***
Антон аккуратно постучал в кабинет, как только из класса русского и литературы вышел последний парень. Из кабинета донеслось тихое «войдите», он просунул голову в дверь и, окинув взглядом помещение, увидел учителя, что стоял около окна, прошёл внутрь. Преподаватель оглянулся через плечо, а позже развернулся, скрестив руки на груди, и навалился бёдрами на подоконник. Он стоял напротив солнца и свет уютно обрамлял его очертания. Шастун застыл на месте, слегка наклонив голову вбок, увлечённо разглядывая удивительно красивую картину, открывшуюся пред ним. Тяжело сглотнув, он выдавил улыбку, приходя в себя и судорожно вспоминая зачем пришёл раньше положенного. Вздохнув, учитель решил начать диалог первым, потому что тишина и прикованный к нему взгляд начали порядком напрягать. — Здравствуй, Антон. Ты что-то хотел? — холодный, звенящий тон, словно ударом тока пробежался по телу парня, заставив вздрогнуть. — Да, Арсений Сергеевич, добрый день. Мне нужно вам кое-что отдать, — он торопливо полез в рюкзак, а учитель лишь вздёрнул бровь, абсолютно не понимая, о чём говорит мальчишка. — Вот, — Антон ослепительно улыбнулся, протягивая ладонь с шоколадкой вперёд. Арсений, явно не ожидавший этого, сначала нахмурил брови, но через пару секунд улыбнулся ученику в ответ. Кажется, в последний раз он получал сладость в подарок целую жизнь назад. Он уже и забыл как это приятно. А Антону правда стало легче. Совсем капельку, но легче. Улыбка для него. Улыбка, которая появилась из-за его поступка. Такая красивая улыбка, обращённая только ему. Глаза мальчика мгновенно заблестели, а в голове проскочила мысль о том, что он готов хоть каждый день покупать сотни этих шоколадок, только бы видеть озарённое лучезарной улыбкой, уставшее лицо. Преподаватель сделал несколько шагов и взял сладость из рук парня, сдержанно поблагодарив. — Вы в прошлом году вроде бы говорили, что любите с клубникой, поэтому вот, — засуетился парень. — Я просто подумал, что сейчас обед и вот…к кофе вам, — Антон, подняв глаза на преподавателя, понял, что выглядел чертовски глупо, пытаясь оправдать обыкновенный дружелюбный жест. Арсений Сергеевич хихикал, прикрывая ладонью рот, покачивая головой. Если честно, преподаватель был тронут тем, что Антон помнил о его предпочтениях в еде и нелюбви к чаю, о которых он упоминал вскользь буквально пару раз в начале прошлого года. — Спасибо, Антон. Иди на обед, голодный останешься, — Арсений Сергеевич кивнул головой в сторону двери и Антон, проронив тихое «До свидания», вышел из кабинета, глупо улыбаясь. Шастун рванулся к курилке, желая успокоить разбушевавшиеся нервы, параллельно строча сообщение Поперечному о том, как дружелюбно вёл себя с ним вечно ворчащий Арсений. Но как только начался урок, от дружелюбия преподавателя не осталось и следа. Арсений Сергеевич бросал недовольные взгляды и тихо шикал на тех, кто создавал посторонний непрошеный шум, и Антон, решив лишний раз не действовать учителю на нервы, вставил наушник в ухо и уронил голову на подставленную ладонь. Но Поперечному, напротив, не сиделось спокойно на месте. Шастун, притихший слишком неожиданно после громкого веселья на предыдущих четырёх уроках, настораживал его. Внимательно наблюдая за Арсением, который ходил по классу между рядами, размеренно, но не монотонно рассказывая об особенностях произведений серебряного века, и, как только преподаватель отошёл на «безопасное», по мнению Данилы расстояние, он начал тыкать в плечо Антона, добиваясь внимания. Шастун лишь тихо фыркал на друга. — Шасту-ун, — тихо, на распев, позвал его Поперечный, — ты чего такой странный сегодня? — Даня поставил локти на парту, навалившись подбородком на руки, сжатые в кулак, и пристально смотрел на соседа. — Дань, подожди, пожалуйста. Услышит — опять ворчать будет. Осталось, чтобы ещё и с литры нас выгнали и баста — точно на ковёр вызовут, — он закатил глаза, вспоминая прошлый урок, с середины которого они сидели на лавке под дверью кабинета, продолжая хихикать. В ответ на аргументы Шаста, друг лишь закатил глаза, шумно выдохнув. — Ну что он сделает, Шаст? — рыжеволосый парень продолжал настаивать на своём. — Посмотри насколько ему плевать: он слишком увлечён Есениным. Давай колись чего у тебя случилось. Я же вижу, что ты мне пиздишь. — Папа звонил, — Антон усмехнулся, но весело и по-доброму. У Поперечного на лице проиграла гамма эмоций. Он приоткрыл рот и глядел на него недоумевающим взглядом. Едва он хотел узнать, как он себя чувствует, Антон пресёк попытки, прошептав «Не надо. Всё в порядке», и отвернулся вновь, включая музыку в наушниках. Данила не до конца, но знал ситуацию в семье Шастуна и всегда старался поддерживать его, когда это было нужно. В прошлом году, когда мама рассказала Антону всю правду о случившемся, он очень болезненно это переживал и забил на школу, на помощь во внеклассной деятельности — чем очень любил заниматься, на друзей и, в конце концов, на себя. В те редкие дни, когда парень всё же появлялся на уроках, Поперечному почти физически было больно видеть абсолютно убитого парня, не имея возможности хоть как-то помочь, хотя бы потому, что Шастун, словно ёж, в секунду выпускал иголки, обрывая попытки завести диалог. И длилось это почти до конца учебного года, пока парень сам не пригласил его прогуляться после уроков к водохранилищу, на что Данила, конечно же, согласился. В тот вечер Антон рассказал ему о произошедшем, скурив за пару часов, без малого, пачку крепкого Винстона. Он знал насколько болезненна эта тема для Антона, и его улыбка буквально сбила с толку. С самого утра было абсолютно очевидно, что он просто-напросто играл на публику, чтобы, не дай бог, кто-то бы заметил его боль. В этом и есть весь Шастун: никогда не расскажет, как ему плохо, не покажет своих переживаний и будет хранить всё в себе до тех пор, пока это не станет невыносимо. По крайней мере, он стал таким. Не подобрав слов, Даня слегка сжал его плечо, пытаясь показать этим, что если захочет поговорить — он всегда рядом. Арсений Сергеевич попросил максимального внимания к тому, о чём речь пойдёт далее, потому что вскоре по этому материалу будет проверочная. Сняв наушники, Антон убрал их за учебник и всеми силами пытался сосредоточиться на словах учителя, а не на самом преподавателе. Выходило, честно говоря, скверно. Мужчина в вязаном чёрном свитере, который свободно сидел на нём, выглядел чертовски привлекательно, а когда рукав задирался из-за широких жестов, на запястье мелькала тонкая красная ниточка, и изящное запястье выглядело ещё более утончённо. Весь он — искусство, не иначе. Шастун, как бы не хотел, всё никак не мог оторвать от него глаз. Глядя на увлечённого друга, Данила тихо захихикал, за что тут же получил тычок локтем в бок. — Ты хоть не так палевно пялься. — Отстань, — беззлобно фыркнул на него Шастун, но взгляд всё-таки отвёл. Прозвенел звонок, все вышли из кабинета, а на последней парте среднего ряда одиноко остались лежать наушники. Пройдясь по классу, проверяя его на наличие бумажек под партами и новых надписей на столах, учитель их заметил. Быстро сообразив, кто их владелец, забрал и положил в выдвижной шкафчик стола. Арсений изводился в ожидании вечера и почему-то, чему сам удивлялся, сильно волновался перед встречей с настолько близким человеком. Он хотел уйти немного раньше, но директор, как назло, нагрузила его бумажной работой, которую выполнить нужно было не позже понедельника. Брать работу домой достаточно опрометчиво, и единственным верным решением было остаться после уроков. Мужчина был этим достаточно расстроен, но не имел никакой власти над этой ситуацией. Но если хорошо подумать, прошёл только пятый урок, а шестым будет восьмой класс, которым можно дать сочинение и заняться своими делами. Вернувшись за стол, он подпёр ладонью щёку и взял первый лист со стопки. Переживания давали о себе знать и ручка в пальцах периодически дрожала и ровный почерк иногда сбивался. Как вообще пройдёт эта встреча? Смогут ли они снова найти общие темы для общения? За то время пока они не виделись, Арсений достаточно сильно изменился, а как Серёжа? Но с другой стороны — всего два дня максимум. Мысли путаются. Мужчина в годах спрашивал у одиннадцатиклассницы домашнее задание, а остальные занимались кто чем. Антон рисовал каракули в тетради, Поперечный залипал в твиттере, перечитывая новости «Медузы», иногда возмущаясь. — Тоха, я так больше не могу, — простонал Данила, уронив голову на сложенные локти. — Терпи, последние пять минут и по домам, — встрепенувшись, рыжеволосый парень поднял голову, выпрямляя спину. — Тох, у меня есть предложение, от которого ты просто не сможешь отказаться, — парень поиграл бровями, заговорщически улыбаясь. Антон с любопытством посмотрел на него. — А пошли, — Даня подвинулся ближе, — после уроков, — пауза, немного затянувшаяся из-за преподавателя, что не сводил с них глаз, — пить пиво? — и улыбка до ушей. Шаст прыснул со смеха и охотно согласился. Спускаясь на первый этаж, Антон копался в карманах, замедляя шаг. Ну не мог же он потерять наушники, да ещё и в школе. А если да, то получается, лох — его судьба. Окликнув Данилу, он попросил его подождать. Большинство учеников и учителей уже ушли из школы, попрощавшись друг с другом. Судорожно перебирая варианты того, куда могли деться наушники, он нахмурился и спросил у Поперечного — может он помнит куда Антон их сунул, а тот лишь отрицательно помотал головой. Простояв в коридоре ещё пару минут, Шастун рванулся к лестнице, крикнув Дане, чтобы тот захватил его ветровку из гардероба и ждал на улице. Подбежав к нужному кабинету на четвёртом этаже, он дёрнул дверь без стука, думая, что уже опоздал и преподаватель ушёл, а та, к удивлению, легко поддалась и парень отшатнулся, едва ли не падая. — Шастун? — Арсений Сергеевич бросил озадаченный взгляд на растрёпанного мальчишку. — Ты чего такой запыханный? — задал вопрос мужчина, смерив его взглядом. — Арсений Сергеевич, я забыл у вас наушники, — отдышавшись после бега по лестнице, заговорил парень, не отводя взгляда с учителя. «Красивый» — единственное, о чём мальчик думал, наблюдая как он достаёт его вещь. На учительском столе лежала открытая, наполовину съеденная шоколадка, а рядом с ней чашка кофе, с которого шёл пар. Лицо Антона тронула краткая, тёплая улыбка. — Вот, забирай, — протянул ладонь с наушниками, подзывая к себе ученика. Но едва последний хотел забрать провода из тонких пальцев, мужчина прижал ладонь к груди. — Шастун, а Шастун… — Арсений Сергеевич глянул на него поверх очков. — Скажи мне, пожалуйста, что ты решил с ЕГЭ? — Антона как прибило этим внимательным взглядом, прикованным к нему. А дыхание сбилось, когда он осознал, что решил он целое ничего. — Если ты молчишь, могу я сделать вывод, что ты ничего не решил? — уточнил мужчина, сцепив пальцы и упорно не отводил глаз. Парень только неуверенно кивнул головой. — Ох, Шастун, — преподаватель взял его запястье и вложил в ладонь наушники. — Давай, иди отсюда, — Антон уже почти вышел из кабинета, но Арсений Сергеевич его остановил. — Только, пожалуйста, до понедельника не забудь хоть раз присесть и подумать. — Да, обязательно. Приятного вам, — парень кивнул на шоколадку и закрыл за собой дверь.***
Антон, карабкаясь на дерево, громко смеялся с подначиваний друга. Они поспорили, что тот, кто последний залезет на дерево — тот покупает следующее пиво. Перехватывая ветки, парень думал лишь о том, как бы не свалиться, ибо подошвы кед скользили по коре. Встав на широкую ветку, которая была своеобразным «финишем», Антон, победно вскрикнув, раскинул руки и крикнул, спрашивая «сколько?», а услышав в ответ, что выиграл, уселся на ветку, довольно улыбаясь. — Бля, Дань… — окликнул Шастун, глянув вниз, — а слезать-то как? — Поперечный громко засмеялся, складываясь пополам и хватаясь за живот. — Да блять, прекрати ржать! — и кинул в него ветку, но не попал, распаляя хохот сильнее, а сам насупился, складывая руки на груди. — Ну соображай. Как залез, так и спускайся, — взмахнул руками парень. — Пасиба, ма хороший, — наигранно улыбнулся Антон. Выбирая пиво, Шастун думал между обычным светлым или фруктовым, махнув рукой, мол, одинаково приятно и взял по две вишнёвого. На кассе, оплачивая покупку, Данила приподнял бровь, обернувшись к нему, а парень лишь пожал плечами. Гуляя по старым, давно знакомым улицам, парни громко хохотали с нелепых шуток друг друга. В один момент Поперечный остановился, разглядывая почти закончившуюся бутылку. — Слушай, — подал голос он, — а тебе не кажется, что фруктовое пиво — это как-то… ну, типа, по-пидорски? — и поднял озадаченный взгляд на Антона, сведя брови к переносице. — Дань, это просто пиво. Если ты будешь пить пиво с вишней, спать с мужиками сто процентов не захочешь, — хлопнул друга по плечу. — А ты… думал когда-нибудь об отношениях с мужиком? — с интересом глянул он на Антона, усаживаясь на спинку лавки, упираясь локтями в бёдра и махнув головой на место рядом с собой. На словах друга внутри Шастуна что-то оборвалось. Хотел ли он отношений с мужчиной? Ну как… может быть и хотел, но не отношений, просто переспать хотел. О серьёзных отношениях он не задумывался в целом: ни с девушкой, ни с мужчиной. Не для него это всё. Насмотревшись на «примерные», как всегда говорила бабушка, отношения отца с матерью, у парня отрофировалось подобное желание. Но со своей ориентацией парень давно смирился, а вот рассказывать об этом не собирался абсолютно точно. С другой стороны, Данила — его самый близкий друг и ему, наверное, он мог бы доверять. Подняв голову к светло-серому, по-октябрьски сырому небу, Шастун ещё раз хорошо всё взвесив, решил оставить это при себе, только отрицательно помотав головой. Антон сделал несколько больших глотков и закурил. Сизый дым приятно проникал в лёгкие, невесомо оседая на стенках горла. После пары затяжек тело окутало ощущение лёгкости и даже, вроде как, дышать легче стало. — А я вот … иногда ловлю себя на таких мыслях, — вкрадчиво и боязливо заговорил Данила, прикладываясь к полупустой бутылке. Шастун, широко распахнув глаза, уставился на него, едва не роняя сигарету из пальцев. — Ну что ты так смотришь? — едва не завопил Поперечный и всплеснул руками, ожидая поддержки от друга. — Успокойся. Всё хорошо. Я рад, что ты определился, — Шастун закинул руку на плечо, приобнимая, сомневаясь, что правильно промолчал о себе. — И тебе… нравится кто-то? — Не то чтобы нравится, но я заглядывался на одного парня и он показался таким красивым и стало как-то особенно хорошо, — Даня пожал плечами. Его лицо тронула мягкая улыбка, когда он вспоминал голубоглазого блондина. Парень слегка поёжился от прохладного ветра, зашуршавшего опавшими листьями. — Тох, погнали ко мне? Мама наверное чего-нибудь вкусного приготовила. Я игрушку новую купил, в плойку порубимся. Ветер заебал уже… — поднимался рыжий мальчишка, приглашая друга с собой. Засмеявшийся с того, как Данила ловко соскочил с темы, Антон бодро пошёл следом за ним. Дома у Данилы всегда было уютно и тепло. Его мама была домохозяйкой и работала удалённо, а отец возвращался домой заполночь. С мамой друга Антон общался как с близкой подругой, что тётя Лена очень в нём ценила. За чаем они могли просиживать часами, обсуждая всё что угодно, иногда смеясь. Случалось даже так, что Данила и ревновал к их отношениям. Антон знал, что в этой квартире ему всегда рады, когда дома случались ссоры и находиться там было невозможно. Поздоровавшись и обнявшись, парни проскочили в комнату Данилы которая была приятно освещена сине-фиолетовой светодиодной лентой. В его комнате было множество книг, некоторые из которых Антон брал почитать, в уголке стояла гитара, а стена над рабочим столом увешана рисунками и плакатами. Завалившись на широкий диван, они подложили под грудь подушки, запуская приставку на телевизоре. Громко смеясь и переговариваясь по ходу игры, парни проиграли несколько часов подряд, пока мама Данилы не позвала их из кухни. На столе были макароны по-флотски, горячие бутерброды и свежесваренный кофе. Пахло просто божественно, и Антон от предвкушения закатил глаза, рассмешив остальных за столом. Хорошо наевшись, парни, как довольные коты, поплелись обратно в спальню и завалились на диван, не желая шевелиться. Через несколько долгих минут Данила попытался распихать друга, но к своему удивлению обнаружил, что Антон крепко уснул, посапывая. Тихо похихикав, Поперечный лёг обратно, понимая, что Шастуну нужен спокойный сон. Данила написал его маме о том, что тот уснул у него и возможно останется на ночь.***
Едва успев в аэропорт к назначенному времени, Арсений суетливо ходил из стороны в сторону около терминала. С каждой минутой рейс приближался к посадке, а мужчина не находил себе места, в сотый раз перечитывая сообщение друга и проверял у того ли выхода его ждёт и вовремя ли приехал. Стоя спиной к терминалу, он и не заметил как он распахнулся и пассажиры толпой выходили в зал, обнимаясь с встречающими. Сергей, узнав мужчину, что всё ещё стоял спиной в неизменной розовой шапке, тихо подкрался к нему и прыгнул, обнимая поперёк груди. Преподаватель сразу начал сопротивляться, опешив, но услышав радостный возглас «Арсюха!», развернулся и обнял друга по-человечески. — Серёг, привет, — широко улыбнулся он, разглядывая лицо Матвиенко. — Как дела? Как долетел? Есть хочешь? — начал засыпать вопросами Арсений, закидывая руку на плечо, что было немного неудобно из-за разницы в росте почти в двадцать сантиметров. На все вопросы Серёжа со смехом отмахивался, отвечая, что единственное его желание — мягкий диван. По дороге они заехали в кафе, в котором любили просиживать вечерами, когда Серёжа крайний раз приезжал к нему в Воронеж. Матвиенко в двух словах рассказал о всех ужасах перелёта и о том, как пацан, лет шести, сидящий впереди, всё время скакал у него на коленях. Арсений решил заехать в продуктовый и набрал полную корзину, потому что сам ел он мало, а после школы заехать не успел. Он сгребал со стеллажей всё, что считал нужным для полноценного питания, не забывая и про алкоголь. Преподаватель долго и придирчиво, как на уроках, проверяя самостоятельные, выбирал вино и закуску к нему. Сергей, стоя рядом подгонял его, изводясь от желания, наконец-то поспать перед намечающимся весёлым вечером. Пройдя в квартиру первым, Сергей оставил сумку у порога, быстро разулся и завалился на такой желанный диван, что со скрипом продавился под его весом, и с облегчением выдохнул, впервые за несколько часов вытягиваясь в полный рост. Арсений, глядя на расслабленного и смешно изворачивающегося друга, тихо засмеялся и крикнул в гостиную, спрашивая какой чай будет Серёжа, но в ответ услышал громкий хохот. — Господи, Попов, да ты не меняешься, — он зашёл на кухню, усаживаясь за стол. — Ты же чай почти не пьёшь, а в квартире всё так же выбор больше, чем в магазине, — и снова засмеялся, глянув на озадаченного друга. За чаем они перекинулись парой слов, а после Серёжа пошёл спать, попросив Арсения разбудить его через пару часов. Когда Матвиенко провалился в крепкий сон, преподаватель смог спокойно выдохнуть, потому что всё это время он держал себя в напряжении, всё ещё не понимая, как себя вести. «Ты не меняешься» — звоном отражалось в голове. Хорошо, что сразу не заметно то, насколько он переломан. Мужчина был этому рад, даже несмотря на то, что знал со стопроцентной уверенностью, что алкоголь бесповоротно развяжет ему язык. Допив кофе и сполоснув посуду, мужчина ушёл в спальню, включая какой-то глупый фильм, чтобы не оставаться в тишине и уснул бы сам, да вот только храп за стеной не оставлял никакой надежды на сон. В голову закрадывались мысли о работе и предстоящей загруженной неделе. Задумавшись, он решил, что свободные пара часов — отличная возможность расписать рабочий план ЕГЭ и дополнительных занятий. Ещё немного потянувшись в кровати, Арсений уселся за стол, открывая ноутбук и рабочий блокнот.***
Открыв глаза, Антон потянулся, задевая ладонью подлокотник дивана, смутно осознавая, что он точно не в своей комнате. Приподнявшись на локтях, он осмотрелся и заметил Поперечного, который играл в какой-то хоррор, иногда вздрагивая, но не оборачивался на пристальный взгляд. Хрипло простонав, вновь роняя голову на подушку, парень попытался вспомнить почему он спит у Данилы, сколько времени и вообще какой хотя бы день. После тяжёлого сна всегда так: сначала ищешь грань между сном и реальностью, а потом пытаешься вновь принять эту реальность, которая зачастую хуже снов. Нащупав телефон, парень глянул на время и потерялся чуть больше, чем до этого. Половина первого… замечательно. Но к удивлению, он не обнаружил ни одного пропущенного от мамы, но в мессенджере было одно не прочитанное сообщение. У Антона даже мыслей не было о том, что кто-то мог ему написать. Открыв приложение, он растеряно смотрел в экран. Сообщение от Арсения Сергеевича три часа назад. «Господибоже, чё ему надо», — подумал он, открывая чат. В сообщении было расписание дополнительных и план на октябрь–ноябрь, но парень в упор не понимал для какой цели ему эта информация, о чём и написал учителю в ответ напоминая, что вообще-то ещё не принял точного решения. После отправки ответа сообщение было тут же прочитано, от чего брови приподнялись вверх. Он вообще-то думал, что все преподы ложатся спать к одиннадцати часам, а то и раньше. Шастун тихо позвал Данилу, а тот подскочил на стуле, чем вызвал громкий хохот, который был тут же задавлен подушкой. Просмеявшись, он начал расспрашивать почему он здесь, параллельно начиная собирать вещи. — Тох, а ты куда собираешься? — недоумевая, спросил Поперечный, разворачиваясь в кресле к нему лицом. — Я написал твоей маме, что ты останешься у меня, расслабься. — Спасибо, конечно, но я лучше пойду домой или прогуляюсь, — пожал плечами он, держа в руках рюкзак. Заметив своё отражение в зеркале двери шкафа, он разочарованно вздохнул. Чёлка ужасно торчала во все стороны, прилипала ко лбу и неприятно лезла в глаза. — Дань, а помнишь, к вам племянница маленькая приезжала? — Данила утвердительно кивнул, наблюдая, как Антон безуспешно пытается уложить непослушный волос. — Ты же вроде заплетать умеешь, да? — он посмотрел глазами, полными надежды, потому что то, что было сейчас на голове — абсолютно ни в какие рамки. Поперечный пару секунд смотрел на него, слегка нахмурившись, но потом пожал плечами, кивнув, и полез за расчёской с резиночками. — Ну, садись на пол. Тебе один колосок или два? — уточнил парень, выбирая резинку, услышав «один», кивнул, улыбаясь сам себе. Усевшись на пол между ног Данилы, парень закинул локти на колени, расслабляясь под аккуратными движениями в волосах. Поперечный, прикусив кончик языка, виртуозно сплетая между собой шелковистые прядки, немного щурился из-за тусклого света в комнате. Пару месяцев назад ему бы показалось абсурдным то, что он будет уметь так красиво заплетать волос. И не только в обыкновенные косы, а разные вариации. Но в сентябре к маме приехала её сестра с дочкой лет шести. И Алиса никогда не соглашалась ходить с распущенным волосом или обычным хвостом, требуя приличную причёску. Данилу как-то попросили посидеть с ней денёк и он был в ступоре, увидев в дверях своей комнаты девочку с расчёской и двумя цветными резиночками. Долгие несколько часов парень ломал голову, стараясь случайно не выдрать пальцами тонкий светлый волос, пока, не без помощи ютуба, начало получаться. Завязав вторую ярко-жёлтую резиночку на кончике косички, он победно вскрикнул, подпрыгивая на диване, а Алиса захохотала вместе с ним, но только над своим отражением, заставив его переплетать «это безобразие» — как она тогда выразилась. В общем-то так они и провели целый день с перерывами на еду и просмотр диснеевских мультиков. Когда вернулись их родители, то женщины не смогли сдержать смеха и умилённых улыбок, увидев два аккуратных колоска на голове девочки и замученного парня, что держал в руках расчёску. Почувствовав, что голова под пальцами безвольно качнулась вперёд, Данила потрепал его по плечу. — Эй, братан, не спи, я почти закончил. Заколочку со звёздочкой заколю и свободен. Поднявшись с пола, Антон посмотрел в своё отражение, довольно улыбнулся и потянулся, звучно щёлкнув позвоночником. Поблагодарив друга, он обнял его, собрал вещи и, попрощавшись, вышел на улицу, глубоко вдохнув. Домой идти не было абсолютно никакого желания и, пару минут постояв под козырьком подъезда, он закурил и решил сходить к водохранилищу. Он любил гулять ночью намного больше, чем днём: на улицах меньше народа, тише и даже дышится легче, а мысли не сбиваются в безобразный ком. Когда отец ушёл от них, Антон чувствовал себя относительно сносно ночью, уходя из дома, чтобы не видеть жалостливых лиц и не слышать постоянных упрёков. Сворачивая во двор, Антон заметил свору собак, которые жались друг к другу, чтобы согреться под октябрьским ветром и моросью, но парень, опасавшийся их, развернулся на пятках и решил не рисковать, идя в обход через несколько кварталов. Небо было затянуто грузными серыми тучами, которые вот-вот норовили разорвать его зарядами молний и оглушительными раскатами грома. На улице приятно пахло сырым асфальтом и терпким запахом осени и Антон, глубоко вдохнув, наслаждаясь ночью, слабо улыбнулся, прислушиваясь к словам песни, что играла в наушниках. Морось усиливалась, но парень только накинул на голову капюшон, засунул руки в карманы и, наклонив голову, пошёл дальше, разглядывая кроссовки, стараясь не наступать в наполняющиеся мелкие лужи. Глубоко погрузившись в свои мысли Антон думал о том, что будет, если всё-таки его мечта накроется медным тазом. Он навсегда останется в Воронеже, отучится на специальность, которой никогда не интересовался и будет тяжкой ношей для семьи? Ужасно. Может быть, встретит настоящую любовь, они возьмут квартиру в ипотеку на сорок лет, нарожают детишек и будут жить в ощущении достатка и счастья? Нет, Антон даже думать об этом отказывается. Удобно держать в голове, что на крайний случай, когда станет совсем невмоготу, остаётся удобная возможность — убить себя. Такие мысли периодически его посещали, чему поспособствовал Ремарк, который писал буквально следующие: «Возможность самоубийства — это в конце концов милосердие, и всё значение его можно постигнуть в очень редких случаях. Оно дарит иллюзию свободы, воли, и, может быть, мы совершаем его гораздо чаще, чем нам это кажется. Мы только не осознаем этого». Парню становилось спокойней в ощущении этой иллюзии. Он и не заметил, как дошёл до берега, очнувшись лишь когда почувствовал лёгкий запах, какой бывает только ночью около воды. Усевшись на нагромождение бетонных плит на самый верх, забравшись, как по лестнице, смерил взглядом написанные на плитах признания в любви, оскорбления и завуалированную рекламу наркотиков, сдержано хмыкнул и приобнял колени. Под тёмным небом вода казалась почти чёрной и приковывала к себе очарованный взгляд зелёных мальчишеских глаз. Это место было особенно дорого его сердцу. Ещё совсем маленьким, может быть в десять или около того он сбегал сюда с Кристиной и просиживал здесь днями с самого утра. Тогда этот берег представлялся отдельным миром, в котором можно было стать пиратом, который ищет сундук с древними сокровищами или разыгрывать смешные сценки одного актёра под звонкий хохот девчонки. Не зря же говорят, что на воду можно смотреть вечно? Вот Антон полностью с этим согласен. И смотрел бы сутками напролёт, если бы не промёрз до костей под холодными каплями, что уверенно набирали обороты, превращаясь едва ли не в настоящий ливень. Единственным сносным вариантом оставалось уйти в ближайший двор и отсидеться под закрытой беседкой, надеясь, что хотя бы к утру дождь прекратиться и чёрные тучи разойдутся по небу, открывая солнце. Спускаясь вниз, соскользнул кед, и парень едва ли не свалился в воду, но удержался, схватившись за гнутую арматуру. Крепко встав на ноги, Антон чертыхнулся сквозь зубы и, ещё раз оглянувшись на воду, ушёл, уже даже не пытаясь обходить лужи, потому что ноги были мокрыми, неприятно чавкая в обуви, а тело спасала только ветровка. Нырнув через подворотню в знакомый двор, парень глянул по сторонам и для себя отметил, что в некоторых окнах горит свет, несмотря на второй час ночи. Ему всегда было интересно чем заняты люди, которые не спят в такое время. Может быть кто-то из них студент, которому к концу месяца нужно сдать курсовую или наоборот — преподаватель, который проверяет работы на нормоконтроль? Или человеку слишком одиноко и страшно закрывать глаза, зная, что, проснувшись ему улыбнётся лишь пустота, а тишина привычно поправит торчащие со сна волосы? А может кому-то повезло больше, и они сейчас вдвоём, прижимаются телом к телу, душа к душе и они слишком счастливы, чтобы спать? Хотя Антон не уверен в том, что хочет знать правду, потому что реальность может быть слишком скучной и разочаровывавшей. А он и так разочарован слишком во многом, чтобы жертвовать своими же фантазиями. Под навесом, полностью укрывшись от ветра, парень выдохнул и даже понемногу начал согреваться. Он расслабленно улыбнулся, оголяя зубы и перевёл телефон в режим «не беспокоить». Не то чтобы ему кто-то часто писал, да ещё и в такой поздний час, но многочисленные каналы в телеграмме заваливали новостями, интересными историями, которые он прочитает завтра и рассказами о разных эпохах искусства. Но это всё будет завтра, сейчас он не хочет ни о чём думать, голова и без того слишком болит.***
Громкий смех разносился по комнате, отскакивая от стен уютной кухни, возвращаясь к мужчинам, что сыпались с искромётных шуток и нелепых историй друг друга. На столе приготовленные салаты, привезённые Серёжей шоколадки, которые Арс действительно любил, заказанная пицца и два стакана с коньяком. Алкоголь ощутимо расслаблял и на былое напряжение не осталось и намёка. За окном шумел дождь, громко барабаня по крышам, но абсолютно не мешал общей весёлой атмосфере в квартире. — Серёг, — хмельно посмеиваясь позвал его Арсений, поднимая стакан, покручивая его в руке. — Ты мне новости интересные обещал. Я весь во внимании, — мужчина пригубил коньяк и довольно улыбнулся, готовый слушать. — Ну короче. Помнишь я с девчонкой из Воронежа познакомился? Мы с ней в Краснодар собираемся, — Арсений приподнял брови. Он смутно что-то помнил о знакомстве друга, но не принял это тогда во внимание, — на пару месяцев, а может быть останемся там до Нового года. У неё родственники улетели в Москву и там дом в станице свободный, — со счастливой улыбкой проговорил Серёжа. Арсению было очень радостно наблюдать за другом, который сейчас выглядел максимально расслабленным и довольным. — Мы с ней на днях созванивались, буквально перед моим отлётом, и зашёл разговор о тебе, — он поднял на него глаза, но Арсений продолжал молчать, не понимая какое отношение он к ним имеет. — Арс, погнали с нами, м? — Попов встрепенулся и слегка нахмурился, сразу отказываясь от такого предложения. — Не-ет, Серый. Я только вроде бы успокоился и прижал задницу к месту. Толком ещё и не привык к этому городу. Не хочу, братан, — отрицательно замотал головой он, откидываясь на спинку стула. Он не готов сейчас куда-то ехать. Сейчас он хочет войти в норму, вернуться в своё привычное спокойствие. Не нужны ему какие-то приключения, перемены, знакомства и поездки. Слишком устал. Слишком много этого всего было за последние несколько лет. — Арс, будет круто! Ты только прикинь: море, солнышко, тёплый песок, хорошее бухло и отдых, — Серёжа мечтательно провёл ладонью по воздуху. — Кости свои прогреешь, в конце-то концов. Бледный ты, ужасно просто, — Матвиенко потрепал за плечо, заглядывая ему в лицо. — Арсений Сергеевич, вы, как ломовая лошадь херачите, не выходя из своего кабинета. — Серёга, — посмеивался мужчина, — закрыли тему. У меня одиннадцатый класс ЕГЭ сдаёт, я обязан быть там, — пожал плечами Арсений, подставляя стакан ближе к бутылке, потому что осушил его, выслушивая Серёжины аргументы. — Вопрос решён, давай лучше наливай. Матвиенко остался недоволен ответом друга, но деваться было некуда и абсолютно очевидно, что тот не откажется от своего, поэтому пришлось отступить от этой идеи. Хотя по приезде он был почти уверен, что тот согласится. Просчитался немного, не зная, что друг теперь учитель, а не организатор школьных мероприятий, которым изначально устроился на работу, буквально за копейки, но на чистом, безграничном энтузиазме. Выпив ещё пару стаканов, Серёжа всё же решился задать вопрос, который не терпел бы телефонного разговора. На самом деле он бы спросил намного раньше, но в прошлый его визит Арсений был абсолютно точно не готов к нему, а он не хотел давить. Дождь с каждой минутой усиливался и сейчас лил стеной. «Да уж… не повезло тем, кто случайно оказался на улице. Ужасно не повезло» — проскочило в голове Арсения, что уставился в окно. — Арс, — позвал его мужчина, привлекая к себе внимание, — а как ты… — он немного оступился под настороженным взглядом, — ну, после её ухода? — он говорил тихо и вкрадчиво, насколько позволяло его состояние. Вот сейчас-то Арсений тяжело вздохнул, уронив голову на сложенные руки. Вот и оно — то, о чём он переживал и то, чего так старательно избегал. Как он? Никак. Просто отвратительно. — Ты тогда так быстро улетел из Питера, я даже ничего сказать тебе не успел, да и узнал только от… неё, — мужчина решил, что называть имя девушки будет лишним, хотя прекрасно понимал, что уже и без того задел едва зажившую рану. — Серёг, всё отлично. Я оставил её в прошлом, начал новую жизнь, в которой девушкам пока что нет места, — развёл он руками, натягивая на лицо улыбку-обманку, которой Матвиенко не поверил ни на секунду. — А парням? — и усмехнулся, улыбаясь во весь рот. Он пытался хоть как-то разбавить атмосферу, а Арсений, вопреки всем ожиданиям, захохотал, откидываясь на спинку стула и сложил ладони на животе. — И парням тоже. Серый, забей. Всё хуйня и всё осталось в прошлом. Иногда больно, периодически хуёвит жутко, но это точно пройдёт. Нужно просто дать себе ещё немного времени. Мне бы … закурить сейчас и всё путём, — Арсений выудил из пачки, что лежала на столе, крайнюю сигарету и подтягивая к себе ближе пепельницу с зажигалкой. Раньше Серёжа бы минимум закатил глаза или даже начал возмущаться, такому действию, потому что терпеть не мог вонь от сигаретного дыма, но сейчас решил всё-таки промолчать, понимая состояние друга. Покрутив сигарету в пальцах и задумчиво глядя на дым, Арсений вдруг остановил взгляд на Матвиенко и заговорщически улыбнулся, стряхивая пепел и падая локтями на белый стол. — Слушай, а давай в клуб смотаемся? — быстро и энергично начал он, а Серёжа лишь рассмеялся. — Да ну что ты смеёшься? — и тихо засмеялся сам, но быстро успокоился. — Подружку твою позовём, хотя бы посмотрю кому тебя отдавать придётся, — ухмыльнулся Арсений, пихая того локтем в плечо. — Я слышал в центре открылся новый на той неделе, вряд ли его уже успели разъебать, так что там хороший алкоголь, стриптиз, если хочешь, vip-комнаты и далее в том же духе. Считай, это — компенсация Краснодара, — и, засмеявшись, Матвиенко сдался. — Арсений, я начинаю волноваться о твоём психическом здоровье, — увидев полное непонимание в глазах, Серёжа принялся пояснять. — Сидел поникший, богемно тянул сигарету и томно смотрел на дым и вдруг заскакал, как чёрт из табакерки. Серёжа написал девушке, и та, к его большому удивлению, не спала и тут же ответила, поддержав идею парней. Через полчаса они договорились встретиться в холле клуба. Арсений, долго провозившись у зеркала и шкафа с вещами, едва ли не забыл про время, но Серёжа подгонял его, сам уже надевая второй кроссовок. Попов выглядел, как модель, сошедшая с обложки элитного журнала и был готов к липким, но таким приятным и почти необходимым взглядам, широко улыбался всю дорогу в такси до клуба, а Матвиенко, глядя на него, надеялся, что тот просто не наделает глупостей и они прекрасно отдохнут. Мужчина с хвостиком смотрел в окно и наслаждался размытыми отражениями света фонарей и яркими вывесками магазинов, в предвкушении встречи с девушкой, которую не видел не меньше, чем Арсения. После стольких лет тягучего одиночества, он был очень рад тому, что смог найти человека, который принимает его и не упрекает за индивидуальность. Такси остановилось, и они, попрощавшись с водителем, вышли под дождь и быстро зашли в помещение, оглядываясь по сторонам, высматривая среди толпы людей нужную им девушку. А когда Серёжа с ней встретился взглядом, дёрнул друга за рукав и обнялся с подругой, чуть позже познакомив Еву с Арсением.