***
Читая тему урока, Арсений Сергеевич без конца бросал взгляды на Антона, что весело переговаривался с соседом по парте и в целом выглядел достаточно беспечно и вполне себе счастливо, и вроде как, даже выспавшимся. Некоторая тревога за состояние парня его отпустила, но всего лишь едва-едва ощутимо. Иногда поглядывая на преподавателя, отрываясь от достаточно интересного разговора с Данилой, Антон несколько раз ловил на себе его взгляд и при всём желании не мог понять, что с ним сейчас не так. Пару раз он попросил друга помолчать, думая, что тот недоволен тем, что они разговаривают, но и тогда мужчина не переставал смотреть на ученика, и тот вовсе потерялся. Может он выглядит сегодня плохо? Чёлка по-дурацки торчит? Он попросил Поперечного посмотреть внимательней, нормально ли он выглядит или что-то всё-таки с ним не так. Данила лишь пожал плечами, мол, всё, как обычно, и тогда Антон решил постараться не обращать внимания на странное поведение преподавателя, уткнувшись в раскрытый учебник. Его сосед ухмыльнулся, заметив, как сосед засмущался под взглядом учителя, а сам он поднял глаза на учителя и слегка приподнял бровь, пытаясь понять, что происходит. Мужчина ему только кивнул и продолжил вести урок, всё ещё не отрывая взгляда от зеленоглазого мальчишки. — Дань, он меня пугает, — проговорил Шастун, вжав голову в плечи и продолжая записывать за учителем. — Чё он так смотрит? — Может осознал, что не ровно к тебе дышит? — Он поиграл бровями и, почувствовав тычок под рёбра, начал тихо смеяться. — Ой, братан… Та мне ж откуда знать, что у него там в голове. Но знаешь о чём я думаю? У него явно к тебе есть какие-то вопросы. В кабинете из-за отопления было невозможно жарко, и Арсений Сергеевич снял чёрный пиджак, оставшись в белом бадлоне с чёрной цепочкой навыпуск, с которым ярко контрастировали чёрные брюки с широким кожаным ремнём. Облокотившись спиной на стул, преподаватель привычным жестом поправил очки и спадающую на лоб чёлку. Антон, задумавшийся над заданием самостоятельной по пройденному произведению, подняв на него глаза, подавился воздухом и закашлялся, едва заметно покраснев. Посмотрев на друга, его сосед засмеялся, прикрывая рот ладонью. — Антон, может ты выйдешь воды попить? — Заметив, что парень всё не может откашляться, предложил Арсений Сергеевич, нахмурив брови и сложив руки на груди. Но парень лишь замотал головой, отводя от него глаза. Успокоившись, Шастун попытался вновь сосредоточиться на задании, вспоминая слова мужчины о том, что тот будет тщательно следить за его оценками, особенно по таким работам, и в очередной раз разочаровывать его вообще не хотелось. Не хотелось разочаровывать хотя бы его. Проверяя то, что уже успел написать, кажется на сотый раз, всё равно был не уверен в том, что написал хотя бы на слабенькую четвёрку. Неясная тревога охватила его, но время в любом случае поджимало, и учитель уже шёл по рядам, собирая работы одиннадцатиклассников. Когда преподаватель забирал его листочек, он тяжело вздохнул, пробежавшись взглядом по ответам. «Блять…» — тихо, едва шевеля губами, проговорил парень, понимая, что скорее всего, почти со стопроцентной вероятностью, преподаватель был им не доволен. Вернувшись за свой стол, Арсений Сергеевич разобрал работы по вариантам и, попросив класс тихонько посидеть до конца урока, принялся проверять самостоятельные. Переглянувшись, Данила и Антон занялись каждый своим делом, подумав, что такая возможность, особенно на литературе, выпадает редко и каждый раз, как последний. Всё время, пока учитель сосредоточенно что-то чиркал ручкой почти на каждом листе, Шастун внимательно его разглядывал: каждую смену эмоций, каждое вздрагивание напряжённых плеч и уставшее лицо, лишь вздыхая, надеясь на благосклонность Вселенной и хорошую отметку. — Так, детки… — достаточно строго начал Арсений Сергеевич, становясь за небольшую кафедру с журналом, видимо, собираясь называть оценки, — большая часть класса с заданием справилась вполне неплохо, но к некоторым у меня есть вопросы. Сейчас я озвучу результаты и, если кого-то не устроит оценка, вы можете остаться сегодня и переписать, — тогда класс едва не синхронно кивнул головами, чем слегка повеселил преподавателя и он приступил к озвучиванию. Антон, понимая, что список неумолимо заканчивается, а он второй с конца, нервничал всё сильнее, кусая карандаш и норовя его сломать, но когда услышал заветное «Шастун — пять», обессиленно уронил голову на руки, рвано выдыхая. — Вот, в целом как-то так вы справились, — проговорил он, захлопывая журнал, сразу же натыкаясь взглядом на вихрастый затылок за последней партой. Ну, что, кто останется переписывать? — Посчитав поднятые руки, он кивнул, продолжив, — Тогда у вас десять минут на подготовку. Готовимся в коридоре, а остальные свободны, — класс тут же начал шумно собирать учебники и принадлежности в рюкзаки. — Только, я вас прошу, давайте тихо, ладно? Так, и секундочку… Шастун, останься, пожалуйста, на время пока ребята будут готовиться, хорошо? — Антон, словно кукла-болванчик, едва заметно кивнул головой, наблюдая, как все одноклассники потихоньку покидают кабинет. Данила, заметив потерянный взгляд друга, ухмыльнулся: — Я же говорил, что не просто так он на тебя пялился. Тебя ждать? — Услышав отрицательный ответ, пожал плечами и вышел из кабинета. Дождавшись пока последний из одиннадцатиклассников покинет кабинет, Арсений Сергеевич приоткрыл форточку, потому что терпеть жару становилось невозможно и, подозвав подозрительно нерешительного парня к себе ближе, сам уселся на край своего стола. — Ну, давай, Антон, рассказывай: как успехи с терминами и дополнительными? — Преподаватель глядел на него сощуренным взглядом и приподнял одну бровь. Он понимал, что прошло недостаточно времени, чтобы ученик смог хорошо подготовиться, но ожидал хотя бы чего-нибудь, ведь, по словам Данилы, он только и делает, что учит литературу, хоть в это и слабо верил. — Арсений Сергеевич, я почти выучил всё, что вы задали на прошлой консультации и прочитал книгу. И даже биографию Пушкина заучил… — проговорил парень, надеясь на похвалу. — Хорошо, Антон. Ты не думал над тем, чтобы записаться к репетитору? Это, конечно, радует, что ты сдержал обещание, но сейчас открыт вопрос о том, надолго ли хватит твоей мотивации и не надоест ли тебе просиживать сутками за книгами, — мужчина, обойдя стол, поставил стул напротив парня, наконец-таки вытягивая ноги. Глядя на сосредоточенное лицо ученика, он терпеливо ждал ответа, представляя, что семья у мальчика, наверное, не богатая и прикинув стоимость репетиторства в час, понял, что тот вряд ли с ним согласится. Мысленно отвесив себе подзатыльник, мужчина поспешил предложить единственный пришедший в голову вариант: — Антон, если хочешь, я сам могу с тобой заниматься. Бесплатно, — выдержав небольшую паузу, добавил он. Шастун кивнул головой и на лице его расползлась довольная улыбка. — Спасибо, Арсений Сергеевич, — только и проговорил он, заглядывая в небесно-голубые глаза, что в тот момент казались самыми добрыми и необходимыми во всём мире. — Работаем по принципу взаимовыгоды. Я помогу тебе хорошо подготовиться, а ты меня не подведёшь и мне не придётся выслушивать выговор, — говорил он, понимая, что врёт своему ученику, ведь изначально, предлагая этот вариант, абсолютно не думал о себе. «Взаимовыгода… Ну да, конечно. О чём я только думал? Господи, когда же я уже поумнею и перестану быть таким наивным» — мысленно упрекал себя мальчишка незаметно для преподавателя, сжимая повреждённое предплечье на секунду зажмурившись. — Тебе удобно сегодня к семи вечера? Не думаю, что с этим стоит затягивать. Чем раньше приступим, тем лучше будут результаты, — пожал плечами преподаватель, достав телефон из кармана пиджака. Заметив смешной стикер в телеграмме и очередной видео-кружочек, отправленные Серёжей, Арсений Сергеевич улыбнулся, уже представляя, как он будет нежиться под солнцем, валяясь на пляже. — Да, к семи удобно. А куда мне приехать? — Слегка замялся парень, в глубине души всё-таки безумно радуясь тому, что сможет проводить с этим невероятным мужчиной чуть больше времени. Пускай, на какой-то жалкий час, пускай, ради этого придётся забыть что такое нормальный сон и долгие прогулки, пускай ради этого придётся отказаться от многого. Не важно. Только бы видеть его чаще, слышать его голос, чувствовать запах его парфюма и изредка слышать тихий смех. — Я тебе адрес скину. От твоего дома на автобусе около десяти минут. Только, я тебя прошу, Антон, оденься тепло. В прошлый раз мне было холодно на тебя смотреть, — парень кивнул на слова преподавателя и мужчина поднялся со стула, возвращая его на место и попросил ученика позвать тех, кто готовился на пересдачу. — Сейчас иди домой, к семи буду ждать. — Хорошо, Арсений Сергеевич, до свидания. Выйдя со школы, Антон сразу направился в сторону дома, подкурил, переваривая всё сказанное преподавателем. В какой-то момент ему показалось, что мужчина ему соврал, ведь слово «взаимовыгода» было произнесено с явным напряжением и с долей неуверенности, которая отлично читалась в эмоциях учителя. Желания заходить в квартиру не было абсолютно и он, поддавшись внезапному порыву, забрался в детскую качелю, запрокидывая голову к небу и стараясь ни о чём не думать, но как бы не пытался, образ Арсения Сергеевича никак не желал уходить из мыслей. Невозможно красивый, но такой до боли далёкий. Антон очень бы хотел поговорить с ним на какие-нибудь отстранённые от учёбы темы, посмотреть смешной мультик и смеяться вместе с ним, обниматься, иметь возможность подойти к нему и запустить пальцы в, наверняка, мягкие волосы, и самостоятельно поправить всегда безупречную причёску, засыпать рядом с ним, чувствуя тепло и засматриваться в невозможно голубые глаза, переплетая пальцы, видеть его счастливую улыбку и быть рядом, когда это необходимо. Быть с ним. Чувствовать его. Иметь право его любить. Но в очередной раз прокручивая их разговор, сердцем почувствовал глупый укол необъяснимой ревности, когда вспомнил, как преподаватель, заглянув в телефон, заулыбался, вероятно, набирая кому-то сообщение в ответ. И Антон впервые за всё время задумался над тем, что возможно у преподавателя кто-то есть. Девушка, а может и жена. И скорее всего так и есть. А почему нет? Арсений Сергеевич безупречно красивый, высокий, умный и смешной, девчонки на таких, как он, толпами вешаются. Всё внутри болезненно сжалось, и парень почувствовал себя полным, абсолютным и беспросветным идиотом. Опустив голову вниз, сдавленно и обессиленно простонав, Антон потёр пальцами глаза. Слезая с качели, он остро почувствовал нужду срочно кому-нибудь выговориться и долго бы думал, если бы, конечно было из кого выбирать. Но Поперечный — единственный, кто его поймёт и не станет осуждать. Да его и не променял бы ни на кого. Он набрал его номер в надежде, что ему ответят, потому что молчать о своих догадках о том, что Арсений Сергеевич почти наверняка с кем-то в отношения, представлялось ему невозможным. И когда гудки сменились негромким «алло», парень с ходов принялся рассказывать обо всём, что произошло, когда Данила ушёл из кабинета: о предложении преподавателя заниматься с ним литературой и о том, что сейчас его тревожило больше всего на всём чёртовом свете. Они разговаривали около сорока минут, пока Шастун окончательно не замёрз. Поперечный, конечно, попробовал поддержать друга, но понятное дело, никак не мог знать наверняка, что там у педагога в личной жизни, но немного пораскинув мозгами, кое-что предложил: — Тох, ну ты же сегодня идёшь к нему домой. Оглядись там, присмотрись. Мне кажется, что если он живёт с девушкой, это будет заметно. Зайди в ванную, там же точно должно что-нибудь девчачье быть. А так, Антох, я почти уверен, что твой благоверный никем не занят, — его слова на самом деле приободряли, и то, что казалось Шастуну безнадёжным, немного приобрело краски. Может быть он и один, но если так, то разве он счастлив? Слишком много мыслей посвящённых одному ему, и Антона это сбивало с толку. В его жизни всего трое человек, за чьё счастье он переживает, и все они — его семья. А мысли о счастье преподавателя казались такими… неправильными? — Да, Дань, ты, наверное, прав. И спасибо, что подкинул идею. Я как-то и не подумал, если честно. Бля, Дань, — чуть встревоженно позвал парень, — а что мне надеть? Это ж выглядеть по-человечески, наверное, надо. Чё он меня вообще домой позвал? Ну можно же было где-нибудь в… где-нибудь, короче. Я в растерянности, — наигранно хныкал в трубку он, открывая подъездную дверь. — Ты главное не раскисай. Выбирай лучшие шмотки, и я буду ждать фоток. А вообще… пока он не ведёт себя, как мудак, то пусть всё идёт, как идёт. Может вы хотя бы нормально поговорите, да отношения наладите. Может быть он реально искренне хочет помочь, как думаешь? — Не знаю. Честно, не знаю, но когда он начал мне затирать про взаимовыгоду и прочую хуйню, показалось, что он пиздит. Короче, я как к его дому буду подходить, наберу тебе. Зайдя в комнату, Антон первым же делом распахнул шкаф и начал перебирать рубашки, толстовки, футболки и вообще всю одежду на полках. Немного подумав, он решил, что наденет свою любимую мягкую фиолетовую худи поверх белой футболки. Но примерив и покрутившись перед зеркалом, задумался, что вдруг у преподавателя дома жарко и ему будет слишком душно в худи. В рубашке идти абсолютно точно не хотелось по нескольким причинам. Во-первых, ему не нравилось, как он в них выглядит, во-вторых, ему в школе рубашек хватает, а в-третьих, в рубашке будет зябко даже в тёплом пуховике. Сильно ли глупо он будет выглядеть, если в какой-то момент отойдёт в туалет и вернётся в рубашке на футболку, запихав худи в рюкзак? Да, наверное, предостаточно. Но это волновало его не так сильно, как возможность того, что Арсений Сергеевич увидит свежие порезы у него на руке и вот тогда будет вообще не до литературы и экзамена. С трудом, но выбрав одежду, он отправился в душ и очень долго провозился около зеркала, укладывая кудрявую и жутко непослушную чёлку. Он, конечно, мог бы пойти, как обычно, только расчесавшись, но хотелось выглядеть по-настоящему хорошо. С горем пополам справившись с укладкой и небольшим количеством тональника на лице, Антон, открыв окно, впервые за день прилёг на диван. До выхода оставалось ещё около трёх часов, и он всё это время места себе не находил, сомневаясь, что оделся не по-уродски и выглядит сносно. Не зная, чем убить время, он решил, что мог бы ещё раз пробежаться по конспекту с прошлой консультации, чтобы преподаватель не думал, что он совсем ничего не учит.***
Наводя порядок на своём рабочем месте, Арсений Сергеевич думал о том, правильно ли он поступает или на самом деле лучше оставить всё так, как есть. С одной стороны, домашнее репетиторство — отличный предлог, чтобы чаще общаться и возможность узнать о состоянии мальчишки, но с другой — вовсе не факт, что тот так просто захочет говорить о чём-либо, кроме литературы. Закончив раскладывать тетради и журналы по нужным полкам, он сменил свои любимые растянутые серые штаны на приличные чёрные джинсы и домашнюю футболку с нитками, торчащими по краям, на бежевую рубашку в бледно-чёрную клетку. Глянув на время и заметив, что до прихода ученика осталось всего пятнадцать минут, он вышел на балкон и закурил, понимая, что ближайшие несколько часов ему не светит и нищенской затяжки. По улице гулял холодный ветер, и в воздухе уже чувствовался запах приближающейся зимы. Вздрогнув, он потушил окурок о пепельницу и, зайдя в квартиру, прополоскал рот мятным освежителем и воспользоваться любимым парфюмом. Выложив на рабочий стол все нужные книги, он присел на стул и, пользуясь свободным временем, написал Серёже, чтобы тот пару часов ему не звонил, объяснив ситуацию и надеялся на то, что ничего критичного за этот час-полтора у него не случиться, и никаких срочных новостей не будет. Антон, понимая, что подошёл к нужному дому, слегка замялся перед тем, как набрать номер квартиры и войти в подъезд. — Здравствуй, Антон, — пропуская парня внутрь квартиры, поздоровался преподаватель. — Я смотрю, ты всё же прислушался и наконец-то тепло оделся, — проговорил он, оглядев подростка с ног до головы и про себя отмечая тёплую толстовку и пуховик, слабо улыбаясь. — Ну ты сегодня меня радуешь. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — чуть смущённо ответил парень. — Да, на улице правда ужасно холодно, — осматриваясь по сторонам, мальчишка переживал, что выглядит нелепо. Сняв обувь и верхнюю одежду, Антон спрятал руки в карман и, немного склонив голову набок, ожидал, пока преподаватель укажет куда ему идти. Мужчина, повернувшись к нему спиной, махнул рукой, чтобы тот шёл за ним и остановился около ванной комнаты, объяснив куда ему потом нужно будет идти. Закрыв за собой дверь ванной комнаты, Шастун, моя руки, повернул голову и искал глазами сыворотки, бигуди, умывалочки и вообще всё, что угодно, что могло бы говорить о том, что с мужчиной живёт девушка. Взгляд упал на небольшую, нежно-персикового цвета, баночку с красивой этикеткой и это, как показалось парню, какой-нибудь крем или, может быть, маска. Вот оно. То, чего он меньше всего хотел увидеть. Переведя взгляд на ванную, что располагалась по правую руку от него, и не сумев побороть любопытства, он подошёл к ней, рассматривая все полочки и читая названия различных флакончиков. Присмотревшись, он заметил несколько тканевых масок с мордочками животных, парочку заколок и кучу кремов, чуть ли не для всех частей тела. Нахмурившись, он попытался отогнать от себя мысли о том, что все его глупые догадки оказались правдой и, глубоко вдохнув, умылся холодной водой, сосредотачиваясь на литературе, вышел из комнаты. Проходя по коридору до нужной комнаты, Антон внимательно рассматривал квартиру, замечая, что выглядит она так, словно бы здесь либо вовсе не живут, либо ещё не успели обжить. Он склонялся ко второму, думая, что мужчина с его второй половинкой решили съехаться и потихоньку в квартире будет становиться всё уютней. Но пока что на стенах нет ни одной картины или фотографии, на полках не стоит никаких статуэток или какой-нибудь мелочи, которая обычно копилась со временем и делала квартиру живой. Единственное, за что зацепился глаз мальчика — закрытая упаковка ароматизированных палочек и пачка сигарет на подоконнике. Открыв дверь нужной ему комнаты, он присел на предложенный ему стул около учителя и принялся доставать принадлежности. — Миленько у вас, — отозвался парень, улыбнувшись, как будто самому себе, но не поднимая глаз на мужчину. — Только вот… пусто как-то, вам не кажется? — пожал плечами парень, открывая страницу пособия, на которой они остановились на крайней консультации. — Не вижу смысла заставлять квартиру. Мне и так вполне комфортно, — без особого энтузиазма отвечал он, потому что да, на самом деле пусто и даже близко не комфортно. — Так, смотри, мы сейчас с тобой будем разбирать Чехова. Напомни, ты читал «Вишнёвый сад»? — в ответ Антон кивнул головой, пытаясь хотя бы примерно вспомнить сюжет произведения. — Хорошо, тогда рассказывай, что помнишь, а что нет и будем работать. Шастуну было невероятно плевать на всё происходящее по сюжету, в его голове плотно засели мысли совсем о другом и никак не прекращали навязываться его сознанию: «А какая она? Брюнетка или блондинка? А может быть рыжая или крашенная в необычный цвет? Какого цвета её глаза? Она высокая или низкая? А она Арсения Сергеевича правда любит или поиграется и бросит? Арсений Сергеевич счастлив с ней? У меня совсем никаких шансов?» Глядя почти не моргающим взглядом в открытую книгу, он периодически выныривал из своих размышлений, прислушиваясь к голосу мужчины, но не запоминая ничего им сказанного. Спокойно сидеть рядом с ним и пытаться сконцентрироваться на чём-либо другом для Антона было невероятно сложно, а тот факт, что он сейчас у преподавателя дома, делал только хуже. Единственное, чего ему на самом деле хотелось — облокотиться на него, укладывая голову на крепкое плечо, обвив руками предплечье, мягко прикоснуться губами к нежной коже на шее и провести кончиком носа выше, вдыхая тот самый, крышесносный аромат. Но всё, что он мог сейчас сделать — посильнее сжать ручку в пальцах и попытаться всё-таки сосредоточиться на словах преподавателя. Арсений Сергеевич несколько раз сбросил Серёжин звонок, стараясь не отвлекаться на телефон, уделяя всё внимание необычно сконцентрированному парню, что за всё время не отпустил ни одной придурошной шуточки и это, по правде говоря, настораживало. Но когда Матвиенко позвонили в очередной раз, мужчина извинился и вышел с телефоном за дверь, оставив ученику задание. «Наверное, это она позвонила…» — первое, что пришло в голову подростка. Уронив голову на стол, Антон достал телефон, пользуясь возможностью, и написал Даниле о том, что у Арсения точно кто-то есть и рассказал про всё, что увидел в ванной, про почти голую квартиру и то, что тот сейчас ушёл говорить по телефону и, наверное, с той самой. Вернувшись на место, Арсений Сергеевич слегка прищурено посмотрел на парня, пытаясь сообразить всё ли в порядке и почему он поменялся в эмоциях, как только вышел из ванной? — Сделал анализ? — задал вопрос педагог, подойдя к мальчишке со спины и опустив широкую ладонь на спинку стула, он заглянул в тетрадь с неровным почерком. — Так, Антон, смотри, — продолжил он, заметив недочёты в работе и сев обратно, притянул тетрадь к себе. Пока Арсений Сергеевич объяснял где были допущены ошибки, парень тяжело вздыхал, понимая, что пару ночей ему придётся провести с записями мужчины, которые тот старательно выводил, озвучивая каждый нюанс, стареньким томиком Чехова и методичкой. — Всё понятно? — Да, понятно. Выспаться не получится, — ответил школьник зевнув, прикрыв рот рукой и отвернувшись от учителя в сторону. — Ну, получается, так. Если у тебя возникнут вопросы, можешь писать, я почти всегда на связи, — проговорил мужчина, глядя как Антон начинает собирать свои вещи обратно в рюкзак. Слегка нахмурившись и понимая, что ничего у него толком-то и не спросил, продолжил, — Антон, ты может чай будешь? — он поднялся вслед за парнем, навалившись бёдрами на стол. — Почти два часа прошло, я слышал как у тебя пару раз живот урчал, — пожал плечами он, глядя в озадаченное лицо ученика, что так и застыл с тетрадью и рюкзаком в руках. — Чай? — парень очаровательно хлопал глазами, пытаясь понять — это над ним сейчас так пошутили или это предложение было всерьёз. — Вы же вроде чай не очень любите, — сам не понимая для чего сказал парень, но Арсений Сергеевич только подкатил глаза и цыкнул. — Дважды предлагать не стану. Идёшь? — преподаватель пошёл в сторону двери, собираясь выйти, и оглянулся на парня, который, закинув рюкзак на плечо, кивнул и подошёл к нему. Сидеть со своим преподавателем, от которого ты без ума, на его светлой кухне — странно. Вести с ним будничный разговор — необычно. Делать вид, что вы — хорошие приятели — почти болезненно, понимая, что на самом деле это совсем не так. Антон иногда выпадал из разговора, заглядываясь на мужчину, разглядывая родинки на щеке, и сам того не замечая, расплылся в улыбке, отпив с кружки чай. Арсений Сергеевич, глубоко вдохнув, решил, что и так предостаточно оттягивает волнующий его вопрос. — Антон, ты чего сегодня такой задумчивый? У тебя всё в порядке? — Глупо ли задавать вопрос напрямую? Глупо. Уверен ли он в том, что парень всё так просто расскажет о своём состоянии и не соврёт? Нет, абсолютно нет. — Да всё хорошо, — наигранно весело улыбнулся он, но внутренние напряжение никак не давало покоя. С каждым вопросом преподавателя, парень всё больше не понимал, как себя вести. «Всё ли у него в порядке?» А что говорить? Что буквально недавно в истерике он исполосовал себе предплечье и истошно кричал в подушку, надеясь, что его не услышат, рыдал так, что дышать становилось невозможно больно? Нет, конечно. Он же не совсем дурак, чтобы о таком рассказывать учителю. Да и вообще… лучше никому об этом не знать. На мгновенье встретившись взглядом с преподавателем, Антон стушевался и ему показалось, что тот совсем не удовлетворён ответом, словно бы всё и без него знает и прекрасно понимает, что он сейчас ему соврал. Опустив голову вниз, Шастун допил сладкий чай, думая, что ему, наверное, пора бы идти домой, иначе неизвестно, чем вообще это чаепитие кончится. — Правда, хорошо, Арсений Сергеевич. Почему мне кажется, что вы мне совсем не верите? — Задал вопрос парень, слегка наклонив голову вбок. — Потому что тебе не кажется, — хмыкнул учитель, наблюдая за тем, как брови его ученика ползут вверх и меняются на лице эмоции. — Слушай, я не стану лезть туда, о чём ты не хочешь говорить. Мне просто действительно кажется, что в последнюю неделю ты очень тихий, печальный… для тебя такое поведение, вроде, не свойственно, — преподаватель внимательно разглядывал парня, который, очевидно, растерялся. — Арсений Сергеевич, вы точно учитель? — Антон места себе не находил, стараясь не думать о том, что мужчина на самом деле заметил его состояние. — Всё хорошо. Просто не высыпаюсь, да и… осень же. Хандра и недосып, Арсений Сергеевич. Вы же сами, наверняка, всё понимаете, — говорил парень, вспоминая, как не так давно мужчина уснул за столом в школьном кабинете. — Знаешь, с хандрой помогает справиться хорошая литература, — улыбнулся он, откидываясь на спинку стула. — Вот почитай Чехова и полегчает. — О, да. «Вишнёвый сад» — очень позитивно, — ухмыльнулся парень, отзеркалив улыбку преподавателя. — А вот с недосыпом, походу, придётся тебе мириться. Нагонять тебе действительно очень много и от этого, увы, никуда не деться. Пей витамины, больше гуляй на свежем воздухе, чтобы всё совсем не было плохо, — в кармане вновь зазвонил телефон, — извини, я отвечу. — В трубке раздался весёлый и, очевидно, пьяный хохот друга. Арсений Сергеевич подставил руку под голову, периодически поглядывая на ученика, который заинтересованно что-то разглядывал в телефоне, улыбаясь. — Хорошо, давай, — не совсем понимая, о чём говорит Серёжа, мужчина решил, что лучше закончить разговор, соглашаясь с каждой фразой друга. Матвиенко весело растянул «брата-ан, пиздец, люблю тебя», и снова захихикал. — Да, я тоже тебя люблю, пока, — ухмыльнулся он.***
«Люблю тебя» — эхом в голове. «Тоже тебя люблю» — болью под сердцем. Переходя дорогу к дому, желание броситься под машину набатом стучало в черепной коробке. — У него есть девушка. Он её любит. Она его любит, — едва шевеля губами, бормотал он себе под нос, стирая слёзы, которые из-за ветра сильно обжигали лицо, но это вовсе его не волновало. Больно и страшно. Что ему делать? Теперь у него совсем-совсем никаких шансов? Даже, если их изначально, возможно, и не было, то сейчас и вовсе ушли в минус. Антон не знает, что ему дальше делать и надо ли вообще. Антон разбит и потерян. Антону ужасно холодно, потому что в душе сквозит морозом. Сердце разрывается, и голова раскалывается от невыносимой боли. Пусто.