Подарок для наследника

Обратно до селения они добрались без приключений. Очухавшийся Толстяк долго ворчал, сетуя на то, что приходится возвращаться с пустыми руками, но, припомнив всё, что случилось в пещере, всё же согласился с тем, что благоразумнее будет взорвать вход в гробницу динамитными шашками, чтобы больше никому не пришло в голову выпустить то, что там запечатано. Остановиться на ночь было решено на том же самом постоялом дворе, и У Се безуспешно пытался отыскать взглядом старого проводника, — почему-то не терпелось доказать, что они всё-таки вернулись целыми и невредимыми, и Чжан Цилин его всё-таки защитил — но тот как сквозь землю провалился. Цилин вёл себя как обычно и от былой нежности, с которой он прикасался к У Се в гробнице, не осталось и следа. Сейчас У Се уже не мог с уверенностью сказать, что всё это ему не привиделось в горячечном бреду. Но, каким бы невинным его не считали другие, У Се прекрасно понимал, что тот задумал. В пещере Цилин дал слабину, позволил увидеть свои истинные чувства и теперь малодушно решил сделать вид, что ничего не было. Вот только У Се с таким положением дел мириться категорически отказывался. Стоило на мгновение закрыть глаза, и он как наяву ощущал тепло чужих объятий, равномерное дыхание, ритмичный стук сердца под ухом — и отказываться от этого теперь, когда узнал, каково это, был не намерен. За ужином У Се бросал настойчивые взгляды в сторону Цилина, но тот, словно намеренно, упрямо игнорировал повышенное внимание к своей персоне и уныло ковырялся в плошке с пресной рисовой кашей. У Се отсчитывал минуты до конца ужина, терпеливо ожидая момента, когда они, наконец, смогут остаться в комнате наедине, но Толстяк, будто назло ему, заказал бутылку креплёного вина и пустился в воспоминания. У Се раздражённо скрипнул зубами, украдкой искоса поглядывая на циферблат часов — такими темпами они просидят за столом до утра и так ничего и не прояснят. Улучив минуту, когда Цилин отложил палочки в сторону, У Се, отбросив всякое смущение и почти не испытывая угрызений совести, схватил того за руку, торопливо пожелал добрых снов изрядно захмелевшему Толстяку и, словно бульдозер, направился в сторону комнаты. Буквально втащив Цилина внутрь, У Се захлопнул дверь и прижался к ней спиной — теперь-то уж точно отступать некуда. Затравленно взглянул из-под ресниц — Цилин замер посреди комнаты, всё такой же невозмутимый и собранный. Вот только теперь У Се этой маской было не обмануть. Он достаточно хорошо успел узнать Цилина, чтобы научиться замечать малейшие изменения эмоций — в том, как напряжены широкие плечи или чуть подрагивают изящные пальцы, — чтобы понять, что тот и вполовину не так спокоен, каким хотел бы казаться. У Се постарался взять себя в руки, но его трясло от томительного предвкушения чего-то, что, возможно, навсегда изменит его жизнь. — Тогда в гробнице... — неуверенно начал он, и Цилин вскинул взгляд из-под длинной чёлки. — Ты пошёл против семьи, чтобы защитить меня? Ему хотелось спросить почему, но слишком страшно было услышать в ответ сухие слова о долге и преданности. — Я больше не часть клана Чжан, — ответил Цилин на невысказанный вопрос. — Я уже сделал свой выбор и от своих слов не отступлюсь. У Се вспомнил вопрос, который задал Цилину в гробнице и почувствовал, как заалели кончики ушей. Сейчас это были уже не просто слова — это было обещание. Безотчётно сделав шаг вперёд, он оказался слишком близко, так близко, что мог почувствовать тепло Цилина, а чужое дыхание обжигало губы. У Се не понял, кто из них потянулся первым, но отчего-то стало вдруг жизненно необходимо почувствовать эти губы на вкус. Цилин еле заметно вздрогнул, У Се впервые видел его таким — робким и неуверенным. В голове яркими фейерверками взорвалось осознание, что, вероятно, это был его первый поцелуй, и разве кого-то могло оставить равнодушным осознание того, что ты стал для кого-то первым и единственным. У Се мягко улыбнулся, ласково провёл ладонями вдоль гибкой спины Цилина, останавливаясь на талии и притягивая ближе. Тот и не думал сопротивляться, подчиняясь, и когда У Се снова поцеловал его в губы, прикосновение было уже не такое неуклюжее, а мягкое и трепетное. И настойчивое. Цилин приоткрыл губы ему навстречу, и У Се ярко почувствовал, как тот дрожит. Его и самого трясло от этого пьянящего чувства вседозволенности, от того, что этот невозможный, недосягаемый человек тает, плавится сейчас в его объятиях, и У Се на мгновение стало страшно, что они оба сгорят в этом пламени. Он сминал податливые губы жадными губами, впивался в них алчно, ненасытно, изо всех сил прижимая обманчиво хрупкое тело к себе, чувствуя, как его с такой же жадностью целуют в ответ, пытаясь утолить чудовищный, непреодолимый голод. У Се сжал ладонями виски Цилина, зарылся пальцами в мягкие пряди, чтобы ещё полнее, до головокружения упиваться этими удивительно отзывчивыми губами. Он мягко толкнул Цилина на кровать, и тот, повинуясь чужим ладоням, послушно опустился спиной на матрас. Такая покорность сводила с ума, но У Се всё же постарался обуздать эмоции и вернуть себе способность ясно мыслить. — Цилин, — тяжело дыша, прошептал он, с трудом сохраняя остатки самообладания. — Если ты не хочешь... только скажи... Вместо ответа Цилин сам первым потянулся за поцелуем, прижался всем телом, и У Се показалось — он тонет, погружается всё глубже. У Се скользнул губами по доверчиво подставленной шее, где прохладная кожа оказалась нежней всякого шёлка, чувствуя, как заполошно колотится чужое сердце, бьющееся прямо под его горячими ладонями. С губ Цилина сорвался протяжный глухой стон, и в голове У Се стало тяжело и пусто. Больше не существовало Девяти семей, заговоров и древних гробниц, время вокруг остановилось, а весь мир сжался до предела и уместился в пределах этой небольшой комнаты. Только для них. Не отрываясь от чужих губ, У Се крепко, но вместе с тем осторожно, обнимал Цилина, попутно стаскивая с них одежду с пугающей скоростью. Он чуть отстранился и некоторое время молча разглядывал юношу под собой, медленно обводил самыми кончиками пальцев высокие скулы, прямую линию носа, ласкал чужие губы, будто это был сон, и Цилин мог раствориться, исчезнуть в любой момент. Ладонь скользнула под кромку пояса штанов, туда, где кожа была ещё нежней и ещё горячей, ласково огладила крепкие бёдра. У Се с приятным удивлением отметил, что Цилин больше не робел, с готовностью приподнимаясь навстречу требовательным рукам и охотно позволяя раздевать его. Оставшаяся одежда бесформенной кучей упала на пол, и У Се на мгновение залюбовался совершенно обнажённым телом под ним. Взгляд упал на чёткие линии проступившей от неудержимого жара татуировки, и У Се, больше не сдерживаясь, сдался на милость своих сокровенных желаний, очертил контуры линий языком, ласково прикусил зубами, чуть посасывая кожу. Цилин вздрогнул от незнакомых ощущений и резко выдохнул сквозь сжатые зубы. Как бы У Се не хотелось почувствовать его всего, целиком, он усилием воли запретил себе спешить, снова втягивая возлюбленного в жаркий и мокрый поцелуй. Цилин беспомощно простонал в его рот и обхватил шею руками, словно утопающий, из последних сил пытающийся удержаться на плаву. Руки У Се исступлённо скользили по крепкому телу под ним, пока рот с жадностью пил чужое дыхание. Припав поцелуями к обнажённой груди, У Се скользнул ниже, сомкнул губы на твёрдом соске, пока проворные пальцы ласково сжимали и растирали другой. Цилин под ним задрожал и бессознательно впился пальцами в чужую спину. Эта лёгкая боль У Се только распалила — он покусывал горячие, набухшие горошины, оставляя несильные укусы на пылающей и влажной коже, сразу же зализывая следы зубов. На ключицах, на груди, длинной шее и широких плечах Цилина пурпурными лепестками вишни расцветали следы укусов. У Се оставлял собственнические метки на этом нетронутом холсте, словно сорвавшееся с цепи животное. Руки прижимали Цилина ближе, оглаживая и ощупывая везде, куда могли дотянуться. Он больше не мог сдерживаться, не мог терпеть, и не мог ждать. У Се крепко прижал Цилина к кровати, разводя гладкие бёдра в стороны и одновременно нащупывая в кармане сброшенной наспех куртки тюбик с мазью от ушибов, в глубине души ругая себя последними словами за то, что не подготовился к этой ночи. Так долго мечтал об этом и совсем не подготовился. Дыхание У Се стало тяжёлым, он размазал густую вязкую мазь по ладони и рвано провёл по сжатому колечку мышц. Грохот собственного сердца отзывался в голове набатом, застилая разум, но больше всего он боялся причинить боль Цилину. Потому что вот он — лежит под ним, покрытый алеющими отметинами засосов, потерянный в океане новых ощущений, наблюдает за ним полным безграничного доверия взглядом. У Се протолкнул сразу два скользких от мази пальца внутрь, и Цилин выгнулся на кровати, запрокидывая голову и открывая беззащитную шею. У Се не смог устоять против такого соблазнительного вида, припадая к чужому горлу влажными поцелуями. Собственный пенис уже давно истекал естественной смазкой и в предвкушении дёрнулся от раскинувшейся перед ним заманчивой картины. Как следует растянув тугие мышцы, У Се приподнял ладонями талию Цилина и приставил головку члена к растянутому входу, плавно толкаясь внутрь. Гортанно захрипел, когда тугие стенки плотно обхватили пенис, полностью принимая в себя. Боясь причинить боль, У Се замер, шумно выдыхая сквозь стиснутые зубы, давая привыкнуть к неприятным ощущениям. Эта борьба с самим собой почти сводила его с ума, лишь последние крохи здравомыслия удерживали его на границе сознания, но в этот момент Цилин обхватил его ногами за талию и сам толкнулся навстречу. Это оборвало последнюю нить рассудка У Се. Он беспомощно охнул и, получив долгожданное разрешение, сдался, отпуская себя. Вцепившись пальцами в крепкие бёдра, У Се почти выскользнул из горячей тесноты только для того, чтобы с удвоенной силой толкнуться вновь. Он двигался, не сводя взгляда с лица Цилина, старясь запомнить малейшие оттенки возбуждения и удовольствия. С каждым толчком Цилин откидывал голову назад, закусывая нижнюю губу, чтобы не кричать. У Се склонился ниже, покусывая и посасывая припухшие губы, вылизывая чужой рот. Приподнял чужие бёдра, почти выскальзывая из разгорячённого тела, а после резко толкнулся на всю длину. У Се ускорился, и после очередного глубокого толчка Цилин не сдержался и издал протяжный чувственный стон, лишь подливая масла в огонь и без того пламенной страсти. У Се продолжал беспорядочно целовать красивое лицо, пил чужое горячее дыхание и ловил короткие тихие стоны, пока Цилин хватался за его плечи, чуть царапая, и подмахивал бёдрами в такт рваным движениям. Протянув руку, У Се обхватил налившийся кровью член, размашисто оглаживая и сжимая, и Цилин, ошеломлённо охнув, невольно подался бёдрами навстречу настойчивым прикосновениям. Дойдя до грани, он беспомощно распахнул глаза и глухо простонал, сжимаясь изнутри так, что У Се больше не нашёл в себе сил сдерживаться. С любимым именем на губах он кончил, изливаясь в дрожащее тело под ним. Пытаясь привести дыхание в норму, довольный и расслабленный У Се опустился на кровать, притягивая Цилина в объятия, одновременно зарываясь пальцами в густые, непослушные волосы, смазано целуя в висок и чувствуя, как его обнимают в ответ.