чонгук трогает его грудь, сминая в своих больших и горячих ладонях. — Из-за машинки? — старший знает, как бедная коровка боится этих аппаратов. — Да… Машинкой больно… У меня потом болят сосочки и грудь внутри тоже, — чуть ли не хнычет тёлочка, пока старший изучает его тельце, трогая руками. — Пока ты даёшь молочко, тебя будут доить два раза в день, в том числе и машинкой. Можешь хныкать и отпираться, но всё равно пойдёшь в стойло на дойку и будешь терпеть, пока тебя не опустошат, — Чонгук шлёпает малыша по ягодичке, задирая его ножку кверху, а тот стонет и течёт от такого грубого отношения. Это так заводит… — Х-хорошо, мой господин. Я буду послушным… — соглашается телёнок и разводит ножки пошире, подлизываясь. Чонгук расстёгивает пуговицы теперь уже на своей рубашке и, быстро сняв её, бросает в сторону. Так же быстро он справляется со штанами и нижним бельём. Вся одежда теперь лежит в стороне, а маленький телёнок начинает течь ещё сильнее, когда видит крупный член Чонгука. Он не ожидал, что его размеры будут такими внушающими, поэтому даже немного испугался, подогнув ножки. Старший опускается ниже к тёпленькому тельцу под собой и, посмотрев на малыша очень серьёзно, хватает своими губами его сосок, надавливая на грудь ладонью. — Ах… Гукки… — Чимин от неожиданности простонал и замахал ушками, жмуря глазки. Это были очень приятные ощущения, совсем не больно… Старший с жадностью сосал горячую грудь, высвобождая из неё молоко. Струйка живо брызнула ему в рот, поэтому он повторял движения раз за разом, лаская сосок языком и губами. Он оттягивал соски грудей по очереди и аккуратно стимулировал их, чтобы молоко выходило из них быстрее. Вкус сладкого сливочного молока на языке только сильнее разогревал аппетит Чонгука, который желал опустошить эту милую большую грудь до конца. Но молочка было очень много, поэтому он мог выпить только часть его… Причмокивание сильно смущало малыша, но он лежал очень послушно, раздвинув ножки в стороны и прикусив пухлую губу от удовольствия. Ещё никогда его грудь не сосали, и он даже не подозревал, что это может быть настолько приятно и горячо. Чимин вплетал свои пальчики в тёмные волосы Чонгука и старался притянуть его ближе к своей груди, чтобы это никогда не заканчивалось. Было очевидно, что грудь у мальчика самое чувствительное и капризное местечко. Но Чон умел приносить удовольствие, лакая его горячее молоко. Когда груди были освобождены от лишнего молока, Чонгук вылизал сосочки дочиста и мягко поцеловал разомлевшего телёнка, который был готов кормить своего мужчину молоком до самой последней капли. Он был такой красный, смущённый и изнеженный, что хотелось любить его сильнее. — Тёлочка… Твоё молоко самое вкусное, — прошептал сладким и бархатным голосом Чонгук, придерживая малыша за его пухлые бочка. — Ох… Чонгукки… — вздохнул Минни измученно, когда старший уверенно закинул одну его ножку себе на плечо. Он совсем не может отойти от таких приятных ласк и видит белую пелену от удовольствия и возбуждения. — Нужно ли мне немного поиграться с тобой? — Чон ловко проникает длинными пальцами между пухлых ягодичек и проталкивает их в тугое и жаркое лоно бедного омежки. Смазка хлынула с новой силой, запачкав руку Чонгука, а малыш загнул пальчики на ножках. — Ах! Гукки! — Чимин простонал разбито и сжался на этих пальцах от удовольствия, о котором так долго мечтал. Старший умело разводил пальцы внутри него и ласкал нежные стеночки гладкой мускулатуры, тщательно смазывая нутро Минни. — Ты такой узенький, телёнок… Нетронутая и девственная тёлочка… — Чон обжигает горячим дыханием нежную шею и плечико, проводя по скрытым молочной кожей венкам языком. Старший достаёт из сумки конвертик с презервативом и одним движением раскатывает его по члену с выступающими венками. Телёнок только наблюдает за этим очень внимательно и двигает хвостиком несмело. Чонгук приближается к нему, и малыш послушно разводит ножки, подстраиваясь под его положение. Он держит сильными руками бёдра Чимина на весу и плавно входит в течное лоно, протолкнувшись через колечко сокращающихся от нетерпения мышц. — Ах! Ах… Мх… Чонгукки… — звонко стонет телёнок, когда чувствует глубокое проникновение в своё тельце. Чон сразу же заполнил его узкую и мокрую киску до конца и вздохнул удовлетворённо. Они оба мечтали об этом моменте слишком долго… Жаркая узость телёнка принимает Чонгука беспрекословно и послушно, словно затягивая его член в себя самостоятельно. Старший с жадностью наблюдает за тем, как после первого толчка малыш прощупывал его изнутри и тихонько постанывал, сокращаясь на жаркой и крупной плоти. Личико всё залилось краской от смущения и удовольствия, которое получала тёлочка от простого нахождения члена старшего в ней. Это было очень необычное чувство… Чимин чувствовал, как объёмная плоть растягивает его лоно изнутри и давит на матку. От нетерпения он сам начинал сжиматься на этом члене и хныкать, прося о большем. Чонгук плавно толкнулся снова, наблюдая за вытекающей смазкой и сокращающимся колечком мышц. Минни сжимался на нём очень приятно, но нужно было показать ему настоящий секс. Тогда старший стал двигаться быстрее, согнув тельце малыша пополам. — Амх… Гукки! Мх… — малыш стонет сладко и цепляется маленькими ладошками за плечи Чонгука, когда чувствует быстрое движение внутри себя. Горячий член живо скользил в возбуждённой киске, раздразнивая всё больше с каждым новым движением. Минни казалось, что он чувствует на нём каждую венку и выступ, и от таких мыслей на голове поджимались ушки. Чонгук трахал его быстро... Движения были слишком резвыми, и оба уже с трудом соображали. Головой управляло только животное желание, а Минни, наконец-то дождавшись своего первого спаривания с сильным самцом, больше ни о чём не думал. Он раздвигал ножки пошире и послушно выполнял приказы старшего. Стоны сдерживать было невозможно, и, наверное, их слышали даже рабочие на другом конце сада. Но малыша можно было понять, ведь это был его первый раз в попытке зачать телят и округлиться от скорой беременности. Его грудь тряслась и подпрыгивала, а Чонгук только наблюдал за этим и двигался быстрее, чтобы груди не останавливались. — Тебе нравится, тёлочка? — Чон кусает малыша за ушко и целует в красную щёчку. — Да-ах… Так хорошо! Ах… Там так приятно… — скромно шепчет омежка и жмурит глазки. — Киске приятно? Приятно, когда я трахаю её? — Чонгук с силой давит на пухлый животик тёлочки, пока не видит очертания своего члена внутри. — Да… Господин… Мх! — Чиминни хнычет капризно, когда ощущает давление внизу животика. Это позволяет ощутить член старшего ещё лучше… — Он так глубоко в тебе, тёлочка… Прямо в маточке, да? — Чон продолжает жмакать измученное пузико, двигаясь внутри омежки и отслеживая свои движения. — Д-да… Ах! — телёнок кончает совсем неожиданно, брызгая струйкой молочка себе на животик и выпуская сладкие соки на плоть любимого. Чонгук уже знал, что телята-гибриды изливаются молоком, поэтому быстро слизал всё с пухлого животика и аккуратно вышел из податливого тельца. Нужно было дать Чимину пережить свой первый в жизни оргазм. У малыша звёздочки рассыпались перед глазами и поджались пальчики на ногах. Он не мог отдышаться, и только чувствовал, как теперь пустая и горячая киска сокращалась от оргазма и явно просила ещё. Смазка продолжала течь, образовывая под ними лужу, и тогда старший понял, что пора трахнуть этого малыша, как самую настоящую тёлочку. — Вставай на четвереньки, коровка, — Чонгук шлёпает омежку по ягодичке, и тот послушно встаёт в нужную позу, инстинктивно выгибаясь в спинке. — Умная тёлочка, — после этого малыш покраснел и раздвинул ножки, открыв вид на мокрую и возбуждённую киску. Течка не даст ему отдыхать… Чонгук ловко пристроился сзади и, раскрыв влажный и пухлый проход пальцами, толкнулся внутрь. Член проскользнул так же гладко и быстро, как и в прошлый раз, поэтому снова заполнил жаркое лоно целиком. Тёплое местечко маленького телёнка приносило нереальное удовольствие, от которого Чонгук буквально плыл и дурнел с каждым толчком всё больше. При резких движениях Чимин невольно сжимался на его плоти и капризничал очень очаровательно, что приносило невероятное наслаждение. Бедный телёнок стонал и плакал от нескончаемого удовольствия и своего первого раза. Он сам прогибался в спинке и старательно пытался не упасть на землю, потому что его ножки дрожали и были готовы его предать. Старший брал его сзади очень быстро, обхватив пышные ягодички ладонями. Сейчас он был настоящим хозяином, который не выпускал тёлочку из своих рук, пока не получит удовольствие от её жаркого и мягкого тельца. Шлепки об зефирную попку раздавались, вероятно, на весь сад, и малышу было за это безумно стыдно… Но желание получить удовольствие от секса с Чоном было гораздо больше смущения и стыда, которое он мог испытать. Сейчас маленький телёнок понимал, что даже если бы их застукал посторонний человек, он бы с таким же удовольствием занимался сексом прямо у него на глазах. Малыша вдруг приподнимают сильные руки, прижимая его спинкой к горячей груди. Чон поставил его на колени, прислонив его к себе и схватив за большие груди. Он трахал его всё так же быстро, но входил уже под другим углом, более приятным для течного и измученного омежки. — Ах! Чонгукки… — снова заливался стонами Чимин и обессиленно положил голову на плечо Чона, уткнувшись носиком в шею. Он так сильно мял его грудь в своих руках… — Мой малыш доволен? — старший пощипывает его за чувствительные сосочки и целует в лобик. Малыш весь вспотел и так сильно устал... От его сильного прогиба в спинке с каждым новым движением в животике мелькают очертания большого члена, который входит гораздо глубже, чем раньше. Из-за того, что телёнок расслабился, процесс стал более приятным и лёгким для них обоих. — Да... Ах! Гукки... Я н-не могу больше... Ах! — в этот самый момент милый омежка, поджав ушки, кончает себе на животик снова, и в этот раз полностью удовлетворённый на ближайшие несколько часов. — Ох, Минни... — Чонгук от дикого удовольствия вздыхает тяжело, изливаясь в защитную резинку, и делает ещё пару движений, выбивая удовольствие до конца. Тогда маленькое тельце в его руках дрожит и хнычет, но сразу же расслабляется. Они падают на плед измученные, но такие счастливые и удовлетворённые, что очаровательные улыбки не сходят с их лиц. Оба пытаются отдышаться и прийти в себя после крышесносного оргазма и такой приятной близости. Малыш краснеет, когда понимает, что только что был его самый первый раз в жизни. Чон был нежен и аккуратен с ним, поэтому в карих блестящих глазках блестят слова благодарности и искреннего доверия, которого в жизни Чимина ещё никогда не было. И он ни разу бы не подумал, что близость доставит ему такое наслаждение и счастье, от которого он будет улыбаться, как ребёнок с новой игрушкой в руках. И лежать совсем голышом в этом саду с Чонгуком ему ни капельки не стыдно, а даже наоборот. Это лишь подогревает тёплые чувства между ними и зародившееся доверие. Чонгук, завязав наполненную резинку, отложил её подальше от глаз, чтобы не смущала. Он ловко накрыл их принесённым с собой тонким одеялком и пустил малыша в свои объятия. Телёнок лёг близко-близко и был обвит нежными и ласковыми руками. Красная мордочка спряталась где-то у Чона в шее, и он только рассмеялся от этого милого смущения. Чимин ещё не пришёл в себя и не отдышался, да и сам по себе он очень стеснительный... — Малыш... Чиминни... — Чон целует его нежно в висок, а потом в щёчку, обводя пальцами пухлые губки. Ему кажется, что телёнок что-то хочет сказать, но очень стесняется и даже немножко боится... — Было так хорошо, Гукки... Мне понравилось... – Чимин быстро чмокает старшего в губы и снова прячет свою красную мордочку, закрываясь милыми лапками. — И мне, малыш. Эй, ну почему ты такой стеснительный, а? Чиминни? — Чонгук смеётся и убирает от личика ладошки, целуя в пухлые губки. Сейчас всё слишком хорошо и так сладко, пусть маленький телёнок не прячется и запоминает каждый момент. — Я... Чонгукки... У нас же теперь будут детки, да? Я буду носить малышей... — от смущения Чимин кусает губу. Но он так рад этому, что от счастья машет маленькими ушками по-детски. — Оу... Чиминни, мы же использовали защиту... В таких случаях деток не бывает, разве ты не знаешь? — Чону даже неудобно говорить о таком после радости милого омеги. Он, наверное, очень хотел малышей... — Не бывает? — маленькие ушки тут же опустились от нахлынувшей грусти, а глазки поникли и потеряли свой живой блеск. Это Чимин хотел услышать меньше всего. — Но мы обязательно заведём деток, просто позже. Ты же ещё совсем маленький, сам ведь ещё не наигрался... Мы всегда успеем, только не торопись и не переживай, малыш. Ладно? – Чон снова поцеловал его в щёчку, и малыш, вернув счастливый блеск в глазах, кивнул и согласился. Они ещё долго лежали в обнимку под кронами прекрасных деревьев. И в этот момент прекрасным было всё, но самым прекрасным был милый телёнок Чимин...